Читать книгу: «Город больной совести Книга 1», страница 7

– Крысы убежали, а мыши тебя не испугались?

– Какие крысы? Я не видел никаких крыс, чего им в нашем доме делать ? Крыса- животинка умная, она тёплые и сытные места осваивает. Они ближе к ресторанам да столовкам селятся, там в подземных коммуникациях и живут, а здесь голодно и холодно. – ответил отец, и Витёк мысленно одобрил его характеристику крысе.

На следующий вечер отец снова позвал Витька на кухню, пока мама Света устраивала очередные разборки с соседками на чердаке, где все хозяйки развешивали бельё на просушку, и сообщил, что договорился через знакомого с тренером по единоборствам и тот готов взять Витька к себе.

Витя испуганно ойкнул, но отец сказал спокойно, но твёрдо, что если он не хочет, чтобы его и дальше по жизни обижали все кому не лень, то надо научиться давать отпор так, что бы больше желания цепляться к нему у нападающего не появлялось. Потом отец задумался надолго, похоже вспоминая что-то своё и добавил, что каждый мужик должен уметь убить врага саперной лопаткой или даже кулаком, если больше ничего не окажется в руках.

– Правда, – добавил отец, вдруг весело подмигнув и хитро сощурив глаз, – если ты не хочешь каждый раз от страха валить в штаны, сын.

Витёк вспыхнул и от стыда, и от гордости одновременно, ведь отец впервые за два года вслух назвал его сыном. Так он попал к Степанычу и стал заниматься у своего единственного в жизни тренера, мужика тёртого, сидевшего до войны за бандитизм и искупившего в штрафбате вину своей кровью, но снова отсидевшего почти восемь лет в лагере после победы, несмотря на иконостас из медалей и орденов, которые много позже и всего один раз увидел на его пиджаке, висящем в шкафу, Витёк. Как и тысячи зэков, виновных и безвинных, Степаныч вышел на свободу летом 1953 года. Он заменил Витьку отца после того, как спустя полгода с их знакомства тот умер от зашевелившегося осколка, сидевшего в его лёгком с войны, догнала проклятая.

В секции Степаныч собрал сплочённую команду и после окончания ими школы, где он всех прогнал до десятилетки, умело пристраивал своих воспитанников по их интересам в любые Вузы Китежграда. Твёрдый троечник Витёк и мечтать не мог об Университете, но Степаныч договорился и Виктор Нитупак, как сын умершего от ран фронтовика-героя, был принят на первый курс юридического факультета без экзаменов, по собеседованию, а нужные оценки для баллов ему проставили в ведомостях члены приёмной комиссии. Витёк удивлялся как это так легко всё у Степаныча получается, но скоро стал понимать, что за видимой лёгкостью решения проблемы лежит порой очень длительная подготовка, многоходовые схемы , труд, опасность и риск. Школа тренера нарастила у Витьки не только мышцы, развила дыхалку и выносливость, но и приучила его наблюдать, собирать по крупицам разрозненные данные, разрабатывать тактику, складывая из добытых данных нужный результат и добиваться цели, несмотря ни на что. Этот секрет успеха Витёк взял на вооружение, дополнив своим умением быть незаметным и осторожным, но всевидящим и всеслышащим, а терпения ему было не занимать. Вот только смелости Степанович привить Витьку так и не сумел, он отчаянно трусил и всегда уходил от любого конфликта, если надо, сдаваясь без боя, но потом обидчик получал от него «ответочку». Слова честь и честность Витёк давно и прочно забыл, и его месть редко не была жёсткой. Правда он знал кому можно мстить, а от кого стоит утереться пока, но никогда и никому ничего не прощал. Витёк был расчётлив, беспринципен и абсолютно безжалостен, предпочитая расправу над обидчиком чинить чужими руками, иногда так заморочив исполнителя его воли, что тот и сам не мог ответить, зачем ему это было надо. Витёк совершенствовался в дрессировке двуногих, которая занимала его с того самого разговора с отцом, после первого похода в цирк.

Пацаны из команды Степаныча, зная о его покровительстве Витьку, на рожон не лезли, но держались с ним отстранённо, не изгоняя из своего круга, но и не допуская к себе на расстояние дружеской руки. Одни звали Витька молью, другие крысёнышем, и он знал о прозвищах, но не только не обижался, но вполне их принял. Эта наработанная годами тактика быть вместе со всеми, но отдельно и преследовать вроде общие, но исключительно свои цели, сделала его тем, кем он стал «в оконцовке», как любил говорить его тренер, удивив и того своим результатом несказанно. Витёк гордился этим удивлением Степаныча больше всего на свете. Признание этого человека стоило и Нобелевской премии, и Книги рекордов Гиннесса.

Сам не очень образованный, тренер не смог привить Витьку стремление стать лучшим в учёбе, а того вполне устраивала тройка в зачётке, поэтому учился Витёк в Универе кое-как. Более прилежно он постигал науку Степаныча, вникая в тонкости управления людишками, как тренер презрительно называл всех, кроме допущенных в его ближний круг. Витёк помнил дословно слова отца, что любого можно заставить служить себе, надо только найти слабину. Совпавшие почти дословно утверждения двух единственно авторитетных для него и любимых им людей, буквально родивших нового Витька, сильного, выносливого, терпеливого, хитрого, расчётливого и добивающегося своего, стали для него руководством к действию. Поиск слабины в каждом человечке, который становился ему интересен, увлекал, а найденный к нему ключик становился золотым. Он с удовольствием помогал бате, как они все любовно называли Степаныча, следить, узнавать, доставать, вымогать и шантажировать, превращая намеченную жертву в стукача, поставщика информации или «дойную корову». Связи Степаныча, как паутина опутывали не только город и область, но и имели свои паутинки в белокаменной и ещё многие города. Этот невзрачный с виду мужичок, кряжистый и хваткий, державший в своих руках многих чиновников в погонах и без них, жил на глазах обывателей неприметной жизнью обыкновенного спортивного тренера, работающего в неприметном спортзале в промышленном районе Китежграда. Только посвященные, да крышующие менты на прикорме и то только догадывались о размахе его империи, но его денежных оборотов от казино, торговли контрабандным спиртным и наркотиками не знал никто, как и где и сколько он скупил недвижимости и прилагаемых к ней предметов роскошной жизни за рубежами любимой родины. В Китежграде Степаныч жил за городом в рубленном двухэтажном домике, мимо которого бегал рейсовый автобус до Вышеборга. Правда домик стоял на берегу залива и на приличных размеров участке с вековыми соснами за внушительным забором. Но и здесь придраться не удалось бы никому, потому что участок подарил Степанычу его дядя, заслуженный военный врач, которому этот дом в придачу к своей премии передал Сам.

Витёк впитывал в себя всю информацию от тренера как губка и по его совету уже с первого года учёбы внимательно слушал, запоминал, а дома записывал и анализировал услышанное, а потом нёс на консультацию к Степанычу. Так они на пару вычислили сеть преподов слишком полюбивших рассуждать о свободе на западе и формальному народовластию в стране. Этот опус Витька тренер по своим каналам отправил сотруднику безопасности и вскоре его пригласили на беседу. С этого дня у него появился не только куратор, но и перспектива стать разведчиком, о чём Витёк мечтал с детства. Все годы до получения диплома он собирал и обрабатывал оперативную информацию и передавал куратору. В результате куратора повысили в звании, а преподавательский состав университета обновился на треть и значительно были прорежены студенческие группы. Никто даже не догадывался, что невзрачный студент с юридического, едва удержавшийся из-за низкой успеваемости на грани отчисления, последние четыре года является причиной всех университетских чисток.

После получения диплома Витька приняли на службу, но разведчиком он так и не стал. В университетском дипломе стояли одни «уды», а в академии он, не привыкший учиться, еле протянул один год. Ведомство же считало себя элитой и кадры подбирались соответствующие, которым Витёк со своими куцыми знаниями соответствовать никак не мог.

Куратор в благодарность, за весьма продвинувшее его по службе сотрудничество, подсуетился, и Витёк отправился служить завхозом в дипломатическую миссию одной из дружественных стран.

Однако за загранку ему пришлось заплатить дорогую цену. Потребовалось срочно жениться, иначе не видать бы ему никакой заграницы. На сей раз помогла мама Света, подсватав дочку давней подружки, и глупенькая , но вполне смазливенькая девчонка, закончившая два года назад школу, но очередной раз завалившая экзамен даже в пединституте, где вечный недобор, поехала с ним за рубеж в качестве законной супруги.

Толку от молодой жены не было никакого и ни в чём. Готовить она не умела, убираться не любила, стирать даже в машинке-автомате ленилась и в постели от Наташки веяло скучищей. Витёк же, которого его пацаны из команды иногда, видимо по просьбе тренера, таскали с собой в сауны Степаныча, где трудились в поте милых мордашек и приятных на ощупь тел весьма умелые массажисточки, кое-что в сексе с девками понимал, и поэтому лежащая без движений в стойке солдатика супруга надоела ему в постели уже через неделю после свадьбы, но деваться было некуда. Здесь пойти в любой весёлый дом, адреса которых было легко найти, конечно было можно, но только один раз, потому что следующий день был бы для него последним днём и за границей, и на работе в ведомстве.

«За неимением лучшего, будем спать с собственной женой.» – решил Витёк и купил в соседнем с посольством магазине бутылку французского вина, фрукты, мясную и сырные нарезки, ещё горячую курочку гриль и коробку конфет.

Эффект от устроенного им романтического ужина оказался весьма неожиданным. До этого времени он пил с пацанами водку и то максимум пятидесятиграммовую стопочку, потому что тренер не одобрял нарушения спортивного режима, и выпитые три бокала терпкого вина оказали на Витька странное воздействие. Он чуть не придушил Наташку, когда решил трахнуть её в рот, а она так отчаянно замотала своей тупой башкой, что нечаянно прикусила его за головку. Витёк наотмашь ударил жену и, схватив её за горло, начал душить. Как Наташке удалось вывернуться из-под него, он уже не помнил, потому что отключился, но две недели жена шарфиками маскировала чёткие отпечатки его пальцев на шее и старалась не попадаться никому, в том числе и ему, на глаза, сказавшись больной.

Витёк себя виноватым не чувствовал, а наоборот злился на жену, дуру и неумёху, но через эти две недели мнимой болезни, отлучившись яко бы в магазин, Наташка влетела в квартиру сияющая и с порога сообщила, что беременна. Вопрос с сексом отпал, потому что жена категорично заявила, что врач велел беречься, и Витьку пришлось привыкать удовлетворять себя самому, когда природа начинала требовать своё и желание доводило уже до зубовного скрежета.

С его любимым Рудиком, солистом-виолончелистом оркестра Коркеева, их свела судьба, когда гастроли проходили в доме культуры при дипломатической миссии, где служил Витёк.

(Далее фрагмент текста убран по требованию издателя. Полный текст по индивидуальному запросу автору на адрес alex28165@mail.ru )

Они оба громко и заливисто расхохотались каждый своему. Витёк, прохохотавшись, вдруг резко погрустнел, с отвращением подумав, что когда Рудик уедет, то опять придётся ублажать себя только «дунькой кулаковой». Он тяжко вздохнул, но согласился сам с собой, что уж лучше так, чем после изведанного им улётного кайфа, который он словил, пристроиться опять к безмозглой кукле с кучей комплексов, да ещё с растущим день за днём пузом. Его мысленно аж передёрнуло всего.

Рудик уловил перемену настроения нового партнёра и вытащил из него причину печали, предложив ему пока не заморачиваться и не зависать, а наслаждаться общением и жизнью.

Витёк согласился и предложил экскурсию по городу, который уже знал наизусть. Они отлично прогулялись, и Витёк с удовольствием поработал гидом, а в уютной пивной, взяв по паре кружек с великолепной закуской, они просидели до позднего вечера, болтая обо всём и ни о чём одновременно.

Умница Рудик решил озаботившую Витька проблему просто, исключив и необходимость набивать мозоли, и контактировать в постели с женой. Он подарил надувную резиновую задницу, правда имитацию женской, но с любовно подобранным для Витька размером отверстия и по ширине и по длине. Он назвал секс-сурогат Светкой в честь мамы Светы и представлял во время разрядки её поганый рот, которым она много лет поносила его на чём свет стоит, а потом присватала в жёны это сексуальное бревно в постели и абсолютно бесполезное создание во всём остальном.

Ощущения, конечно, особенно с начала, от резиновой попы были так себе, но удовлетворение от того, что он спускает в рот Светки, немного скрашивало впечатление.

Ради встреч с Рудиком Витьку пришлось стать поклонником классической музыки, неимоверными усилиями подавляя зевоту и усиливающееся с каждым произведением желание уснуть, иначе сложно было бы объяснить его поездки в соседние города, куда перемещался концертный тур оркестра. Конечно в коллективе сразу всё поняли, зная ориентацию и пристрастия Рудика, но усиленно делали вид, что отношения двух мужчин их не касаются, хотя явно судачили и это было опасно. Витёк, скрепя сердце прервал отношения и переключился на «Светку», тем более, что к другим мужчинам его не тянуло совсем. Он скучал по Рудику, очень скучал по его умелым ласкам, извлекающим из его тела самую великолепную музыку, процитировал мысленно партнёра Витёк, называвшего его почему-то пастушком. Он на очередную кликуху заморачиваться не стал, чего взять с богемы, пастушок, так пастушок, хорошо, что не пастушка. Больше чем по Рудику Витёк скучал только по тренеру, но это было совсем другое чувство, его он любил, как отца и мудрого наставника по жизни. Когда-то они теперь увидятся со Степанычем ?

Однако встреча, да и вообще возвращение на родину случилось гораздо раньше намеченного Витьком срока. «Меченный» решил разрушить стену и вывести войска с территории дружественных стран, подарив оборудованные военные городки без всяких компенсаций, которые можно было стрясти за столь щедрый подарок капиталистам мира. Отозвали на родину и Витька, который там оказался абсолютно не у дел. Валюты он накопил немного, тратя её на хорошую одежду и обувь для себя любимого, но обмен её в на рубли по курсу госбанка лишь на полгода гарантировал весьма скромное существование, и Витёк поехал к Степанычу прямо домой, потому что спортзал оказался закрытым.

Разговор с тренером был тяжёлым. Степаныч серьёзно болел уже пару месяцев, и мелкое городское шакальё потихоньку и пока по мелкому дербанило его империю, сбиваясь в стаи под предводительством молодых и наглых дворняг, а иногда и волчат с перспективой роста в матёрых зверей. Степаныч тяжёлым взглядом прожёг Витька насквозь и не отводя глаз спросил:

– Ты со мной или тоже нового вожака поищешь?

Витёк вздрогнул всем телом, но глаз не отвёл. Выждав театральную паузу, которая должна была доказать тренеру взвешенность его решения, он ответил вполне искренне, потому что откровенно трусил уйти от привычной силы и защиты в никуда, тем более после нескольких лет отсутствия в Китеже, где явно многое изменилось :

– Я с тобой, Степаныч, даже не сомневайся, я не шакал, я волчонок из стаи мудрого Акела.

Степаныч усмехнулся, услышав прозвище, которое много лет назад ему дали пацаны его команды и одобрительно похлопал Витька по коленке:

– Лады. Ты пока поезжай домой, я подумаю, поговорю с людьми и денька через три тебя найдут. Тогда и поговорим уже подробно и обо всём. Иди, сынок, тяжко мне подолгу базарить, дыхалка барахлить начала. Врачи говорят сердце поистрепалось,– пожаловался тренер ,и Витёк откланялся.

Он доехал до первой станции метро и вышел недалеко от Царского сада. Надо было подумать, да и домой идти совсем не хотелось. Он бездумно побродил по аллеям и вышел к реке. Голова была пуста и отказывалась загружаться. Ну не думалось ему, и Витёк брел по набережной, смотрел на свинцовую воду, скользя пустым взглядом по встречным прохожим, когда над левым ухом прозвучало лучшей музыкой на свете:

–А чего это мой пастушок такой печальный? Может я сумею немного развлечь? Не находишь, что теперь моя очередь и гидом-гадом поработать, и накормить-напоить моего сладкого.

Витёк поднял разом повеселевшие глаза на склонившегося над ним Рудика и еле сдержал себя, чтобы не броситься на него с объятиями.

Они быстро наметили план действий, и Витёк позвонил из телефона-автомата домой, сообщив, что уезжает на два дня по делам.

Забежав со служебного входа в магазин заказов, Рудик передал Витьку тяжеленный и разбухший от содержимого портфель и снова исчез за хитрой дверью. Через пять минут он вышел и, заговорщически отогнув ворот элегантного пальто, показал во внутреннем кармане горлышко бутылки его любимого коньяка, к которому пристрастился за границей и Витёк. Рудик лихо поймал такси и через десяток минут они выскочили на шоссе в сторону Китежгофа.

Два дня с Рудиком были нереальными. Наскучавшийся Витёк никак не мог удовлетвориться, чем удивил даже Рудика, который, похоже, не только не воздерживался в их разлуке, но и на «сухом пайке» с резиновой задницей не сидел. ( Далее фрагмент текста удалён по требованию издателя. Полная версия книги по индивидуальному запросу alex28165@mail.ru)

Рудик укатил на очередные гастроли, а Витёк вернулся домой уставшим, но довольным и даже прихватил по дороге у метро букетик цветов жене, от чего растроганная дурёха, чмокнув мужа в щёчку, даже не спросила где он был и что добыл. А через день прибыл курьер от тренера и передал на словах куда должен прибыть Витёк завтра и что должен прихватить с собой.

Степаныч пристроил его в городскую администрацию эскорт-чиновником нового градоначальника и провёл подробный инструктаж чем именно он будет полезен команде. Тренер умел организовать командную работу на результат, и Витёк чётко исполнял инструкцию. Он умел делать дела не выделяясь, как бы растворяясь в окружающем начальника пространстве, за что его ещё в школьные годы одноклассники прозвали «молью». Витёк был как всегда внимателен. Он быстро просчитал все слабости и привычки нового шефа. Пока его сослуживцы, толкаясь локтями, рвали задницы в попытке выслужиться или обратить на себя внимание, Витёк, вспомнив всё, что ему успели преподать в академии, добавив школу Степаныча и собственные наработки, изучал шефа. Он умел угадать и угодить настолько, что стал одним из привычных начальнику и жизненно важных предметов, когда надо незаметных, но всегда находящихся под рукой. Витёк даже не удивился, когда шеф предложил ему стать крёстным отцом его новорожденной дочери. Вообще-то верующим он никогда не был, но новые веяния диктовали новую моду и сам не крещёный Витёк, нацепив купленный в церковной лавке серебряный крестик на суровой нитке, поучаствовал в обряде. А что? Он него не убыло, а шеф теперь со всеми потрохами был в его власти и доверял ему куда больше, чем даже своей новой супруге, даме весьма и весьма привлекательной, да ещё и не совсем дуры, как его Наташка. Поскольку супруга шефа была одной из его слабостей, Витёк подкрался и к ней, потакая её запросам и прихотям. Через империю Степаныча он мог достать всё и скоро Полина вдувала в уши шефа, какой Витёк расторопный и незаменимый. Вид же играющего с их дочкой чиновника в дорогом костюме, который их чадо то описивало, то обливало молоком, то пачкало красками или мелками, умилял родителей до слёз.

Витёк давно и бесконтрольно не только таскал деньги из бюджета в империю Степаныча, подсовывая шефу на подпись нужные бумажки, но и протискивал контракты, одновременно зорко контролируя периметр, как это называл тренер, т.е. следил за окружением, что бы вовремя пресечь навет, смуту или вольнодумство. «Моль» стала всесильным «серым кардиналом» не выходя из тени градоначальника.

Вместе с Полиной Витёк понемногу перевоспитывал и шефа, приучая его к мысли, что хорошо жить не зазорно, а необходимо, что бы и себя за труды вознаградить и девочек своих любимых баловать. Сам же Витёк на службе был примером скромности и непритязательности. Единственное от чего он не мог отказаться, это от дорогих костюмов и не менее дорогой обуви, но, во-первых он пришёл в них на службу, а во-вторых, на их обновление его официальных доходов вполне хватало, ведь светил он на службе пару костюмов, пяток рубашек, пару галстуков, столько же шляп, да летние и зимние ботинки. Осеннее и зимнее пальто были ещё старыми, но вполне презентабельными, ведь им нигде было истрепаться. Ни модных с некоторого времени золотых цепей в палец толщиной , ни печаток и швейцарских часов, которыми обзавелись многие пацаны из команды тренера, демонстрируя достаток и вызывая зависть у остальных, у Витька не было. Часы ему купить хотелось, самые дорогие и престижные, но нельзя было светить теневые доходы, совсем нельзя. Только в ячейке Китежбанка у Витька лежало столько баксов, что хватило бы на пять таких часов, да и счёт в европейском банке, куда тренер аккуратно направлял его долю от империи, радовал своими ноликами, но пока надо было «не отсвечивать» ,и «моль» держался строго в тени шефа, подставляя того по-чёрному».

Потом Степаныч замахнулся на всю Китежградскую область и шеф легко стал губернатором, а вместе с ним тенью в региональную власть проскользнул и Витёк, и вот на новой должности он развернулся по полной. Империя тренера, прикрываемая губернатором, который об этом и знать не знал, накрыла титановой паутиной всё, на что упал глаз тренера и вызывало его интерес. С губернаторской «крышей» старого волка приходилось считаться всем молодым волкам и борзым шавкам, ведь их спокойную жизнь соответствующие органы власти могли закончить в любой момент, стоило Петруше, который теперь вместо Витька зорко бдил за периметром, маякнуть, а ему подсунуть шефу на подпись нужную бумажку и направить её исполнителю. Конечно недовольных дележом «пирога» было предостаточно, и кое-кто подкрался к столичным барыгам, соблазняя их новым рынком возможностей. Началась «схватка бульдогов под ковром», которую шеф проиграл, потому что со своим «чистоплюйством» не послушал совет Витька и не дал вовремя Петруше команду решить вопрос со смутьянами. А ведь тренер уже и талий приготовил и человечков в их окружение внедрил. Они опоздали, пока шеф «писю мял» в борьбе со своей совестью. Пришлось пожертвовать им, как сыгранной картой и в один из дней, перед допросом шефа в прокуратуре, Витёк угостил его свежесваренным кофе с любимым ямайским ромом, маскирующим горечь добавки. Прямо на ступеньках грозной конторы шеф упал и медики напрасно потратили свои знания и навыки, пытаясь вернуть его к жизни. Степаныч никогда не промахивался с дозой, чётко знал её и Витёк.

После похорон шефа Витёк оформил очередной отпуск с последующим увольнением и поехал в загородный пансионат вместе с Наташкой и дочкой, где их оставлял то на целый день, а то и на пару дней, в зависимости от того, насколько на снятую недалеко дачу мог приехать Рудик. Тренеру было известно об их связи, но он не стал читать мораль, а сказал просто и доходчиво:

– Главное, чтобы командовала голова, а не головка. Ты- агент высшего звена, Витёк, а значит всё твоё тайное должно быть только твоим и твоего партнёра или партнёрши. Других берегись и при малейшем сомнении уничтожай сразу, без колебаний. Шеф тебе наглядно показал, что промедление будет стоить твоей жизни. Кто бы не стал угрозой тебе, убирай без сомнения, даже если это буду я. Для тебя ценность имеет только твоя жизнь, сынок, запомни это, хорошо запомни. Лучше перебздеть и убрать лишнего, чем рассиропиться и пропустить своего палача. Надо тысячами пожертвовать, что бы себе ещё хоть день у судьбы вырвать – жертвуй, не задумывайся. И помни, сынок, внешне ты должен быть образцово-показательным. Даже если очень больно будет от чего-то или кого-то ради этого отказаться, скрепи сердце и откажись, никогда не давай слабины. Никто не должен подобрать к тебе ключик, как ты сам любишь говорить, никто. В этом твоя сила. Тогда ты подчинишь себе любого. Старайся приручить сильных, заинтересовать, привязать к себе, но никогда не расслабляйся. Они как поддержат и помогут, так и сломать тебя попытаются. Но с ними до успеха ближе. Идиотов рядом и безвольных не держи, сам таким рано или поздно станешь, тогда хана. Скоро я тебя переведу в столицу, пора подминать под себя белокаменную и брать реванш и там, и здесь. Умоются кровушкой те, кто радуется и тявкает, мол Акела промахнулся. Я сведу тебя с человечком, который правит одной шестой мира. Глянешься ему, и мы все будем в шоколаде, так что смотри в оба, пацан, не сглупи, я на тебя рассчитываю! – закончил тренер и они простились. Этот разговор и наставления Степаныча, Витёк записал в память как личную конституцию.

Человечек, правящий, со слов тренера, одной шестой мира был говорлив, суетлив и невзрачен, но силой убеждения обладал неимоверной. Его слушали, открыв рот, и ,как макаки перед удавом Каа, теряли возможность сопротивляться или, хотя бы, возражать. Витёк долго наблюдал за ним, теряясь в толпе, растворяясь в тени колонн и прочей обстановки, когда тот пожаловал в Китеж, пытался просчитать его и раскусить, примеряя к нему всю информацию, добытую Степанычем. Наблюдение пригодилось, когда тренер через одного из высокопоставленных чинуш города представил его Еловскому как правую руку недавно покинувшего нас губернатора, прогрессивного руководителя, поборника свобод и честнейшего гражданина страны. В хитро прищуренных глазках Евгения Еловского на миг мелькнула пара бесов, но внешне он изобразил скорбь и полное согласие с невосполнимой потерей для дела демократии и свободы. От внимательно наблюдавшего за Еловским Витька демарш бесенят не укрылся, и мысленно он сделал в памяти к портрету Еловского ещё одну зарубочку. А пока про него, как ему показалось, собеседники забыли, Витёк тихонько ретировался и удалился в холл для некурящих и присел на банкетку у окна. Буквально вслед за ним на коротеньких и кривеньких ножках в ботиночках той же обожаемой Витьком итальянской фирмы, выкатился в холл Еловский и присел рядом с Витьком со словами:

– Ну куда же Вы, батенька, сбежали. Не интересна Вам наша стариковская болтовня ?

Витёк смиренно опустил глаза и, выждав положенную паузу, как бы с усилием, выдавил из себя:

– Мне показалось, что ваш собеседник сфальшивил, когда перечислял достоинства моего шефа, и Вам это не понравилось, вернее Вас это насмешило. А ведь Антон Сергеевич и вправду был бескорыстным человеком и честно служил людям.

В глазах Еловского оба беса встали уже во весь рост и с любопытством уставились в глаза Витька, как бы заглядывая прямо в его душу :

– А тогда кто так умело кукловодил наичестнейшим и бескорыстнейшим демократом, а, Виктор Викторович? Неужто Вы думаете, что никто и ничего не заметил ?

Витёк глаз не отвёл и, слегка усмехнувшись одним уголком губ, пожал плечами и ответил прямо и даже скучно:

– Вам непременно это надо услышать от меня, Евгений Александрович ? Вы же давно уже всё поняли, хотя, пожалуй, больше никто до этого так и не додумался, иначе я бы давно уже ни с кем не беседовал, а давал показания под действием психотропов в лучшем случае.

Еловский посерьёзнел и, немного подумав, от чего его большой лоб избороздил нотный стан морщин, сказал быстро, но чётко, выделяя нужные слова:

– Мне нужен такой человечек, в этом тот, кто просил Вас мне представить, прав на все сто. Для Вас у меня есть работа по вашему профилю и навыкам, Виктор Викторович. У Вас будет очень ответственная должность, но главная работа будет заключаться в другом, об этом позже. Но запомните, молодой человек, мною кукловодить и не мечтайте. Почувствую, а я это непременно почувствую, удавлю сразу. Люблю обозначить границы дозволенного во избежание недопонимания. Другими играйтесь сколько душе угодно, а я для Вас с этого дня и царь, и Бог, и Сатана. С Вами свяжутся, готовьтесь к отъезду, семья пока останется тут. Устроитесь, заберёте.

Еловский подскочил как на вылетевшей из его зада пружине и выкатился из холла вниз по лестнице, а оглушенный сказанным Витёк остался приходить в себя от нахлынувших противоречивых эмоций. С одной стороны он понимал, что от таких предложений не отказываются, но переезд в его планы не входил. Здесь всегда можно было прикрыться командой, а там он будет один и в далеко не дружеском окружении.

На несколько мгновений Витёк отключился и чуть не заорал от ужаса, увидев, словно в стереофильме, как прямо ему в лицо летит крыса из его детства. Глаза взбесившегося зверька были налиты кровью, в окровавленной пасти сверкали зубищи, а направленные к нему лапы с длинными когтищами тянулись явно к горлу Витька. Наваждение исчезло, но сердце готово было выскочить из груди, а дыхание сбилось и с хрипами вырывалось наружу. Витёк принюхался и отодвинулся в сторону, пошарив рукой по обивке банкетки. Ткань была сухой и говном не пахло. Витёк потряс головой и сделал несколько глубоких вдохов с серией быстрых выдохов, выравнивая сбившееся дыхание. Успокоившись окончательно, на твёрдых уже ногах, Витёк не торопясь спустился вниз и, взяв такси, поехал в офис к Степанычу.

Тренер не стал разговаривать в кабинете и велел водителю отвезти их к нему домой. Гуляя по песочным дорожкам среди вековых сосен, Степаныч внимательно выслушал, а потом рассказал Витьку многое о тех, с кем предстояло контактировать в столице, пообещав передать ему на каждого убойный компромат, собранный его командой. Была у него папочка и на Еловского, но пока следовало создать у этого тертого и драного в боях волчары, стойкое впечатление его непререкаемого авторитета. Тренер посоветовал быть осторожным и сдержанным, чтобы не перегнуть палку с подобострастием, что Еловский просчитает сразу и заподозрит неладное, а он очень опасен. Его надо переиграть и постепенно отодвинуть с дороги, а потом непременно убрать, но спешить не стоит, -

– Пусть Евгений Еловский, жид пархатый, пока поработает на нас, внедрит тебя в верхи, а там мы им устроим ротацию кадров, сынок. – закончил напутствие тренер и перекрестил некрещённого Витька на прощание. Больше они не увидятся, так решит судьба.

Дома дура Натаха, в ответ на его сообщение о переводе, подняла вой, отказываясь переезжать и бросать всё нажитое.

–Так вас никто и не тащит никуда, живите тут, а я деньги переводить буду и все дела! – спокойно ответил Витёк. На том и порешили.