Читать книгу: «Доминик Уэйн-Пинч», страница 3
– Скорей, бери мою руку, Доминик, – говорил он ей. – Держись за нее, я вытяну тебя!
Но у нее ничего не выходило. Мокрая рука соскальзывала с руки Рона много раз, прежде чем ухватилась за его руку.
– Наконец-то ты снова здесь, – едва слышно проронил он. – Еще чуть-чуть и мы будем у берега.
Но Доминик его не слушала. Дрожа от холода и шока, она лишь могла смотреть в одну точку, с нетерпением ожидая возвращения домой.
5
Спешно раскрыв дверь серого особняка, Рон осторожно внес Доминик в дом. К счастью, дома ещё никого не было, иначе бы все увидели эту неловкую картину.
На руках Рона Доминик чувствовала себя не больше, чем пушинкой, дрожащей от холодного ветра. Но вот, вновь оказавшись на диване дома, она, наконец-то, ощутила тепло.
Сил ни на что не было. С трудом передвигая глазами, Доминик молча наблюдала за суетившимся вокруг нее Ароном, озябшим не меньше нее. Мокрая рубашка на груди прилипла к телу, а постоянные движения туда-сюда, создавали ветер, от которого по его телу время от времени бежали мурашки.
– Арон, – тихо позвала она его, – ты не обязан… скоро придет мама и Рови.
Но Рон был непреклонен.
– Я не уйду, пока не буду уверен, что ты в порядке. Хочешь сделаю чай?
Кивок стал ему ответом.
– Какой ты пьешь?
– Хризантемовый с молоком.
Спустя минут пять, над уже почти задремавшей Доминик, показался Рон с горячей чашкой чая в руках.
– Вот твой чай, Мик, – заботливо протянул ей чашку Рон. – Он еще горячий. Пей осторожно.
Не обратив внимания на слова Рона, Доминик тотчас же коснулась губами края чашки и, сделала первый глоток.
– Не такой как обычно, – заметила она. – Ты что-то добавил туда?
– Ничего.
– Совсем ничего? Вкус будто стал немного слаще и насыщенней…
Раз за разом делая глоток чая, который обжигающими полосами стекал ей в горло, Доминик ощущала его терпкий подслащённый вкус и, искренне не понимала, как вкус ее любимого чая мог внезапно измениться. Новшество, отдавшее сладким послевкусием, нисколько не огорчило ее, напротив – она никак не могла от него оторваться и потому, пила его жадными глотками, будто все это время изнывала от жажды.
– Кстати, почему ты назвал меня Микой? – спросила она, отставляя уже пустую чашку в сторону.
– Разве мы уже не друзья? Что за дурость называть людей полными именами? – рассмеялся он.
– А что здесь такого? – с совершенно непроницаемым видом спросила она.
– Да вообще-то ничего. Просто звучит как-то нелепо.
– Тогда, как мне тебя называть?
– Просто Рон. Этого достаточно.
Присев рядом с Доминик, Рон заметил недалеко от себя чуть приоткрытый фотоальбом. Любопытство взяло верх, однако, открыв его, он не увидел в нем ни одной фотографии домочадцев, вместо них – одни лишь фотографии окрестностей.
– Что это, Мик? Увлекаешься фотогра-фией?
– Вообще-то это мама фотографировала. Куда мне выходить из дома одной? – она обижено надула губы.
– Никак не пойму, ты ведь уже не маленькая, да и Батшиба тебе не родная мать, так почему до сих пор делаешь все по ее указке? Она что тебя все детство наказывала?
– Вовсе нет! Просто, мама столько сделала для меня… как же я могу ее ослушаться в чем-то?
– Бог ты мой, Мик. Пойми, это естественно, когда ребенок не слушается взрослого, но это не значит, что после этого он откажется от своего ребенка.
– Ты о себе что ли? Вот уж кому действительно повезло с отцом, – закатила глаза Доминик.
– Не говори так. Мой отец еще-то чудовище.
Поняв, что сказал лишнего, Рон тихо выругался. Зачем раскрыл рот о том, что стоит стереть из памяти навсегда?
– О чем ты говоришь? Он был слишком суров к тебе? – поубавив пыл, спросила она.
– Скажем так… он очень не хочет чтобы я совершал его ошибки. От того и такой.
– Никто этого не хочет, – подтвердила она. – Но это не повод отыгрываться на своих детях! Послушай, – она взяла его за руку, – неважно, что между вами. Теперь ты – мой друг и я всегда буду на твоей стороне! Если ты назвал своего отца чудовищем, значит… так и есть. Я не буду тебя осуждать и всегда поддержу.
Слова Доминик теплом разлились по его телу. Молча вглядываясь в ее глаза, внезапно Рон почувствовал внутри непреодолимое желание коснуться ее губ. Такое сильное, что он едва мог себя сдерживать. Да и какой в этом толк, если та, о которой он мечтал все эти годы сейчас перед ним?
Пододвинувшись ближе, он осторожно поднял руку с дивана и, дотронулся ею до щеки Доминик. Словно заворожённая, девушка не могла противиться его действиям – лишь наблюдать, тяжело дыша.
Это все по-настоящему? Она не спит?
Неужели поцелуй, о котором она мечтала с пятнадцати лет, произойдет вот так? С едва знакомым парнем и в первый же вечер и после того, как она назвала его другом?
Она пыталась отогнать от себя навязчивые мысли, но все было тщетно. Страх охватил ее и, впервые за все это время, она пошевелилась. В попытках отодвинуться от Рона, Доминик двинулась назад, но ткнулась лишь в твердую спинку дивана. Но зачем, если сама так жаждала этого?
– Доминик, – тихо позвал ее Рон, – Что, если я не хочу быть твоим другом?
– Ч-что? М-мы же уже друзья, так? Ты ведь сам сказ…
Она не успела договорить, как Рон, внезапно, двинулся вперед и впился в ее губы поцелуем.
Все еще не веря происходящему, Доминик прикрыла глаза, надеясь, что это сон. Однако открыв глаза, она вновь увидела перед собой Рона, губы которого были тесно сплетены с ее.
Плавно передвигая губами, Рон заставлял сердце Доминик трепетать, отчего сама того не замечая, она двинулась вперед, робко ответив на его поцелуй.
– Ответила, хотя хочешь быть просто друзьями, Доминик? – усмехнулся он, наконец, отдаляясь от нее. – Так чего же ты на самом деле хочешь?
– Это ты первый назвал меня другом! – зло бросила она. – А теперь целуешь и смеёшься надо мной?! Разве это честно?
– Факт остаётся фактом. Ты тоже поцеловала меня.
– И что? Это был просто поцелуй… Забуду как страшный сон.
Стоя у приоткрытого окошка, Рон тихо смеялся. Какая же она всё-таки смешная. Забудет как страшный сон? Ну уж этого он ей не позволит. Он позаботится о том, чтобы их отношения не закончились на этом. Тем более сейчас.
– Какие же вы с Рови разные. Она бы тотчас бросилась мне на шею, если бы была на твоем месте.
– Я – не она, – зло подчеркнула она. – И не нужно нас сравнивать.
– Ну почему же. Ты и она выросли вместе, в одинаковых условиях и воспитали вас одни и те же люди. Она потеряла отца, ты отчима. Как ни крути, что-то же вы должны были перенять у родителей и друг у друга. Так почему ты ведешь себя иначе?
– Откуда мне знать это? Видимо… я просто бракованная.
– Не говори так. Наверно, ты просто особенная, – улыбчиво произнес он, потрепав девушку по голове.
Оказавшись во дворе дома семьи Пинч, члены семьи которой, по забывчивости, не закрыли калитку, дама в зеленом огляделась.
Темнота, в которую она забрела, окружала ее отовсюду, из-за чего разглядеть что-то во дворе, было практически невозможно. Фонари не горели, лишь тусклый свет луны освещал ей дорогу.
Сделав несколько шагов вперед, она обнаружила маленький луч света, исходящий от окна. Подойдя ближе, она увидела в нем рыжеволосую девушку и парня, за которыми так долго шла.
– А мои родители из Ньюпорта, – рассказывал Рон. – Я жил там до 11 лет, а потом переехал вместе с отцом сюда. Кстати, всегда хотел спросить, как так получилось, что ты живешь здесь?
– Ну-у, когда мне только исполнилось 8 лет, – начала рассказ Доминик, – мы с мамой решили поехать отдохнуть на остров. На тот момент была середина июля. И вот, когда мы подошли к порту, ожидая посадки на корабль, она… внезапно отпустила мою руку и уехала, оставив меня одну в уже почти пустом порту.
– И это сделала твоя родная мать? Не может быть!
– У меня было с собой лишь немного денег, так что первые два дня я провела в порту, скрываясь от полиции, а потом я встретила миссис Пинч.
– Что за! – негодовал он. – И тебе не к кому было пойти?
– На самом деле, где-то у меня есть тетя… Вот только, если бы я была ей хоть немного важна, наверно она бы нашла меня? Но тогда была безвыходная ситуация. У меня не было с собой ничего, кроме той суммы.
Нервно сглотнув, дама в зеленом попятилась назад. Уголки ее губ приподнялись в насмешливой улыбке.
– Доминик, – еле слышно прошептала она. – Наконец-то я нашла тебя…
– Значит миссис Пинч взяла тебя к себе? – продолжал расспрашивать Рон.
– Сначала она просто хотела отвести меня в полицию, но потом передумала. Она отвела меня в кафе, накормила и расспросила обо мне и родителях. А когда узнала, что меня оставили, то привела сюда.
– И тебя так легко приняли?
– Надо признать, что первый год житья в этом доме, был для меня не самым лучшим. Но как видишь, теперь мы живем душа в душу. Я даже скучаю, вспоминая о приемном отце.
Смахнув выступившую слезинку, Доминик наигранно улыбнулась.
Минуло за полночь. И по наружным подоконникам градом полилась вода. Где-то вдали громыхнуло и даже мелькнула молния. Но за все это время в доме семьи Пинч так никто и не появился. Ожидание, которое переросло в нечто надоедливое, становилось все более бессмысленным.
– Ты собираешься идти домой в такую погоду? – спросила Доминик, подбегая к уже стоящему в дверях Рону.
– Да мне только через дорогу перейти. Перекантуюсь у отца, пока дождь не кончится.
– Да куда ты пойдёшь! Ты ведь и так промок, если снова промокнешь – заболеешь. Оставайся до утра у нас, все равно темень за окном. Куда ты пойдёшь на ночь глядя?
– Ты ведь ещё у мамы не спросила, – смеясь проронил он. – Кстати, не хочешь ей позвонить, спросить когда придет?
Она отрицательно качнула головой.
– Уверена с ней все в порядке. Пойдём, я постелю тебе.
Спустя несколько минут, диван, на котором они недавно сидели, был разложен и укрыт теплым пледом. А уже через минуту, на нем сидел Арон.
– Я буду наверху, если тебе что-нибудь понадобится, – спешно бросила она, поднимаясь по лестнице. – Хотя уверена, что все, что тебе может понадобиться, находиться здесь. Доброй ночи.
Рон лишь молча кивнул, смотря ей вслед. Наверно, сегодня самый счастливый день в его жизни. Когда последний раз он был так счастлив? Может быть, вчера?
– Эй! Доминик! – раздалось снизу.
Машинально глянув на часы, Доминик опешила. 6:39 утра! Она не могла понять, что случилось.
Голос снизу настойчиво продолжал звать ее, вот только если бы это был Арон, то скорее всего он бы поднялся наверх, а мама с Рови… вряд ли они бы стали будить ее так рано.
Так и не успев окончательно проснуться, Доминик спешно накинула на себя белый халат, и вышла из комнаты.
На удивление комнаты матери и Рови были прикрыты, будто они и не возвращались со вчерашнего фестиваля. Но странный зов продолжался. Казалось, чем ближе Доминик подходила к источнику звука, тем больше он походил на женский голос. И он совсем не был похож на те, что она знала.
– Здравствуйте? – взволнованно окликну-ла она, стоящую спиной к ней даму. – Как вы сюда попали?
– Калитка была не заперта…
– И поэтому вы решили вломиться в наш дом?
– Я…
На лице женщины выступил холодный пот.
Сомнений быть не могло. Стоящая перед ней девушка – точно Доминик! Медные пряди ее шелковистых волос, зеленые глаза и взгляд, которым она ее оценивала были ей точным ответом. Такая же как и ее мать десять лет назад.
– Кто вы такая, мэм? – она устало уставилась на вошедшую в дом незнакомку.
– Ты не помнишь меня, Доминик?
– Напомните, почему я должна вас помнить? Кто вы такая?
– Твоя тетя Эвелин, – еле слышно проронила она.
– Кто?!
На мгновение Доминик потеряла дар речи. Что она такое говорит? И к тому же, это не может быть правдой. Не может быть такого, чтобы стоящая перед ней незнакомка была ее тетей. Не может быть…
– Невероятная выдумка. И вы хотите, чтобы я вам поверила?
– Если ты не помнишь меня, вот наши с тобой фотографии десятилетней давности, – волнуясь проговорила она, протянув ей фотоальбом. – Тут и твоя мама еще есть, Доминик.
Доминик не могла поверить своим глазам. Откуда у этой женщины фотография ее матери? Кто она такая и что не менее важно, чего она хочет добиться, показав ей эти фото?
– Вы… хорошо знали мою маму, – заметила она, указывая на их совместные фотографии. – Но я вас не помню. Прошу, уходите, мэм.
– Нет! Я не… как это не помнишь? А фотографии? А мои волосы? Мы ведь так похожи с тобой, Доминик! – Эвелин вцепилась в руки девушки мертвой хваткой. – Я ведь… я так долго тебя искала!
– Отпустите меня! – она чудом вырвала руку и отпрянула назад. – Вы в своем уме? Я вас не помню! Не помню! Уходите!
– Но почему? Почему ты меня не помнишь?! – продолжала она. – Я ведь твоя тетя Эвелин.
– Бог мой! – вздохнула зеленоглазка. – Вы! Если не уйдёте сейчас, я вызову полицию!
– Ну почему ты так поступаешь, Доминик? Я понимаю, что я отсутствовала так долго, но пойми, я искала тебя все это время! Элизабет не оставила мне ни одной весточки, а ты еще и живешь в чужой семье! Думаешь легко мне пришлось?
– Да мне плевать! – воскликнула она. – Вы все бросили меня! А теперь еще смеете заявляться на порог и требовать от меня узнать в вас мою тетю?
Этого стоило ожидать. Она даже не вспомнила ее. Совсем. На глаза Эвелин навернулись слезы. Капля за каплей они стекали вниз по ее щекам и по подбородку. Но Доминик не среагировала.
– Отличная игра. Спасибо за представле-ние, вам пора, – она почти вытолкнула ее за порог, как женщина вновь ухватилась за ее руку.
– Я уйду… я уйду, но прежде, я хотела бы сказать, что я ни на что не претендую. Я просто хотела чтобы ты узнала о том, что я здесь, – она вложила в ее руку бумажку. – Здесь мой адрес, если вдруг надумаешь прийти.
Отпустив руку девушки, Эвелин двинулась к калитке дома, как вдруг остановилась, и обернулась на Доминик.
– Сегодня вечером я уезжаю в Гарлидж. Я пойму, если ты не придёшь. И все же, думаю провести некоторое время с родной тётей несколько лучше, чем жить под одной крышей с незнакомцами.
– Эти незнакомцы меня вырастили! Вы слышите?! Тетя Эвелин! – прокричала ей вслед Доминик, но кажется, она ее уже не слышала. – Что за черт!
6
– Доминик! Спускайся вниз, я кое-что принесла тебе! – радостно воскликнула миссис Пинч, ступая на порог собственного дома. Но Доминик не отзывалась.
Вжавшись в подушку, она тихо лежала, и почти не моргала, смотря в одну точку.
Эта женщина действительно ее тетя? Иначе откуда у нее взялся тот фотоальбом и ее фотографии с мамой?
– Ну чего ты, Доминик? Что-то случило-сь? Где Арон, кстати? – совершенно спокойно спросила она, заглянув в комнату дочери.
– Я не знаю.
– Что-то произошло?
– Ничего. Вечер был чудесный.
– Тогда почему ты такая вялая?
– Неважно. Все отлично, ясно? – чуть раздраженно бросила она. – Просто оставь меня одну ненадолго, если это возможно.
– О, конечно. Но если что, я внизу, – спокойно повиновавшись, Батшиба вышла из комнаты дочери, попутно заглянув в комнату к Рови. Однако дочери там не оказалось.
– Что еще за… своеволие такое? Как она смеет не ночевать дома! – негодовала она.
Однако, как только Батшиба спустилась вниз, ее взору предстала и сама Рови, которая, завидев мать, тотчас же отвернулась от нее.
– Где ты была? – зло поинтересовалась она, развернув дочь лицом к себе.
Но Рови молчала.
– Я спросила где ты была, Рови, – более нетерпеливым тоном бросила она.
– На фестивале…
– Всю ночь? Ты хоть представляешь что с тобой могло случиться ночью! Нравится тревожить свою мать?
– Нет, я не…
– Но тебя ведь тоже не было дома, мама, – робко проговорила Доминик, подходя к лестнице. – Мы с Ароном прождали тебя почти до часу, а пришла ты только сейчас и еще…
– Довольно. Послушайте меня сюда. Я старше вас в два раза и могу делать все, что захочу. И я думаю, что один раз не ночевать дома в моем возрасте – вполне нормально. Но это совсем не относится к вам. Я могу постоять за себя, но не вы, потому что вы еще молоды и глупы и вы еще совсем не знаете людей! Надеюсь, я понятно выразилась.
– Понятно, – в голос проговорили они.
– Вот и отлично. А ты, Рови, – указав на нее пальцем, сказала она, – под домашним арестом.
– Что? – не поверила своим ушам Рови. – Насколько еще?
– Пока я не прощу тебя, – весёло рассмеявшись, сказала она, и направилась на кухню.
Удивленно озираясь то на мать, то Доминик, Рови никак не могла поверить в то, что только что услышала. Но, учитывая какое у ее матери сегодня было настроение, можно было бы предположить, что это была всего лишь шутка. Впрочем, ни в чем никогда нельзя быть уверенным на все сто процентов.
Несмотря на то, что Доминик все же нашла в себе силы и желание выйти из комнаты ради Рови, нельзя было сказать то, что она действительно пришла в норму. Мысли о пришедшей утром женщине прочно засели в ее голове, не давая ни на минуту забыть о случившемся. Но что она может сделать сейчас? Она ведь сама прогнала ее!
– Чего стоишь как истукан? Что-то еще хочешь сказать? – живо поинтересовалась Батшиба, заметив недалеко от себя стоящую Доминик.
– Ну… Я…
– Ох, это что, что-то серьёзное? Не верится, что ведешь себя похлеще Рови.
– Что? Нет! – воскликнула зеленоглазка.
– Тогда что?
– Просто сегодня утром я встретила одну женщину…
– Где встретила? – она удивленно вскинула брови. – Ты что тоже не ночевала дома?
– Нет, я встретила ее у нас дома. И знаешь, она…
– Она же настоящая преступница, проникшая к нам в дом! Ты вызывала полицию?
– Никого я не вызывала. Дослушай!
– Хорошо, я… слушаю, – усаживаясь в кресло, проговорила она.
– Когда я встретила ту женщину, она показала мне фотографии…
– Ты что еще и слушала ее? Бог мой, Доминик! Тебя совсем нельзя оставлять одну!
– Ты не понимаешь! На этих фотографиях я, моя мама и та женщина вместе… даже волосы такие же! Я еще ни разу не встречала здесь никого с рыжими волосами, как у меня…
– И что?
– Она сказала мне, что она моя тетя, мам.
В момент, сердце Батшибы тихо сжалось. Она не могла поверить в то, что только что услышала.
Невероятно! Немыслимо! И как ее девочка только смогла в это поверить? Даже если это правда, как эта проходимка только посмела заявляться к ней на порог спустя столько лет? И к тому же, зачем сейчас ей понадобилась Доминик? Неужели в ее черством сердце, наконец, проснулась любовь? Да откуда же ей там взяться.
– Я не до конца уверена, но мне кажется, что она сказала мне… правду.
– Брось, Доминик. О чем ты говоришь? Эта женщина обычная мошенница, – настаивала женщина. – Не слышала последние новости?
– Я так не думаю.
– А я – да. На твоем месте, я бы просто забыла о ней.
– Думаешь так просто? – она эмоцио-нально всплеснула руками.
– Ты ведь ее не помнишь, так? Не помнила 10 лет, и от одного дня ничего не изменится. Завтра или послезавтра, ты точно забудешь обо всем, – заверила ее Батшиба.
– Но я не хочу. Почему я должна забывать о ней?
– Потому что она обычная мошенница, Доминик!
– Этому нет доказательств! – вдруг воскликнула зеленоглазка.
– Пока нет. Ну и что? Уйдешь к ней?
– Я совсем не это имела в…
– Нет. По-моему, именно это. Конечно, уйти к какой-то непонятной женщине у которой каким-то образом оказалась твоя фотография! Отличная идея, Доминик!
– Ты не понимаешь, я не собираюсь к ней уходить. Я просто… я…
– Что?
– Я просто хочу с ней поговорить!
– О, конечно! Поговоришь и сразу уйде-шь! Доминик, ты еще мало знаешь людей. Откуда тебе знать кто врет, а кто говорит правду? В любом случае, что если это обман? И ты попадешь в…
– А если нет?! А если я действительно нашла ее, мама? Я должна поговорить с ней!
– И что она тебе скажет? Снова покажет фотографии? Ты не можешь идти только ради того, чтобы снова посмотреть на них! Я запрещаю тебе! – вдруг вырвалось из ее уст.
На секунду Доминик замолкла. И правда. Что за глупость она сейчас совершает? Почему она идет против вырастившей ее женщины, ради той, которую даже не помнит? Может быть стоит остановиться сейчас и извиниться или же… Арон был прав и ей стоит рискнуть? Во всяком случае… не может же она вечно жить по ее указке!
– Запрещаете? – она тихо рассмеялась. – А кто вы мне, чтобы запрещать что-то?
– Доминик…
– Мы с вами два незнакомца, которые по воле случая десять лет прожили под одной крышей. Я никогда вам не перечила, но видимо сегодня… особенный день. Уж простите меня за это.
Словно собрав в себя все эмоции домочадцев, прежде прекрасное лазурное небо в момент потемнело и во всем Маргите хлынул дождь.
Ветра расшумелись, будто пытаясь удержать Доминик; убедить ее остаться дома, но, как говорится, сделанного не воротишь. И вот она уже со всех ног бежит к дому той, кого ещё утром желала не видеть, сжимая бумажку с адресом в руке.
Она хотела успеть. Слова женщины эхом повторялись в ее голове, как заведенная пластинка, что наступит вечер и она уедет. Но не понятно куда и насколько. Они повторялись, и повторялись, оставляя за собой кучу непонятностей.
Наконец показавшийся вдали дом, был для Доминик чудом, к которому она так долго шла.
Отдаленный от людей, крошечный и довольно старый, на первый взгляд, домик, окруженный зеленым забором вокруг себя, из окон которого едва ли можно было разглядеть какой-либо свет. Завидев его еще издали, можно было подумать, что хозяйка этого дома, действительно отличается от других. Но, вспоминая ее утреннее поведение, можно было в этом даже не сомневаться.
Стоя перед закрытой дверью старого домика, Доминик колебалась.
Почему-то сейчас, именно сейчас, после ее закатанной ранее истерики и того, сколько она преодолела лишь бы сейчас стоять здесь, она… боится. Что, если Батшиба была права и она действительно обманула ее? А если она не солгала и она действительно ее тетя? Ну что ей, черт возьми, теперь делать?!
– До… Доминик? Почему ты здесь? – удивленно спросила женщина, открыв дверь перед лицом промокшей девушки. – Что-то случилось?
– Ну… я…
– Не стой под дождем. Заходи, – она жестом пригласила ее внутрь. – Так что случилось?
– Не знаю с чего и начать…
– Ты пришла поговорить, верно? Наверно из-за этих фотографий… Если ты мне не веришь, то я могу принести твои детские вещи. Хоть их то, ты должна вспомнить.
– Я не затем пришла, миссис Уэйн… Я лишь хотела узнать у вас…
– Да-да?
– Вы что… правда моя тетя Эвелин? Если да, то почему вы так долго отсутствовали?
– Я ведь говорила тебе, я искала тебя! Это чудо, что я наконец смогла тебя найти, потому что, последние несколько лет, я уже почти смирилась с твоей утратой…
– Простите, что не узнала вас… я просто… я…
Не дожидаясь ответа, Эвелин тут же бросилась к Доминик и крепко обняла ее.
– Ты не должна извиняться! Главное, что ты жива и здорова. И мы снова вместе…
Не зная, что ответить, Доминик лишь молча кивнула и подняла заплаканные глаза на Эвелин.
– Но ведь вы уезжаете, так?
– Я хотела навестить свою подругу. Давно ее не видела… А недавно она мне сама позвонила и пригласила к себе. Вот так совпадение!
– Надолго?
– Чем спрашивать, лучше бы поехала со мной. Ты даже не представляешь как там красиво! Если бы могла, осталась бы там навечно…
– Но как же я могу оставить маму и сестру?
– Ты ведь не навсегда едешь. Позвонишь, объяснишься, а если что случится, то всегда сможешь приехать обратно. Нечего беспокоиться по пустякам!
– Но у меня даже вещей с собой нет…
– Вещи всегда купить можно, а если что, у Карин всегда найдётся что примерить, – она наклонилась и взялась за ручку старого коричневого чемодана. – Слышишь этот звук? Автобус только что прибыл.
И действительно, если прислушаться, можно было услышать тихое пиликанье, доносящееся с улицы.
Завидев приближающийся к ним полосатый жёлтый автобус, Эвелин и Доминик немедленно подбежали к нему. Небрежно закинув чемодан внутрь, они уселись на ближайшие места и, как только двери салона закрылись, приготовились к долгой поездке.
За окном жёлтого автобуса, только прибывшего в Гарлидж, было темно. Включив в салоне свет, водитель громко, но неторопливо объявил:
– Приехали!
Спустя пару секунд, пассажиры начали просыпаться. Открывали слипшиеся сладким сном глаза и медленно выглядывали в свои окна.
Темень за окном, которую усиливал свет в салоне, уносила мысли куда-то назад… в прошлое, теплое, не забытое временем, место. Туда, где дома пахло волшебством и простым человеческим счастьем.
Выходить из автобуса не хотелось. Водитель, крупный темноволосый мужчина под пятьдесят с щетиной, запах которого приходил в сравнении только со свежей елью и парой выкуренных сигарет. С приходом осени, его жизнь стала скрашивать работа водителем этого чудного автобуса, подаренного внуком на пятидесятилетие.
На улице поднялся ветер. Открыв двери салона, мужчина обернулся на все ещё сидящих позади себя пассажиров и, все также негромко, со всем знакомой хрипотой в голосе, сказал:
– Так не хочется вставать и уходить из тепла в холод, правда? – он встал с места и подошел к своим слушателям поближе, – Но вы пройдете эту «зиму», а за ней вас ждет настоящая весна! Хотя, и в так называемой зиме, можно найти свои плюсы.
– Какие? – отозвался молоденький голос в конце автобуса.
– Вот нам всем кажется, что все «плохое», что с нами происходит – ужасно, и, мы совсем не замечаем, что после, вспоминая этот «ужасный момент», мы смеемся с него, или же расцениваем, как что-то прекрасное. Мало кто любит зиму, за то много тех, кто любит лето. И представляя, что зима – наши проблемы, а лето – наши радости, мы должны помнить, что все времена года по-своему хороши и полезны. И, как бы не было тяжело, мы должны понимать, что где-нибудь в будущем, мы будем смотреть на вещи иначе и искать прекрасное не только в радостях, но и в горестях, – мужчина остановился. – Конечно, вы можете остаться здесь и подождать, когда ветер стихнет, а если кому-то из вас станет холодно, я ненадолго прикрою двери.
Отвечая молчанием на искреннюю доброту водителя, благодарные слушатели думали, как много правды в его словах! Все еще оставаясь в тепле солнечного света, они продолжали наблюдать, медленно вслушиваясь в легкие завывания холодного ветра.
Прошло примерно пять минут, и вот, уже те, задумавшиеся о смысле жизни люди, уходили, окидывая жалким и благодарным взглядом солнечный от яркого теплого света салон и улыбающегося им в след водителя. Их и его ждет свой, по-настоящему счастливый путь.
Взглянув в запотевшие окна салона, Доминик слабо улыбнулась.
Последние десять лет она едва ли куда-то выбиралась! Она не могла поверить, что долгие годы её затворничества, наконец закончились. Долгожданная свобода.
Подобрав с пола сумки, зеленоглазка приподнялась с сиденья и, увидев собственное отражение, ужаснулась.
– Бог, мой! – быстро выпалила она.
Поймав на себе недоумевающий взгляд Эвелин, она указала на свои растрепанные волосы.
– Моя прическа. Видите в каком она состоянии?
– Ох, это глупости, Доминик! Идем, Карин наверняка заждалась нас.
– Хорошо-о-о, – обиженно протянула Уэйн и, потянув зевок, пошла вслед за тетей.
Несмотря на то, сколько времени они ехали из Маргита, этого времени хватило, чтобы Доминик смогла по-настоящему устать. Из-за неровностей дороги, автобус постоянно трещал и подпрыгивал, заставляя открывать глаза Доминик все чаще. Так, едва отойдя от сна, все еще сонная и не выспавшаяся, она выходила из автобуса, вместе с Эвелин, потирая глаза.
– Эй, вы, сони! – послышалось позади них.
Обернувшись на голос, в тени лунного света, они увидели приближающуюся к ним фигуру. Это была Карин.
Невысокая, худощавая женщина под сорок-сорок пять, с длинными волнистыми локонами, тонким носом и лучезарной улыбкой. Кажется, она во всем пыталась походить на молодое поколение, поскольку одевалась несколько иначе Эвелин. Зелёный полосатый свитер, потрепанная временем длинная клетчатая юбка, яркие браслеты и фенечки. По дороге к её дому, Доминик довольно часто встречалась с подобным стилем в лицах здешней молодежи. И никак нельзя было не заметить, что для своих лет, Карин Одерсен выглядела просто прекрасно.
Дойдя до предлеска, Доминик встретила взглядом уютный лесной домик. Этот дом и был домом семьи Одерсен.
Как только расстояние между ней и домом сократилось и она оказалась почти у самой двери, по её спине прошёл приятный холодок. Обстановка, в которой она так быстро оказалась, заставляла Доминик чувствовать себя, как в сказке. Поросший мхом лесной домик, палисадник с уже почти «сонными» цветами, рядом фонари, а вокруг – деревья и тишина…
Оглянувшись на гостей, миссис Одерсен галантно пригласила их в свой дом.
Карин Одерсен была необыкновенной женщиной. Её нельзя было назвать глупой или слишком старомодной. За все сорок с половиной, Карин ни разу не побывала замужем, однако успела обзавестись ребёнком (сыном Ником). Узнав о беременности Карин, её молодой человек навсегда ушёл не только из её жизни, но и жизни её ребенка.
Так, посвятив себя сыну, мисс Одерсен воспитала в нём любовь к литературе и искусству, а также, вспоминая то, как обошелся с ней его отец, постаралась привить уважение и к женскому полу.
С годами, все сильнее проявлялись в Нике черты его отца, глядя на которые Карин становилось нелегко. А когда поздно вечером на кону Рождества Ник заявил о своей поездке в Лондон, где он мечтал отучиться на переводчи-ка книжных рукописей, Карин и вовсе впала в отчаяние.
Так, оставив её одну, также, как когда-то сделал его отец, Ник уехал учиться. С того времени прошло примерно пять лет. И хоть звонки от сына поступали довольно часто, женщина никак не могла свыкнуться с его отсутствием в доме. Она невероятно сильно скучала.
Засмотревшись на деревья, вид на которые открывали окна лесного домика, зеленоглазка словно обо всем позабыла. Забыла кто она, где она и что здесь делает.
Небрежно дернув головой, Доминик оглянулась на Эвелин, стоявшую в дверях.
– Значит это и есть Гарлидж?
– Правда здорово? – Эвелин лишь радостно вздохнула. – Какое чудо жить среди зеленых лесов и полей, наполненных цветами и травами!
Нагрянув на кухню, откуда доносились звуки бьющейся друг о друга посуды и разливания чая, Доминик и Эвелин уселись за стол. – Что ты делаешь? – прервала молчание Эвелин. – Время позднее. Неужели, ты нас кормить собралась?
Словно не заметив сказанных подругой слов, Карин, как ни в чем не бывало, продолжила накрывать на стол.
Когда все уже было приготовлено, миссис Одерсен присела к гостям и, медленно переведя взгляд с наполненной доверху супницы на Эвелин, сказала:
– Только попробуй не доесть, – весело ухмыльнувшись, Карин бросила короткий взгляд на сидящую перед собой Доминик. – Я так рада за вас! Не передать словами, как она переживала за тебя…
– Знаю. Но главное, что сейчас мы вместе.
– И то верно, – улыбнулась Карин и тут же внезапно переменилась в лице. – Забыла сказать. Завтра приезжает Ник.
– Ник?
– Мой сын, – объяснила Карин. – После долгой учёбы и работы в Лондоне, он наконец-то возвращается.
