Читать книгу: «Будничные жизни Вильгельма Почитателя», страница 38

Глава сорок пятая

Если Вильгельм и ненавидел что-то больше вторников, то это явно был Штаб. Он всегда казался Почитателю фальшивым, будто бы слепленным из всего плохого, что только можно придумать, а если чего-то не придумывали, то изобретали в Штабе. Штаб виделся ему еще большим злом, чем Альбион и Академия, потому что там работали те, кого в ряды Альбионщиков принимать отказались, а в Академики не взяли из-за недостатка ума. Из-за этого они, поглощенные злобой, портили жизни всем вокруг. Всяческие отделы распределения средств, ответа от которых нужно ждать годы, кафедры ремонтных мастерских, которые только собирали документы на ремонт, но ничего не чинили, документальных дел мастера, адвокаты, отдел журналистов, которые почти и не приезжали с работы и писали откровенную чушь и ложь, множество кабинетов, занимавшихся всей работой с документами, какую только можно придумать, и депутаты, которых не принял на работу Президент. Штаб занимался всем, чем не занимались остальные, а это составляло чуть ли не восемьдесят процентов всей работы. Можно только представить, сколько гадостей они успели совершить за время своего правления – все-таки все знали, что в Штабе в основном работали те, кому жизнь не мила. Но никто в Едином Космическом Государстве даже не думал устраивать проверки. Себе дороже.

– Вильгельм Эльгендорф, Почитатель, пропуск первого порядка, быстро откройте! – снова прокричал Вильгельм, стоя у огромных круглых дверей с автоматическим механизмом. Ключ почему-то не хотел открывать их, хотя Почитатель вот уже раз десять пытался приложить нужный к доске чтения данных.

– Доступ запрещен, – отвечал ему монотонный железный голос.

– Как запрещен?! Как так запрещен?! – в который раз воскликнул Вильгельм и пнул дверь – в первый и последний раз. Дверь оказалась железная.

– Доступ запрещен, – повторил голос.

– Открой, тупая железка! Я Почитатель! По-чи-та-тель! У меня пропуск первого порядка! – прокричал Вильгельм прямо в окошко говорения, потирая ушибленную ногу. Стоять на одной ноге он, впрочем, долго не смог.

В бессилии он плюхнулся на железный пол и поморщился. Даже сидение космолета не такое твердое.

Гадкие мысли закрались в голову. Будто бы написанное в письме начинало сбываться. Он чувствовал, что там, за дверьми, кто-то специально закрывает доступ, потому что другой причины для такой блокировки просто нет. Двери закрывать не имели права, а уж для Почитателя – тем более. Для него вообще не было запретов. Во всяком случае пока.

Вильгельм вспоминал, как попадал в Штаб до этого, и усмехался. Ни одного приятного посещения.

Впервые Вильгельм попал в Штаб один. Воспитательница, приехавшая с ним из больницы, осталась в космолете, а Вильгельм медленно поднимался по порожкам на костылях. Только двери пропустили его, как Вильгельм потерял равновесие – его сбил с ног быстрый и горячий поток воздуха, словно Штаб захотел его выдохнуть или вычихнуть. Далеко он тогда не прошел. Забрел в один из первый кабинетов по коридору, забрал документ, который подтверждал его право учиться в Академии, и поковылял к выходу, стараясь не оглядываться.

Во второй же раз Вильгельм толком и из Космолета не вышел. Это случилось уже после получения титула Почитателя, в Штаб он полетел с Ульманом, а работники вышли на стоянку, отдали им документы и отпустили. Сейчас же о таком сервисе и речи не шло.

– Простите, Вы Вильгельм Эльгендорф? – раздалось над его головой. Он, тяжело вздохнув, посмотрел наверх. В обнимку с коробкой баночек, в коричневом костюмчике, подпоясанном черной лентой, стояло существо, скорее всего, достававшее Вильгельму до пояса и трясшее тремя косичками словно болванчик для машины. Из маленького носа торчало огромное кольцо, достававшее почти до подбородка. Черные глаза смотрели на Почитателя с интересом.

«Черная лента? Альбионская что ли?» – подумал Вильгельм, окинув незнакомку взглядом. Обычно работники Альбиона приезжали в Штаб только делегациями, а она была одна. Ни звука на стоянке не слышно.

– Да, это я. А что вам? – протянул он. Разговаривать с работниками Штаба хоть и совсем не хотелось, но и грубить им опасно.

– Я могу открыть. Странно, что дверь не впускает. У Почитателей ведь безграничный проход. – Пожала плечиками работница, приложила мохнатый пальчик к сенсору, и дверь открылась. – Пожалуйста, проходите.

Вильгельм, сидевший на ступеньках, развернулся так, что чуть не свалился от неожиданности. От скрипа двери по огромной и пустой стоянке Штаба прокатилось эхо.

– Там никого нет? – прошептал Вильгельм, разглядев за дверью длинный коридор.

– А кто-то должен Вас ждать? – Работница остановилась, огляделась. Косички ударили ее по плечам.

– Меня? Меня, наверное, никто… Я думал, что кто-то не дает дверям открыться с той стороны. – Вильгельм приподнялся и выпрямился. Работница на самом деле была чуть выше его пояса.

– А это невозможно, Почитатель. – Она встряхнула баночки в коробке. – Двери открываются сами по себе, их нельзя заблокировать. Кто-то, скорее всего, заблокировал Ваш пропуск, но это тоже маловероятно. Вы отдавали его кому-то?

– Я? Да так и не вспомню, наверное. За меня многие подчиненные сюда летали, – сказал Вильгельм и почувствовал, что что-то внутри него оборвалось. Он ведь всем в команде давал свой пропуск.

– Проверьте своих подчиненных, Почитатель. Может, кто-то решил нарушить Закон. Вы всегда можете сдать его, тогда его посадят в тюрьму, – спокойно ответила работница и развернулась к двери.

– Я… Даже не знаю, как вас отблагодарить.

– Не надо меня благодарить. Просто продолжайте делать Ваше благородное дело, – ответила работница и поправила банки. На руке ее он заметил еще одну черную повязку. Незнакомка была важным работником, раз ей разрешалось делать что-то помимо слепого подчинения Единому Космическому Государству. Задерживаться обыкновенные работники не могли, а она уже могла опаздывать.

Вильгельм, дождавшись, пока работница скроется за одной из дверей, убежал в длинный коридор, казавшийся бесконечным круглым тоннелем, покрашенным в темно-коричневый.

Все кабинеты Штаба пронумерованы, но никто никогда не знал, что именно находилось за той или иной дверью. Помещения постоянно перемещались, путали посетителей, а здешние работники, чиновники и директора, могли в любой момент улизнуть. Но в письме значился определенный кабинет, и, то ли удача оказалась на стороне Почитателя, то ли кабинет не успел переместиться, но нашел его Вильгельм быстро. Даже не пришлось бегать по лестницам дольше десяти минут.

Он надеялся, что письмо окажется шуткой. Попыткой насолить и без того нервному Почитателю. Очередным издевательством, которое он, просто на всякий случай, решил проверить.

Толкнув тяжелый пласт железа, он очутился в большом кабинете, заваленном отчетами, железками и столами, будто кто-то пытался построить баррикаду. У самого дальнего, главного, наклонившись нас Связистором, стояла работница в белой тунике. Антеннки работницы подрагивали в напряжении и мозговой активности.

Вильгельм так хотел ошибаться в своих догадках. Так мечтал, чтобы письмо оказалось уткой. Но все оказалось куда хуже, чем Вильгельм представлял.

Он, кажется, услышал, как Джуди хлопнула ладонью по кнопке связи на Связисторе. Что-то уронила, споткнулась. Но продолжила стоять так, словно была на своем месте.

– Вильгельм! Здравствуй, а что ты здесь делаешь? – запричитала Джуди, стоило Почитателю пойти по направлению к ней. У ног ее стояла сумка с каким-то барахлом.

Она собиралась, упаковывала все, что могло попасться ей под руку. Когда Вильгельм подошел слишком близко, Джуди отпихнула сумку под стол.

Вильгельм смотрел на нее круглыми глазами, а злость огненным шаром подбиралась к голове и взорвалась, стоило Джуди сделать шаг назад, споткнуться и свалиться на груду запчастей.

– Я вот тоже задаюсь этим вопросом, Джуди. Что ты делаешь в этом месте? – рыкнул Вильгельм, сваливая кипы листов на пол.

– Работаю! – воскликнула Джуди, вскакивая и заслоняя собой стол. – А ты же должен быть в Альбионе…

– Должен. Вот только планы изменились! – Вильгельм подошел еще ближе, и Джуди больше некуда было отступать.

– А почему?

– А почему же ты не в Академии, Джуди?! – Вильгельм оглядел схемы, разложенные по столу. Космолеты, лекарства, строение человека. Все, о чем только можно подумать, в одном месте.

– У меня срочные дела!

– Срочные дела по воровству? Я, кажется, не давал приказа меня обманывать! – воскликнул Вильгельм и швырнул в сторону девушки оторванный кусок Связистора. Та в последний момент увернулась и запищала:

– Вильгельм! Что с тобой? Что случилось?

– Что случилось с тобой?! – прокричал Вильгельм и схватил первый попавшийся чертеж, покрутил перед собой и расхохотался, хоть смеяться ему вовсе не хотелось. – Строение мозга? Ты решила себе заменить? Зачем это тебе? Зачем тебе мои наработки?

Даже Артоникс не мог успокоить сорвавшегося с цепи Эльгендорфа.

– Я увожу их отсюда, потому что…

– Потому что хочешь, чтобы они хранились в более безопасном месте? – воскликнул Вильгельм и положил листок на место. – Я специально увез их сюда, потому что вывозить документы их Штаба может только их владелец! А ты… – Вильгельм поглядел на Джуди еще раз и усмехнулся. – Ах ты, ты, ты ведь сделала умнее! Джуди, я тебя недооценивал! Ты что, взломала мой ключ и прошла за меня? О, так приятно познакомиться, Вильгельм Эльгендорф! Я представлял вас совсем иначе! – воскликнул Вильгельм и протянул руку Джуди.

Джуди руки не приняла, но Вильгельм все равно схватил ее за ладонь и потянул на себя. Джуди закричала, попыталась вырваться. Махнула ногой, сбила стопку документов, и листы разлетелись по комнате. Но Вильгельм продолжал тянуть ее на себя, вытянул на середину комнаты и прижал к себе так, что почувствовал, как быстро билось ее сердце.

– Что тут за срань происходит, Джуди? Отвечай сейчас же! – прошипел Вильгельм и сжал рукава ее накидки в ладонях.

– Я… Я ничего не знаю! Я просто приехала сюда, чтобы собрать детальки для нового механизма, я… – не успела она закончить мысль, как Вильгельм второй рукой схватил ее за талию и сильно сжал. На глазах ее выступили слезы.

– И у меня, конечно же, случайно возникли трудности с попаданием в мое хранилище! Это чистой воды совпадение, да? – прокричал он ей в лицо, а она, зажмурившись, обмякла в его руках и тихо заплакала.

Из руки ее выпала карточка доступа, влиявшая на работу входной двери. Вильгельм опустил глаза, внимательно посмотрел на находку.

Вильгельм бросил легкую, почти невесомую, подчиненную на пол, но не отошел ни на шаг. Он встал над ней, сцепил руки в замок, чтобы не нанести ей удар, и прошипел, не сводя с нее взгляда:

– Или ты сейчас же рассказываешь мне, что тут происходит, или я отправляю тебя на Суд, где главным Судьей назначу себя! Я брошу тебя в такую темницу, что смерть покажется для тебя лучшим исходом!

Джуди заплакала. Слезы размазали по ее лицу блестки, и вся Джуди стала похожа на жалкое подобие себя. Тощее существо, завернутое в бесформенную мантию, прижимавшее дрожавшие от влаги руки к лицу.

– Я… Я скажу… Пожалуйста, Вильгельм… Пожалуйста, только не в тюрьму, прошу…

– Не хочешь заживо вечность гнить? – Вильгельм присел на корточки. Губы растянулись в улыбку, показали его белые и блестящие зубы. – А как меня в тюрьму сажать, так вы первые? Не вам же гнить! Не вам же грызть себя от тоски!

– Вильгельм, о чем ты говоришь? – прошептала Джуди, не убирая рук от лица.

– О чем? О том, что ты решила предать меня, милая моя Джуди. – Вильгельм убрал выбившуюся прядь волос за ее ухо, а Джуди дернулась, словно Вильгельм ее оцарапал. – Ты ведь решила убить меня, да? Тебе ведь захотелось посмотреть на смерть? Думаешь, я умру?

Вильгельм схватил Джуди за запястья и убрал руки от ее лица. Джуди пыталась отвести взгляд от него, но Вильгельм пододвинулся к ней так близко, что куда не посмотри, но обязательно встретишься с его разъяренным взглядом.

– Убить меня захотели? Мою Планету убить захотели? – прошипел Вильгельм и сжал запястья Джуди в ладонях. Джуди всхлипнула, но глаза побоялась закрыть. – А что ты сейчас плачешь? Плакала бы, когда я оказался бы за решеткой? Плакала бы? Отвечай!

– Не надо, Вильгельм… Прошу, прошу тебя, я…

– Боишься меня? – Вильгельм улыбался. – Боишься? Так сразу надо было вас держать в страхе. Не нужно было дружить с вами, не нужно было мне стараться быть хорошим. В страхе вас держать надо было, – прошипел Вильгельм почти в губы Джуди, а Джуди вдохнула его ярость. И снова всхлипнула.

Вильгельм понимал, что, услышь он сейчас то, что подозревал узнать, сдержать его гнев будет некому. Что его руки сомкнутся на тонкой шее Джуди. Но, вместо первого удара, подтолкнувшего Джуди к разговору, он лишь посильнее сжал ее запястья и процедил:

– Если ты сейчас не расскажешь мне, что происходит, я заберу тебя с собой в Альбион и лично к Президенту отведу. Я скажу, что ты решила обокрасть меня, решила помешать проведению работы на Земле, решила обмануть Штаб и взломала пропуск, решила нарушить Закон столько раз, что статей обвинения столько не смогут записать в одно дело, Джуди. Ты ведь не хочешь попасть в тюрьму на вечность?

Джуди закусила губу и помотала головой. Антеннки ее качались с ней.

– Вот и хорошо, милая моя Джуди. – Вильгельм отпустил ее запястья, но не встал. Даже не отодвинулся. – А теперь выкладывай все, что знаешь.

И Джуди, не переставая рыдать, начала свой рассказ, в этот раз не в силах ослушаться приказа.

Глава сорок шестая

Катю продолжали опрашивать. Казалось, прошла вечность, но аппарат, отсчитывающий время, пищал редко, словно прошло всего несколько минут. Рот у проверяющего не хотел закрываться, и вопросы летели один за другим, хлестав Катю словесной плетью. А отбиваться нечем – тело приковано к стулу тонкими трубками.

Она ответила на столько вопросов, что не могла уже вспомнить, что спрашивали. Кажется, Вильгельм просил запомнить вопросы и ответы, чтобы потом передавать их устно и письменно всем, кто хотел бы услышат рассказ о победе Почитателя над режимом Единого Космического Государства. Но Катины воспоминания казались брошенным перроном: тишина, прохлада, запах пробежавших по рельсам вагонов событий и слов прошлого и ни одного подъезжавшего поезда – только ночная пустота без намека на скорый рассвет.

Из проверяющего вопросы сыпались как из разорванного мешка с зерном, засыпая пол острыми словами и кровоточащими ответами.

– Вы когда-то думали об убийстве себе подобного? – спросил голос.

Катя попыталась отвернуться, но пошевелить головой почти не могла. Голову закрепили в том положении, которое позволяло проверяющему следить за глазами, а руки и ноги привязаны к стулу так, чтобы Катя не могла качнуться и завалиться со стулом. Любые попытки побега предотвращались еще до того, как кто-то мог подумать о них. Черные стены казались продолжением тьмы Космоса, безжизненной и холодной.

– Нет, – вымученно ответила она, не задумываясь. Ей было уже настолько плохо, что размышлять над ответом было невозможно: укол, который ей сделали перед интервью, перекрыл возможность солгать на корню. Но Катя все-таки собрала оставшуюся в себе силу и добавила: – Неужели я похожа на убийцу? Скорее я похожа на жертву.

– Землян не понять, – ответил проверяющий, кажется, не особенно довольный вольностью образца. – Мы видели съемки жизни землян, и большую часть вашей жизни занимают войны. Что бы сделали, если бы ваш, как вы называете, муж, отправился на войну?

– Он и так на войне, не так ли? – спросила Катя и, кажется, почувствовала, как губы сами по себе улыбнулись. – Он говорил, что выступает против вас. Разве это не война?

– А приходилось ли вам убивать ненамеренно? – задал еще один вопрос голос, вновь появляясь перед глазами женщины. Трубки обвивали ее голову, а теплая жидкость будто бы разливалась по венам, впускаемая в тело тонкими иглами. Но Катя не чувствовала боли. Все вокруг, включая ее саму, казалось нереальным и пластилиновым.

– Нет, – сорвалось с губ Кати. – Но вам, наверное, знакомо такое чувство.

– На вашей Планете происходит столько смертей, что мы считали каждого из вас потенциальным убийцей, образец с Планеты Земля, – произнес проверяющий. – Вы остры на язык, Екатерина. Почему-то вы никак не можете замолчать.

– Вы же хотите узнать о людях как можно больше, – произнесли губы Кати, а голос повторил. – Мы не убийцы. Я никого не убивала.

– Знаете, ваши слова кажутся мне навеянными извне.

– Вы тоже не говорите от себя.

Катя услышала, как проверяющий скрежетнул зубами. Играть с ними опасно, наверное, нельзя даже подумать о такой вольности. Но Катя не чувствовала страха. В одном Вильгельм помог: не только помог забыть неприглядное, но и заставил бояться себя больше, чем кого бы то ни было.

– Вы видели ядерное оружие?

– Что это? – прошептала Катя и почувствовала, как по трубачам вновь что-то побежало. Теплое, почти горячее.

– Оружие, которое способно уничтожать миллионы человек за раз.

– Вы говорите о смерти? – спросила Катя. Раньше она боялась даже произносить это слово, но в этот раз оно вылетело из нее легко, словно женщина уже свыклась. Смерть уже не казалась страшной.

– Нет, о ядерном оружии.

Она лишь отрицательно помотала головой.

– И не знаете о войнах?

Вновь отрицание.

– Удивительная неосведомленность, – хмыкнул голос.

Проверяющий в черном одеянии неспешно дошел до стола с панелью из десятка кнопочек и экранов. Руки в перчатках что-то нажали – Катя почувствовала, как ногу охватила еще одна трубка и притянула к ножке стула, на котором она сидела. Но ни единого вскрика не вырвалось из ее рта.

– Никого на вашей Планете не смущает видимое внешнее разнообразие в одном виде? – спросил голос в маске, шествуя перед Катя вперед-назад.

Мокрая и уставшая женщина посмотрела на фигуру мутными от дурмана глазами, зажмурилась, но вновь увидела черноту.

– Вы не расслышали вопрос? – повторил проверяющий и подошел ближе. – Я спрашиваю, не смущает ли вас видимое внешнее разнообразие в одном виде?

– Я не поняла вашего вопроса. – Катя вновь почувствовала странное тепло, разливавшееся по телу.

– Расизм, шовинизм. Знакомы такие понятия? – повторил голос, встав напротив Катя и скрестив руки перед грудью. – На вашей Планете распространена ненависть?

– Вы спрашиваете так, словно я должна отвечать за грехи всех землян, – прошептала Катя под нос, но проверяющий услышал и, кажется, хмыкнул.

– Так и есть, Екатерина. Почитатель выбрал вас как раз для этого, потому что посчитал вас достойным образцом.

– Значит, он снова ошибся. – Катя подняла голову и посмотрела на проверяющего, но не смогла уже разглядеть во мраке его оплаченной в черное фигуры. – Я всего лишь человек.

– Вильгельм Эльгендорф утверждал, что этого вполне достаточно. Удивительно, что сам человек считает совершенно иначе.

– Потому что Вильгельм не человек, – сказала Катя и почувствовала, как внутри снова развился холод. Она прежде никогда не произносила этого вслух. – Вильгельм не человек, он не может понять… Он такой же, как вы. Он не поймет. И вы его не поймете.

– Почему же? – Проверяющий, наверное, улыбнулся бы, если мог. – Мы вас прекрасно понимаем.

Проверяющий подошел к женщине, прикованной к стулу, взял ее лицо в большие ладони и поднял. Катя сморщилась от боли – перчатки собеседника были покрыты мелкими шипами и впивались в кожу, оставляя дыры и рубцы.

– Вы не знаете, что происходит в вашем мире? – спросил он и надавил пальцем на висок женщины. – Не знаете ничего о том, что творят люди вокруг вас, и считаете, что за незнание вас можно простить? Немощность – это не про вас. Вы имеете отношение ко всему, что делают другие люди.

– Я… Я не могу отвечать за других людей, – прошептала женщина. По бледной ее щеке скатилась слеза, но сразу же высохла, оставив на коже соленый след. – Я ничего не делала. Я ничего не знаю.

– Это вам так кажется, – сказал проверяющий и выпустил Катино лицо из ладоней. Голова женщины вновь опустилась, лицо скрылось за мокрыми волосами. – Вы же видели Почитателя ранее? До того как он избрал вас? – спросил он, вновь отходя к столу с кнопками.

Катя смогла только выдохнуть согласие.

– Вы были близки?

– Он близок? – Катя прошептала и улыбнулась. – Был.

– И вам ни разу не казалось, что Почитатель по-своему отвратителен? – казалось, что проверяющий усмехнулся, будто бы пшикнул ненавистным ядом на свою маску. Он не умел усмехаться – Кате говорили об этом. – Вы не видели его лени, несносности, не знали, что он обманывал вас все это время? Не думали, что он мог бы сделать намного больше, чем сделал?

Катя шмыгнула носом, в котором начинало щипать от поступавшей крови, и выдохнула:

– Я любила его. Может, и видела, но я его, кажется, любила. Таким, каким он был.

Проверяющий усмехнулся. Он будто ждал этого признания, но его не удовлетворяли такие ответы. Он подошел к девушке, поправил ее, усадил ровно. Взял ее ладошку в руку, провел пальцем по обручальному кольцу.

– Любили, значит, – протянул он, сдавливая ладонь. С наслаждением сжимая тонкие пальчики в перчатке.

Катя всхлипнула. Слезы вновь очертили ее лицо, которое когда-то, совсем недавно, было красивым, а сейчас напоминало ссохшийся в изюм виноград, лишенный жизненного сока.

– Вы страдали? – спросил голос, отпуская руку, на которой остались маленькие красные точки. Из каждой, словно из сот улья, выглядывала капелька крови – на перчатке были иголочки.

Катя кивнула так, как смогла – легкого движения головы почти и не увидеть.

– Это были душевные страдания? Никакого насилия, избиений? Ничего, что могло принести физическую боль? Отвечайте кратко, – перечислил проверяющий, все еще не отходя от Кати, лишь выпустив ее руки из своих черных перчаток.

– Да.

– Вас не бил человек противоположного пола? Над вами не издевались другие представители вашего вида?

– Нет.

– И вы не видели этого со стороны?

Если бы не лекарство Вильгельма, Катя бы вспомнила избиения слуги и крестьян в деревне, образ побитых девушек в подворотнях появился бы перед глазами. Но Катя смогла покачать головой отрицательно та, словно на Земле никто никого никогда не бил на самом деле.

– Удивительно, насколько удачно Почитатель подобрал образец, – хмыкнул проверяющий. – Ничего не знает, ничего не видел. Настоящий вакуум. Как же легко выдать его за идеал.

Катя молчала, а проверяющий продолжил опрос.

– Воспоминания приносят вам радость или боль? – спросил голос, отворачиваясь к окну, за которым была Пустота.

– Не знаю, – вымученно выдохнула Катя.

– Подумайте, мы не торопим, – хмыкнул проверяющий и отошел к панели с кнопками, но до них не добрался. Остановился, словно готов был в любой момент обернуться.

Катя попыталась вспомнить хоть что-то, но голова ее настолько тяжелая, что мысли словно просто придавило. Она постаралась представить последние годы перед попаданием в Космическую Пустоту, но ничего не находила. В памяти лишь расплывчатые картинки теплого места, где растут апельсины и пахнет розой. Сладко, вкусно. Она смутно помнила, что там была счастлива. Но почему – понять не могла, рядом будто пусто. Во всех воспоминаниях она была одна. Рядом сгущался лишь черный дым. Любовь все еще жила в ее сердце, Катя ее чувствовала, хоть и причины вспомнить никак уже не могла. Просто так надо – Вильгельма нужно любить. Иначе никак.

– Я не знаю.

Проверяющий наконец-то подошел к столу с кнопками, что-то нажал. Долго читал какой-то текст, а потом, резко повернувшись и вытащив из кармана шприц, произнес:

– Мне надоело вас допрашивать, образец с Планеты Земля. Пока мне спрашивать у вас больше нечего, да и вы, наверное, утомились вести бесед. Пожалуй, сейчас мы проверим вас и вашего Создателя на честность. – И с этими словами он, подлетев к прикованной к стулу женщине, воткнул шприц ей в шею.

Катя отключилась быстро, безвольно повисла на стуле тряпичной куклой.

В помещение холодало.