Читать книгу: «Где дали безбрежные… Роман», страница 2
Глава 2
Призраки
Карточка оказалась волшебной – Стаську устроили в небольшой уютной комнате в соседнем здании (похоже, общежитие для студентов) с окном, выходящим в сад. Больше всего Стаське понравилась вторая дверь (не та, что открывалась в коридор): можно было запросто выйти на крылечко, даже прогуляться среди деревьев в любое время. После обеда в академической столовой (у многих студентов в руках Стаська заметила такие же карточки) Ян проводил её в комнату и посоветовал выспаться и прийти в себя.
– Я зайду за тобой вечером. Санни останется в саду, – и ушёл.
Стаська стояла у распахнутой двери и смотрела ему вслед. «Никакой бдительности. А вдруг я шпион? Даже часового не оставил… Санни не в счёт», – подумала она и отругала себя за глупые мысли, которые так и роились в голове.
– Ты кто?
Она вздрогнула от неожиданности. Из-за стриженой изгороди выглядывал лопоухий мальчишка лет двенадцати с круглыми от удивления синими глазами.
– А ты кто?
– Эрни. Я тебя раньше не видел.
– И я тебя.
– Но имя-то есть? Или хоть прозвище? Инвентарный номер?
Ничего себе, приласкал… Девушка поперхнулась:
– Санни… э-э… то есть Стаська.
– Лезь давай сюда.
– Зачем?
– Давай быстрей, дура бестолковая.
Стаська даже не догадалась обидеться, так внезапно и по-хозяйски он распорядился. Она стала быстро продираться через колючий кустарник, расцарапала себе руки и колени. Санни пролезла внизу под кустами. Мальчишка сорвался с места и побежал в сторону от жилых кварталов. Дура бестолковая (это ж надо было без раздумий рвануть за малолетним шалопаем!) едва поспевала за ним. Вот они миновали академический городок, и Эрни помчался через парк без всяких дорожек, напрямик. Прогуливающиеся люди и дети, бросившие игры, с любопытством смотрели вслед сумасшедшим, сломя голову догоняющим маленькую собачку. За парком неожиданно открылась потрясающая картина: огромное спокойное озеро слегка покачивало береговую линию, лениво вылизывая белый песчаный пляж. Стаська остановилась. Ни Эрни, ни Санни она не видела. Только широкий клин дикого кустарника возле берега, запутанного и на вид непроходимого. Вдруг из кустов зашипело:
– Чего встала? Спугнёшь. Лезь сюда.
Эрни лежал животом на песке и через кусты что-то высматривал, Санни вылизывала хвост, выкусывая колючки.
– Чего там? – шёпотом спросила Стаська.
– Щас появятся.
Стаська опустилась на колени рядом с мальчишкой, на всякий случай тоже пригнула голову и стала смотреть сквозь ветви кустов. На пляже по-прежнему никого не было. Парк, который от озера отделяла небольшая лужайка с редкими простенькими цветами, был не слишком большой и не старый. Ветер шнырял меж ветвями деревьев, уворачиваясь от размашистых веток, пытающихся отшлёпать озорника, а пернатые арбитры свистели на все лады, оглашая счёт победителя.
– Вот, началось, – услышала Стаська.
Над лужайкой поплыли переливчатые искорки, образуя тонкую радужную пелену, которая преломляла видимые сквозь неё деревья. Она плавно изгибалась то ли от колебаний воздуха, то ли сама создавала эти колебания. И вдруг сквозь пелену проступило лицо, прозрачное и трепещущее, а через мгновение на лужайке уже стоял человек. Он козырьком поставил ладонь, посмотрел на солнце и… стал таять, растворяться в воздухе.
Стаська зажала рукой рот, чтобы не вскрикнуть.
А на странном месте уже возникал другой силуэт… Этот тоже не задержался, его постигла участь предшественника. Вот ещё один… Они сменяли друг друга, появляясь на мгновение и исчезая. Потом растаяла и сама пелена. На пляже воцарилось прежнее безлюдье, ничто не напоминало о недавних гостях. Да и были ли виденные ею люди? Сон? Морок? Или собственная крыша поехала?
Стаська, не в силах вымолвить слова, подбежала к волшебному пространству и провела рукой по траве. Санни бегала вокруг неё, помахивая хвостом в предвкушении игры. На призраков собака, к удивлению девушки, никак не отреагировала, не залаяла, не зарычала, как обычно на чужих. На траве не было следов, словно и не топтала её дюжина человек. Стаська принюхалась.
– Это энергия. Она не пахнет, – раздалось из-за спины.
– Что это было? – за шиворот хлынул холодок.
– Фантомы, воплощённые мысли. Только молчи. Секрет!
Неосознанное предчувствие, что чудеса вот-вот начнутся, не покидало её с самого начала. Не могли не начаться, раз уж она влипла в эту подозрительную историю. Так что увиденное девушка расценила как очередное звено в цепочке невероятных событий. И что-то подсказывало ей – далеко не последнее.
– Где это ты так исцарапалась? – вдруг заметил мальчишка.
– Об изгородь, – укоризненно напомнила Стаська. Мол, мог и в другом месте её вывести. Спешить, как оказалось, было некуда. Никто их здесь не ждал.
– Вымой царапины в озере. Не заходи глубоко, – его самоуверенность была нерушимой, без всяких угрызений совести.
Девушка прикрыла саднящие колени ладонями:
– Может, не надо? Они уже подсохли, – прозвучало жалобно, как-то не по-взрослому, будто из них двоих старшей была не она, а этот невесть откуда взявшийся сорванец.
Эрни усмехнулся:
– Давай, давай. Будешь как новая.
Неосознанно, поддавшись жалости к себе, она только укрепила командный статус мальчишки. Он стоял над ней, сидящей на корточках, покровительственно смотрел сверху вниз. Ха! Видел бы, как её слушаются десятиклассники! Не чета ему! Выше своей учительницы, то есть её, Анастасии Андреевны, на голову! Но вслух Стаська говорить ничего не стала. Повернулась и пошла к озеру.
Вода была удивительно прозрачная (песчаное дно как на ладони) и холодная. Зайдя по колено, она сунула руки в воду и ощутила, как ледяные иголочки мгновенно побежали по телу, выгоняя из него остатки усталости. Боже правый! Во что превратилась её парадная юбка! Мятая, заляпанная сочной зеленью… и порвалась на боку. В горячке она совсем забыла думать о своей одежде, о том, как выглядит. И в таком виде она заявилась в Академию! Что про неё подумал Мастер Дарни, этот холеный денди? А ведь даже бровью не повёл! Что значит воспитанность!
– Всё, пошли, – Эрни, не дожидаясь, пока девушка втиснет мокрые ноги в туфли, развернулся и зашагал к парку. Она заторопилась и чуть не вприпрыжку побежала за ним.
«Ян! Он ведь обещал зайти вечером. Придёт – а меня нет!» – испугалась Стаська.
Обратная дорога показалась длинней. Или просто мысли скакали галопом, обгоняя время и расстояние, которые не могли соперничать с лихорадочным нетерпением и путаницей в голове.
– Ты кто такой? – запоздало опомнилась Стаська.
– Наконец-то спросила! Живу я здесь. Хочешь, я буду приходить?
– Хочу.
И усмехнулась. Нашла себе приятеля! А что? Привыкла дружить с мальчишками. С детства. И сама им под стать.
Глава 3
Единое и неделимое
– Что у тебя на сегодня?
– После школы два репетиторства, потом тренировка в бассейне, потом репетиция новогоднего представления.
– Мы опять не пойдём к Никитиным?
– Не бросить же мне все дела!
– А может, бросить?
– Артём, ты с ума сошёл!
– Или ты? Пусть поимеют совесть: нельзя же всё вешать на тебя.
– Я всё успеваю.
– Стась, давай сходим к Никитиным, а то снова уедут. Когда ещё увидимся?
– Ну, сходи один.
– И что я скажу? Они ведь спросят про тебя.
– Скажи… что я… э-э… что я исчезла.
– Как это?
– Будто приходишь ты ко мне, заглядываешь в комнату: я в дымке такой, как в облаке, – и растаяла.
– Фантазёрка.
– А разве так не бывает?
– Мне кажется, ты и появилась так же: только дымка, наоборот, сгустилась, засветилась зелёным, и что-то рыжее и кудрявое показало мне язык.
Эти лёгкие поддразнивания вошли у них в привычку. Артём и Стаська были неразлучны, и трудно было определить суть их отношений, да они и не старались. Просто знали, что важные дела и вопросы нужно делать и обсуждать вместе. А важным было всё: от выполнения домашних заданий и катания на катке до выбора профессии и решения мировых проблем. Родители и учителя не видели в их дружбе ничего осудительного и воспринимали их как единое и неделимое целое. Ребятня сначала доставала заковыристыми дразнилками, особенно мелюзга, но злости не было – с Артёмом и Стаськой здо́рово было дружить, не соскучишься – и постепенно все дразнилки забылись. Иногда всплывали «сиамские близнецы», «два сапога – пара» или что-то в этом духе, и чего больше было в них: насмешки, зависти, ревности – кто же разберётся?
Из смешной, любопытной и задиристой девчонки Стаська выросла в очень привлекательную девушку. Стройная, подтянутая фигурка. Зелёные глаза, меняющие оттенки от тропически насыщенного – в гневе до прозрачно-лёгкого – в беспечном веселье. Эти же глаза могли вспыхивать колдовским светом, когда Стаську подхлёстывал азарт, горячая увлечённость. Её кожа, абсолютно белая, часто свойственная рыжеволосым северянам, полностью отвергала веснушки и загар. В детстве её считали бледненькой и, если бы не подвижная и деятельная натура непоседливой девчонки, стали бы усиленно лечить. Вместе с болячками на коленках и содранными локтями бледность растворилась в воспоминаниях о нежном возрасте, теперь её белокожесть выглядела изысканно аристократичной, эксклюзивной – предметом бессильной зависти многих гламурных барышень. А вот гламур и приоритетный сексуальный имидж, которые так навязчиво втюхивала хорошо оплаченная реклама, одурманивая юных и неокрепших, Стаська презирала. По-мальчишески задорный характер и природное изящество обеспечили её широким кругом друзей, а когда она встряхивала шелковистыми рыжими кудрями, рассыпающимися по плечам, у парней замирала душа. Но скрепя сердце никто за ней не ухаживал: кому же придёт в голову встречаться с «сиамскими близнецами»?
Артём увидел Стаську, впервые переступив порог школы, и уже не мог оторвать глаз. Не то чтобы она показалась ему красивой, он и не думал об этом, просто она была солнцем, не тем, что в небе, а живым и близким, излучающим свет и тепло и нуждающимся в защите. А когда учительница посадила их рядом, неведомая Морошка, прядущая нити человеческих судеб, крепко сплела вместе всё предначертанное в жизни маленьким изумлённым детям.
Крепкий здоровый мальчик с соломенными вихрами и пронзительно синими глазами казался неприступной крепостью для безбашенных озорников, гораздых обижать безответных девчонок. Впрочем, Артём никогда не гордился трёпкой, которой награждал не в меру распоясавшихся забияк, да и не часто встречались отчаянные сорвиголовы, рискующие ради сомнительной славы подставиться под железные кулачки. Со временем поумнев, драчуны решили, что приятельские отношения с Артёмом гораздо предпочтительнее бессмысленной вражды. Спортивные достижения и кубки, которые он привозил с соревнований, были достаточными аргументами да ещё неизменной гордостью школы, где ему единодушно пророчили блестящую спортивную карьеру. Выбрав профессию программиста и поступив в университет, он удивил своих наставников, хотя и до этого они знали его как отличника, с закрытыми глазами ориентирующегося в компьютерном пространстве. Успехи Артёма, конечно же, не давались ему даром, но добивался цели он всегда самостоятельно. Случайности, везения были редкими и не в счёт. Среди друзей одна Стаська знала о его сомнениях, колебаниях, трудностях, другие видели его безусловным лидером, обречённым на победы и рекорды. Стаськину увлечённость филологией Артём уважал (он вообще любил людей увлечённых, к апофигистам относился с брезгливостью, как к добровольным слепцам, подвластным ветреным случайностям) и с интересом слушал её рассказы из истории языка. В её студенческих исследованиях ему иногда слышался голос древних пророков, посылающих весть через века и миры, и тогда он верил, что каждое произнесённое слово материально и реализует своё назначение в одном из миров.
– Помнится, ты завидовала Никитиным, когда они собирались на Север, – подзадоривал подругу Артём.
– Ещё бы! Самые интересные и продуктивные этнографические экспедиции в России могут быть на Север, Урал, в Сибирь. Будешь спорить?
– С тобой поспоришь!
– Сам посуди: мы живём в центре России – самая обжитая территория. Всё, что можно было раскопать и открыть здесь, давно раскопали. Нет, нет, – замахала Стаська рукой на открывшийся рот Артёма, – не спеши обвинить меня в невежестве. Я намеренно утрирую, чтобы выделить свою мысль. И всё же, если сравнивать: в центре все древние тайны уже так притоптали, что не отковырнёшь, а на периферии – только не ленись, есть, наверняка, и такие первозданные уголки, что всякая фантазия устыдится. Вот такая экспедиция – мечта…
– Звезда моя, там ведь одной мечты мало. История просто так тайны свои тебе не преподнесет на блюдечке, у неё неподкупная Природа в телохранителях. А суровая Природа живо тебе ручки исцарапает. Чтобы в такие места забираться, кроме духовной жажды, физическая подготовочка нужна.
С этим Стаська была согласна и живо разложила нужный набор аргументов, как фокусник карты веером:
– Ну вот! Зимой – бассейн, баскетбол, лыжи. Наш тренер всё распланировал. А летом – гребля на ялах, лес! Будешь со мной по лесу бегать?
– Если пойдём к Никитиным.
– Обязательно! Самой интересно. Только… не сегодня.
Они сидели в Стаськиной комнате, небольшой, но уютной, где всё под рукой: диван, шкаф с одеждой, компьютерный стол и крутящееся кресло перед ним… Обычно, когда приходил Артём, Стаська уступала другу место перед монитором, а сама устраивалась рядом на стуле или на диване, чтобы дать возможность специалисту шарить в её компьютере: чистить файлы, проверять программы, устанавливать новые – словом, налаживать и усовершенствовать его работу. Иногда они вместе упуливались в монитор, когда находили в Интернете интересную информацию, обсуждали её и спорили. Им никогда не было скучно, а время, проведённое вместе, всегда казалось мизерным: столько ещё недосказанного оставалось, столько невыспрошенного… Вот и сейчас два стакана с недопитым соком одиноко стояли на маленьком столе, забытые разговорившимися друзьями.
– Знаешь, когда мы учились в школе, – неожиданно сменил тему Артём, рассеянно крутя колёсик мышки, – мне как-то подсознательно казалось, что нас кормят манной кашей, что историю человечества упихнули в примитивные схемы и графики. Вот только теперь, когда не надо готовиться к экзаменам, доказывать свою подготовку, зарабатывая оценку, стало очевидно, что жизнь преподносит нам совсем иные знания. Открываются страницы истории, о которых раньше и не подозревали… иногда такое, что перечёркивает задолбленное на уроках. А ведь казалось: научно установленное и критике не подлежит! – усмехнувшись, глянул на подругу, которая слушала его, не перебивая. – Со временем понимаешь, что главная учёба начинается после школы. И уже не обязательная, не плановая, не подотчётная… Свободное направление в информационном пространстве, поиск, исследования, гипотезы… Образовательный стандарт лопается по швам.
– Да в образовательный стандарт многое просто не укладывается. Все знания, накопленные человечеством, не знают границ, – Стаська уверенно оседлала новую тему. Крутые виражи в их разговорах были в обычае, и повороты обоим давались легко, как само собой разумеющееся, даже требующееся.
– Хорошо, если накопленные, а если потерянные?
– Ничего не теряется бесследно. Даже разбитое зеркало можно восстановить, сложив осколки…
– Их ещё надо найти, эти осколки, – перебил Артём, прищуриваясь на мелькающие странички Интернета, словно пытаясь разгадать секрет поиска. Потом откинулся на спинку кресла и потянулся к своему стакану.
– По большому счёту, Артём, ты прав. Старая школа, традиционный образовательный принцип – передача знаний – безнадёжно устарели. Это многие понимают. В будущем будут другие технологии обучения с другим принципом – научить учиться, самостоятельно добывать знания. А сейчас они в стадии разработки.
– Сочувствую тебе, труженица переходного периода. Трудно, наверное, врать детям? – позлорадствовал приятель, покосившись на самоуверенное лицо подруги.
– А мне врать и не приходится, – парировала та. – Моя задача – воспитание духовно богатой и нравственной личности и обучение грамотному выражению своей мысли, – формулировка прозвучала, как заученный пункт должностных обязанностей. Впрочем, для тех, кто повязан школьными условностями, подумал Артём, оторваться от привычной и понятной картины жизни тяжеловато. Даже Стаське, вечно парящей в облаках. Но она, по крайней мере, одержима любопытством и жаждой новых знаний и впечатлений. Значит, небезнадёжна…
– Сдаюсь! Знаешь, что меня всегда восхищает в тебе?
– А тебя восхища-ает? – с сомнением и ехидством расхохоталась она.
– Оптимизм. Не дебильный оптимизм недоумков, а логичный, обоснованный. Так и хочется верить, что мир устроен разумно и надёжно.
– А мне иногда кажется, – доверчиво призналась Стаська, – что мира-то, единого на всех, и нет. То есть он есть, конечно, но… Понимаешь вдруг, что каждый человек – это отдельная вселенная со своим особым миром. Внешний мир, отражаясь в этой вселенной, становится иным, не похожим ни на чей другой. И выходит, что главное в этих мирах – не конкретные материальные признаки, а впечатления от них, их ощущение, чувственное восприятие, нестандартное, непредугаданное понимание. Многослойность миров на едином жизненном пространстве… Это… как ромашки в поле: все похожи, а двух одинаковых нет.
Глава 4
Страшно интересно
Стаська бежала по школьному коридору, на ходу расстёгивая молнию куртки и стряхивая снег с капюшона. Было слышно, как в 10«Б» скороговоркой под ломаный ритм выплёскивался рэп, и восторженные вопли выделяли кульминации, как болельщики забитые шайбы. Вот бездельники! Опять вместо репетиции дискотеку устроили! За такими глаз да глаз, никакой самостоятельности… Тихонько приоткрыв дверь, Стаська заглянула в класс. В полутёмном, радужно мерцающем пространстве Вовка Зябликов являл своё искусство. Фанат рэпа и мим, он отрешённо чертил вокруг себя резкие и плавные, но удивительно слитные движения, создавая иную реальность, иной мир, где слова обретали плоть, а музыка становилась биением сердца. Стаська открыла рот и замерла, как загипнотизированная. Такой и заметила её Юлька Колесова:
– Анастасия Андреевна… – её испуганный шёпот эхом пронёсся по классу и спугнул волшебство. Музыка остановилась.
Вовка замер, потом опустил руки и выпрямился:
– Спалился… Это тиктоник, – виновато оправдывался он перед классным руководителем.
Стаська наконец-то вошла в класс и огляделась: все были в сборе, на сдвинутых к стенам столах были разложены реквизит и распечатки сценария.
– Вы уже репетировали?
– Немного, – вразнобой откликнулось сразу несколько голосов. Врали, конечно, из благородных побуждений. Чтобы заслонить класс от гнева учительницы, ложь была наименьшим из зол. Не трусостью и позором, а скорее, доблестью. Её, конечно, на мякине не проведёшь (сама, в сущности, такая же, как они), но и проверить не сможет.
– Да вы не волнуйтесь, Анастасия Андреевна, экспромтом получается даже лучше, как-то искреннее, – за всех отдувалась Юлька, отводя грозу.
– Да… Будто в жизни, – со всех сторон обрадовались подсказке остальные.
Стаська поняла, что репетировать после Вовкиного рэпа уже не хотелось, и ей, честно признаться, тоже…
– Вовка, где ты научился так? – обратилась она к нарушителю порядка.
– Этому научиться вряд ли можно. Это пружина такая в душе, которая распрямляется однажды, и я просто подчиняюсь ей. Но не у всех она есть.
– И всё-таки, – скрепя сердце выдавила учительница (с неё же в конечном итоге и спросится!), – надо порепетировать. Помните: за лучшее представление класс награждается путёвкой в Болгарию, на Золотые пески.
– Подумаешь, счастье! Ну что там: ну море, ну пляж… – это уже Ник. Где только не побывал он с родителями. Такого курортами не прельстить. – Вот если бы отправиться за край… где живут наши мысли… желания – словом, опасности и приключения. Где узнаешь цену себе и друзьям. Вкус жизни, её смысл. Откроешь в себе спящую галактику.
– Острых ощущений ему подавай, – Гарик Стоянов. – Книжки читай.
– А я читаю. Только книжки у нас с тобой разные, – уязвлено отгавкнулся Ник.
Вообще-то у ребят были обычные имена: Николай, Игорь, Антон… Но заразившая их мода соцсетей, переписок в блогах, онлайн-игр обстругала привычное и уже казавшееся скучным. Ники постепенно превратились в имена, которые звучали ярче и самих выдумщиков тоже, кажется, преображали. Стаська привыкла к ним и не возражала. Правда, пожилые учителя ворчали: «В наше время второе имя называли прозвищем или кличкой. Кличкой не хвалились, а дразнились. Она была обидной, и, услышав её, лезли в драку!». Но она видела в этом не более чем игру, жонглирование словами. Чего ради драться-то? Матери всегда ненаглядных детишек называют «ласково», уменьшительно. Чем, к примеру, лучше «Николаша» или «Колюнчик», «Игорёша», «Тошенька»? А в девятнадцатом веке вообще высший свет, элита пользовались только французскими эквивалентами: Элиза, Пьер, Андрэ, Натали – и никто за это морду не бил. Это было всегда. Так что нечего нос воротить!
Светка слушала молча, потом захлопала длинными ресницами:
– Ну чем тебе не нравятся море, пляж? Ты хочешь невозможного.
Стаська согласилась:
– Да, такого не бывает.
– Откуда вы знаете? – обиделся за свою мечту парень. – Не нашли на карте? Или в учебнике?
– А ты откуда знаешь? – пусть защищается, подумала Стаська, раз кукарекать смелости набрался. А может, и правда, знает?
– Я читал.
– Это вымысел, фантазии… – небрежно отмахнулась учительница. Будто она не читала! Уж во всяком случае, побольше его.
– Но ведь фантазии не могут возникать сами по себе, они отражаются от реальности, другой, неизвестной нам. Значит, она, эта другая реальность, есть. А может быть, наоборот, та, другая реальность, создана нашим воображением, мыслями – отражённый мир.
Замерев от чего-то недосказанного, но приоткрывшего дверь в неведомое, напомнившее ей о собственных мыслях, Стаська прошептала:
– И как ты себе его представляешь?
– Не знаю. Я хочу его увидеть.
– А тебе не страшно?
– Страшно интересно, – с вызовом выпалил Ник.
Из дальнего конца класса Тоник Петров подал реплику:
– Анастасия Андреевна, может быть, уже пора по домам? Дорепетируем в следующий раз, а? Родители волнуются… – и охнул, получив от кого-то локтем в бок, чтоб не выделывался насчёт своего послушания и боязни родительского нагоняя. Бывало, и дольше загуливались.
«В самом деле, поздновато», – подумала Стаська, а вслух сказала, подпустив строгости в голос:
– Хорошо. Напоминаю: завтра сдаём сочинение по Достоевскому.
Ребята со школьного крыльца разлетелись, как вспугнутые воробьи: кто с хохотом и маканием в сугроб, кто тихими парочками. Стаська легко вздохнула (наконец-то никуда не надо торопиться, можно идти не спеша и с наслаждением дышать морозным воздухом) и пошла по освещённым улицам, похрустывая недавно выпавшим снегом. Принаряженные к Новому году улицы разноцветно мигали ёлками, звёздами, подарками, и отовсюду орущая музыка не раздражала – наоборот, гнала всякие мысли, освобождала и проветривала голову. Вспомнила ребят и по-доброму улыбнулась. Она любила свой 10«Б» и гордилась им: умные детки, весёлые, талантливые. Вовка Зябликов её сегодня удивил. Она и раньше восхищалась его гибкостью, пластикой, чувством ритма (даже когда задумывалась: поставить «5» или «4» за устный ответ, а он, стоя рядом с учительским столом в ожидании, неосознанно выбивал пальцами оригинальную дробь, она склонялась в пользу высшей оценки. Слава Богу, что паршивый счастливчик не догадывался о причине своего везения), но такое выступление видела впервые. Иногда она чувствовала себя их ровесницей, хотелось втянуться в круговорот их дел, интересов, подсказать, помочь, а то и поучиться у них, послушать их советов. Да вот проблема: субординация, строгость классного руководителя. «Если не взять их в ежовые рукавицы, – учили её опытные педагоги, – они скоро сядут на шею, тогда от них ничего не добьёшься. Дисциплину держать непросто, особенно в таком классе – эрудиты, самостоятельно мыслящие, самоуверенные, зато они потом оценят и ещё благодарны будут». А будут ли? Кстати, что там сегодня Ник говорил? Другая реальность? Отражённая? Где живут наши воплощённые мысли. Любопытно, бывает такое? «Мне тоже страшно интересно и тоже хочется там побывать», – неожиданно для себя вслух сказала Стаська.
– Её величество с томным взглядом и царственной неторопливостью приблизилось к похолодевшим подданным.
Стаська вздрогнула, только сейчас заметив приплясывающую на морозе и глубоко засунувшую руки в карманы знакомую фигуру.
– Артём? Ты давно меня ждёшь?
– Так давно, что успел превратиться в охлаждённый продукт и готов верноподданно следовать к тебе на кухню отогреваться чаем.
Уже сидя в тепле и потягивая из чашки горячее вприкуску с бутербродом, Артём поведал, что ему позвонил Лёня Криницын, бывший одноклассник, долго укорял его и стыдил, а потом распорядился, чтобы послезавтра вечером он вместе со Стаськой был у Влада Никитина.
– Стась, послезавтра воскресенье, – он укоризненно посмотрел подруге в глаза.
– Не знаю, – притворно надула она губы, – почему в нашем классе все считали, что ты во всём слушаешься меня, что ты готов ради меня сделать любую глупость. А всё выходит наоборот: это я давала тебе списывать домашние задания, подсказывала на уроках литературы, выгораживала перед учителями, а теперь вот по первому твоему требованию готова отправиться в опасное и безрассудное путешествие, где я рискую быть зажаренной на костре людоедами и съеденной на ужин.
– Во-первых, не требование, а нижайшая просьба; во-вторых, далеко не первая; в-третьих, у этих людоедов наверняка есть что-нибудь повкуснее, чем худющая рыжая учительница, вскормленная шедеврами русской литературы и способная прожечь только одним взглядом, зелёным и ядовитым, насквозь.
– Да, рыцарь, умеешь ты сказать даме приятное.
– Талант! Его с куста не сорвёшь.
