Читать книгу: «Умри как следует», страница 9
– Не к ночи же этакое рассказывать! На-ка вот, святой водичкой тебя побрызгаю!
– Что? Какой еще водичкой? Ай!.. Бабуля!
В доме наконец наступила тишина.
– Ира, ты как? – Сережка присел на корточки рядом.
– А что ты за шею держишься? – забеспокоилась Аня, – Ой, мамочки! Что это у тебя?!
– Сувенир на память, – Ира поддела ногой отрубленную кисть, та откатилась немного, перевернулась и стала небыстро сжимать и разжимать пальцы, – Орехи колоть будет.
– Ты абсолютно и бесповоротно съехала с катушек, – поставила Аня диагноз, – А с шеей-то что?
– Она ее за шею взяла и подняла, – объяснил Миша.
– Больно? – сочувственно спросил Сережка.
– Ужасно больно. Что-то там хрустнуло. И еще у меня спина ободрана.
– Так. Давайте все в машину и поедем в город. Там заедем в травматологию, – скомандовал Миша.
– И давайте по пути позвоним Тришкину, – предложила Аня.
– Обязательно позвоним, он и с травматологией утрясет вопрос, – горячо поддержал Виктор, – Смотрите, у Ирки вся пятерня на шее отпечаталась, вопросы будут задавать.
– А это что у тебя? – остановилась Аня.
– Это было вместе с золотом.
– Так и золото нашли?! А чего молчите?
– Сережа, покажи. А давайте все оттуда по цепочке возьмем? Будет что-то вроде компенсации морального вреда.
– Я – за. Но позже, – сказал Миша и забрался в кабину.
– А куда Геннадия Павловича посадим?
– Давайте вон тот чурбак возьмем, сойдет за табурет.
– Тогда уж на чурбаке поеду я, а Геннадий Павлович пусть на табурете устраивается, – возмутился Виктор.
– Я это примерно и имел в виду…
30.
Следующее утро оказалось солнечным. Небольшие белоснежные полупрозрачные по краям облака не сулили дождя. Аня и Виктор наслаждались домашним уютом, казалось, уже целую вечность они не спали в собственной постели. Своя сковородка прекрасно жарила сырники. В душе на своем месте висели мочалки, бутылочки с шампунями, бальзамами и прочими косметическими средствами верно ждали хозяев. Своя зубная щетка, свой собственный бритвенный станок, своя зубная паста, вкус которой нравится им одним, свои тапочки. Адениумы, драцена, фикус Бенджамина и остальные зеленые питомцы соскучились по опрыскиванию и поливу. Дома было хорошо. Казалось бы, обычные простые дела – полить цветы, покормить дворовых котов у подъезда, пропылесосить пол, помыть посуду – но сколько уюта и покоя они с собой несли! Ужасы и переживания последних дней отступили за линию горизонта. Аня и Виктор смотрели новости, лениво развалясь на диване.
– Знаешь, если я состарюсь и умру раньше тебя, пожалуйста, никакого ладана чтоб на сто метров вокруг меня. Ладно?
– Чего это ты умирать-то собрался?
– Нет уж. Умирать я еще лет сто не собираюсь.
– Смотри мне! – ласково упрекнула Аня мужа.
***
Ира проснулась. Хотела было повернуться на бок (смешно сказать, но она отлежала себе пятки), но не тут-то было. Фиксатор шеи мешал. Следующей помехой был толстый Васька, которого совершенно устраивала поза хозяйки, и никаких перемен он не ждал. Он положил голову на ее правую ногу, лапка под щечкой, на левую ногу положил правую заднюю лапу и так спал. Васины пять кг спросонья довольно трудно было стряхнуть. Ира вздохнула и смирилась. Полежала немного с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной и покоем. Открыла глаза. В комнате был приятный полумрак, солнце мягко освещало комнату, плотные гардины словно просили его: “Нет нет, еще четверть часа мы просим не беспокоить наших подопечных!”, а солнце, как деликатный и воспитанный хозяин дома, будто отвечало: “Конечно, конечно! Я загляну позже! Через полчаса примерно”. Ира снова глубоко вздохнула и улыбнулась. Хорошо дома. Спокойно. Безопасно. Еще чуть-чуть, и все. Можно будет поставить точку. И вернуться к своим мечтам. Ремонт и обустройство комнаты и ванной на втором этаже, машина в кредит, свадьба… Она нащупала рукой Сережкину горячую ладонь и нежно погладила.
– Что?! Что случилось? – он резко открыл глаза. Матильда стерегла сон любимого хозяина, взгромоздившись на его же бок в позе пантеры на ветке баобаба, лапы и хвост свисали вниз. Стоило хозяину шевельнуться, как она, не медля ни секунды, вскочила, выгнула спину и приготовилась к смертельной схватке с врагом любого размера. Не обнаружив армии противника, разочарованно улеглась на прежнее место. Мурка была воспитана в строгих правилах, поэтому в присутствии хозяев на кровать забираться себе редко позволяла. Она прилежно ждала пробуждения своих новых безалаберных опекунов возле подноса с кошачьим тарелками. А раз уж они зашевелились, сочла, что пришло время завтрака, и подала голос из кухни.
– Все хорошо, милый, все хорошо, – Ира поспешила успокоить любимого мужчину – Просто соскучилась.
– А я уж испугался…
Они взялись за руки.
– Как твоя шея?
– Неплохо. Если не двигаться.
– Миха спит еще?
– Кажется, да.
– Пойду кофейку заряжу в кофеварку.
– Боже! У меня будет лучший на свете муж! – прошептала ему в догонку Ира.
– Не буду спорить!
Ира дотянулась до стола и взяла бабушкин амулет. На недлинном кожаном шнурке, прикрепленные друг к другу маленьким кольцом, висели два кругляша полутора сантиметров в диаметре. На одном был цветок с восемью лепестками в круге. Что-то смутно припомнилось Ире про этот амулет. Но, как ни странно, Ира не помнила, чтобы бабушка запросто щеголяла в этом украшении (украшении ли?) поверх платья, к примеру. На втором какой-то древне-славянский знак, значение которого Ире и вовсе было не известно.
– Как думаешь, что это?
– Кажется, это называется Алатырь. Но я не уверена. Нужно в Интернете посмотреть.
– А зачем он нужен?
– Черт его знает. Смотри, а он посветлел.
– Любопытно. Дай телефон, посмотрю, что за амулет тебе подарили.
– На.
– Та-а-ак, – протянул Сережка, подключаясь к всемирной сети, – Посмотрим… Ну, точно, это Алатырь. Написано, что он обладает властью над временем и течением жизни.
– А это что за свастика?
– Сама ты свастика. Это вот, смотри, одолень-трава. Защищает от нападок демонических чар. То, что доктор прописал. Он еще посветлел, или мне кажется?
– А я бы его все равно с мылом помыла для начала.
– А тебе и петрушку не лень с мылом мыть, – подколол ее Сережка.
– А мне ни соседские кошки, ни грузчики в магазине санитарную книжку не показывают. Мало ли что. Где их лапы до петрушки побывали?
– Ладно, не заводитесь, больной. Сейчас кофейку пивнем, сразу настроение поднимется.
– Кто там кофейку предлагает? – раздался сонный Мишин голос с кресла.
– Хочу отдельную спальню, – буркнул Сережка, – Сейчас, господа и дамы, будет вам кофе!
– Сереж, еще зверинец наш покорми заодно, пожалуйста!
– Да я, блин, Золушка уже.
***
– Ну, что? Какой план на сегодня? – спросил Миша, отодвигая чашку.
– Батюшку побеспокоим. Пусть что-нибудь сделает, там, например, дом почистит от нечисти. Чего хихикаешь? Как ты ее собралась в гроб загонять? Она еще и передумать может!
– Все верно ты говоришь. Боюсь только, что на весь дом это не повлияет, но на нее саму должно. Я очень на это надеюсь. Но есть и план “Б”.
– Да? Ну, выкладывай, что напридумала?
– Вот что. Берем вон ту бутылку ацетона и стираем синюю обводку вокруг двери. В машину ставим новый гроб с костями, внутрь кладем ладан и руку. Она забирается в гроб, мы его закрываем и заколачиваем синими гвоздями. Как вам такой вариант? На случай, если она передумала.
– А с чего ей передумать? – удивился Миша.
– Да кто ж ее поймет?
– И все? Вот так просто? – улыбнулся Сережка.
– Ну, да, примерно. А ты хочешь эпическую сцену битвы в стиле кунг-фу?
– Ага.
– А я рада, что все просто. Сколько людей погибло из-за этой дряни! Как по мне, так хватит уже.
Так им казалось в то солнечное утро уходящего лета.
31.
Довольно большая делегация ехала в Сатеево. Тришкин и Панин на служебном автомобиле возглавляли процессию. На заднем сиденье расположился также Роман Артурович в каком-то торжественном одеянии. За ними в микроавтобусе следовала бригада рабочих, которые должны были вскрыть гроб, переложить останки в новый, продезинфицировать могилу. В арьергарде подпрыгивала на ухабах Мишина Газель.
– Тришкин с Паниным молодцы, – рассказывала Ира Ане, – Выцарапали разрешение на перезахоронение.
– А что, нельзя просто так перезахоронить человека?
– Представляешь…
– …пока год с похорон не прошел, нельзя! – перекрикивая шум мотора, объяснял тот же вопрос Сережка Виктору, которым, как обычно, не нашлось места в кабине, – Только в связи с уголовным расследованием…
– …или в случае вандализма, – продолжала Ира, – Так они состряпали бумагу, что имел место вандализм, да еще в рамках расследования уголовного дела…
– …этого Григория, попа убитого. Повезло нам с ними, – гордо заявил Сережка. Виктор покивал и показал большой палец.
– А новый поп что говорит по поводу похорон?
– Привез ткань с надписями, говорит, что она какая-то супер священная, я сам-то не разбираюсь, да еще…
– …проведет специальную церемонию, или обряд, как там у них это называется правильно, типа, чтобы она успокоилась и в гроб улеглась, – Ира подняла брови и поджала губы, за неимением возможности покачать головой, всем видом выражая недоверие, – А после этого…
– …мы ее аккуратно упаковываем, гроб обматываем той тканью, и все! – Сережка хлопнул в ладоши, будто дело уже было окончено.
– …только закопать на Городском кладбище, – закончила Ира мысль и улыбнулась с оптимизмом.
– Хорошо. А если что пойдет не по плану?
– Вот! И я про то. Во-первых, там парни, – Ира показала большим пальцем за спину, – Везут ацетон и наждачку. Нужно убрать черту вокруг двери, иначе все бес толку, по-моему, ей просто не выйти из дома будет…
– …не доверяет Ирка этому обряду. Во-вторых, – Сережка загнул второй палец, – Ладан и этот обрубок складываем в гроб, кругом зажигаем эти палки…
– …уже тошнит от ладана, но это черт с ним, потерпеть осталось немного, – Ира поправила фиксатор на шее, – Закрываем ее, крышку забиваем синими гвоздями и летим на всех парах в город!
– Миха сюда видеорегистратор перевесит, а мы с тобой здесь, здесь и там светильники наклеим, – Сережка пальцем показал, что и куда, – Батарейки уже купили. Как тебе план?
– Дельно, – похвалил Виктор.
– А деньги еще остались? – спросила Аня.
– Не говори, Витек, вся заначка Костровых на это и уйдет. Попу заплати, копарям заплати, да Ирка еще переживает, что они откажутся ее мамашу откапывать, придется больше денег дать, в добавок на Городском тоже копари свои, бесплатно работать не станут. Гроб, два слоя обивки плюс подкладка, бензин – прорва денег улетает. Костровы жмоты, мало денег заныкали. Остается валюта, поменять не успели. Цепочки еще в резерве, две штуки. Ирка отказалась себе взять…
– …засунуть себе эту цепочку! Мне ее вещей не надо. Я вот лучше бабушкин амулет поношу, – сказала Ира и нежно погладила свисающую из под фиксатора пару.
– А что, кстати, они означают? – заинтересовалась Аня.
***
Ира вышла из крепкого деревянного дома, сердито топая каблуками. Щеки ее раскраснелись, губы были плотно сжаты. Она забралась в кабину, сердито хлопнула дверью.
– Собаки жадные! По тройному тарифу копать будут!
– Скажи спасибо, что в принципе согласились, – осек ее Миша.
– Спасибо!
– Ладно, поехали.
– Подожди, этот хорёк с нами поедет.
– А гроб куда втиснем?
– На коленки себе пусть поставит, захребетник!
Из дома вышел небритый неопрятный мужчина в грязных джинсах, грязной темно-синей толстовке, непонятного цвета засаленной бейсболке и высоких резиновых сапогах какого-то неимоверно огромного размера. Без труда запрыгнул под тент Газели, молча сел в углу. Сережка и Виктор внимательно рассмотрели молчуна, переглянулись.
– Поехали, – устало сказал Сережка и хлопнул по тенту. Машина тронулась.
Следующей остановкой был дом плотника. Пожилой плотник был аккуратен, подтянул, сед и предельно вежлив. Но глаза пронизывали заказчиков насквозь. Сережка и Виктор чувствовали себя ворами, когда выносили гроб из сарая. Плотник тронул Иру за плечо.
– Да?
– Вы Ира Зорина?
– Да, это я. А что?
– Этот гроб для вашей матери?
– Да, – Ира напряглась, – В чем дело?
– Да ничего. Не бойтесь. Мой папа делал гробы для вашей семьи. Под красной обивкой синяя, как договаривались. А вам батюшку пригласить бы не помешало.
– Пригласили, – она вздохнула, – Что-нибудь еще?
– Ничего. Желаю удачи!
Ира пожала плечами.
– Спасибо. Возьмите деньги. До свидания.
– Чего он хотел? – спросила Аня.
– А черт его разберет. Сплетню, наверное. Давайте проверим как-нибудь, точно ли там есть слой синей ткани.
– Вот здесь виден краешек, в шве. Смотри, – Сережка с силой отогнул бахрому.
– Ну, вроде не обманул. Поехали.
И они поехали в сторону деревенского кладбища.
Никакого забора вокруг кладбища не было. Просто тесно жались друг к другу оградки, разделенные узкими тропками. Всегда тихо, только вороны, чьи раскидистые черные гнезда раскачивались почти на самых верхушках деревьев, время от времени каркали, переговариваясь о своих вороньих делах. Вряд ли хоть одна ворона на свете догадывается о том, сколько страха и тоски внушает ее голос людям там, внизу. Хотя… Кто знает?
Однако, там, где заканчивалась дорога и начинались тропинки, поджидал второй копарь. Видимо, грязная одежда была их рабочей, потому что от первого копаря второй отличался только меньшим ростом и чуть более плотной комплекцией. Можно даже было подумать, что копать кладбищенскую землю им приходилось постоянно, с утра до ночи. По графику пять через два. Примерно в центре кладбища стояла стела со звездой над братской могилой. Стела была метров двух в высоту, и служила вехой. Ира с Аней шли впереди, за ними Роман Артурович, бережно приподняв подол одной рукой, в другой держа довольно объемный саквояж, далее копари с лопатами на плечах, потом бригада дезинфекторов в преждевременно (по мнению Иры и встречных кустов) натянувших на себя белые полиэтиленовые комбинезоны, синие силиконовые перчатки и противогазы, затем полицейские, Сережка с Виктором, держа за край гроб, и Миша с крышкой гроба. У братской могилы Ира свернула налево, прошла мимо еще четырех оград, повернула направо.
– Пришли.
Копари протиснулись вперед и, воткнув лопаты в землю, также молча принялись снимать секцию ограды. Холмик земли густо порос травой. Было душно. И тихо. Только жужжание мошек, редкое карканье ворон и чирканье лопат, вонзающихся в землю снова и снова. На раскапывание могилы ушел целый час. И, надо заметить, копари не прервалась ни на один перекур, так им хотелось скорей закончить здесь все и бежать. Дезинфекторы нещадно потели, все скучали и перетаптывались, тихо переговаривались. Этот час нашим героям можно было смело провести и в машинах, но копари наотрез отказались приближаться к могиле одни, без родственников и полиции. Никто не стал возражать, только дезинфекторы удивились было, но и они согласились без сопротивления, очень уж подозрительно выглядела история с перезахоронением, и они пожелали видеть весь процесс от начала и до конца. Наконец лопаты ударились о доску гроба. Далее пошла ювелирная работа. Пришлось аккуратно раскопать землю вокруг, чтобы можно было подцепить гроб и поднять его наверх.
– Ребятки, вылезайте оттуда, покурите немного, нужно все сфоторгафировать, – бодро предложил Тришкин. Копари с нескрываемым облегчением выбрались из могилы. Пот стекал по ним ручьями. Щелкнул фотоаппарат, сверкнула вспышка.
– Смотрите, гроб сильно поврежден слева, видите? – обратился Тришкин к дезинфекторам, те заглянули вниз, закивали, – Игнат Геннадьевич, взгляните.
Панин фиксировал все в протоколе, он тоже заглянул в могилу, но с куда большим любопытством, а потом таинственно посмотрел на Тришкина, на женщин и мужчин, видимо, родственников умершей, чем лишь усилил подозрительность работников санэпидемстанции. Теперь настал их черед. Двое с толстой веревкой в руках спустились в могилу, еще двое принялись распаковывать металлические чемоданы со специальными средствами. Батюшка тоже обратился к своему саквояжу, но Ира положила руку на защелку и тихо попросила подождать до дома. Мужчины в белых комбинезонах выбрались из могилы, призвали на помощь своих коллег и на веревках осторожно подняли гроб на поверхность земли. Тришкин все фотографировал. Панин бешено строчил в протоколе. Градус всеобщего напряжения рос. Гроб каждую секунду грозил развалиться. Левый бок его был совершенно разбит, в щепки. Крышка, до этого момента прижатая землей, теперь приоткрылась и раскачивалась. Все столпились вокруг этого жуткого предмета, даже копари вытянули шеи, стараясь не упустить ни одной мелочи. Ведь они прямо сейчас и на долгие годы превращались в популярных звезд, очевидцев доселе невиданных в деревне событий.
– Расступитесь! Все на пять шагов назад! – скомандовал приглушенный противогазом голос. Зрители сделали шаг назад.
– Еще дальше!
Второй шаг был сделан, но оказался чуточку короче первого.
– Дайте работать! Мне чемодан негде поставить, в конце концов!
Зрители сделали еще по крошечному шажку назад, гроб и четверо Комбинезонов оказались в плотном кольце. Старший Комбинезон что-то пробурчал в противогаз, затем взглянул на одного из младших по должности, вместе они сняли крышку гроба. Все замерли. В тишине один из копарей присвистнул.
– Борис Альбертович, вы снимаете? – прозвучал взволнованный голос Панина.
– Да-да, – Тришкин защелкал фотоаппаратом.
Комбинезоны положили крышку на землю, вынудив зрителей занять места с другой стороны.
– Ирина Владимировна, взгляните. Вы подтверждаете, что в гробу находится тело вашей матери? – официальным тоном спросил Тришкин.
Ира растерялась. В гробу лежали кости. То, что когда-то было красивым платьем кофейного цвета с крупными ярко-оранжевыми лилиями, теперь представляло собой грязную, цвета земли, тряпку.левая половина гроба была заполнена землей. Скелет лежал на боку, поджав ноги и выставив руки влево, словно в попытке защититься от ударов.
– Судя по платью и туфлям – да, это моя мать. Именно в такой одежде ее и хоронили.
– А вы вообще уверены, что похоронили ее мертвой? – глухо спросил старший Комбинезон.
– Да вы что?! Вскрытие, отпевание – все честь по чести! Вот все бумаги из морга! – она в возмущении протянула Комбинезону папку с документами.
– Подтверждаю, мы связывались с Городским моргом, – вступился Панин.
– Как вы, в таком случае, объясняете такое положение останков?
– Могу предположить, что это связано с нарушением целостности гроба. А также с ускоренным разложением тела, – насупив брови, авторитетно заявил Панин.
– А ноги? Низ гроба не пострадал.
– Я не эксперт, могу только предполагать, – Панин принял оскорбленный вид.
– Не менее интересно, как можно было так разбить гроб, не вскрывая захоронения, – продолжал давить Комбинезон.
– Мы будем работать над этим, а вы пока делайте свою работу. И не забывайте, здесь присутствует дочь умершей, пощадите ее нервы, – сурово перевел стрелки на Иру Панин. Ира немедленно придала лицу печальный вид. Аня обняла ее за плечи, Сережка подал бумажный платочек. Ира прижала его к сухим глазам, вытерла сухой нос.
– Работаем! – скомандовал Комбинезон, и двое отправились обрабатывать могилу, а он с помощником начал перекладывать кости в новый гроб. Тришкин снова защелкал фотоаппаратом. Внезапно батюшка запел какую-то молитву, начал помахивать дымящимся кадилом над гробом. Все вздрогнули от неожиданности.
– Что он делает? – шепотом спросила Ира у Ани.
– Заскучал батюшка, пусть исполнит свою партию.
– Хоть копари успокоятся, смотри, у них глаза на лоб лезут, – шепнул Виктор.
– Господи, поми-илу-уй! – батюшка старательно тянул ноту, – О оставлении согрешений, во блаженней памяти преставльшихся, Господу помо-олимся-а!..
И вот гроб водружен в кузов Газели, светильники приклеены, видеорегистратор снимает происходящее под тентом, сверток с освященной тканью лежит в углу, копари быстро топают прочь от кладбища, и вместе с ними в деревню идет сенсация, деньги, полученные за работу греют душу.
– Ну, наполовину дело сделано? – радостно потер руки Сережка.
– Скорее, на треть. Еще эту заразу в гроб засунуть, – Ира загнула палец, – И на Городском похоронить, – загнула второй.
– Поехали уже, время идет, а с твоей мамашей только до заката можно дела делать! – заторопил друзей Миша.
Все поспешили рассесться по машинам и, поднимая пыль, выдвинулись к дому Геннадия Павловича. Проехали мимо колодца, мимо дома бабы Нади и остановились у нужного крыльца. Миша развернул машину так, чтобы кузов встал как раз напротив двери.
– Ну, с богом! Мы здесь подождем, – сказал Тришкин и пожал Сережке руку.
В дом отправились Аня с Виктором, Сережка с Ирой, держащей обеими руками синий целлофановый пакет, и батюшка с кадилом и саквояжем. Миша вооружился ацетоном, тряпкой и наждачкой и остался оттирать синюю краску вокруг двери.
Аня шла, держа перед собой телефон, всматриваясь в изображение на экране. Сени, коридор, кладовка, маленькая комната с с тайником, кухня, большая комната с дубовым обеденным столом, человек на десять, еще комната – мертвой Нины Зориной нигде не было.
– В погребе, наверное, как в прошлый раз, – предположил Сережка. Он открыл дверцу в полу.
– Я туда не пойду, – твердо сказала Аня и опустила телефон.
– Я пойду, – вызвался Сережка.
– Нет, ребята, пожалуй, это буду я, – Ира решительно поставила ногу на ступеньку лесенки в погреб. Погрузившись по плечи в темный холод погреба, она почувствовала себя беззащитной.
– Посветите мне, я не помню, где здесь свет включается.
Три фонарика разогнали тьму под Ириными ногами, одновременно слепя глаза. Ира встала на землю, пригнулась, осмотрелась вокруг. Казалось, что тьма уплотнилась вокруг освещенного пятачка земли, и если выключить фонарики, то она потечет на освободившееся место, и в ней можно будет захлебнуться, как в мутной воде. Ира вынула из кармана свой телефон и тоже включила в нем видеозапись и фонарик. Нашла свисающие сверху провод с выключателем на конце, нажала на кнопку.
– Блин, как в кино, – проворчала она.
– Что там? – забеспокоился Сережка.
– Свет не горит. А, да здесь лампочка разбита.
И тут сверху раздался голос батюшки:
– Отче наш, Иже еси на небесе-е-ех!
Все разом вздрогнули.
– Да святится имя Твое, да приидет Ца-арствие Твое-е-е!
– Вот для кого он там поет, когда все попами кверху сидят и в погреб смотрят? – искренне удивилась Аня.
– Вы распеваетесь, батюшка? – вежливо поинтересовался Виктор.
– Я подготавливаю-у-усь, – втиснул батюшка фразу и потянул ее в “до” большой октавы, – Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша… – и он вставил новую ремарку на уровне “фа”, – Вы делайте свое дело-о-о, – и вернулся к “ре”, – а я займусь свои-и-им. Якоже и мы оставляем должником наши-и-им!..
– Все нормально, он подготавливается.
А батюшке просто было страшно. В отличие от погибшего Федорова он еще не до конца растерял веру и совесть. Хотелось не ударить в грязь лицом, было страшно, потому что вот Григорий, к примеру, не справился с этим существом. Вдруг и его оно не будет слушать? Что тогда?! Немного успокаивало то, что эти люди, вроде бы, настроились сами справиться со всеми ужасами.
Ира снова пригнулась под низеньким потолком погреба. Справа стояли пластмассовые ящики, пара коробок, ведро.
– Вот за этими ящиками посмотрю, больше тут негде прятаться.
– Ибо твое есть Царство, и сила-а-а!.. – несся сверху голос батюшки.
Из-за ящиков послышался шорох. Ира вздрогнула. С земляного пола поднялась ее мертвая мать. Выглядело так, будто она спала, а сейчас проснулась и села на постели. Она посмотрела наверх, поискала своими непрозрачными глазами источник шума, пробудивший ее. Вдохнула, рыкнула.
– Ира, что там у тебя? – забеспокоился Сережка.
– Я ее вижу.
Нина Зорина оперлась рукой о ящики, неловко поднялась, верхний ящик съехал вбок и упал.
– Ребята, она уронила ящик.
– Что?! Нет, быть не может!
– Еще день белый в разгаре, она должна быть прозрачной и это, как там…
– Ира, вылезай!
– Подождите, ребята, сейчас разберемся. Скажите батюшке, пусть начинает, что ли.
– Роман Артурович, начинайте!
Батюшка выдохнул, как будто собрался прыгнуть с парашютом, и направился к троице, сидевшей кто на корточках, кто на коленках вокруг открытого погреба.
– Поднимитесь, пожалуйста.
Все встали, но взгляды их были прикованы к отверстию в полу.
– Отче наш, слава тебе, сла-а-ава-а! – он помазал их лбы маслом,проведя кисточкой сверху вниз, отставил баночку с кистью на стол позади себя, взмахнул кадилом, вокруг распространился знакомый запах ладана.
В это время в погребе Ира стояла в своем шейном фиксаторе, держа в руках шевелящийся пакет, и и смотрела, как к ней приближается умершая мать. Синей краской по-прежнему были перепачканы голова и рука, синее пятно на платье никуда не делось. Ира почувствовала, что душа ушла в пятки. Все, как в детстве. Она стоит и ждет расправы. Сейчас ее снова будут бить, поднимать на ноги и подробно рассказывать, какое она ничтожество, как она сделала невыносимой жизнь своей матери, потом снова бить, и снова рассказывать о ее прегрешениях. Ну уж нет! Она решительно вынула из пакета обрубок руки, прищемив кончиками пальцев выпачканную краской кожу, потому что пальцы непрерывно сжимались с нечеловеческой силой, и любой другой способ держать эту руку мог привести к печальному результату.
– Все готово. Иди за мной. На улице в машине стоит гроб. Поехали, – сухо проговорила Ира и сделала шаг назад, в сторону лесенки.
– А ну, отдай. И отвяжитесь все от меня! – она в ярости пнула ящики.
– Иди за мной, – Ира почувствовала, что настрой матери изменился, но отступать было некуда. Она должна была закончить эту историю. Немедленно.
В ней черной волной поднялась злость, скопившаяся за годы унижений. Вспомнилось все, что было отнято у нее этой женщиной просто из прихоти, просто потому что “не заслужила, сопля!”. Захотелось броситься и убить ее голыми руками. Увы, силы их никогда не были равны. Мать всегда была крупной и толстой, а Ира всегда была маленькой, всегда вторая с конца в строю на уроке физкультуры. Но теперь она – взрослая женщина с окрепшим чувством собственного достоинства. Она живет среди друзей, никто здесь не относится к ней плохо. Она перестала ощущать себя пятым колесом в телеге. Вдруг оказалось, что в ней полно положительных черт, что ее мнение не обязательно глупое, напротив, чаще всего оно здравое. И теперь перед друзьями она не позволит ей портить свою жизнь! Нет! Ира не знала, как именно, но она была уверена, что заставит эту тварь вернуться в гроб! В конце концов, она здесь не одна, а с друзьями, они ей помогут! Она поднялась по ступенькам, встала на краю погреба, получила свою порцию масла на лоб, вздрогнула. Вслед за ней вздрогнул батюшка, увидев шевелящуюся руку. Он даже в кино не видывал такой гадости.
– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! – с чувством запел он, – Окропление воды сие священное, – он начал щедро обрызгивать углы дома святой водой, – В бегство да обратит все лукавое и бесовское действо! – приклеил первую голгофку, пошел в следующую комнату, – Во имя Отца…
Сквозь пол поднялась мертвая, ломая доски своим правым боком покрытым краской, и повисла в нескольких сантиметрах от пола. Доски вернулись на место. Четверка почувствовала себя в западне. Проклятая баба висела между ними и дверью.
– Ребята, прыгайте в окно!
– Ирка, хватит пионера-героя изображать! – психанул Сережка.
– Что делать-то будем?! – Аня в панике отступила к окну.
– ОТДАЙ! – гаркнула Нина и протянула Ире целую руку.
– Ань, поторопи там Мишу, пожалуйста! – отступая затараторила Ира, – Парни, а где у вас святая вода?
Аня распахнулась окно и спрыгнула на улицу. Сережка и Виктор выставили перед собой по пульверизатору.
– Ира, обходи ее справа! Серый, как только дернется к Ире, мочи ей вторую руку!
– С удовольствием! Батюшка, посторонитесь! – обратился Сережка к остолбеневшему в дверях Роману Артуровичу.
Демоница все поняла про руку, и из этого ненавистного дома выбраться хотела ужасно. Вот только контролировать булькающие вдохи, рычание и выражение лица никто не требовал. Так что вот на этом она и выпускала пар, пока медленно тащилась за пятящейся к выходу Ирой.
– Сука, – прохрипела она,– Конец тебе, падина, обрывок собачий! – знакомые слова всплывали в памяти одно за другим.
– Посмотрим еще, мамуля, – спокойно ответила Ира.
– Миша, давай быстрей!
– А что? Еще половина осталась. Что там случилось?
– Давай мне наждачку тоже! Она непрозрачная, как ночью! Наши гонят ее к выходу!
– Вот тебе на! А что батюшка?
– В шоке, но что-то там поет.
В коридоре послышалось рычание и ругательства.
– Елки зеленые, не успеваем! – Миша принялся тереть с утроенным рвением.
Вдруг дверь открылась сама по себе, мягко толкнула Мишу и Аню. Те растерянно взглянули друг на друга, но поднялись на ноги, уступая двери место для маневра. Обе створки двери раскрылись нараспашку, краска беззвучно синей пылью осыпалась со стены. По коридору спиной к улице шла Ира, справа, придерживая ее одной рукой, боком шел Сережка, слева Виктор, тоже боком. Над ними возвышалась темной тучей Нина Николаевна. Она хрипло, с присвистыванием и хлюпаньем изрыгала столь грязные и отвратительные ругательства, что только из-за них семеро зрителей, включая батюшку, но не считая Иру, потеряли дар речи. Батюшка шел позади всех, он уронил бесполезные голгофки, и они рассыпались с жалобным шелестом. Ира неловко спустилась по ступеням, Сережка поддержал ее, старуха мгновенно собралась для прыжка. Но Виктор был настороже, тут же сунул ей под нос пульверизатор, та закрылась своим синим обрубком, зарычала.
– Как она в машину запрыгнет? – шепотом спросила Аня.
– Вот же блин! Ирка, давай сюда, я подсажу! – Миша присел на одно колено и сцепил руки замком.
Ира подошла к нему, неуверенно подняла ногу, оглянулась. Миша поднатужился и встал, Аня поймала подругу за локоть, чтобы та не упала. Панин с Тришкиным очнулись и тоже бросились ловить Иру. Ира, далекая от акробатики, естественно, опрокинулась. Покойница хищно улыбнулась, дернулась было к дверям, но вспомнила, что дом ее удерживает. Улыбка исчезла. Она протянула руку, проверяя, сможет ли выбраться на улицу. Рука беспрепятственно прошла наружу. Она злорадно расхохоталась, и кинулась вон из дома. Пушечным ядром влетела она под тент Газели. Машина прыгнула вперед, закачалась.
– Миха, давай за руль, гони в город! – закричал Сережка, забираясь в кузов, за ним в один прыжок последовал и Виктор. Аня со всех ног бросилась в кабину. Панин с Тришкиным запрыгнули в служебную девятку, Панин повернул ключ зажигания, машины хором взревели. Девятка первой вырулила на дорогу, раскачивающаяся и дергающаяся Газель с трудом повернулась за ней.
