Читать книгу: «Умри как следует», страница 8
– Почему стоим? – спросил из кузова Сережка.
– Ира звонит Черкесову.
– А, понятно.
Долгих девять гудков ждала Ира, пока Геннадий Павлович ответил.
– Алло.
– Геннадий Павлович?
– Я.
– Меня зовут Ира Зорина, мне нужно с вами поговорить.
– А, вы от Андрея Ивановича? Вам нужно из-под печки что-то забрать?
– Да. Но… ОТ АНДРЕЯ ИВАНОВИЧА?
– Да, он ко мне заходил, мы с ним выпивали вместе. У меня, знаете ли, с женой несчастье случилось… – он замялся.
– Геннадий Павлович, я знаю про ваше горе. Примите мои соболезнования. И простите, что мы так некстати вам на голову свалились. Вам сейчас не до гостей, конечно.
– Да ладно, о чем речь. Надо, значит надо. Мне тут боязно одному-то, честно говоря.
– А Андрей Иванович… Э… Как бы это лучше сказать?..
– Дедушка ваш, – подсказал Геннадий Павлович.
Сережка и Виктор выпрыгнули из кузова и встали у открытой дверцы Газели с любопытством, прислушиваясь к разговору.
– А, да, конечно, – ошарашенно ответила Ира. Хорошо, что Геннадий Павлович не видел в этот момент Ириного лица, – Я не ожидала, что он вас предупредит. А что еще он сказал?
– Что вы хотите купить у меня этот дом.
– Да? – еще немного, и Ирины глаза вылезут из орбит окончательно, – Так и сказал?
– Да. Хороший у вас дедушка, заботливый. А я вам буду благодарен, если вы его купите. Только можно мне будет иногда к вам в гости заезжать? А то жена моя здесь… И огород весь она засадила.
– Конечно, какой разговор, – Ира пыталась собраться с мыслями, – Я бы, в таком случае, подъехала к вам через пару часов. Вам удобно?
– Без проблем!
– Геннадий Павлович, а можно вам странный вопрос задать? – внезапно Иру охватило дурное предчувствие.
– У меня странности на каждом шагу, с того самого дня, как жена умерла. Давайте, спрашивайте.
– Вы где-нибудь поблизости не заметили густого роя мух или странного запаха?
– Вроде бы ничего такого. Жарко, солнечно, тихо, – Геннадий Павлович сделал глоток холодного “Жигулевского”, подумал, что оно в точности такое, как было в его молодости, проникся благодарностью к Андрею Ивановичу, оставившему для него пиво в ведре с водой.
– Тогда все отлично. До встречи, Геннадий Павлович!
– До встречи, Ира!
Ира отключила трубку и оглядела мужчин по-прежнему вытаращенными глазами.
– Опять не слава богу? – вопросил Виктор.
– Что опять-то? Не томи! – поторопил ее Сережка.
– Его навестил мой дедушка. Они прибухнули вместе. Дедушка предупредил его, что мы приедем забирать кое-что из под печки. И что я куплю его дом.
Вся компания разом потеряла дар речи. Первым пришел в себя Миша.
– Поехали пооперативней, прошмонаем сестренкину квартирку, а потом поедем в эту заколдованную, едрить ее, деревню разбираться, какие там еще Иркины родственники пооживали, чтоб им всем земля пухом!
– И то верно! – поддержал устало Виктор.
– Парни, посмотрите снимки со спутника в Интернете, а то у Черкесова подозрительно солнечно и жарко…
***
– О, лифт – это прекрасное достижение цивилизации!
– Миха, ты прав, братан. Но иногда простой синий забор круче.
– Ребята, помня образцово-показательную семейку моей сестры, могу предположить, что заначек там больше одной.
– Значит, рассредоточимся по всей квартире. Плинтусы отрываем? – поинтересовался Виктор.
– Там, где это логично. Мебель стоит там же, где была у них. За стенкой, к примеру, можно не искать. Я так думаю.
– Да без разницы! Крушим все к чертовой бабушке по полной программе! – хищно заявил он, и глаза сверкнули от предвкушения.
– Витек, только без фанатизма, а то ремонт на нас с Ирой ложится!
– А вдруг там денег напрятано столько, что вы за их же счет и ремонт сделаете?
– Да не худо бы!
Они ввалились и квартиру и, не разуваясь, сразу отправились к большому шкафу-купе.
– Парни, у меня предложение, – остановилась Ира в шаге от шкафа, – Пока мы тут копаемся, пока проездим в это проваленное Сатеево, с учетом нашего заезда в церковь, а еще и краску купить нужно…
– Ближе к делу, любимая.
– Давайте закажем пару пицц?
– Самая хорошая идея за день! – от души похвалил Виктор и пожал ей руку.
– Я закажу! – вызвался Миша, – Кто какую будет?
– Я любую буду, кроме вегетарианской, – отозвались Ира.
– Мне где побольше колбасы и сыра, – четко определился Сережка.
– А мне без оливок и морепродуктов. Ненавижу оливки, – признался Виктор.
– Все понял, – с этими словами Миша удалился в кухню. Через минуту он уже делал заказ, – Алло, пиццерия?..
– Я пойду вот тот шкаф расковыряю, – вызвался Виктор.
– А я в санузле пошарю, – и Ира со вздохом отправилась в туалет. Несколько минут слышалось лишь сопение и потрескивание фанеры.
– Есть! – радостно провозгласил Сережка.
– Да ладно! Все так просто? – Миша выскочил из кухни.
– Не все, – таинственно заявил Виктор и подошел к торжествующему Сережке, – Вот это я нашел в том шкафу, что поменьше, – и гордо протянул Сережке конверт.
– И в этом шкафу такой же. Ир, выходи, смотри на нашу добычу! Где ты там? – он открыл дверь туалета и застал Иру в какой-то редкой позе из курса йоги для продвинутых, – Ты чего?
– В коробе, где трубы проходят, что-то есть. Только вот пока я это вытаскивала, уронила, и теперь оно упало еще дальше.
– Давай я достану.
– Вряд ли, тут нужна тонкая рука. Или сломать долбаный короб! – сатанея, прорычала Ира, – Елки-палки, я кажется застряла, – испугалась она и сразу вслед за тем разразилась неудержимым хохотом.
– Я помогу, – наклонился он к ней и тоже расхохотался, от смеха силы его покинули, и он упал на одно колено, – Пацаны, тяните репку, – сквозь смех с трудом проговорил Сережка, – Я ее держу!
Парни рассмеялись, и смеялись все веселей и веселей. Наконец Миша зацепил Сережку за ремень джинсов и потянул на себя. Ира взвизгнула, Миша поскользнулся и упал, увлекая за собой Сережку, Ира пробкой вылетела за ними из туалета.
– Поранилась? – заботливо спросил Сережка с пола.
– Кажется, нет, – рассеянно ответила Ира и показала свой трофей: в самых кончиках пальцев, указательного и среднего, она держала третий конверт, но он отличался от первых двух.
– Ого! У тебя не такой, дай-ка взглянуть, – Сережка быстро поднялся на ноги, взял у Иры конверт и нетерпеливо раскрыл, – Вот уж действительно, образцово-показательная семья, жена от мужа прячет кэш, а он от нее кредитку! – он презрительно усмехнулся и отдал карту Ире. На карте было написано: “Kostrov Alexey Ivanovich”. Все по очереди посмотрели карту, повертели в руках.
– А пин есть?
– Ага. В конверте все и лежит, и карта и договор.
– Не напрасно ли вы повыбрасывали все вещи из квартиры Ириной мамаши, вдруг там такие же запасы были?
– Так вы думаете, что это все заначки? Может, пока пиццу ждем, поищем еще?
– А давайте, почему нет?
– Нормальный квест! Вперед!
Все болтали наперебой, усталость как рукой сняло.
– Пицца за счет Костровых!
– Миха, мы тебе сейчас еще и полный бак зальем!
– К системнику снизу приклеена еще одна заначка!
– Это не квартира, а Клондайк какой-то!
– Миха, ты лимонад или сок заказал?
– А то! Я подозревал, что нам выдадут на обед из найденных сокровищ!
– Вот и хорошо. Кажется, ничего не пропустили. Где там наша пицца?
– Теперь вроде бы все проверили. Больше я не знаю, где можно что-то спрятать типа денег.
– Уф! Перекур!
Вся компания вышла на балкон, Ира закурила.
– Интересная у тебя была семья, мать у тебя отжала бабушкин дом, сестра с мужем и дочерью друг от друга деньги прятали.
– Да уж, те еще затейники.
– Слушайте, я посмотрел спутниковые снимки, так над Сатеево все в тучах. Откуда ему там солнышко светило, кто понимает?
– Вон, смотрите, наша пицца приехала!
– Ну, наконец-то!
Через несколько минут все сидели на диване и с аппетитом уплетали пиццу. Ирин телефон зазвонил.
– Да!
– Ира? Здравствуйте еще раз, это Геннадий Павлович. А почему вы спрашивали про мух?
Ира подавилась, закашлялась.
– Вы видите поблизости рой мух?
Все перестали жевать.
– Ну, да. Прямо перед окном гудит целая орда с меня ростом.
– Геннадий Павлович, не выходите из дома, слышите? Мы едем, – она отключила трубку и побежала к дверям, – По коням, ребята! Она в Сатеево! Витя, ты с нами? Или беги к Ане, да, лучше поезжай к ней, мы позвоним!
– Вы что, втроем на нее пойдете?!
– Витек, правда, ты настоящий друг, но жену твою кондрашка хватит, если она к ночи останется одна, а ты с нами в пекло кинешься, – Сережка пожал руку Виктору, крепко обнял его. Миша сделал то же самое.
– И что, я как дурак сейчас поеду домой, а вы на войну?
– Нет, ты не дурак, ты прекрасный заботливый муж, – искренне заверила его Ира и тоже пожала ему руку, – И нам будет не хватать тебя и Ани, но вы нам дороги, Аня совсем обессилела, ей нужна твоя поддержка.
– Я все равно чувствую себя лишним. Давайте так: забираем Аню с работы и ломим в Сатеево всей толпой.
– Черт меня подери! Витек, ты настоящий мужик!
– Да, но…
– Ну, все, Ира, мужики все решили. А теперь быстро едем!
Они помчались вниз, прыгая через ступеньку, не дожидаясь лифта.
– Ань, собирайся бегом! Срочно едем в Сатеево! Она уже там! Мы заедем за тобой! – говорил Виктор в трубку на бегу.
Они рвались через улицы, будто и вправду пробивались к линии фронта. Еще два поворота, и они увидели Аню, ожидающую их на крыльце. Машина остановилась, скрежеща тормозами, дверца распахнулась.
– Анюта, запрыгивай! – Ира протянула подруге руку. Едва захлопнулась дверь за Аней, как Газель дернулась вперед, словно разгоряченный конь.
– Аня, ты голодная? Мы тебе кусочек пиццы оставили, поешь, он в кабине! – крикнул из кузова Виктор.
– Ага, только держись крепче! – посоветовала Ира, подавая коробку Ане.
– Спасибо. Так, что я пропустила? Давайте во всех подробностях.
– Миш, не забудь притормозить перед магазином с краской. Ну, так вот. Приехали мы в церковь, значит. Я напялила платок, и, конечно же, весь день дождь…
29.
Небо посветлело, вечер был теплым, но у пассажиров Газели, несшейся в направлении деревни Сатеево было пасмурно на душе. Машину раскачивало и кидало из стороны в сторону на ухабах, даже в кабине было не сладко, что уж говорить про крытый тентом кузов, из которого то и дело долетал то звук опрокинувшегося табурета, то бряканье баллончиков с краской.
– У меня от страха руки вспотели.
– И не говори, Аня. Вот чует мое сердце, сегодня мы от нее так легко не отделаемся.
– Не горюйте, девчонки! Дадим мы ей прикурить! Если только колеса по дороге не потеряем, – пошутил Миша.
Он старался подбодрить их, но чем ближе они подъезжали к деревеньке, тем больше он чувствовал тревогу. Будто там их ждала не одна мертвая тварь, а несколько. И как будто бы у этой бешеной стаи уже были приготовлены ловушки и придуман план. Днем вся эта кампания выглядела веселым приключением, но чем ниже опускалось солнце, тем меньше оптимизма оставалось у Миши. Да впрочем, то же самое мог сказать о себе каждый из них.
Наконец они въехали в Сатеево. Деревья захлопали ветками по стеклу, защекотали тентовые бока Газели, словно говоря: “Зачем вы сюда приехали? Уезжайте, пока не поздно! Стойте, остановитесь и разверните машину назад!”. Вот последний поворот направо, простая проселочная дорога идет мимо будки колодца, мимо низеньких старых домиков, огородиков с деревянными покосившимися от времени заборчиками, на заборчиках сохнут половики и стеклянные банки. Ни одной собаки, ни одной кошки. Запах скошенной травы, обычно такой нежный, пряный, сегодня вызвал прилив тоски. Они остановились напротив дома Геннадия Павловича.
– Где бы здесь машину-то оставить? – нахмурился Миша.
– Давай там подальше за домом? Там старый карьерчик есть, он теперь совсем почти зарос и въезд в него пологий, можно там оставить. Прятать машину здесь все равно негде.
– Блин. Вот это проблема. Об этом мы не подумали, – забеспокоился Миша.
– Меня больше волнует, что я ее нигде не вижу, – Аня напряженно всматривалась в дисплей видеорегистратора. Затем достала телефон, включила видеозапись и огляделась вокруг через объектив смартфона.
– Да уж, у нее есть какой-то план, раз прячется, – Ира с опаской посмотрела по сторонам, тоже достала телефон.
Машина остановилась в центре крошечного деревенского карьера, в котором раньше печник добывал песок, да остальные жители понемногу набирали себе песку на разные бытовые нужды. Теперь это была почти круглая яма с практически ровным дном, поросшим травой, метров семи в диаметре. Несколько секунд никто не трогался с места. Машина казалась последним островком безопасности.
– Ну, сиди-не сиди, а дело само не сделается, – проворчала Ира и привстала. Пришлось и Ане выбираться из машины, потому что она сидела ближе к двери. Миша тяжело вздохнул, вынул ключ из замка зажигания и выпрыгнул из машины. Так ныряют в холодную воду, чтобы не передумать и не вернуться на теплый берег. Все пятеро вооружились баллончиками с синей краской.
– Давайте сразу воды нальем, – предложил Виктор, – Серый, подержишь воронку?
– Конечно.
– А что, если нам самим обрызгаться водой? – предложила Ира.
– Я – за! – сразу отреагировала Аня.
– И я! – горячо поддержал Миша.
– По-любому нужно! – веско заметил Виктор.
– Ну, в таком случае, вот вам первый пульверизатор, начинайте! – Сережка протянул Ире первую бутылочку. Ира брызнула в Анину сторону, та зажмурилась и рассмеялась. Выхватила у Сережки из рук вторую бутылку с водой, быстро накрутила насадку и брызнула в Иру. Она взвизгнула, расхохоталась, и вместе они обрызгали Мишу. Началась водяная вакханалия. Все брызгались друг в друга, смеялись, напряжение исчезло.
– Ну, что? Может, хватит? – весело спросил Сережка.
– Да, погнали! – улыбаясь ответил за всех Виктор и подхватил бутыль. Миша взял вторую. Аня взяла в одну руку воду и краску, во вторую телефон, и пошла впереди всей процессии, глядя на дорогу с помощью видеокамеры.
Дорога, по которой они приехали, шла вдоль дома Ириной бабушки, а затем убегала дальше, мимо поля, начинавшегося сразу за домом, на пастбище, и в лес. Вечерело, пастух гнал коров в деревню. Хотя… Слово “гнал” не очень подходило процессу. Коровы шли привычным путем, не спеша, лениво отмахивались хвостами от мошкары, которой в августе было полным-полно. Так что пастуху оставалось только так же неспешно топать за стадом, пощелкивая семечки. Корова, что шла впереди, дойдя до угла дома как-то споткнулась, будто наткнулась на невидимый забор, встала, как вкопанная, ее подружки от неожиданности ткнулись в нее, друг в друга, в конце концов все стадо остановилось. Животные затоптались на месте, беспокойно замычали.
– Ну! Чего встали?! А ну! Пошли! Пошли! – зычным голосом заругался пастух, протиснулся вперед, подхватил первую корову за веревочный ошейник с колокольчиком и и двинулся вперед.
– Иди, Розка, шевели копытами! Чего ты? Иди к бабушке, она тебя подоит, вишь вон, все из-за тебя встали,– без злобы поругался пастух. Коровы с мычанием двинулась следом, и вскоре скрылись за поворотом, мычание резко прекратилось.
– Тревожный симптом, – мрачно прокомментировал Сережка.
Геннадий Павлович с удивлением разглядывал странную компанию, поднимающуюся из карьера к его крыльцу. Он поспешил к дверям, отметил, что в комнате появился неприятный запах, но не остановился и не стал обдумывать это открытие.
– Здравствуйте, Геннадий Павлович! – Виктор поставил бутыль на пол и пожал руку хозяину, – Виктор.
– Сергей, – представился Сережка и у тоже пожал руку Геннадию Павловичу. Миша повторил ритуал. Ира просто приветственно помахала рукой, – Ира. А это Аня.
– Очень приятно. Проходите. Что это у вас?
– Святая вода, – серьезно ответила Аня. Геннадий Павлович остановился и растерянно посмотрел ей в глаза, потом оглянулся на две большие бутылки, но промолчал. Аня продолжала осматривать дом через объектив камеры, как через лупу. Геннадий Павлович засомневался. Сумасшедшие они что ли? Но решил пока потерпеть. Воинственная компания пошла обследовать все уголки дома. На чердаке пахло пирогами, молоком и табаком.
– Я смотрю, чердак у вас самое обжитое помещение? – спросила Ира сверху.
– У кого? У меня? – удивился Геннадий Павлович, – Я туда и не поднимаюсь. Валентина не позволяла. Да и лесница на чердак уж больно хлипкая.
Друзья недоуменно переглянулись. На чердаке царил идеальный порядок, ни пылинки, ни соринки. Старый круглый стол, покрытый скатертью с бахромой, деревянное кресло, набитое конским волосом и обтянутое черной кожей, книжный шкаф, платяной, односпальная кровать – все выглядело так, будто именно здесь и живет хозяин дома в последнее время. Лесница на чердак и вовсе имела вид недавно построеной и покрашеной. Геннадий Павлович в свою очередь был заподозрен в легком сумасшедствии, но ему было простительно, ведь у него такое горе. Никто не придал значения этому. Задача была у них поважней, во что бы то ни стало нужно было отыскать Нину Зорину, и успеть с этим до заката.
– Уютно здесь. Ощущение такое, как будто в гости к бабушке приехали, правда? – Аня провела пальцем по корешкам книг, – Даже не хочется думать о плохом.
– Да. Как ни странно это звучит,– поддержал жену Виктор.
– Ребята, – тихонько позвал Сережка, – А солнце и должно быть так высоко?
Все уставилась в чердачное окно. Солнце светило ярко, и стояло высоко в безоблачном небе, как будто вот-вот перед полуднем. Ира зажмурилась, и ей показалось, что кто-то поцеловала ее в лоб. Она медленно открыла глаза. И в эту секунду в голове каждого из них послышался голос. Словное очень издалека некто кричал изо всех сил: “ Темнеет! Худо! Темнеет!”
– Кто здесь?! – испуганно спросила Аня и оглянулась.
И тут все вокруг преобразилось. За окном потемнело, и солнце оказалось на линии горизонта, его краешек уже спрятался за верхушками елок дальнего леса.
– Что это такое? Что сейчас было? – испуганно спросил Миша.
– Кажется, дом со мной поздоровался, – неуверенно ответила Ира.
Она огляделась. Все кругом было покрыто толстым слоем пыли, под ней невозможно было разобрать, где стол, а где лыжи или книги. Лесница жалобно скрипела под ногами, когда они опускались вниз, с трудом в потемках нащупывая ногами ветхие ступеньки. Больше никто не чувствовал себя уютно, наоборот. Дом теперь производил впечатление болезни, будто неизвестный недуг изуродовал его, и сейчас дом стонет беспомощно, и просит пощады. Они прошли в комнаты. Аня тщательно рассматривала каждый угол при помощи телефона.
– Видишь ее? – нетерпеливо спросил Виктор.
– Не вижу.
– Да где ж ты прячешься?! – раздраженно воскликнула Ира.
– Может, в нужнике засела? – предположил Сережка.
– Стоп, ребята! Чувствуете запах? – остановил друзей Миша.
– Подпол! – осенило Иру, – В подполе нужно проверить!
– А кого вы ищете? – с беспокойством спросил Геннадий Павлович.
– Убийцу вашей жены, – просто ответил Миша. Он присел, откинул половичок и взялся за кольцо дощатого лючка в погреб.
– Что? Что ты сказал, сынок? – дрогнувшим голосом спросил Геннадий Павлович, – Кого-кого вы, говоришь, ищите? – он взял Мишу за плечи, поднял и взглянул ему в глаза.
– Мы знаем, кто убил вашу жену. Мы хотим, чтобы она больше никому не смогла причинить зла, – мягко проговорила Ира, – Она где-то здесь прячется. Мы собираемся найти ее и похоронить.
Геннадий Павлович стиснул зубы, помолчал секунду, отпустил Мишины плечи и вышел в сени.
– Куда он? – испугалась Ира, но он уже вернулся, и в руке его блеснул топор.
– Помогу я вам, пожалуй, – решительно заявил вдовец.
– Наш человек, – одобрил Виктор.
– Позвольте топорик на секунду, – попросил Сережка, взял из рук удивленного мужчины топор, облил острие краской, вернул.
– Это еще зачем?
– Она не любит синий цвет. И святую воду. Ну, Миха, давай!
Миша рывком открыл дверцу. В темноте погреба без всякой видеозаписи они увидели то, что и ожидали. Чуть присев на распухших ногах, в погребе стояла Нина Николаевна. Она злобно смотрела своими мутными глазами прямо в лицо Геннадию Павловичу. Аня вскрикнула и отступила. Нина Зорина резко обернулась на звук. Слишком уж резко.
– Ребята, что-то изменилось, – встревоженно проговорила Ира.
– Она? – тихо спросил Геннадий Павлович, не сводя глаз со злобного мертвого лица.
– Она. Осторожно, Геннадий Павлович, она сильная, как медведь.
– Ничего, Ира, ничего. Она свою порцию сегодня получит, ты не сомневайся, – твердо ответил тот, перехватывая топор поудобней и вставая в позу, напоминающую бейсболиста с битой.
Мертвая быстро осмотрела всю компанию, торопливо переступая ногами, повернулась вокруг себя. Теперь она напоминала гигантскую сову. И лицо ее стало отражать больше эмоций. Она резко отступила в темноту погреба.
– Что она делает?!
– Да леший ее знает, Витек, прикрой жену! Миха, смотри в оба!
– Аня, Витя, бегите скорей, проведите черту вокруг дома!
– Точно! – Витя взял жену за руку и они со всех ног бросились на улицу.
– Ирка, да ты что, очумела?! Хочешь ее здесь с нами запереть?!
– Нам, Сережа, в этом доме она ничего фатального не сделает.
– Не двигайся! – заорал Миша диким голосом и нацелил на Иру пульверизатор.
Она вздрогнула, на секунду удивилась, затем все трое резко обернулись. За спиной у Иры стояла Нина. Стояла и улыбалась во весь рот. Ни следа от воздействия святой воды. Сгорбленная фигура, взгляд исподлобья, гнилые десны, раздувшееся лицо и губы, обвислые нижние и верхние веки. Но вот глаза, они ничуть не прищурились от этой сатанинской улыбки. Мороз пробещал по коже у всех четверых.
– О, привет, мамуля, – отнюдь не приветливо поздоровалась Ира. Мамуля продолжала молча смотреть на дочь, и жуткая улыбка, не предвещающая ничего хорошего, не сошла с ее лица.
– Палки! – наконец потребовала она и протянула руку ладошкой кверху.
– Палки? Какие еще?.. А, благовония! Слушай, я забыла про них. Завтра привезу.
– Палки! – повторила она злобно, и ее неестественная улыбка задрожала, превращая лицо в злобный оскал. Ира подняла руку с баллончиком, инстинктивно готовясь к удару.
– В машине посмотрю! – быстро сказал Миша и побежал на улицу.
– Все для вас, – сквозь зубы проворчала Ира, – Показывай, где спрятала золотишко.
Нина Николаевна снова растянула рот в дикой улыбке.
– Тут, Ира, какой-то подвох имеется, это точно, – тихо проговорил Геннадий Павлович.
– Не сомневаюсь.
– Там, – не сводя немигающих глаз с дочери, ответила Нина Николаевна и указала рукой направо, в сторону крохотной комнатки, где когда-то давно спала маленькая Ира.
Четверка попятилась в сторону спальни, покойница осталась на месте, только слегка повернула голову, как бы не желая терять дочь из виду. Едва компания скрылась за косяком, Геннадий Павлович зажег свет, задвигал какие-то коробки.
– Мы этой комнатой не особенно пользуемся, здесь Валентине моей не нравится. Не нравилось. Ну, вот так как-то.
– Я думаю, вот здесь нужно искать, здесь как раз половица из двух частей состоит, – предложила Ира.
– Давай я, – сказал Сережка, присел на корточки, простукал половицы, потолкал их. Та самая, разделенная на две части, оказалась крышкой тайника. В этом месте внизу печки была небольшая арка, где можно было сушить обувь. В ней и располагался конец дощечки, на который следовало нажать, чтобы открылся тайник.
– Нашел? Отлично! Что там, Сереж?
– А там пусто.
– Пусто? – хором переспросили Ира с Геннадием Павловичем и посмотрели вниз, в пустую нишу.
За их спинами раздался громкий лающий хриплый смех. Вся троица подскочила на месте и повернулась назад. Нина Николаевна стояла на старенькой пружинной кровати с хромированными металлическими спинками, украшенными блестящими шарами.
– Что это за шутки? – ледяным тоном осведомилась Ира.
Ее мать вдохнула, зашлась в хохоте и повалилась на кровать. Кровать жалобно заскрипела, содрогнулась, ножки проскребли полосы в краске на полу. В воздухе непонятно откуда раздалось невнятное сердитое ворчание. Все в страхе замерли. Затем мертвая вскочила на четвереньки и поискала глазами источник звука на стенах и на потолке. Лицо ее утратило веселость.
– Что, черт тебя дери, здесь происходит? – Ира теряла терпение.
– Вот палки! – влетел в комнату Миша, держа в вытянутой руке пачку. Нина Николаевна сделала резкий выпад и выхватила картонку из Мишиной руки, тот отпрыгнул от неожиданности. Злобная тварь откусила верхушку пачки, зубами вытянула из крепкого пакетика макушки палочек с ароматом ладана, с жадностью, торопясь прожевала их, замерла. В полторы секунды уродство разлагразлагающегося трупа отступило. Геннадий Павлович ахнул и перекрестился, его не оставляло ощущение дурного сна, нереальности происходящего.
– Сама попробуй поискать, мне они все равно не отдадут. Да и никому другому, – Нина Николаевна презрительно смерила взглядом Сережку, и уселась на кровати, свесив ноги.
– Ты бесишь меня, – сообщила Ира, присела и сунула руку в тайничок. Сережка усмехнулся.
– Что тут у вас? – с тревогой спросил Миша.
– Золотишко пропало, – издевательски ответил Сережка, глядя на притихшую усопшую, – Ну, что там, Ир? Материализовалось что-нибудь?
Ира поднялась на ноги, повернулась к друзьям и смущенно протянула вперед полную горсть золотых цепочек.
– Вот.
– Господи Иисусе! – вновь перекрестился Геннадий Павлович.
– Это не все, – с презрением добавила Нина Николаевна.
– Ира, давай! – скомандовал Сережка, забрал у нее золото и повернул обратно лицом к печке. Та послушно присела и запустила руку в тайник.
– Вот, еще это, – подала Сережке тонкую пачку долларов, перетянутых резинкой. Миша присвистнул. Сережка рассовал добычу по карманам.
– Вот теперь все. Закрывайте. Закрывайте! – отчего-то забеспокоилась покойница.
– Ира, загляни-ка туда еще разок, – спокойно распорядился Сережка и поднял забытый уже пульверизатор в сторону Нины Николаевны.
– Вот же ты, Нина Николаевна, сволочь жадная! – прокряхтела Ира, наклоняясь к самому полу и засовывая руку поглубже, в самый дальний угол тайника, – А всю жизнь на бедность жаловалась! Ни себе, ни людям, – она, наконец, встала на ноги.
– Что это? – удивленно спросил Миша, и все склонили головы над раскрытой Ириной ладошкой, позабыв про чудовище на кровати.
– Какой-то амулетик, похоже. Совсем почернел. Это уж точно не золото.
– А ну, отдай это! – дико вскрикнула мертвая и выбросила вперед руку, пытаясь выхватить неизвестный предмет из Ириных рук.
Ира инстинктивно сжала кулак и вскинула руки, защищаясь. Неожиданно для себя, она брызнула в мертвую мать синей краской вместо святой воды – и баллончик, и пульверизатор она держала в одной руке. Та отдернула руку и прикрыла ею голову. Краска покрыла руку от пальцев до плеча и правую сторону головы нападавшей. На мгновение все замерли. Медленно Нина Зорина опустила руку и повернулась лицом к дочери. Ладан перестал действовать, черты ее исказились, глаза стали мутными. Молниеносным движением она схватила Иру за горло, прижала к печи и подняла наверх.
– ИРА!!! – закричал Сережка и вцепился в мертвую руку, забыв в панике про пульверизатор.
В тот же момент топор Геннадия Павловича врезался в толстое запястье, сдавившее Ирину шею, и отсек его. Ира упала, сдернула с шеи руку, продолжающую сжимать пальцы. Миша брызнул в безрукую Нину святой водой, но она подпрыгнула с невероятной скоростью и силой – облачко брызг не успело даже коснуться ее – прошла сквозь потолок и… Застряла. Все, что покрылось краской, осталось внутри комнаты. Четыре пары глаз смотрели на эту нелепость в полном недоумении. Она спрыгнула на пол. Сунула руку в стену – рука свободно прошла. Попробовала просунуть вторую – никак. Она взбесилась и ударила окрашенной рукой без кисти в стену изо всех сил. Стена проломилась, но только мертвая Зорина вынула руку из пробитой стены, как доски и старенькие, еще советские, обои выправились, словно ничего и не было. Она обезумела. С остервенением стала бить все, что попадалось под руку, крушила и ломала мебель, стены, потолок – все бес толку. Предметы крошились и собирались снова, будто фильм перематывался в обратную сторону. Она набрала воздуха в грудь и оглушительно заорала.
– Бежим! Скорей! – очнулся Сережка, подхватил Иру, подтолкнул Мишу, Геннадия Павловича подгонять не пришлось – все бросились вон из дома.
Едва последняя нога переступила порог, дверь с силой захлопнулась. Ира свалилась на траву, лицом к дому, одна рука прижата к шее, вторая крепко держит трофеи. Мужчины отбежали на пару шагов дальше. Аня и Виктор стояли справа от них, держась за руки, у ног валялись пустые баллончики из под краски. Дом весь был обведен по низу синей полосой, каждое окно и дверь, даже маленькое окошко в погреб – ребята постарались на совесть.
– Что там происходит? – ошеломленно спросил Виктор.
В эту секунду в окно вылетел стул, но, не успев упасть на землю, тем же маршрутом вернулся на свое место, осколки стекла слились в единое полотно, разбитая рама собралась вновь в геометрически правильную конструкцию. Послышался тяжелый топот, затем крыша дома разлетелась на три части, осколки шифера брызнули во все стороны, над крышей взлетела отчетливо различимая на фоне луны грузная фигура беснующейся демоницы, но, будто привязанная в глубине дома, перевернулась вниз головой, дернулась и свалилась обратно. Крыша со скрежетом и шумом закрылась за ней, каждый осколок шифера улегся на свое место. Снова чей-то голос внутри дома невнятно произнес несколько слов, уверенным тоном, отдавая распоряжение, твердый, низкий мужской голос. Казалось, он принадлежал тому, кто дирежировал этим безумным концертом.
Тремя дворами с пустующими ныне домиками левее, в маленькой бревенчатой избушке спала старенькая, почти совсем глухая старушка, баба Надя, так она представлялась новым людям. На соседней кровати лежала младшая правнучка бабы Нади, Алина, девушка лет восемнадцати – бровь проколота, два кольца нависли над ресницами, одно полукольцо свесило рожки из носа, следующее кольцо примостилось на губе. Пальчиком с ободранным черным лаком на ногте Алина листала плэй-лист в телефоне, другим пальцем, с тату в виде скрипичного ключа, поправляла в ушах наушники. Вдруг обе они вскочили, потому что дом их явственно содрогнулся. Алина выдернула наушники из ушей, подошла к окну, отодвинула занавеску, уставилась в темноту. Земля содрогнулась во второй раз. С окраины деревни, оттуда, где старый карьер и поле, доносились дикие крики и грохот.
– Опять Зоринский дом, – проговорила баба Надя, многократно крестясь, не без труда встала с постели, прошла в красный угол и зажгла свечу перед иконой, – Думали, последняя Зорина померла, ан вона чего делается, все по новой!.. Господи, Боже мой! На тебя уповаю, спаси мя от всех гонителей моих, избави! Да пресечется злоба нечестивых, а праведника подкрепи!..
– Что за дом? Зоринский? Бабуль, что происходит-то?
