Читать книгу: «Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман», страница 7
Ее взгляд лучился искорками, никакого дождя не предвиделось. И вдруг оказалось, что все просто: надо лишь смотреть в ее глаза, а весь мир… Да какая разница, что там творится? Зрительный зал – темная яма, в которой остались режиссер, соперник и… смущение Виктора Гордеева. Он положил ненужный ему томик с пьесой на край сцены, сделал несколько шагов и решительно, как будто имел на это полное право, взял ее за руку. В конце концов, он сейчас был Лизандром, героем древнегреческого мифа…
– Увы! Я никогда еще не слышал
И не читал – в истории ли, в сказке ль, —
Чтоб гладким путь был истинной любви…
А дальше все было, как в кино. Он говорил о любви, красиво поигрывая фразами, словно делал это в тысячный раз и именно для нее. Лиза отвечала. Сначала весело, потом удивленно, а потом… Ее щеки слегка порозовели, и она перестала контролировать текст. Слова лились сами собой, помимо сознания, и единственной ниточкой, связывающей пьесу и реальность, был взгляд серых мальчишеских глаз стального оттенка, да еще на его шее равномерно подрагивала голубая жилка.
– … Там, Гермия, мы сможем обвенчаться.
Жестокие афинские законы
Там не найдут нас, – смело пообещал Лизандр и поправил ее локон, упавший на щеку.
Гермия вздохнула:
– О, мой Лизандр!
Клянусь: в лесу, указанном тобой,
Я буду завтра ночью, милый мой!
Сцена закончилась. Он обнимал ее за тонкую талию, она неотрывно смотрела в его глаза. Эдуард Андреевич нарушил тишину тремя громкими медленными хлопками: его аплодисменты однозначно демонстрировали восхищение. Лиза и Виктор разомкнули объятия и отошли друг от друга на шаг.
– Кажется, у нас есть Лизандр, – тихо произнес Олег.
Без лишних фраз Задорин встал и вышел из зала.
– Саша! – рванулась к ступенькам Лиза, щурясь от яркого света рампы в темноту.
– Стойте здесь! – резко махнув указательным пальцем, приказал Журавский.
Сашка успел отойти на другой конец вестибюля, когда услышал, как его окликнул Эдуард Андреевич. Предостерегающе вытянув ладони вперед, Задорин быстро предупредил:
– Только не надо ничего говорить! Я все понял: у них получается лучше!
Весь его вид показывал, что к нему не стоит приближаться – в противном случае он за свои дальнейшие действия ручаться не станет. Журавский молча подошел к нему и лишь тогда произнес:
– Дело не в том, что у них получается лучше. Дело в том, что у них получается.
Истина навалилась как-то сразу. Лиза не была настолько хорошей актрисой, чтобы так притворяться. Просто она так чувствовала! Секунду назад из-за отобранной роли Сашка готов был наброситься на своего бывшего режиссера с кулаками, а теперь… Зарывшись обеими пятернями в волосы, он опустился на скамейку, скучавшую возле стены.
– Эдуард Андреевич, Вы были когда-нибудь влюблены? – буркнул Задорин, глядя на свои колени.
От неожиданности Журавский сказал правду:
– Ну, почему «был»? Я и сейчас «есть»…
Парень с интересом взглянул на него из-под взлохмаченной шевелюры.
– Ах, да… Евгения Юрьевна…
– Неужели так заметно? – преподаватель сыграл нарочитый испуг.
Сашка улыбнулся одними глазами, потом его взгляд снова помрачнел.
– А мне-то что делать?
Вопрос повис в воздухе. Эдуард Андреевич вздохнул и, усевшись рядом с Задориным, задумчиво потер свои колени.
– Знаешь, Александр, совсем недавно я понял, что напрасно считал себя экспертом в любовных отношениях. Каждый раз – всё по-новому. У меня нет для тебя советов.
Из актового зала вышел Олег, на каждом плече у него было по рюкзаку. Подойдя к скамейке, парень свалил оба на пол.
– Я там лишний, – без выражения сообщил он.
Сашка до боли вонзил ногти в ладони и пробормотал:
– Я тоже.
Пятый урок у 9 «В» отменили. Весенняя простуда наградила Тихона Капитоновича насморком, которому он быстро сдал свои бастионы и отправился в плен, на больничный.
В раздевалке Гордеев подал Лизе пальто.
– Слушай, а давай рванем к морю? – негромко произнес он рядом с ее ухом. Прогулка на двоих давно значилась в его планах, к тому же назрел разговор…
Лиза подняла к нему лицо: моментальный взгляд в потолок, сжались и раскрылись губы.
– Давай… Только тогда…
Она поискала Клементьева и, тронув его за рукав, сказала что-то скороговоркой. Олег обернулся, поймал глазами Гордеева, нахмурился, но кивнул. Обратиться Сашке с просьбой зайти к ней домой и передать Ольге Михайловне, что дочка задержится, Лиза не решилась.
В последние два месяца у них все вообще было странно, с Сашкой. После того, как его роль в спектакле досталась другому, Лучинская так и не нашла в себе силы с ним объясниться. Она просто не знала, что объяснять. Ей все время хотелось попросить у него прощения, но она не понимала, за что?
Разве просят у друзей прощения за то, что влюбился по самые уши? Друзья ведь все понимают и без слов! Лиза несколько раз пыталась заговорить об этом, но Сашка, сам испытывая неловкость, переводил все в шутку, и Лиза отступала. Чтобы искупить мучившее ее чувство вины, Лучинская старалась проводить с мальчишками больше времени, но его оставалось все меньше. Близилась премьера спектакля, и Журавский изводил труппу ежедневными репетициями. Задорин их принципиально игнорировал и неприкаянно слонялся вокруг дома в одиночестве.
На Корабельной набережной возле морского вокзала прибрежных сообщений хозяйничал по-весеннему проказливый ветерок. Он то рвал шарфы и капюшоны с прохожих, то затихал, заинтересовавшись какой-нибудь симпатичной девушкой, раньше других надевшей весеннее «мини», то, вконец расшалившись, пугал старушек, выскакивая из-за угла.
В последних числах марта синоптики еще обещали снегопады, но пришел апрель, и все поняли, что зима ушла по-английски, не попрощавшись. Чечеткой отплясала капель, и на лысинах газонов уже появился первый «ежик» зеленой травы.
Две школьные сумки поместились в одну ячейку камеры хранения, два билета на катер, отправляющийся в короткий рейс по заливу, легли на дно кармана Гордеева. Спрыгнув с причала на палубу, он подал девушке руку, и Лиза легко сбежала по сходням. Час-пик был еще далек, и пассажиров было мало. Проскользнув мимо вахтенного матроса, который отдавал швартовы, на корму катера, ребята облокотились о фальшборт и стали смотреть вслед удаляющемуся берегу. Площадь с бронзовыми памятниками, причудливые башенки ГУМа и мемориальный кораблик у стенки причала закачались и поплыли вправо.
Ветер, смиривший свои порывы, не спеша перебирал Лизины волосы, которые пахли морем и весной так, что Виктору захотелось окунуться в них лицом. Решиться обнять ее оказалось не так просто. На репетициях он играл роль, а Лизандру полагалось обнимать свою Гермию, но Гордеев до сих пор не был уверен, что Лиза – это его Лиза.
Да, он получил роль, которая должна была принадлежать ему с самого начала, но этого было мало, а Виктор Гордеев привык добиваться от жизни всего! Глядя с задней парты, которую он до сих пор делил с неразговорчивым теперь Олегом, на Лизу и Задорина, Виктор просто сходил с ума. Сердце колотилось особенно сильно, когда она наклонялась к Сашке сказать что-нибудь шепотом или за разбросанными по парте карандашами, которые, кажется, тоже были у них «на двоих». Пора было принимать меры.
Будто налитая свинцом рука Виктора в который раз поднялась и, не рискнув коснуться Лизиной спины, вернулась на свое место. Ёлки! Он и не предполагал, что с ней наедине он будет так волноваться! Ладони горели, он сделал вдох и, наконец, положил руку на перила так, что Лиза очутилась в образованном ею кольце. Она улыбнулась и, не отрывая взгляда от морской воды, просунула свои прохладные пальцы под его ладонь. Руку тут же защипало электричеством. Его тело всегда превращалось в батарейку, если Лиза оказывалась в пределах досягаемости – и Виктор уже перестал этому удивляться.
Так, теперь надо начать разговор. Интересно, с чего: о природе, о погоде – или прямо с главного? Она прижалась к его плечу, и он осмелел.
– Лиза, я давно хотел у тебя спросить…
– М-м-м? – вопросительно протянула она, не размыкая губ.
Было хорошо и уютно. Катер слегка покачивало, волны, разрезаемые носом маленького суденышка, огибали борта и снова сходились вместе в бурлящей кильватерной струе. Лизины пальцы в руке Виктора начали отогреваться.
Парень досчитал до трех и «рубанул с плеча»:
– Что у тебя с Задориным?
Лучинская ожидала услышать совсем не это.
– Сашка – мой лучший друг… – нехотя произнесла она. – И Олег тоже!
«Ну да, конечно! Расскажи эти сказки моей бабушке!» – чуть не вырвалось у Гордеева, но вслух он выдал политически корректный вариант:
– Только друг? И чем ты можешь мне это доказать?
Она подняла на него недоумевающий взгляд.
– Витя, это же не теорема. Какие тут могут быть доказательства?
Гордеев промолчал. В его понимании годилось всё: клятва, что Сашка для нее ничего не значит, или обещание не видеться с ним вне школы или… поцелуй… Но Лиза явно обиделась.
– Разве моего слова тебе недостаточно?
– А ты пока ничего и не сказала.
Девчонки умеют поразительно ловко выворачиваться из ситуации, но ему нужен был ответ! От стальных ноток в голосе Виктора ей стало неприятно. Лиза убрала от себя его руку и, отойдя на безопасное расстояние, присела на краешек канатного ящика.
– Хорошо. Давай поговорим.
Глаза из холодного серебра. Длинная пауза. Она совсем не хочет ему помочь! Чтобы выглядеть убедительнее, Гордеев поставил ногу на одну из маленьких чугунных тумбочек кнехта, вокруг которого был обмотан крепежный трос, и оперся локтем о колено:
– Лиза, я считаю, что у девушки друзьями должны быть другие девушки, а не пара мушкетеров-телохранителей. Почему ты ни с кем не общаешься, кроме Олега и Сашки?
Лучинская фыркнула:
– Ты проучился с нами почти год, но так ничего и не понял! – Она поморщилась: некоторые воспоминания лучше не вытаскивать на свет, но раз уж для него это важно… – Когда я пришла в новый класс, то мимоходом наступила на какие-то больные мозоли Белянской. Она впала в истерику и объявила мне бойкот. Видишь ли, Витя, трудно общаться, когда с тобой не разговаривают! Если бы не Олег и Саша – я не знаю, как выжила бы в этом кошмаре. Они действительно мои самые настоящие друзья.
Ох, ты! А подробности-то интересные! Вот чем Задорин ее держит: подставил плечо в трудную минуту, она до сих пор чувствует себя обязанной… Ну, не пахнет тут дружбой!
Гордеев усмехнулся:
– Лиза, неужели ты такая наивная? Да, глядя на Задорина, любой дурак поймет, что он в тебя…
– Господи, да я знаю! – вдруг сорвалась она, и серебро ее взгляда вспыхнуло пламенем. – И что ты прикажешь мне делать?
Ага, наконец-то, добрались до истины! И долго она собиралась водить его вокруг да около? Виктор почувствовал, что его терпение на исходе.
– Я думаю, что это очевидно: ты должна выбрать! – От волнения он тоже перешел на крик. – Так: как? Я или Задорин?
Он ничего не понял! Ни-че-го! Ей было больно, обидно и холодно.
– Выбирать? Как? Вы же совсем разные, и я по-разному к вам отношусь! – Ее голос дрожал и, чтобы придать себе смелости, Лиза опять закричала. – И вообще: чего ты от меня хочешь?
Чего он хочет? Кровь закипела в жилах, и Виктор не смог сдержаться. Стальным браслетом обхватив Лизино запястье, он сдернул ее с дурацкого канатного ящика.
– Чего я хочу? – резко спросил он у оказавшихся вплотную к нему серебристых глаз и отчеканил. – Я хочу, чтобы ты пересела от Задорина за мою парту. Я хочу вместо него провожать тебя из школы. А еще я хочу вот этого…
Лиза не успела сообразить, каким образом из крика родился поцелуй. Наклонившись к ее губам, Гордеев замер в настойчивом прикосновении. Она удивленно заморгала, потом из глубины сердца хлынула пылкая волна, и глаза закрылись сами собой. Он держал ее крепко, и Лиза тоже обвила его руками. Губы Виктора раскрылись и дохнули также горячо, как целовали ее:
– Не хочешь выбирать – не надо! Считай, что я сам принял за всех решение!
Шанса возразить дано не было, потому что губы опять прижались друг к другу. Тело таяло как мороженое, рот жгло поцелуем, а по венам толчками поднималось тревожно-радостное: «Я влюбилась! Бог мой, ну и влюбилась же я!»
Пританцовывая, Лиза влетела домой и, оставив пальто в прихожей, начала стаскивать с себя остальную одежду. Шарф и жакет были брошены на стул возле шкафа в детской, юбку постигла та же участь. Двойняшки, широко распахнув глаза, смотрели на Лизу, она рассмеялась и закружила Анютку в вальсе.
– Ты – что? Валерьянки нанюхалась? – отбиваясь, вскрикнула та.
– Ага! – с блаженно-счастливым видом ответила старшая сестра и, раскинув руки, повалилась на диван возле открытого окна. Катя многозначительно покрутила пальцем у виска.
– Ты с ума сошла! Ведь простудишься! – осуждающе покачала головой Ольга Михайловна, закрывая ставни.
– Мама, это невозможно! – нравоучительным тоном сообщила Лиза. – Ученые утверждают, что у влюбленных людей непробиваемый иммунитет.
Прищурившись, Ольга Михайловна строго поинтересовалась:
– Я надеюсь, ты не признаешься своему Гордееву в любви так откровенно?
– Откуда ты знаешь, что…
Лиза поднялась на локтях и вопросительно взглянула на маму, но та только усмехнулась:
– Доченька, в последние месяцы я слышу имя Виктора Гордеева по двадцать раз на дню. И ты хочешь, чтобы я оставалась в неведении? Ты лучше расскажи, где ты была.
– Да, – вмешалась Анютка. – Нам Олег передал только то, что ты задержишься.
– Мы гуляли по городу, катались на катере, – Лиза закинула руки за голову и, зажмурившись, мечтательно добавила. – А еще мы целовались!
Аня ахнула, Ольга Михайловна чуть прикусила губу, а в глазах Кати зажегся радостный огонек.
– А Сашке ты что об этом скажешь? – осторожно спросила она, стараясь не спугнуть образовавшуюся для нее надежду.
Лиза мигом спустилась с небес на землю.
– А что тут можно сказать? – сев на диване, вздохнула она. – Разве только то, что и всегда: мы с ним друзья, и я чувствую к нему глубокую и всеобъемлющую… братскую любовь.
– Сестринскую, – машинально поправила ее Ольга Михайловна, но Лиза упрямо возразила:
– Да, нет, мама, братскую. Рядом с Сашкой я – пацан, а с Витей… – она на секунду задумалась и улыбнулась, найдя ответ. – С Витей я – девушка.
Брови Ольги Михайловны удивленно изогнулись. Неужели Лиза, наконец, вспомнила об этой немаловажной детали? Конечно, увлечение старшей дочери нарушало некоторые традиции в семьях Задориных и Лучинских, где родители уже давно «поженили» своих чад. Ольге Михайловне пришел на ум эпизод с маршем Мендельсона, который она пересказала Сашкиной маме, после чего Антонина начала с непоколебимой решимостью планировать свадьбу всерьез. Но сердцу не прикажешь?
– Саша расстроится, – вслух пробормотала она.
– Мама, но не могу же я влюбиться по заказу! – взмолилась вдруг Лиза. – Я пробовала – не получается!
– Да кто тебя заставляет? – фыркнула Катя. – Ты просто скорее объясни это Сашке – и все!
Ее старшая сестра устало провела рукой по глазам:
– Я уже…
– Значит, плохо объясняла! – резанула Катя так, что все вздрогнули. Не выдержав трех укоризненных взглядов, она круто развернулась и вышла из комнаты.
– Не дави на меня!!! – вслед сестре прокричала Лиза.
– Саша, спасибо тебе. Я знала, что ты поймешь…
Лиза обращалась к Задорину, но он упорно отводил глаза. Как же больно причинять человеку боль! Она еще раз попыталась поймать его взгляд и хотела положить ладонь на его запястье, но остановилась на полпути. Лучинская тихо попрощалась, щелкнул замок на входной двери. В Сашкину комнату тут же просунулась голова семилетнего брата Дениски.
– Что? Отшила она тебя, да?
– Отвянь! – огрызнулся Сашка, запустив в брата плюшевым медведем.
Даже дома – и то покоя нет! Задорин накинул куртку и отправился на улицу. Улица дышала апрелем, но яркое солнце только мешало Сашке думать. «Я знала, что ты поймешь…» Да как это можно понять вообще?
Конечно, ему уже пару месяцев было ясно, что однажды Лиза попросит его отойти в сторону: не провожать ее, не ждать, не надеяться… Что однажды она пересядет с парты, которую они делили почти три года… Как она сказала? «Я хочу уйти не от тебя, я хочу уйти к нему». Но что это меняет?
Несколько лет Сашка терпеливо ждал, пока повзрослеет эта девчонка. И когда это, наконец, случилось, он оказался от нее еще дальше, чем в первый день их знакомства! Раньше он считал, что должно пройти еще немного времени – и Лиза ответит ему взаимностью. Еще чуть-чуть… И вдруг она влюбилась! «Но не в меня…» – с горечью подвел итог Задорин.
Лиза ускользала от него как вода, как морской песок сквозь пальцы, и он ничего не мог с этим поделать! Разве что отлупить Гордеева? Хотя бы просто набить ему морду, отвести душу! Но легко представить, кому тогда Лиза будет «перевязывать раны». От щемящего чувства потери Сашка стиснул кулаки. Раздался хруст, и он с удивлением посмотрел на лежащие на своей раскрытой ладони обломки пластикового брелока с ключами от квартиры.
«А, может быть, плюнуть на все? – пронеслось в голове. – Взять и поухаживать за какой-нибудь Ириной-Мариной?» Сашка попробовал представить рядом с собой другую девушку, но перед ним упрямо возникал образ Лизы, искрящейся и волнующей. Проглотив отчаянье, Задорин с тоской констатировал, что Лиза Лучинская для него – это, наверное, на всю жизнь.
«Отпусти ее, Сашка, – как-то посоветовал ему Олег. – Лиза имеет право быть счастливой!»
– Но почему не со мной? Почему – с Гордеевым?
– Откуда все эти люди? – ужаснулась Лучинская, разглядывая зрительный зал через дырку в занавесе.
Принаряженные в костюмы, взятые напрокат в местном ТЮЗе, девятиклассники толпились на сцене перед премьерой «Сна в летнюю ночь». И все без исключения нервничали.
– Эдуард тиснул статью во вчерашнюю «Комсомолку», – поделился информацией Тимур Фролов, проверяя на прочность свои накладные брови. – Вот они и набежали.
Темный плащ и экзотическая внешность актера как нельзя лучше шли к его роли загадочного и властного волшебного царя Оберона. Его царица фей Титания – Варя Ракитина прижала ладошку ко рту:
– Ой, мамочки! Страшно-то как!
– Ерунда, Варюха! Прорвемся! – Тимур приобнял Титанию и по-хозяйски похлопал ее по бедру. Судя по тому, что действие не вызвало у Вари особых эмоций, оно было из разряда повседневных.
Лиза сплела в замок пальцы рук и, разминая их, хрустнула суставами. Жест был позаимствован у мамы, которая всегда так делала перед итоговыми концертами в музучилище, но вряд ли девушка отдавала себе в этом отчет.
– Волнуешься? – участливо спросил ее Гордеев.
Еще раз заглянув в зал через занавес, Лиза кивнула:
– Еще как! Там народу – уйма!
– А ты не смотри на них! Смотри на меня…
Виктор сжал в кулаках ее застывшие от страха пальцы и уверенно пообещал:
– У нас все получится.
Спектакль и вправду получился. Ученики школы, родители, преподаватели, заинтересованные читатели «Комсомолки» и даже один провинциальный критик театрального искусства, которому из-за объемных размеров понадобилось сразу два места в первом ряду, были захвачены действием с самого начала пьесы.
Диалог Гермии и Лизандра, очень милый в своей искренности, сразу заставил всех сомневаться в том, что это – игра. Было похоже, влюбленные герои просто не заметили, что очутились на сцене и продолжали объясняться друг другу в чувствах, которые без труда читались в их глазах. Признания, мольба, клятвы и вновь признания – и зрители ощутили себя лишними, как будто им пришлось нечаянно подслушать чужую любовь.
Власта Эрастовна, которая перед премьерой чрезвычайно гордилась тем, что их школьная самодеятельность вызвала такой общественный резонанс, была неприятно поражена. Виктор Гордеев, будущий медалист, надежда школы – и сцены столь откровенного содержания! Не про эту ли Гермию он говорил, что «она классная»? Гм, ну это мы еще посмотрим! В молчаливом обещании разобраться в ситуации Власта Эрастовна слегка похлопала по руке сидевшей рядом мамы Виктора, Валентины Гордеевой, которая была явно шокирована происходящим. Но следующий эпизод спектакля вынудил директора школы забыть даже о своем протеже.
Деметрий – Степка Карнаухов вел себя на грани приличия: он гнал прочь Елену, намекая, что та напрасно доверяет ему свою невинность, и клялся бросить ее на съеденье лесным зверям, но Снежана Белянская играла, как профессионал. Заклиная возлюбленного Деметрия уделить ей хоть чуточку внимания, она прижималась к ногам Степки так трепетно и сулила взглядом так много, что вряд ли кто из присутствующих поверил бы тому, что перед самым спектаклем «жених» получил от «невесты» подзатыльник из-за забытого текста.
Власта Эрастовна стала белее школьного мела. Да-а-а! Зря она не перечитала сценарий пьесы, «купившись» на классическое имя автора, зря не посетила репетиции. Этому спектаклю не помешала бы цензура! Костюмы ей тоже не понравились: слишком уж коротенькие туники были на девочках! Спасибо, хоть парней оставили в штанах, а то сверкали бы сейчас голыми ногами, просто срам! Тьфу!
Тем временем на сцене Гермия и Елена начали свою перепалку. Привыкшие к регулярным стычкам в реальности, Лиза и Снежана пикировались так естественно, что их, казалось, придется разливать водой. Что ж, сказывался многолетний опыт.
– Натурально как играют! – с удовольствием крякнул толстый «специалист по театрам» в первом ряду, когда девчонки на мгновение остановились, чтобы перевести дух. Об уменьшении громкости голоса критик не особо заботился, поэтому весь зал имел возможность с ним согласиться.
Но больше всего гостей позабавила Фисба. Олег, наряженный в женскую одежду, довел зрителей своими страданиями по Пираму чуть не до икоты. От смеха плакали все… включая самого Клементьева. Замучившись размазывать грим на лице рукавами, Олег потянулся за платком и задрал подол своей юбки почти до шеи. Народ замер в предвкушении стриптиза, но под оборками у Фисбы оказались тренировочные брюки и кроссовки сорок третьего размера.
Комедия прошла на «ура!», и актеров несколько раз вызывали на «бис». Во время последнего выхода опьяненный успехом Лизандр прижимал к себе Гермию так тесно, что Ольга Михайловна Лучинская покраснела, а Власта Эрастовна поняла, что это – последняя капля в чаше ее терпения, и в голове директора школы созрело важное кадровое решение.
Принимая аплодисменты зрителей в основном на свой счет, Снежана, полностью осознала то, что она родилась именно для таких минут славы! Торжествуя, Белянская поискала взгляд Артема, но внимание герцога Тезея было занято исключительно его невестой Ипполитой, немногочисленные выходы которой довольно сносно сыграла Галя Архипова. «Артем, как всегда, переигрывает!» – с досадой подумала Снежана и в отместку одарила Карнаухова такой блистательной улыбкой, что после представления Деметрий все-таки рискнул подойти к Елене.
– Снежана, хочешь я принесу тебе видеокассету с фильмом «Сон в летнюю ночь»? – робко предложил Степка. – Мне кажется, что у нас с тобой сегодня получилось даже лучше, чем у голливудских актеров!
Белянская пренебрежительно смерила его с головы до ног.
– Иди ты к черту, Карнаухов! Театральный сезон окончен! – бросила она через плечо и отправилась искать Золотова.
Это был успех! Он кружил Гордееву голову сильнее, чем грамоты за достижения в учебе или победа на предметной олимпиаде! Это было классно! Виктор подхватил Лизу за талию и поднял ее так, что их губы оказались на одном уровне. Горящие глаза, горящий возбуждением успеха поцелуй…
Едва найдя в себе терпение выслушать поздравления восторженного критика и дождавшись, пока разойдутся зрители, Власта Эрастовна печатным шагом проследовала за сцену. Увиденные ею объятия «будущих медалистов» и нечаянно задравшийся подол Лизиной туники были просто возмутительны!
– Молодые люди, извольте вести себя прилично!
– Ви-итя! – срывающимся голосом произнесла сопровождавшая директрису Валентина Гордеева.
Виктор моментально отпустил Лизу, которая, испугавшись неожиданного окрика, уцепилась за его руку. Сузив глаза, Власта Эрастовна с укоризной воззрилась на соприкасающиеся ладони ребят:
– Я хотела бы напомнить вам обоим, – угрожающе тихо привела она свой любимый аргумент. – Золотая медаль дается ученикам не только за отличные оценки, но еще и за примерное поведение, которого я лично не наблюдаю!
Лиза вскинула подбородок и, демонстрируя готовность отстаивать свои права, еще крепче сжала пальцы Виктора. В глазах его мамы блеснули слезинки, губы начали подрагивать, и Гордеев осторожно высвободил свою ладонь.
– Власта Эрастовна! – подошел к ним сияющий от успеха Эдуард Андреевич. – Что-то случилось? Есть проблемы?
– У Вас – да! – довольно резко осадила режиссера директриса. – Развели тут богему, понимаете! Ваше счастье, что сейчас не 70-е годы! Да за такие вольности Вас бы не то что из комсомола, Вас бы… Не мудрено, что и актеры Ваши ведут себя даже не как на помостках – как на панели! – Власта Эрастовна знала, что отчитывать преподавателей перед учащимися непедагогично, но останавливаться было уже поздно. – Эдуард Андреевич, после выпускных экзаменов я хотела бы видеть на своем столе Ваше заявление об увольнении по собственному желанию.
