Читать книгу: «Игнис. Пепельный Хребет», страница 20
Глава 21. Возвращение домой
Лето. Прозрачный свет ложился тонкими линиями на тихом ветру. Щекоча травинки, теплом этот свет проникал в землю, взращивая фермерские посевы. Он оставался беззвучным, бездыханным и дарил жизнь всему сущему, не ведая подношений. Он был вечен и мог позволить другим исчерпывать себя.
Лето. Благодаря солнечному свету, пожар в лесу разрастался. Иде пламени, вбирающие в себя огнь горящих деревьев, не знали пощады, уничтожая врагов своей расы. Когда они собирались вместе, то становились непобедимы. Стихии, силы огненных существ боялся каждый от мала до велика. Ведь стратегия этих иде гласила: чем больше вокруг тебя огня, который ты можешь поглотить, тем неиссякаемее запас твоей губительной силы.
Жар. Языки пламени, охватившие палатки земляных недругов. Утихающие крики сражения и отчаяния. Минута. Первая, затем десятая. Лезвие пронеслось перед глазами последнего лесного воина, рассекая горло. Треск огня и тишина.
Мировой пакт наказал идельха беречь природу, пресекать стихию, дабы не навредить континенту – своему дому. Но бесчувственное войско не заботилось о подожженном и брошенном после очередной победы. Пламенное воинство не блюло обычаи, лишь торопливо закладывало мечи в ножны и разворачивалось в направлении своего понятия «дома», безудержно ликуя. Как и на этот раз.
«Скоро всё погорит, однако и порастет быстро» – пустился в размышления Фрин, глядя на пожарище вокруг: «Молодняк эльбрах хоть и растерял прежнее величие, но всё еще способен за себя постоять».
Корявые ветви, что осыпались от прикосновений, скоро вновь наполнялся жизнью. По виду не скажешь, но корневая система у здешней флоры общая, и в случае умерщвления ее части, та бросает все силы на восстановление утраченного. Однако даже так ребята, пришедшие на покинутое поле боя, единогласно считали пренебрежение природой непростительным. Правда, нынче оно было на руку нашей троице зайцев, севшей на хвост толстокожим воякам.
День покладисто клонился к вечеру, когда Фрин, Раян и Мишель опасливо нагнали пламенную гвардию, подстроившись под пеший темп войска. Ребятам не посчастливилось отыскать Томаса, ведь они следовали позади процессии, не отсвечивая личностями перед её бренчащим носом. Единственное, что троица смогла на данном этапе своего пути, так это пронаблюдать насколько солдаты Его Величества отличаются от пепельных и земляных иде.
Пламенное воинство было непоколебимо. Ярко-красные мундиры впитали в себя болотистую землю погибших идельха, а их хозяева словно и не замечали этого, толкуя о житейском в отсутствии вооружения за пазухой, на что имелась своя причина.
Владение черным мечом – прерогатива мастера. Эспа нестабильны. Однако когорта огненных умеючи справлялась с ними. В то время как рядовым воинам с трудом удавалось удерживать элементаля в руке. Ведь гораздо проще взяться за обычный меч, закалить его и броситься с ним на врага. Однако такое оружие быстро прогнется под стихией недругов и будет выброшено за ненадобностью, искривленное пламенем до неузнаваемости. И пусть.
Огненные граждане не волновались по мелочам. Они служили воле короля и ничто в мире не тревожило их не угасающие взгляды. Это знание каждый раз пробирало детей с новой силой, даже учитывая то расстояние, на котором они держались подальше от палящих глаз на протяжении уже нескольких дней.
Каждую ночь, когда ход армии выдерживал паузу, рядовые вбивали колья с фонарями по всему периметру воинства, у которых то пережидало отсутствие солнечного света. И хоть клетки с эспа прекрасно освещали местность, стащить из повозок провизию, владея печатями, для Фрина не составляло труда.
Таким образом дети бонусом получали и ворох слухов из уст пехотинцев о происходящем по всему свету, разбавляя посиделки у самодельного костра. Но в душевных лагерях имелся изъян. С потерей элемента Раяну становилось хуже с каждым днём на печаль его заботливых друзей, поддерживающих принца чем только можно. Ведь по-настоящему выручить мальчика могла лишь пламенная Богиня. По крайней мере, именно на её длань помощи рассчитывали дети.
День. Вечер. Ночь. Утро. В отсутствии городской жизни, надежда на выздоровление у самого виновника переживаний потихоньку испарялась. До сих пор Раян не осознавал насколько далеко от замка его и Мишель увезли похитители. Но теперь он понимал. Понимал, что приходится возвращаться туда, откуда он так удачно сбежал, как только перед его глазами из-за бугра воспрянули флаги пламенного государства, которые красовались на шпилях башен пограничного форпоста.
– Значит, вот и граница, – шёпотом подтвердил Раян из повозки, в которую дети благополучно проникли ночью.
Везомое лошадью убежище гремело и подпрыгивало на пути из валежника и галек. В отличие от прочих повозок, в этой держали эспа, консервированных в бочках. Однако юнцу было неинтересно перебирать взглядом уже изученное.
Раян был единственным, кто на свой страх и риск выглядывал из убежища через деревянную щель. Сквозь багровые ряды пехотинцев иде видел, как тени высоких, сооружённых из эспа, алых стен медленно скрывали солнце. А вскоре и вовсе тёплая пелена спала, как только повозка с детьми проследовала сквозь отворённые ворота во внутренний двор пламенных владений.
– Да… И, судя по слухам, войско остановится здесь до ночи, чтобы запастись провизией на следующие несколько дней пути, – выдал Фрин пренеприятную весть, когда Раян, наконец, отвлёкся от осмотра достопримечательностей.
– Но мы не можем так долго ждать. Раяну плохо! – волновалась Мишель.
– Ничего, подожду, – остудил ее пылкость Раян, – Сейчас главное…
Резкий стук и ржание лошади, унявшей цокот своих копыт. Ребят дёрнуло в сторону, отчего Раян рухнул на сидящего рядом Фрина, едва не раздавив.
– Прости я… – начал извиняться принц, но кряхтящий под его весом юноша быстро прикрыл другу варежку.
– Но! Но! – раздался командный голос снаружи.
Секунда. Десятая. Минута. Дети затаили дыхание, пока грозный солдат вёл осёдланное животное куда-то в сторону.
Другие повозки созвучно скрипели неподалёку. Троице свезло, что ратные не стали проверять их содержимое. Чужая неосмотрительность вкупе с верой в непобедимость сделала свое. И с каждым шагом солдата всё тише от мальчиков становились голоса радостного войска, так и не заглянувшего на чай.
Однако удача – подруга случая. Поэтому, дождавшись момента, иде дружно покинули временное убежище, не тратя время на спор.
Большой двор рассеял взор. Тотчас последний зацепился за повозки, затем за грязь и курей. После прорезались и голоса редких обывателей подворья, разгуливающих по округе. Залаяла псина в конуре. В целом периметр оказался чист от военных, но окружён крепкими зданиями с флагами огненной нации, оттого держал дух троицы настороже.
Фрин вылез наружу первый, следом Раян и Мишель, хлюпающие сапогами, и дети побежали вперёд, поддерживая изнеможённого принца.
Покосившиеся домики с инструментами напоказ, делянки с распахнутыми дверьми, бесчисленные огороды, живущие по принципу «бери не хочу»: огибая частные дворики один за другим, ребята дивились общей халатности жителей пограничного города, если его так можно назвать. Всё-таки войны у стихийных идельха – дело частое. И каждый раз преобразовывать раскуроченные дома не имело смысла. Оттого и ландшафт представлял собой лабиринт из заточенных кусков суши, выпяченных напоказ да застроенных к низу, – вот тебе и домик из палок и грязи, как в сказке.
– Мы должны укрыться где-то, – прошептал Фрин, обращаясь к соратникам, что прятались в кустах от снующих жителей, – Открытое здесь всё или нет, зато поди каждый идельха друг друга в лицо знает.
Шаг. Второй. Жест пепельного мальчика. Скорая пробежка. Сердце в пятки. Тихо отряд подкрался к дому, что находился дальше прочих. Однако его выбор оказался ошибочным. Только юноша поднёс свой взгляд к окну, как уже чужой сцепился с ним в темноте. В панике дети бросились во двор соседнего жилища, сиганув через забор, и притаились.
Минута, другая. Тишина. И Фрин вновь попытал счастье разведки.
Без эспа покрытая трещинами рама ближнего окна выглядела ненадёжно, но пепельный парнишка всё равно подтянулся к ней, всматриваясь в покрытое пылью стекло, во всё такой же пыльный интерьер и часы, остановившие жизнь этого дома на шести толи утра, толи ночи такого далёкого для троицы года.
– Чисто, – заключил он. – Однако лезть в окно – затея глупая. Для начала…
– Что это вы тут делаете? – затрещали ветви.
Раян замер. Дыхание перехватило. Сразу он вспомнил лекции по политики, и скверное чувство охватило его с ног до макушки. Неужели именно этот пункт оказался Северной Заставой, где совсем недавно проходили военные действия? Неудивительно, что патруль был начеку, карауля врагов из зеленых засад.
– А ну-ка покажитесь!! – приказал мужчина, протягивая руку к онемевшему Раяну, так не кстати не имевшего покрова, что означало готовность к побоищу. Однако спасение пришло с неожиданной стороны.
Секунда. Завыла сирена. Поднятый гул накрыл уши, и слёзы беды замерли на лице мальчика, паром испаряясь с алого тела.
– Нас обнаружили! Врассыпную! – скомандовал Фрин, и команда судорожно бросилась к калитке, выбегая из чужого двора.
– Стойте!!! – паниковал солдат от скопа проблем, но нарушителей уже было не счесть.
Бег. Мишель прямо. Фрин направо. Тело Раяна кинуло его в левую сторону. Минуя скрытые делянки, юноша спрятался в высокой траве, дождавшись пока его друзья отвлекут на себя внимание идельха, и уже тогда двинулся далее.
Рёв сирены не прекращался, переворачивая внутренности ребенка с ног на голову. Принц не понимал, как такое могло случиться, и что же дало их секрету раскрыться: разъеденная печатью Фрина повозка, взгляд в окне дома или дети и сами не заметили, как ранее допустили ошибку.
Закоулок. Второй. Впереди пробежали пламенные воины, сверкая мечами. Назад. Тоже самое. Раян с трудом забрался на крышу по железной лестнице.
Дыхание спёрло. Небо расплывалось. Последствие использования пламени давали о себе знать: юнец изнурялся гораздо быстрее, ведь его огнь нездорово сократился.
«Только не сейчас!» – молвил мальчик, когда его ноги подкосило.
Пытаясь удержать равновесие, дитё споткнулось о каменный шифер дома. Рука тотчас потянулась ввысь, но ухватиться ей было не за что.
Падение. Глухой удар. Мягкая трава и грунт. Мальчик попытался встать, но не смог. Бестолковая ладонь вновь потянулась к своду, но, потеряв силы, упала, задев собой какую-то постройку.
Юнец повернул голову. Ноющая рука уперлась в колодец. Тогда же пальцы силой вцепились в его камень, поднимая хозяина. И Раян побрёл.
Двор. Грядка. Забор с просветами, как взгляд на мир из каменной клетки, и пыльное зарево над его шпалами. Через скрипучую калитку мальчик вышел на скромную площадь, которую пересекала главная улочка, покрытая брусчаткой. И глаза вылезли на лоб от удивления – никто не обращал на него внимания.
Военные в рдяной форме носились взад-вперёд, таская провиант, в панике раздавая приказы. Секунда, и перед Раяном промчалась лошадь, с восседающей на ней Кайонаодхом, который устремился в столицу в сопровождении свиты.
Мгновение, длящееся вечность, проносящее жизнь перед взором младшего принца. Фигура короля: грозная, статусная, величественная. И его собственная: невзрачная, беззащитная, бледная. Руки опустились сами собой.
Мальчишка глядел ему вслед, вслед своему отцу и спешащему за ним брату и снова ничего не мог поделать.
«Он даже не заметил» – само собой всплыло волнение в голове и коснулось рассудка, не придавшего значения крику друга из-за угла дома.
– Раян! – замаячил Фрин на дороге, – Вот ты где! Нам нужно спешить. Что-то стряслось в Дерроуте, и в момент все как белены объелись… Раян! – и дёрнул за рукав застывшего в непонимании друга, чтобы тот очнулся от переживаний.
– Фрин, Мишель, – проснулся ребенок, – Если отец отправился в столицу, то дело плохо, – нервно заключил он.
– Конечно, раз он спешит, то-
– Нет, ты не понимаешь… – настаивал собеседник, – Он не только король, но и военачальник, который не может просто так бросить свою армию здесь!
– Но король ведь может нарушить закон, если случилось что-то из ряда вон выходящее?
Глаза Раяна, указывающие юноше на неправоту, с последних слов недобро сощурились. Казалось, в момент погружения хозяина в прошлое, алый блеск их радужки на секунду пропал и вернулся вновь, принеся плохие вести:
– Может. Только если произойдет нечто действительно плохое. Настолько, что будет стоить жизни короля. Таков мой отец.
– Это плохо, – заключил Фрин.
– А то, – подхватил друг.
Миг. Элемент прильнул к голове Раяна, и юноша произвольно схватился за его источник. От картины паники перед глазами воротило. Пустота подступала к горлу, пытаясь выплеснуться.
Видение. Смех мальчика у фонтана. Огонь. Призраки кошмара.
Мишель подхватила Раяна прямо перед падением. Силы покидали принца. Мальчик нуждался в еде, как костер в хворосте. Нуждался позарез.
«Лей кровь», – помнила девочка. И только Фрин стартовал с места в поисках провианта, как леди сиюсекундно поранила свою руку, поднося жгучую кровь к устам друга.
– Разве твой огонь поможет? – обомлел юноша перед ее решимостью, – Раян ведь не может вбирать его.
– Вроде бы помогает, – глядела малышка, как капля за каплей боль исчезает с лица ее принца, сменяясь спокойствием.
И когда казалось, что всё наладилось, повернув взгляд в сторону Дерроута, родившего беды, она уверилась в обратном. Над полями километрами впереди висел черный сгусток, ставший причиной волнения иде, стороживших границу.
– Это что же дым? – поддавшись вешнему чувству, спросила Мишель скорее себя, нежели Фрина, но ответ мальчика достиг её быстрее.
– Да… – повернулся ребёнок к центру пламенных земель.
Столб дыма шёл со стороны столицы. Она… горела.
⪦ 1 ⪧
«Что же такое смерть?» – задавался вопросом Раян. Пламенному ребёнку ещё до настоящих событий множество раз доводилось лицезреть обращение в элементаля, а если и нет, то состояние достаточно близкое к оному.
Для жителей Дерроута, развязывающих войны по пять раз на дню, смерть стала частой гостьей. Раян не раз наблюдал за солдатами, воротившимися из её лап. Шедшие по главной мостовой к замку, они были рады сему факту. Однако, с ног до головы покрытые шрамами, иде считали гиблые походы честью. Народ чествовал их, рукоплескал бравым воителям. Один лишь беловолосый мальчик средь однородной толпы не разделял его радости.
«Смерть – окончание всего», – уверял ребёнка ученый: «Надежд, сожалений, стремлений. Почему она тебя не трогает? Ну… у каждого идельха своё понятие смерти. Пламенным она в почёт, а тебе… Я надеюсь тебе никогда не придётся в действительности испытать её тягость на себе».
Настоящее. Раян не верил своим глазам. Дерроут горел? Возможно ли чтобы город, дома которого были сотворены из эспа, горел? Потому ли Кайонаодх отправился в столицу, нарушая законы? А за ним и его сын, Томас, безропотно восседавший за спиной одного из мастеров. Но ребятам не оставалось ничего, кроме как проверить выдвинутую гипотезу на практике.
Как только Раян собрался с силами, в общей суматохе дети украли лошадь с лишним артефактом и помчались напрямки к пламенной столице. Их более не тревожила конспирация: мимо какого бы пункта бесстрашная троица не проезжала, возглавляемая принцем, кругом стоял хаос проинформированного бедой населения, которому было безразлично на происхождение скачущих в самое пекло детей.
Полдня занял столь безрассудный поход. Полдня и с каждым часом дым на горизонте прибавлял в масштабах, становясь всё шире и гуще. И вот через полдня въехавшим на бугор детям явился Дерроут во всей своей красе.
Город не просто горел. Он полыхал, расплываясь в пляшущем жаре словно мираж. А чёрная смоль, вьющаяся над его главой, пускала алые искры, казалось достигающие глаз зависших в прострации ребят.
Алым взором Раян изучал мертвенно-спокойный Красный замок, что возвышался над Адом, и ему становилось не по себе от злости. Безотлагательно он пустился к столице, но, как только достиг стен, остановился, скрывшись между деревьев прилегающего к воротам лесного массива.
Прямо перед входом в город собралась часть огненного войска, выводящая наружу испуганных горожан: раненых, детей, женщин, стариков. В то время как здоровые мужчины приобщались к общей массе стражников и группами выдвигались в самое пекло.
– Здесь мы не проскользнём, – выдал Раян, – Но есть другой путь.
Тут же мальчик вспомнил канализационный маршрут под стенами столицы, которым и сам планировал воспользоваться, и повёл троицу к его началу, придерживаясь Мишель.
Минута. Пять. Десять. Тропка, что ручьём влачилась по лесу, не кончалась. Ветви лупили спешащих идельха по лицам, а деревья, качаясь на ветру, злостно трещали, грозясь упасть, словно предупреждая об опасности. Однако мальчики настороженно молчали, боясь выдвинуть всякое предположение о происходящем, даже когда ноги стали спотыкаться о просевшие под землю руины домов сожжённого городка.
– Я не уверен, но здесь скорее всего что-то водится, – по колено в воде разговаривали Фрин и Раян возле канализационной решётки.
– Я проверю, – смекнул пепельный друг, – Я хорошо вижу в темноте. Так что легко увернусь в случае чего, – оставил сомнения он и растворился во мраке.
«Да что же там происходит…» – вглядывался в темноту туннеля Раян.
– Мишель, – за неимением собеседника окликнул он девочку, – Мишель…?
Подруга не отвечала. Её силуэт находился чрезмерно далеко от мальчика, чтобы хозяйка смогла услышать клич друга. И тогда, выйдя из горячей воды, испускающей еле заметные волны жара, принц сам отправился к ней.
Заплесневелые кирпичи, покрытые гарью, некоторые с бетонной кладкой, некоторые искрошенные в пыль, в изобилии населяли это место. Кроме них, не осталось практически ничего в этом городе, напоминающем о его существовании в прошлом. Разве что несколько древних, разбитых статуй с треснувшими напополам лицами, в осколок которой так пристально всматривалась Мишель.
«А ведь её маму забрало пламя столицы…» – с трепетом припомнил Раян слова брата, подходя к девочке.
Желая обратить на себя внимание, принц бережно дотронулся до Мишель, вновь называя её по имени, и девочка обернулась к нему со слезами на глазах. Её лицо было таким же, как и у той самой статуи, пустым и холодным, но ручьи горячих слёз оживляли его, вдыхая в малышку жизнь.
– Мишель, – только и произнёс Раян, голова которого была забита мыслями о происходящем в столице, как окликнувший юношу Фрин спас того от паузы.
– Раян! – подбежал он к другу, – Здесь прохода нет.
– Как нет? – неприятно удивился парнишка, – Мы ведь вместе проходили по этому туннелю, скажи, Мишель?
– Да, – утёрла девочка слёзы, – Ещё месяца не прошло.
– Не так выразился, – исправился Фрин, указывая на туннель, – Проход есть. Но стены его сами собой сдвигаются, образуя развилки и выдворяя тебя назад.
«Так вот о какой тайне говорил Томас», – запамятовал Раян, когда Мишель протянула принцу запасённой на границе еды, чтобы не допустить повторения пагубного случая:
– Ты, наверное, устал, пока мы шли сюда.
– Спасибо… по дороге съем, – принял тот угощения, – Нужно возвращаться.
И лишь один Фрин, наблюдая за неловкостью, неодобрительно помрачнел. После гибели Руны Мишель вела себя неестественно. Наигранное счастье на ее лице в последнее время сменилось безразличием ко всему, кроме Раяна. И юноша беспокоился, как бы оно не привело ребят к патовому положению.
– Тогда вперед, – ответил он, – Сообразим на месте.
И пламенный дуэт отправился вслед за Фрином обратно к главному входу Дерроута, пытаясь придумать, как проскочить мимо аванпоста на скором шагу. Однако по прибытию реальность приказала детям отказаться от зачатка идей, ведь распахнутые настежь адские врата пустовали, заманивая их в пылающие объятья смерти.
Грозный скрежет колоссальных врат, похожий на стон исчезнувшего в тумане корабля, эхом разносился по округе. Стены не пропускали пламя, но оно язвительно потрескивало вдалеке. В остальном: ни единого признака жизни. Только многочисленные следы покинувших столицу идельха, да идущий из города жар, пеленой застлавший глаза детей.
Раян и Мишель не стали противиться судьбе, шагнув внутрь. Однако Фрин, в отличие от огненных друзей, нерешительно пошатнулся. Ему не доводилось пребывать в столь высоких, губительных для его тела, температурах. И всё же он давно сделал свой выбор.
Шаг. Более решительный, второй. Троица ступила на центральную улицу города, и увиденное несомненно застало её врасплох.
Дети могли вообразить себе, как горят жилища. Как огонь сжигает кирпич, камень, как точит доски. Как постепенно, поддаваясь его силе, здание рушится. Сначала сыплется крыша. Выбитые давлением стёкла рассыпаются по округе с колким звоном. Затем разваливаются стены, не удерживаемые обвалившимся полом. И остаются догорающие руины, веками покрывающиеся пылью. Однако здания столицы, сооружённые из стихийных порождений, горели иначе.
Дома, созданные из эспа, таяли. Причём таяли не как восковые свечи, растекаясь по подсвечнику, казалось, словно огонь тягучими языками вытягивал из них кусочек за кусочком, засасывал в себя, растворяя.
Однако этот огонь не производил дыма. Чёрная гарь тянулась от фонарей, тротуаров, карет, садов… от целых улиц, по которым прошлось то пламя, но не задержалось, словно притягиваемое эспа, что превращались в вязкую субстанцию, плетясь к жару согласно его воле. Субстанцию, в спокойном состоянии напоминающую Раяну ту самую, в которую обратился пещерный элементаль, усыплённый Фрином, каких сотни пребывало в колодцах мастерской столицы.
– Эспа принимают свой естественный вид? – предположил принц, наблюдая за мерцающим, словно мираж, городом, – Но почему? Как?
Пепельный мальчик, задавшийся тем же вопросом раньше, направился к одному из частных домов, чтобы осмотреть вязнущие в огне стены поближе, и попытался дотронуться до них. Как Фрин и предполагал, порождение волной обогнуло его руку, не давая задеть себя, словно просыпаясь. Но пепельного иде привлекли не столько элементали, сколько огонь, который влек эспа.
«Чтобы какой-то огонь мог разрушить оковы мастеров, наложенные на эспа? И чем же они его привлекают?» – безуспешно копал Фрин, рассматривая, казалось, обычное пламя, растворяющее каменный дом.
Извиваясь, жгучие языки въедались в твёрдую плоть, и, словно яд, поддаваясь градиенту, плавили её. Однако что-то не так было в их багровом отсвете, дурманящем идельха, просящем прикоснуться, выуживая нечто сокровенное изнутри мальчика, наполненном желанием, верой, чувством…
– Фрин, стой! – стукнул Раян по протянутой к огню руке друга, – Эта штука, она не похожа на обычное пламя!
– Поздно… – дрожащем голосом известил его Фрин, – Оно уже что-то…
Глаза. Огромные глаза, величиной с окна, явились в красном пыле, вгоняя иде в ужас. Точно бы нарисованные краской, перекрутившись сверху вниз, очи моргнули, оценивая происходящее перед собой, ухмыляясь.
Минута. И объёмной сферой глазастое пламя, вкушавшее дом, неуклюже сползло с задней части недоеденного здания и одеялом потянулось к дрожащим фигуркам детей, в панике повалившимся на газон.
Вторая. Обращая остальную площадь себя щупальцами, гигантская лицевая сфера изменяла размер и форму, пламенными руками стремясь полностью оторваться от прежнего места гнездования. И оторвалась, свалившись на двор и еле успевших отползти подальше ребят, мгновенно плавя его содержимое.
Третья. Покачиваясь, словно перебравший горькой воды идельха, тварь высотой в десять метров, изменяя пламенное тело опорой, поднялась, глядя прямо в души вусмерть перепуганных детей.
– Древний элементаль… – только и произнёс Фрин.
Мальчик не мог понять, почему он не заметил сразу. Ни единого идельха в окружении, давящая тишина, неугасающий огонь. Слова, что долетели до него при креските. Сектанты, вынутая память, идемарис, безумие Раяна в тот миг.
– …Не эспа. Они едят души. Хотят стать разумными, прежними, они жаждут вернуться, – отступал Фрин. – Какое чудовище пробуждает крескит в нас?
В тот момент юнец понял, древние элементали сожрали идельха, упиваясь их душами. И, улёгшись на здания, они нежно вбирали в себя спящих собратьев и собранные ими эссенции, чтобы стать ещё больше.
«Если так дальше пойдёт, то древние элементали, съев молодняк, покинут столицу в поисках пищи», – безнадёжно заключил он, хватая за руки пламенных иде, пусть даже ценой ожога о жгучее тело Раяна, но тормоша ребят на побег, и добился своего.
Бег. Проулок. Сбитые коробки. Огонь. Существо гналось за пищей, пустыми глазами выцеливая её маршрут, стараясь предугадать повороты.
Бег. Лестница. Забор. Дети перелезли. Оно было живым. Оно переваливалось с боку на бок медленно, но за счёт размера быстро нагоняло ребятишек, в панике не разбиравших направления.
Ступени. С улицы на улицу. Горящие кареты, брошенные на проспекте. Оно хваталось за поверхности, одним жаром причиняя боль, и чем ближе существо приближалось, тем сильнее дети ощущали, будто теряют нечто дорогое внутри себя, лишаясь принадлежности душ к этой земле. Но почему тварь не съедала других древних элементалей?..
Горящий асфальт на пути. Некогда огибать. Прыжок. Коснувшиеся одежды искры. Дом. Один из множества. Раскрытые настежь двери. Трое ребят вбежали внутрь, захлопнув их за собой, но отдышаться не было времени. Стальной вход растаял на глазах, и огненная рука потянулась внутрь, плавя картины, мебель, потолок, пол, стены, Мишель. Раян успел притянуть девочку к себе прежде, чем её достиг растворяющий огонь.
Чёрный вход. Улица. Мгновение. И Мишель дёрнула ослеплённого паникой Раяна за кофту, указывая в сторону далёкого каменного дома, вниз по улице.
– Раян, там…!
Раян обернулся и краем глаза заметил переходящую через разгромленную дорогу фигуру. Мгновения хватило с лихвой.
Переулок. Один. Другой. Следуя за силуэтом, дети срезали путь к площади, только и грезя о надежде, что древний элементаль, наконец, бросит их след, но то, что ребята увидели, впопыхах выбежав в центр города, поразило их сердца.
Всю дорогу горящий город душил иде. Он пробирался знойными лапами в их сущности. А когда взгляды детей цеплялись за Красный замок, спасительно высившийся над домами, не задетый жаром, – выворачивал чувства наизнанку в невозможности дотянуться до него. Но теперь не только столица заботила взволнованную троицу. Подобравшись к главной площади, дети осознали весь ужас происходящего кошмара. Ведь в центре павшего города всё ещё находились пламенные идельха, не успевшие сбежать из этого ада.
– Значит… Они до сих пор… – остановился Раян, свалившись на колени от бессилия.
Глаза мальчика остекленели. Когда он увидел бойню на пшеничном поле, то был готов к ней морально. Раян понимал её ужасную логику, осознавал суть войны за ресурсы, войны по союзному договору или за территорию, когда одна или обе стороны заранее готовятся нанести удар. Однако то, что происходило перед его глазами, мальчик не мог признать.
Иде стонали, кричали, умирали, сжигаемые чужеродным пламенем. Кто-то хватался за пробегающего по улице прохожего с просьбой о помощи, затоптанный толпой. Кто-то звал пропавшую мать. Кто-то кричал из догорающего дома. Но никто не слушал идельха. Никто не мог их спасти.
– Раян!.. – окликнул Фрин друга, закрывающего уши перед сотнями вопрошающих ребёнка о помощи.
Миг. Древний элементаль, нагнавший добычу, выскочил на него из переулка. В эту секунду голос Фрина, наконец, достиг дитя. Принц обернулся. Глаза пламени встретились с мальчишескими.
Ещё миг. Ноги принца вовремя подвели раненого его. Элементаль промахнулся, пройдясь над головой упавшего на асфальт ребёнка, и кинулся далее, за первой целью, пойманной его губительным взглядом, отвлёкшись от троицы.
– Раян! – подбежали к дрожащему мальчику друзья.
– Я… в порядке, – с трудом поднялся он, отряхиваясь от пыли. – Главное, что эта штука отстала.
Уже на ногах Раян озирался по сторонам в поисках потерянного из виду силуэта. Голова разрывалась вопросами: «Кто сотворил этот кошмар? Как? Почему? Зачем?» И этот силуэт был единственной зацепкой в бесконечной веренице догадок.
Горящее здание. Фонарь. Идельха на тротуаре, пожираемый элементалём. Закрытая дверь. Вымощенная камнем улица за очередным переулком. Фигура. Через несколько домов от иде искомая Раяном фигура медленно направлялась в сторону исследовательского центра Дерроута. Спеша к ней навстречу, принц осознал, кем являлась эта, не такая далекая от него, личность.
– Томас! – окликнул он брата, который остановился возле полуразрушенного фонтана, украшенного статуей Богини.
Старший принц так же заметил троицу. Стоя к Раяну спиной, юноша вальяжно облокотился на постамент, с запрокинутой головой глядя на перевёрнутый лик треснувшего изваяния на фоне багрового зарева.
– Странно, не правда ли? – наигранно вещал он, – Фонтан с пламенной Богиней. И кто это придумал?
– Томас! – серьёзно крикнул Раян, пытаясь вернуть брата на серьёзный лад, – Где отец? Почему он не спасает жителей столицы от элементалей?! Кто…
– Томас? – округлил он глаза, – А кто это?
Раян растерялся, дети, стоящие за ним, тоже. Он не понимал, что творится в голове брата ещё тогда, в пещерах. Но сейчас, его неестественные изречения переходили все грани разумного.
– Нет, серьёзно, Раян, кто это? – нервно смеялся брат, оглядывая спутников мальчика, – Тот чёрный? А, точно, Томас… – дурашливым голосом бормотал он, – Мой маленький братец, которого я уничтожил, – и, глядя на ошарашенные лица троицы, от всей души засмеялся.
Главная площадь озарилась смехом. Отражаясь от домов, он эхом раскатывался по широкой местности, въедаясь в уши сожженных, бьющихся в агонии, страдающих, плачущих, изморившихся идельха. Мальчик у разбитого фонтана, глаза которого заволокло горе, развлекался как мог, изводя их сердца.
Фонтан. Одинокая фигура. Колыбельная.
«Пламя хладом облилось – усыпить не удалось…»
– И вообще, что это с тобой, Раян? Зачем ты покров снял? Нарываешься на неприятности? Или решил в капитана поиграть? – вытирал слёзы он.
Смех. Кричащие идельха. Улыбка.
«Песню я тебе спою, их желанье претворю…»
– Ты ведь знаешь, кто всё это сотворил? – внезапно спросил его Раян.
Одинокий фонтан. Фигура исчезла.
«Сном забытым, брат, уснёшь, пепел в Бездну заберёшь…»
– Кристоф, – спокойно объявила фигура, и колыбельная смолкла.
