Если человек создан по образу и подобию богов, то неудивительно, что и богам не чужды страдания и чувство несправедливости. И так же, как в мире земном, на Олимпе быть женщиной — дело трудное.
«Цирцея» — второй роман американской писательницы Мадлен Миллер, в котором она, как и в «Песни Ахилла», рассказывает известный миф на новый лад. В этот раз Мадлен Миллер дает голос богине Цирцее, более известной как Кирка, и исследует, что значит быть женщиной и матерью.
Давайте сразу: это феминистический роман. Он рассказывает историю женщнины глазами оной. На примере Цирцеи мы видим, как легко отец может отказаться от дочери, как мужчина стремится завладеть женщиной, если за ней нет друого сильного мужчины, как женщина становится матерью и какие потери это несет, и — что немаловажно — какую огромную силу таит в себе женщина.
Наверное, в силу того, что я сама мать и уже прожила младенчество своих детей дважды, материнская линия очень зацепила меня. В романе есть главы, где описывается младенчество Телегона, сына Цирцеи. И это именно то, что испытывают все мамы в первые месяцы жизни ребенка:
«Слава богам, я хоть во сне не нуждалась. Ведь мыть, варить, тереть, отчищать и замачивать приходилось ежеминутно. Но как, справшивается, это делать, если и ему ежеминутно что-то нужно было: есть, переодеваться, спать? <...> Я пеленала его так и сяк, качала, пела песни, а он все вопил, трясясь и задыхаясь, пока львы не разбежались, пока я не испугалась, что он сам себе навредит.»
Это очень точное описание первых месяцев материнства. Страх, усталость, временами отчаяние. И космическая любовь, несмотря на это. И тем более интересно и грустно наблюдать, как однажды Цирцее, как и любой матери, приходится отпускать своего ребенка во взрослую жизнь.
Над Телегоном висит страшное предсказание, и отчасти Цирцея боится отпускать его именно поэтому. Ради своего сына она нарушает отцовский указ об изгнании, спускается в темные недра океана к страшному морскому чудищу, чтобы добыть сильнейшее оружие, которое должно защитить Телегона. И это тоже резонирует с тем, что я вижу в своей маме и замечаю в себе и других мамах: ради своих детей женщина пойдет на что угодно. В жещнине таится невероятно мощная сила, которую она готова применить, если потребуется. Это только с виду мы такие хрупкие и ранимые, а если нужно, можем и на дно морское сходить.
В «Песни Ахилла» меня зацепило то, как Мадлен Миллер удалось сделать из героев эпоса людей. Ахилл, такой сильный, быстрый и великий, предстает человеком, которому величие даются не так просто. И самый большой свой подвиг он совершает вовсе не из-за того, какой он великий, а из любви. Во всяком случае, под пером Мадлен Миллер это происходит именно так.
В «Цирцее» же мы примерно с такого же ракурса видим богов. Мы привыкли думать, что боги — они такие все возвышенные, справедливые, мудрые. Миллер вытаскивает из них все пороки. Тут и браки по расчету, и сплетни, и измены, ложь и другая грязь. В конце концов, даже свое изгнание Цирцея заканчивает шантажом собственного отца. Не очень благородный поступок, но по-другому Гелиос отказывается снять с дочери наказание — кажется, он просто не понимает других доводов, не привык решать вопросы иначе. Прощение, судя по всему, богам незнакомо. Да и повод для шантажа очень глупый: Цирцея грозит отцу рассказать Зевсу о том, как она посочувствовала Прометею, когда его приковали к скале за то, что подарил людям огонь. Зевс мог бы рассердиться на то, что дочь Гелиоса проявила сострадание к преступнику (повод для казни Прометея тоже сомнительный — подарил людям огонь, проявил доброту).
А если среди богов сплошь разборки да интриги, если они готовы наказывать друг друга за доброту, если им неведома эмпатия, разве можно от людей требовать быть другими?
Отзывы на книгу «Цирцея», страница 18