Читать книгу: «Умри как следует», страница 7
Старуха зарычала в бешенстве. Она снова и снова набирала воздух в грудь, приседала и рычала, широко раскрыв рот, внешность ее менялась к худшему.
– Ирина Владимировна, прекращайте это! – в отчаянии простонал Панин.
– Нет. Мы должны выиграть спор. Я.
В бессильной злобе старуха начала вырывать траву с корнями и комьями земли и швырять в Иру. Та не двинулась с места и не произнесла ни слова.
– Ирка, сделай что-нибудь, дай ей чертову палку, что ли! – Сережка был на грани. Ира только помотала головой. На нее саму было страшно смотреть. За все время знакомства ни Сережка, ни Аня, никто не подозревал в Ире такого запаса твердости и ненависти. Она просто вросла в землю перед забором. Наконец демоница как будто поистратила свой пыл. Она замолчала, присев и уперевшись руками во вскопанную землю. Повертела головой и резко бросилась бежать к дому соседа.
– Денис Дмитриевич! БЕГИТЕ! БЕГИТЕ СЮДА, К НАМ! – не своим голосом закричал Ира, а Сережка и Виктор оглушительно засвистели.
– Я здесь! Я уже здесь, помогите мне перелезть – раздался тонкий дрожащий голос Дениса Дмитриевича откуда-то сбоку, из-за дома.
– Слава богу! – выдохнула Ира, а мужчины бросились на помощь невысокому соседу. В это время взбесившееся чудовище, когда-то бывшее женой и матерью, а ныне являющее собой образец ужаса, впрыгнуло в дом их соседа. Послышался звон бьющегося стекла, грохот падающей мебели, тяжелый топот, еще какие-то не менее тревожные звуки. Затем ее голова высунулась из разбитого окна. Она изогнулась, с сипением вдохнула и снова зарычала:
– Гррррааааааааа!
Одним прыжком, прямо сквозь стену, как огромный снаряд, она вылетела из дома, перепрыгнув почти половину лужайки, кувыркнулась и безумным галопом пронеслась к забору. Раздувшиеся черные руки царапали ненавистную синюю сетку, ноги, похожие на подушки, засунутые в туфли, били по ней. Очередной взмах здоровенной ноги, и муку сдуло в стороны, линия прервалась. Нога без сопротивления прошла до самого забора. Мертвая взглянула вниз, присела, внимательно изучила траву, и… Все поняла.
– Ребята, она выломает забор. Готовьте святую воду, больше у нас ничего нет, – скомандовал Ира твердо и спокойно. Мужчины были растеряны. Ибо в армии не учат драться с демонами. Теперь же все всполошились.
Мертвая тварь посмотрела на них с превосходством, с предвкушением скорой кровавой расправы, вдохнула и довольно расхохоталась. Она бросилась животом на землю, стала вдыхать чистый воздух своим гнилым вонючим нутром и сдувать полоску муки, время от времени хохоча или просто издавая нечленораздельные булькающие звуки.
– Чего мы ждем? – прошептал Виктор.
– Да что б тебя! – с чувством воскликнул Сережка и облил чудовище святой водой. Через полсекунды Виктор выпустил из пульверизатора целое облако воды. На ожившую покойницу она подействовала, как кислота. Нина Николаевна дернулась, перевернулась на спину и начала извиваться. Мужчины дали по ней новый залп. Вся ее кожа и мясо стали съезжать с костей лохмотьями, платье с шипением таяло. Она попыталась вдохнуть, но нет, сквозь ребра уже падали чистые капли воды. Она хотела поднять руку – Виктор обрызгал ее облаком воды, рука упала на землю. Две минуты, и перед живыми в луже воды лежали только мертвые кости.
25.
– Что? Все? Ей конец? – спросил Сережка, запыхавшись от напряжения.
– Не думаю, – мрачно ответила Ира.
– Что?! Почему?! Нет, это невозможно! Вот же кости, больше ничего нет! – вскричал Денис Дмитриевич.
– Послушайте, пойдемте-ка все в дом, всем нужно успокоиться, все перенервничали, – заботливо предложил Тришкин.
Его добрый тон успокоил всю компанию, как утята за уткой, они послушно пошли за ним в дом. Аня и Миша встретили их на пороге. Аня бросилась в объятия мужа. Сережка усадил Иру на диван, взял за руку, но на их лицах не заметно было особого облегчения. Панин чувствовал себя хуже всех. Он имел совершенно потеряный вид, был бледен и молчал, и, казалось, никого не замечал вокруг. Тришкин усадил Дениса Дмитриевича в кресло, Панина на стул, сам упал на второй, достал из кармана платок и вытер побагровевшее от напряжения лицо и шею. Телефон Панина зазвонил.
– Уже в третий раз звонит, – заметил Миша. Панин не обратил внимания ни на его слова, ни на звонок. Миша подал ему трубку в руку, – Ответьте.
Панин удивленно взглянул на Мишу, на телефон, провел дрожащим пальцем по экрану, приложил телефон к уху.
– Панин… Два вызова?.. Да, да, все правильно, спецоперация в рамках расследования… Да, все живы.. Стрельба?.. Нет, им показалось… Точно. Ну, все, давай, – он выключил трубку, – Соседи дважды вызывали наряд, но я предупредил, что у нас здесь спецоперация, – он вздохнул и потер лицо ладонями, поставил локти на колени, сцепил руки в замок, положил подбородок на руки, – Как будем отчитываться, Борис Альбертович?
– Подумаем, Игнат Геннадьевич, подумаем. А пока вот что, – он открыл портфель и достал бутылку коньяка.
Ира устало поднялась, ушла в кухню и вернулась с неполной бутылкой водки. Аня тоже пошла в кухню, через пять минут стол был накрыт. Все молча выпили по рюмке.
– Ну, дела. Что теперь? – нарушил тяжкое молчание Миша.
– Мы с Игнатом Геннадьевичем устроим все, что касается оформления бумаг по перезахоронению, я думаю. Да, Игнат Геннадьевич?
– Да, – кивнул тот.
– А мы пока поищем запасы денег в квартире. И в доме Ириной бабушки, – принял эстафету Сережка.
– А как вы в доме бабушки поищете? – поинтересовалась Аня.
– Борис Альбертович, а могила не была вскрыта, когда этот мужчина был избит в Сатеево? Забыла, как его зовут, – спросила Ира неожиданно.
– Илья Ильич Сафронов. Нет, могила осталась в том виде, в каком вы ее оставили. А что?
– Я хочу еще раз взглянуть на те кости, которые мы оставили у забора, – она решительно встала и быстро вышла из дома.
– Кто-нибудь, объясните мне, что тут происходит? – подал слабый голос с кресла Денис Дмитриевич.
– Одну минуту, – ответил Сережка на ходу и заторопился вслед за Ирой. За ним отправилась и вся остальная компания, даже сосед, не из любопытства, конечно, просто ему было страшно оставаться одному.
Короткая летняя ночь уже заканчивалась, солнце еще не показало свою золотую матушку над горизонтом, но небо уже светилось оттенками красного, от малинового до оранжевого.
– Ну, что там? – спросил Иру подоспевший Сережка. Ира молча смотрела на скелет. Он был прозрачным. Будто постепенно испарялся. От них поднимался прозрачный желтый пар, и отчетливо видны били лишь те, что находились ближе к земле. Сережка присвистнул.
Остальные тоже подошли к ним, встали вдоль забора и уставилась на странные кости.
– Что это с костями? – заинтересовался Миша, – Они такие и были?
– Нет, прозрачными они не были, – ответил Виктор, и Аня услышала в его голосе растерянность.
– И что это означает? – тихо спросил Панин, – Ей конец?
– Боюсь, вечером мы с ней увидимся снова, – устало ответила Ира.
– Почему?
– Могила нетронута, должно быть, кости ее, настоящие, лежат там. Возможно, гроб поврежден, потому у нее и платье разорвано. А то, что здесь бродит, это концентрат ее злости, обид и паршивого характера.
– Привидение, короче. Если без пафоса, – подвел итог Сережка.
– Не уверена, привидение ли это, – она вздохнула, – Привидения на кости и плоть не распадаются вроде.
Все вернулись в дом, расселись вокруг стола.
– Ребята, у меня руки трясутся. В жизни так не боялся, – признался Виктор. Аня обняла мужа и расплакалась.
– А я за тебя как боялась, ты не представляешь!
– Ну! Все, все кончилось, все живы, и слава богу!
– Отличный тост, – заметил Сережка. Все молча подняли рюмки, чокнулись, выпили.
– А ты за меня боялась? – строго спросил он Иру.
– Я не позволила бы ей к тебе и близко подойти, – серьезно сказала она, глядя ему в глаза, – Я бы ее, наверное, голыми руками убила.
Они обнялись.
– А меня кто обнимет? Я вам ее на фотографиях нашел, сейчас все снял для архива, меня что, любить не надо? – возмутился Миша.
– Миха, да как бы мы без тебя-то?! Сам подумай, дружище! Кто наш тыл обеспечивал? Эх, ты, Миха-Миха! – Сережка похлопал Мишу по плечу, зацепил его рукой за шею, прижал к себе Мишину голову и потер кулаком коротко стриженую макушку.
– А вам, Борис Альбертович, отдельное спасибо, – Ира протянула руку Тришкину. Он пожал, улыбнулся, – Как вам хватило смелости с этой мистикой связаться, обратиться к нам, к Игнату Геннадьевичу? Не боялись, что мы вам скорую психиатрическую помощь вызовем? – прямо спросила она.
– Как не боялся? Боялся, – усмехнулся участковый.
– А вы, Игнат Геннадьевич? Как вы вообще? – Ира забеспокоилась. На Панина жалко было смотреть, казалось, он не может решить, упасть ли ему в обморок, или забиться в истерике.
– Я? Как, ну… Да черт знает. Я не знаю. Я до конца не верил, пока не увидел. Это нельзя объяснить, это… Это меня напрягает. Я теперь думаю, как не свихнуться. Ведь таких, как она может быть много. И я понимаю так, что это мы, мы сами, сюда ее привезли. Пока мы к вам не приехали, она не знала адреса, – Панин закрыл лицо руками, помолчал, затем предложил, – Давайте еще по рюмке. А то что-то не берет.
– Так это ваша маман, Ирина? – подал голос Денис Дмитриевич.
– Да, Денис Дмитриевич.
– Ага. Так она умерла?
– Да.
– И это она мою Найду?..
– Да.
– А вы мне не верили! – он повернулся к Панину.
– Я и не мог. Пока сам не увидел. Я надеялся, на какое-то другое объяснение. До того самого момента, когда увидел ее вблизи, когда она меняться стала, помните? У меня от удивления чуть это…Обморок не случился. Да вы и сам не поверили!
Денис Дмитриевич склонил голову, покрутил рюмку в пальцах.
– Я в бинокль смотрел. Как трава подстрижена, – торопливо добавил он, – А там Найдина будка вдруг вздрогнула, встряхнулась так, – он изобразил руками, – И потом она вылезла из будки. Вот тогда я и увидел ее. А она повернулась и посмотрела на меня. Прямо на меня, вот так, – он снова изобразил, – И пошла к дому, к тому самому окну, откуда я сле… Смотрел. Я так испугался, что чуть со стула не упал, – он нервно хихикнул, но сразу взял себя в руки, – Побежал за ружьем и как дал по ней из двух стволов!
– А вы попали? – уточнила Аня.
– Что? А, не знаю. Я глаза закрыл, – виновато пояснил он, – Я вообще-то не охотник. Так, для престижа, можно сказать, держу оружие. Разрешение есть, – поспешил он заверить полицейских, – А ружье от папы осталось.
– Что будем делать дальше? – спросил у всех присутствующих Тришкин.
– Лично я предлагаю сегодня просто стресс снять, а завтра подумаем. А ночевать сегодня лучше всем у нас, заборчик наш ей не по зубам.
– Нам с Борисом Альбертовичем нужно вернуться, у нас работа, – слегка заплетающимся языком проговорил Панин. Видимо, коньяк все же побеждал стресс.
– А я, пожалуй, воспользуюсь приглашением, – усмехнулся сосед, – Раз тут безопасней.
– Вот и правильно, – поддержал Сережка, – Выспимся для начала, а утром подумаем, как дальше действовать.
Немного позже Тришкина и Панина увезла служебная машина, Аня с Виктором заняли привычный уже надувной матрац, Миша уступил кресло Денису Дмитриевичу, сам примостился под боком у Сережки на их с Ирой диване. Все решения оставили до утра.
26.
Утром Ира открыла глаза первой. И сразу поняла, что проснулась бесповоротно. Осторожно выбралась из под одеяла, тихонечко перешагнула через Сережку, через Мишу и на цыпочках побежала в ванную. Из ванной в кухню. А там ее встретила стайка голодных кошек, в нетерпении танцующих у пустых мисок.
– Привет, малыши-карандаши! – шепотом поприветствовала их Ира, – Вы сегодня не в шкафу? Это хороший знак! – она распечатала пакетики с влажным кормом и вытряхнула их в маленькие кошачьи тарелочки, – Ешьте, мои хорошие, ешьте на здоровье! И не теряйте бдительности.
Она насыпала кофе в кофеварку, налила воды, нажала кнопку “Пуск”. Оторвала кусочек бумажного полотенца, вооружилась фломастером и села к столу. “ Купить синюю краску в баллончиках. И набрать побольше святой воды. Поболтать с новым батюшкой. Синяя ткань на гроб. Поискать в шкафу у Костровых. Как попасть в бабушкин дом?” – написала она в столбик. В кухню вошла сонная Аня.
– Доброе утро, Анюта! – шепотом поздоровалась Ира.
– Привет! – тихо ответила та.
– Сейчас поставлю чайник. В душ хочешь?
– Хочу. После чая, наверное, – она устало села к столу, – Мне сегодня на работу нужно. А Вите в ночь.
– В ночь?! Нет, только не в ночь! Пусть подменится или больничный возьмет, но в ночь не ходит. Я думаю, она не забудет, кто ее святой водичкой поливал. Нужно пару-тройку дней воздержаться от ночных вылазок за наш синий забор.
– Ужас какой. Даже не верится, что это на самом деле было все. Правда?
– Да.
Они помолчали, вспоминая ночные перипетии.
– Ладно. Давай блинов пожарим, пока парни спят.
– Давай. Я только умоюсь.
Ира зашуршала венчиком, стараясь особенно не брякать. Поставила на плиту сковороду, налила немного прозрачного золотистого растительного масла. Подлила в кастрюлю молока, взбила еще, всыпала щепотку соли, снова забулькала венчиком. Эти маленькие мирные хлопоты успокоили ее. Она твердо решила, что все будет хорошо. В дверях появился Миша.
– Доброе утро, Миша! Завтракать будешь?
– Почему шепотом? Еще что-нибудь стряслось? – до этого момента прищуренные со сна глаза его распахнулись в тревоге.
– Не хотим никого будить, – прошептала позади него Аня. Миша подпрыгнул от неожиданности. Аня улыбнулась.
– Тьфу!.. Напугали, коварные женщины. Я сейчас, – он удалился в ванную.
– Ира, я вот что думаю. Мука – это хорошо, но теперь она знает, что ее можно сдуть.
– Точно. Я думаю, вместо муки баллончик с краской попробовать. Вот, смотри, я тут планчик на день накидала.
– У тебя плита разогрелась, кажется.
– Спасибо, – Ира налила на сковороду тесто, оно зашкворчало, аппетитно запахло блинами.
– С чем будем есть блины? – шепотом спросил Миша. Волосы его были мокрыми, лицо и шея тоже, – Я там чью-то розовую щетку взял. И пасту в зеленом тюбике. Большое спасибо владельцу.
Ира уперлась руками в бока, прищурилась и поджала губы, кривляясь, ибо Миша точно знал, чьей щеткой он почистил свои зубы.
– На здоровье. В холодильнике варенье и мед.
– А сметаны нет?
– Не-а. Еще позавчера кончилась.
– Девчонки, я тут насчет муки подумал. Что, если вместо нее краской нарисовать линию вокруг, а?
– Согласны, – Аня подвинула к нему поближе листок. Он взглянул.
– Я еще про водяные пистолеты хочу внести пункт. И про сметану.
– Да что ты с пистолетом этим будешь делать? Дырки в ней пробьешь и все, только разозлишь! И потом, его заправлять неудобно. Да и объем маленький. Лучше пару пульверизаторов еще прикупить. А еще лучше пару баков святой воды поставить во дворе, и из кружки в нее плескать, – Ира положила блин на тарелку, налила новую порцию теста на сковороду, включила вторую конфорку и поставила на нее вторую сковороду.
– А чего вы тут шепчетесь? – в дверях стоял взлохмаченный Виктор.
– Чтобы никого не будить, – хором прошептали Аня, Ира и Миша.
– А, понятно. Я тоже блинов хочу.
– Давай за стол. Сейчас у меня вторая сковорода разогреется, дело пойдет побыстрей.
– Ребята, пока я не ушел в душ, хочу сказать на счет муки…
– Будем использовать баллончики с краской, – Миша показал листок Виктору.
– Вот! И не на тридцать сантиметров нужно отодвинуть периметр, эти тридцать сантиметров она как орешки щелкала вчера. Танк, а не баба.
– Ой, Витя, какая это баба. Это какой-то новый вид, так что можем сами придумывать названия, какие захотим, – грустно прошептала Ира.
– Мы – первооткрыватели. Охотники за привидениями, – взбодрился Миша в ожидании блинов.
– Как ты можешь веселиться? Я всю ночь вертелась, прислушивалась, вонь так и стоит в носу! Брррррр! – поежилась Аня.
– А чем можно зубы почистить? – заглянул в кухню Виктор.
– Розовой щеткой и зеленой пастой! – доверительно шепнул Миша.
– Понял.
– Ань, впиши туда после пистолетов и сметаны зубную щетку, что ли.
Аня рассмеялась. И это тоже было хорошим знаком.
В комнате скрипнул диван, босые ноги зашлепали по ламинату в сторону кухни.
– Ребята, у меня идея! Вместо муки нужно набрызгать краски из баллончика! – на пороге кухни возник Сережка, челка дыбом, к щеке прилипло пушистое белое перо.
– Гениально! – Ира поцеловала его в другую щеку, сняла перо и поправила челку.
– А почему шепотом? И почему меня никто завтракать не зовет?
– Не хотели будить. Но теперь уже пора, я так понимаю. Разбуди аккуратненько Дениса Дмитриевича.
– Я давно проснулся. Не хотел вмешиваться в разговор, – Денис Дмитриевич стоял за Сережкиной спиной, привалившись боком к стене и скрестив на груди руки, – Я здесь человек посторонний, не хочу никого стеснять.
– Ну, что вы, Денис Дмитриевич! Проходите! Если не брезгуете, можете почистить зубы розовой щеткой и зеленой пастой. Мы обещали ввести вас в курс дела, так что давайте, присаживайтесь.
– Ирка, куда ты гостей рассовала, хозяюшка ты моя! Здесь же негде сидеть! Миха, давай-ка, бери стол с той стороны, отнесем в комнату!
– Погоди, Серый, там матрац нужно убрать! – забеспокоился Виктор.
– Прислони его к стене, а белье с подушками засунь в шкаф, да не складывай особо, а то блины стынут, и пузо урчит!
27.
Геннадий Павлович Черкесов спал, и видел тяжелые, темные, тревожные сны. Вот он сидит на старом деревянном стуле, скрипучем и шатком. Смотрит на облезлый деревянный грязный пол. А ноги его босы. Он думает о том, что и ноги теперь будут грязными. Он оглядывается. Он в узкой комнате со старыми засаленными обоями. Ни одного окна. Старая темная полированная мебель стоит вдоль одной из длинных стен, дверца серванта повисла на одной петле, стекол нет. За широким дверным проемом копошатся какие-то люди, играет радио. Незнакомый мужчина в одних широких брюках сидит, развалясь в стареньком кресле с деревянными подлокотниками, и курит папиросу. В комнату к Геннадию Павловичу вваливается длинноносая женщина в пестром ситцевом платье, грязном белом переднике и таком же грязном платке, в руках у нее тоже старый, еще советский утюг.
– Ты окна мыть когда собираешься?!
– Какие окна? – недоумевает Геннадий Павлович.
– Вот эти окна, вот эти!
И женщина хватает его за шиворот, тащит, как малого ребенка, со стула, разворачивает к дальней стене. И действительно, за спиной его оказывается балкон с пыльными, почти непрозрачным стеклами. Она толкает его дальше, на балкон, а балкон всего десяти сантиметров в ширину, ограждение хлипкое, и Геннадий Павлович падает. Он закрывает глаза, но не чувствует полета, не чувствует удара. Открывает глаза. Теперь он лежит на квадрате мокрой фанеры. Фанера прикрывает вязкую лужу. Он поднимает глаза, перед ним стоит карапуз лет двух, в шортах, босые ноги по щиколотку в грязи, вероятно, он только что вышел из той самой лужи.
– Ты раздавил котят, – говорит он вдруг обвиняюще.
– Каких еще котят? – Геннадий Павлович совсем сбит с толку.
– Ты их раздавил.
Геннадий Павлович встает, поднимает доску, под ней лежат крошечные новорожденные мышата. Он садится на траву рядом с лужей и горько плачет. Рядом с ним кто-то садится тоже, обнимает его за плечи и говорит:
– Ну, Гена, ты их не слушай. Они тебя путают.
Он поднимает заплаканное лицо и видит рядом с собой Валентину. Она ласково улыбается ему.
– Дай-ка я тебе лицо оботру, горе ты мое, – и вытирает его слезы белым мягким платочком, и целует его в лоб.
– Валя, там котята, – он дрожащий пальцем указывает на фанерный лист.
– Фу! Какие там котята? – она смеется, – Смотри! – встает, носком белой туфли поддевает фанеру под уголок и откидывает в сторону. Никаких котят, ни мышат, никого там нет. Геннадий Павлович чувствует огромное облегчение, вместе они от души хохочут, как над какой-то шуткой. Вот они стоят на красивом лугу, сплошь покрытом яркими полевыми цветами, держатся за руки, как в юности, смотрят друг другу в глаза и улыбаются. Валентина просит его:
– Гена, ты отдай им, это их, не наше. Нам от этого прибыли не будет. А им нужно.
– Хорошо, – улыбается он, – Кому отдать?
– Им, – она удивленно поднимает брови и смеется, – Им, Геночка, они попросят. А ты отдай, родной, отдай, – и она гладит его по руке.
Он ловит ее руки и целует.
– Валюшка!
– Геннадий Павлович? – вдруг спрашивает она его приятным мужским голосом.
– Что-о? – удивленно тянет он, теперь его брови в свою очередь поднимаются на лоб.
– Геннадий Павлович, выпейте простоквашки, голова, поди, болит?
Геннадий Павлович всхрапнул и открыл глаза. Вертикально слева высилась клеенчатая стена. И руки почему-то были подняты вверх и прижаты к стене. “На расстрел, что ли, налаживают?”, – подумал Геннадий Павлович и рассмеялся. И понял, что проснулся, как, впрочем, и уснул, на покрытом клеенкой столе.
– М-да, Валя-Валюша. Как хорошо ты мне приснилась, – он прослезился. Отклеил от стола правую руку, с трудом согнул, – Во, как затекла, – вытер слезу. Отклеил вторую руку, оперся обеими о край стола, поднатужился и с кряхтением выпрямился. Почти выпрямился. Потянулся, зажмурился, повертел шеей, открыл глаза. Напротив сидел высокий худощавый приветливый пожилой мужчина. Геннадий Павлович захлопал глазами. Мужчина поднял старомодный стеклянный стакан с простоквашей и протянул ему.
– Простокваша, – пояснил он, – Для здоровья, – улыбнулся и поднял такой же стакан.
– Спа.. Спасибо, – выдавил Геннадий Павлович и, не сводя глаз с гостя, выпил прохладную простоквашу. Приятный кисло-сладкий вкус и прохлада освежили его немного. Он поставил стакан.
– Я извиняюсь, запамятовал ваше имя… И отчество…
– Андрей Иванович, – гость протянул руку. Геннадий Павлович пожал ее, кивнул, на всякий случай представился тоже:
– Геннадий Павлович.
Гость покивал.
– Как голова? – спросил он.
– Ну, так. Как-то вот… Не помню, как мы с вами познакомились.
– Это ничего, – Андрей Иванович отодвинул пустую бутылку в сторону, положил локти на стол и наклонился вперед, – Тут вот какое дело, Геннадий Павлович. Вы этот дом когда купили, лет десять назад?
– Точно так, вот недавно десять лет и было, как мы с женой дом купили.
– А до вас здесь кой-чего моего осталось. Точнее, девочки моей. Ты уж отдай ей, ей очень нужно.
Геннадий Павлович почувствовал, как пол покачнулась под ним, и откуда-то издалека послышался Валин голос: “ Гена, ты отдай им, это их, не наше. Нам от этого прибыли не будет. А им нужно…”.
– Отдать? А что отдать? И кому? – растерялся он, а потом махнул рукой, – Пусть забирают, что хотят! Мне теперь, Андрей Иванович, ничего в этом доме не нужно, тошно. Жена ведь моя, Валентина, здесь померла, – он махнул рукой за спину, – Поминал вот вчера, – он стиснул зубы.
Гость вздохнул и перестал улыбаться.
– Я знаю, Геннадий Павлович, знаю, – на последнем слове он раздраженно смахнул крошки со стола, сцепил руки в замок.
– Откуда? А, я вчера того… – Геннадий Павлович кивнул виновато на пустую бутылку.
– Да уж. Пригрели змею… Да кто ж мог подумать?! – Андрей Иванович правой рукой взял пустую бутылку и поставил под стол.
– О чем это вы говорите? Я не понимаю.
Гость махнул рукой.
– Ты не переживай, наша девочка с ней управится. Да и мы поможем, – и он погладил Геннадия Павловича по руке, – Может, она и дом купит. Ты ж хочешь его продать?
– Этот дом продать? Кому он нужен? А, вашей девочке.
Геннадий Павлович помолчал.
– Знаете, я ничего не понимаю. Я вчера выпивал, спал, сидя за столом, у меня все путается. И во рту тоже… – он запнулся, подбирая подходящее слово.
– Это мы сейчас поправим, – спокойно сказал гость, наклонился влево и с пола поднял бутылку водки. Холодную. Запотевшую. Удивительную.
– «Пшеничная»?
– Ага.
– Без акцизы? Катаная небось?
– Чего-о? – обиделся Андрей Иванович.
– Ну, я прошу прощения! Такой с советских времен не видал.
– У меня старые запасы…
28.
– Ну, где нам взять девятнадцатилитровую бутылку? – спросила Ира.
– У меня в гараже. Только пробки нет, – решил вопрос Миша.
– У нас тоже в гараже такая есть, – вмешалась Аня, – Две лучше, чем одна.
– Резонно, – согласилась Ира.
– Давайте адрес гаража, заедем. И давайте уже все, занимайте места! Ехать пора. Где там Серега с табуретками? – Миша вытянул шею, пытаясь разглядеть Сережку в темноте дверного проема.
– Сережа! Где ты там? – позвала Ира.
– Иду! – Сережка вышел из дому, – Кошек кормил, – объяснил он.
– Зачем? Я же утром их кормила.
– По ходу, они забыли об этом.
Все расселись. Как обычно, дамы поехали в кабине, джентльмены в кузове на складных табуретах. Ира набрала номер Тришкина.
– Борис Альбертович, доброе утро! Как вы себя чувствуете?.. Никак пока не чувствуете?.. А, понятно… А мы поехали за краской и святой водой, – перешла она на шепот, – Заодно спросим у нового батюшки… Заместитель? Ну, у зам батюшки спросим, как нам эту поганку похоронить понадежней… А Денис Дмитриевич уехал. Сережа с Витей с ним вместе сходили к нему домой, он собрал чемодан и уехал на такси… Нет, не сказал, куда едет. Мы так договорились. Пока нет никаких признаков ее присутствия, но мы его о дальнейших планах не расспрашивали на всякий случай… Я тоже так думаю. Борис Альбертович, вы можете мне дать номер телефона этого человека, который теперь владеет домом моей бабушки?.. Нет, не очень спешу. Но предпочту все дела успеть до темноты… Хорошо, жду звонка.
– Ну, что? Он даст номер? – нетерпеливо спросила Аня. Она устала, была напугана, не выспалась. Скорей бы закончился этот кошмар!
– Да, скинет в “смс”. Устала?
– Очень.
– Я надеюсь, что в ближайшее время мы покончим с этой историей, – Ира пожала руку подруги, – А потом отоспимся по-человечески! А когда отоспимся, встретимся, пожарим шашлыки в нормальной обстановке, запустим воздушных змеев, еще что-нибудь придумаем, чтобы даже воспоминаний об этом ужасе не осталось. А пока ты работай, а мы подготовимся к ночной атаке.
Небо затянуло серыми тучами, начал накрапывать мелкий дождь.
Аня вышла, обернулась и грустно помахала рукой.
– Не горюй, Аня, отвлекись! – пожелала ей на прощание Ира, а Виктор послал жене воздушный поцелуй. Аня через силу улыбнулась, развернулась и пошла на работу.
– В церковь? – уточнил Миша, выруливая из кармана.
– Ага.
***
– Здравствуйте, батюшка, мы к вам по поводу смерти вашего коллеги, Федорова Григория, – Ира поправила на голове платок, – У вас здесь есть отдельный кабинет?
Кабинет был. И весьма современный, с хорошей мебелью и дорогой оргтехникой.
– А как к вам обращаться?
– Можете звать меня Романом Артуровичем, если вам удобно. Вы ведь не наша прихожанка, насколько я понимаю?
– Да, вы правильно понимаете, Роман Артурович.
– Присаживайтесь. Так что у вас за дело?
– Спасибо, я пока постою. Дело вот какое, – она достала из сумочки старую фотографию, – Это моя мать. Прижизненной снимок, недавно она умерла. Григорий Антонович ее отпевал. А это вот, – она снова открыла сумочку и достала оттуда несколько листков, – Снято позавчера.
Роман Артурович придал лицу сочувственно выражение и приступил к изучению снимков.
– Что это такое? – ледяным тоном спросил Роман Артурович, когда, наконец, поднял глаза на Иру. От выражения сочувствия на лице не осталось и следа.
– Это то, как моя мать выглядит сейчас, – Ира села в кресло напротив.
– Вы понимаете, где находитесь? И какой повод для шутки выбрали?
– Я вовсе не шучу. Вы можете позвонить в полицию, отыскать старшего следователя Панина, он занимается поиском убийцы Григория Антоновича, и поговорить с ним. Я оставлю вам номер своего телефона и его, и прогуляюсь. А вы не затягивайте, я вас очень прошу, у нас время дороже золота, и счет идет на часы. Как будете готовы, звоните мне. Я буду неподалеку.
– Я разговаривал с Паниным, никакой околесицы о вурдалаках он не нес, в отличие от вас.
– Меня зовут Ира Зорина. Панин и еще один его коллега в курсе происходящего. Поговорите с ним. Очень, очень вас прошу, – с нажимом проговорила Ира.
***
– Ну, что батюшка? – ехидно спросил Сережка.
– Чуть психиатричку мне не вызвал. Сан, видимо, не позволил мне в лицо швырнуть фотки. А то бы, пожалуй, и головой в купель бы меня окунул, – с деланым весельем ответила Ира.
– И кадилом по заднице надавал! – подхватил он шутку. Они отошли от церковных ворот, закурили и принялись ждать. Скучно моросил дождь, а зонта они не взяли. Платок намок, от этого голова у Иры зачесалась.
– Вот копается! Два раза уже можно всю историю пересказать! Может, Миху с Витьком пока за краской отправим? – раздраженно спросил Сережка.
– Да, давай. Хотя, знаешь, может батюшке с непривычки нужно пять раз повторить, чтобы убедиться, а мы бы пока водички святой из церкви натаскали? Как-то мне спокойней, когда все вместе.
– Ну, давай так.
Но телефон как раз запел.
– Да!
– Ирина Владимировна?
– Да, я.
– Зайдите ко мне в кабинет.
– Иду, – она отключила трубку, – Пошли?
– Ну, с богом!
***
– Игнат Геннадьевич сказал, у вас и видеозапись есть?
– Да. Это Сергей, это Роман Артурович. Сережа, включай.
Сережка открыл ноутбук, нажал на “Воспроиведение”.
“…сюда, Нина, мать твою, Николаевна!!! Слышишь меня, свинища ты проклятая?! Я здесь!”
“Спокойно, Ирина Владимировна, спокойно! Не провоцируйте ее чересчур!”, “Миша, Аня, киньте мне зажигалку, скорей, она идет!”, “Возьмите мою”, “Э-эх, “пропагандируете курение, Ирина Владимировна”…
Запись была плохого качества, но что они могли выжать из ноутбука? Однако, ближе к концу Роман Артурович уже вытирал пот со лба и щек. Он был шокирован. Глаза его, недоверчиво прищуренные сначала, теперь были широко открыты.
– Она выпрыгнула из окна? Там не четко видно.
– Она выпрыгнула сквозь стену. Ее удерживает наш синий забор почему-то. Сквозь остальные стены и заборы она свободно проходит.
Роман Артурович налил себе воды из графина, выпил.
– И какой у вас план?
– Она боится святой воды, успокаивается от запаха ладана и не может пройти через синий забор. Пока, – этот пункт Сережка подчеркнул, – Мы собираемся съездить в Сатеево, поискать ее тайничок под печкой, в квартире Ириной сестры поищем, деревенскому плотнику закажем гроб с синей обивкой, а тем временем Панин с Тришкиным нам бумаги на перезахоронение подготовят.
– Так. Чем я могу помочь?
– Нам нужна ванна святой воды и какое-нибудь надежное средство, чтобы она во второй раз не вернулась, – тихо и твердо сказала Ира.
– Над этим нужно подумать. Раз обряд отпевания ее не успокоил, то… Мне нужно подумать. Посоветоваться. А на счет святой воды – куда вам налить?
– У нас в машине две бутыли по девятнадцать литров.
– А воронка есть?
***
– Ну, теперь поедем в шкафу рыться? – Миша преисполнился оптимизма при виде двух огромных бутылей святой воды.
– Погоди-ка, “смс”… От Тришкина. Сейчас я этого Геннадия Павловича наберу.
