Читать книгу: «Игнис. Пепельный Хребет», страница 12
Глава 11. Тьма сгущается
Потолок истекал злосчастной жижей. Что-то противное и мерзкое пищало над головой. В остальном, в пещерах царило спокойствие. Кроме шебаршащего в низинах инородного присутствия.
Темнота заволакивала глаза, принуждая невзрачную охладевшую фигуру полагаться исключительно на чутьё в затихарившемся враждебном обилии. Но та не предпринимала действий, лишь наблюдала, возлежа на похрустывающим под её тельцем полу.
«Проснись, Мишель» – подбадривала себя девочка. Поникшая, она неспешно ощупывала грунт, благодаря пламенную Богиню за своё чудотворное спасение.
Тишина.
Как ни странно, малышка не прекращала с тоской вспоминать предавшую её Руну. Мишель было горько и обидно в равной степени за них обеих. Однако, несмотря на ошибочные попытки оправдать лживую сестрёнку, она полностью разочаровалась в этом идельха, не спеша доносить на него товарищам.
Вопреки бойкому характеру, сейчас Мишель вообще никуда не торопилась. Она устала. Устала от бесконечного приключения, от обвинений, переживаний. Просто лежала и прокручивала в памяти монотонные обрывки воспоминаний: доброжелательного Раяна, скрытного Фрина, до безумия одинокую Руну. Когда внезапно во мгле разразился знакомый девочке голос:
«Мишель… Мишель!» – чарующим тоном доносилось из пещерных сумерек: «Ты помнишь, что я тебе говорила?»
Шорох.
Сердце Мишель замерло, перехватило дыхание. Словно сон в её разум проникла весть о безмятежном прошлом. Девочка аккуратно, с хрипотцой набрала воздух в лёгкие, и заветное слово сорвалось с её уст:
– Мама… – ответила она смольной пустоте, прикрывая намокшие глазки.
«Слушай Богиню. Слушай, даже если тебе больно. Помнишь, Мишель?» – очертился перед взглядом нежный образ, притягательный и горький.
Ближе.
Девочка обомлела. Невидимые иглы въедались в её тело, не позволяя подняться. Мишель не понимала своих горячих слёз, что испарялись, едва являясь на свет. Её чувства одолевала вечность горестной разлуки.
– Конечно же, помню! – уверилась девочка, – Почему я должна была забыть? Неужели ты так переживаешь за меня, мама? – расплылась леди в улыбке, зная ответ, – Не переживай. Я просто устала. Скоро вернусь, как только смогу. Какое-то время меня не будет в замке.
Одухотворённая, девочка постаралась привстать с хрупкого бугра, руками задевая что-то неприятно округлое. Подобрав предмет, леди беззвучно охнула, отбросив дурную вещь в сторону.
– Череп! – тихо вскликнула Мишель. На ужасном предмете чётко ощупывались и клыки, и впалые глазницы. Паника одурманила взгляд.
Дрожащая, малышка спешно двинулась в сторону родителя, скатываясь по бледным разномастным костям к основанию гадкой насыпи.
«Не забывай, Мишель», – проговорил мамин образ и расплылся в заплаканном взгляде.
Ближе.
– Постой, мама! Не уходи! – умоляла девочка, – Мне так страшно! Пожалуйста, не оставляй меня, – и сердце непривычно кольнуло.
С осознанием что поныне сидел на чьих-то останках, ребенок произвольно вскочил с места. Его взгляд устремлялся в дыру на черном полотне, в ту самую светлую точку, в которой давеча запрятался волнующий образ. Не раздумывая, Мишель бросилась к матери, прочь от фокусов и визгливых воплей сожранных существ, донимающих ее разум непрекращающимися гадкими картинками.
– Мама!
Что-то недовольно рыкнуло.
⪦ 1 ⪧
– Что значит «её нет»? – ужаснулся Раян словам пепельной девочки.
Ступень-книга одна. Вторая. Сто восемьдесят третья, удобно уложенная в трещине взамен развалившейся. Апартаменты Руны располагались достаточно высоко над растворённой в гуле толпой.
Пепельные иде, притихорившись, сотрясали воздух. Кто-то организовывал группы сплетников, что, озираясь, готовились к протесту. А кто-то вёл мирный путь, по приказу старейшины собирая вещи в долгую дорогу.
Раяна же не интересовали ни те, ни другие. Ребёнок просто хотел поскорее сбежать из библиотечного царства, прихватив с собой капризную, но дорогую сердцу подругу.
– Что значит «её нет» я спрашиваю?! – оторопел мальчик, вымещая чувство тревоги на стеллаж, полки которого тотчас повалились вниз вместе с книгами.
Забинтованная рука юноши предательски взвыла, погружая его в забытый кошмар. Под тревожный смех воображаемый мир вновь погружался в червоточину, рассыпаясь. Падение и противный шепот, заставивший Раяна оцепенеть:
«Ты ещё узнаешь» – усмехалась тьма в полусне.
Руна протяжно улыбалась. В жилище пепельной дамы оказалось множество девичьей всячины: предметы гардероба, самодельная косметика, вычурные украшения. Однако ни единого намёка на присутствие Мишель.
– Я обещала не говорить никому… – приставила она пальчик к щечке, – Она сбежала. Ты её достал, Раян, дословно, – и довольно склонила голову.
– Не ври! Она не могла такого сказать!
– Но сказала, – рассердилась девочка, – Мишель плакала, Раян. Говорила, что является обузой для тебя, потому как ты вечно спасал её, а она ничего не могла поделать со своей беспомощностью… Зачем тебе такая бесполезная подруга?.. – томно подошла к завершению диалога и к Раяну она, – Почему ты не выберешь друзей… себе под стать?
Мальчик запаниковал, поникнув. Неужели Мишель всё это время не было рядом? А ведь он просто веселился, умирал от тоски, в то время как его подруга в ужасе пробиралась по безжалостному лабиринту к поверхности.
Образ цеплялся за образом. Тающая в танце девочка. Искренняя улыбка на её устах и на устах принца, наблюдающего за пляской со стороны, отяжелённая брошенной в Мишель словесной гадостью на крыше древнего убежища.
«Какой же я эгоист», – опечалился Раян.
– Руна, как ты можешь говорить такое? – он медленно поднял опущенный к ногам взгляд, налитый горечью, – Мишель ведь, в отличие от нас, совершенно о себе не думает.
– …Поэтому она сбежала? – съязвила девочка, не признавая доброй логики, – Чтобы другим легче было?
– Каждый из нас совершает ошибки, – кинул Раян напоследок, и его взгляд отяжелел. – Ллойд, узнай у Руны маршрут, по которому мы пойдём!
– Что?! – верещал мальчик откуда-то снизу, – Я ведь по такому здоровскому пути тебя провести хотел! – однако принц не обращал внимания на его вопли.
Настоящее выбилось из колеи. Ничего не добившись, капитан, на дух не переносивший свое звание, взялся разгребать содеянное. Но, покуда Ллойд шевелил нервы сбегавшего по шатким ступеням Раяна, Руна лишь высокомерно глядела во след пламенного обалдуя.
– Вот, значит, как? Презираешь меня теперь, что отпустила твою подружку? Да ничего с ней не произойдет, – давила она улыбку, – Тебя ведь пепельные иде отпустили в дорогу одного… с мелочью наперевес, – но юноша так и продолжил упираться в свою идею, пустившись наутёк.
«Это так Хойт на него повлиял?» – повисла Руна в грёзах. «Вот не думала, что пламенные идельха такие тюфяки. Да и пепельные не лучше…» – и внезапно загрустила: «Чтоб тебя Нели. Как уродилась – до сих пор мне жизнь портишь».
– Эй! – запоздало возмутился малыш, поднимаясь к девочке, – Я проводник, а не мелочь вообще-то, – и чёрство добавил, – Ты ведь пламенных послала куда дед велел? Всё ещё хочешь Хойту напакостить?
– Господин проводник, меня вновь отвергли, – пропуская слова, пустилась в самоиронию Руна, рассмеявшись от своей же шутки.
Секунда, другая. Девочка замолчала. Резко её тело обмякло. Пустой взгляд медленно поднялся к утаенным небесам вслед за сгущающейся над Пепельным Хребтом мглой, а затем вновь обратился к Ллойду.
– Объяснения, да…? – уныло выдавила она и, дождавшись пока испуганный малец скроется за полками после слов, замкнулась в собственных мыслях.
– Мне нет пути назад.
⪦ 2 ⪧
Вениты. Когда Фрин заводил разговор об увиденной в подземельях твари, то не уповал на подобный – худший исход событий, что вынудил всполошиться весь пепельный народ.
«Охотник, значит» – крутилось в голове у юнца, и перед лиловыми глазами всплывал образ не единожды прочтенной энциклопедии, среди литых страниц которой, точно выжженный клеймом, виднелся съеденный временем текст:
«Охотник на идемарис – [стёрто] человек, предназначенный для ловли идемарис, в целях лагеря [стёрто], используя [стёрто], холодное и стрелковое оружие».
Перекладывая воображаемые страницы, пепельный разум выискивал схожую с определением информацию. И вот, помимо несколько изменённых вариаций термина, информация дала обнаружить себя, усмирив мысленный хаос.
Сто пятнадцатая страница человеческой энциклопедии:
«17 век по [стёрто]. Охотник на идемарис. Специальность входит в разряд добровольных. Любой человек вправе отказаться от ноши охотника. [стёрто] и имеют свойства [стёрто] человеческую плоть. Да упасет их Небо».
«78 век по [стёрто]. Охотник на идемарис. Специальность входит в разряд принудительных. Идемарис [стёрто] грех всего человечества. Для истребления требуют незамедлительной поимки и [стёрто]. [стёрто]».
«243 век по [стёрто]. Охотник на идемарис. Специализация входит в разряд исчезнувших. С 240 века ремесло находится под запретом и [стёрто], по причине применения охотниками воспрещённых средств [стёрто] на [стёрто] идемарис идельха, [стёрто], обитающих на восточном континенте», – грозно вещала упомянутая книга, прорезая закоченелый ум ребёнка.
Окончание абзаца, а точнее стёртая фолиантом связь представителей рода людского и идельха чрезвычайно сильно волновала сердце Фрина. Мальчик не понимал, зачем охотнику после смерти чудовищ преследовать их потомков, не приносящих вред человечеству, да так рьяно, что само человечество поставило крест на его представителях. Но подробностей или примеров травли иде юнец не ведал, как и не встречал охотников за свою жизнь ни разу.
Как бы то ни было, факт близости к мальчику опасного создания оставался фактом, и, в первую очередь, вынуждал бежать от себя, а не изучать с потрохами.
«Охотники не более чем слух, обратившийся легендой. Однако они до сих пор являются единственными представителями расы людей, которые вызывают у идельха неописуемый страх при одном упоминании» – пробегало едким смыслом в нечитабельных сносках, подтверждая догадки.
«И то верно… К чему пугать читателей байками разряда легенд и слухов?» – думал пепельный мальчик в далёком детстве, первый раз приступая к чтению загадочной книги.
«Охотник в этих местах появился, да ещё и матёрый», – вопреки книжным утверждениям говорил его дед, возможно, единственный, кто ведал об истине. Оттого ныне, будучи один на один со своим внуком, достаточно грубо, но верно освежал его размякшую в пламенном обществе память.
– …Эльбрах, охотники, элементали… – ворчал старик, курсируя из стороны в сторону, с заведёнными за спину руками, – Витерра полнится всякими, Богиней забытыми сущностями. Тебе, маленькому чертёнку, просто повезло, что ты до сих пор на них не наткнулся.
– К чему это всё? – спокойно отошёл от недавней новости Фрин.
– А ты думаешь, я не вижу?! – резко обернулся он к мальчишке, – Как только встретил этих пламенных иде, без стыда и совести свалить от нас решил! Тоже самое, как с той чертовкой Нели!! И насколько в этот раз: на десяток, век? Хотя, возможно, и навсегда, раз мы в Утэро спускаемся.
– Дед, не надо, – возмутился ребёнок.
– Что «не надо»? Правду говорить?! Помрут эти твои путешественники, как пить дать! Всё повторится! А ты ведь даже обряд противишься пройти, сколько бы нотаций я тебе не читал!.. Видите ли, чернота ему не приглянулась!! Тьфу!! – продолжал кричать старик на юнца, но тот более не отвечал, тем самым слегка угомонив пылкого деда. Ведь, несмотря на ругань, он понимал волнения внука.
День. Ночь. Кострище. Пляски. Перед его глазами, как наяву, стояла давняя картина, когда малыш, в очередной раз ушедший в многодневную прогулку со своей пассией, вернулся к вольной семье один: опущенный и размякший. Тогда старейшина не смог добиться от идельха ответа, и сейчас события повторялись вновь, хоть мальчик твердил обратное.
«Деда, представляешь, на поверхности такие странные животные!! Они не страшные, как подземные, а ещё живут в деревьях и траве, которые полностью зелёные!» – восторгался запретной флорой и фауной маленький Хойт, повторно дивясь забытому зрелищу. Однако в тот раз старейшина накричал на ребёнка, настрого запретив наглецу выходить наружу. Ведь напасть не дремала.
Года летели, и жажда увиденного лишь усиливалась. Ребенок вновь сбегал и, гуляя день-два, несмотря на предостережения взрослых, вновь возвращался обратно, полный положительных воспоминаний.
«Тогда почему ты там не останешься, чертёныш?!» – угрюмился дед, смирившись с выходками внука. «Но ведь вы моя семья!» – не задумываясь, отвечал мальчик, сверкая глазками, и пожилой мужчина, хмыкая, отворачивался, вновь предоставляя малыша самому себе.
Затем Хойт встретил на поверхности Нели, и, уже как Фрин, в один из дней беспечной жизни, застал вышеупомянутый, доселе неясный случай, повинный в смерти девочки. Не отвечая на расспросы взрослых, мальчик закрылся в себе и перестал исчезать. Лишь изредка он бродил вокруг скал Пепельного Хребта, осматривая окрестности, гнетя свой ум глупыми противоречиями.
– …И ведь пойми: оттого, что ты не хочешь обряд пройти – одни проблемы! – продолжал причитать старик, – Нели больше нет в живых. Может, ты, наконец, прекратишь…?!
– Я всё равно вернусь к вам. Ведь вы моя семья, – уже в настоящем произнёс Фрин, как в былые годы, и в груди старика больно кольнуло.
– Выметайся! – внезапно закричал он на мальчика, швырнув в того первый попавшийся в руки предмет, – Чтоб ноги твоей на пороге не видел! Такие нюни, как ты, нам не нужны!
– Опять шутишь? – с лёгкостью уклонившись, сердито спросил внук.
– А похоже?! Со своим этим бунтарским характером ты ж скиснешь в Утэро! Проваливай, говорю. Пока я добрый… – завершил диалог старейшина, деловито отвернувшись.
– Дед… Я ведь всё ещё не решил.
– …По пути решишь. Тем более, тебе скоро вновь понадобится выручать эту неугомонную малышню, – зыркнул на мальчика дед, видом излучая информационную власть. Однако Фрин не заподозрил неутешительного намёка.
– Спасибо, – внезапно произнёс несвойственное мальчик и молча устремился к выходу из библиотеки, догонять ушедшую троицу.
Приоткрылась дверь, впуская гомон в помещение. Хлоп. И вновь тишина.
Старейшина ещё какое-то время простоял на месте, не двигаясь.
«Баран, ну о себе бы хоть раз подумал!! Семья – не самое главное в жизни!» – в мыслях продолжал бубнить он. Потом размял спину, и стал было уходить, как к нему в покои вбежал растерянный Кироль.
– Старейшина, пламенные идельха не придут. Они разорвали договор.
– …Да знаю я! Этому давно следовало произойти. Полагаешь, я так побоялся одного охотника, что принял решение о спуске в эту Бездну? – в ответ мужчина лишь извинился, – Да… Слабаки вы все безмозглые, не то, что мой внук.
– Но старейшина, вы же сами сказали, что не страшитесь земляных?
– А ты думаешь, они настолько глупы, что будут просто продолжать биться своей забитой грунтом головой о скалу? – зыркнул пожилой мужчина в ответ, – Пусть лучше этих земляных болванов охотник пошамкает, не зря же появился.
– Для воинства земляных один человек – не чета, – несдержанно улыбнулся собеседник.
– Зря смеешься, Кироль. Он такой же, как и мы, нетленный хозяин пещер. Настолько злой, бесстрастный, что в честь него и по сей день слагают легенды, а лицо его дурное видят лишь онемевшие от страха жертвы в час кончины.
– …Но откуда вы столько о нём знаете? Почему говорите, что охотник здесь, раз он мастерски сливается с тьмой?
– Кироль, любопытный ты юнец… Пшёл бы ты отсюда манатки собирать! – манерно ответил на вопрос старейшина, и мужчина послушался, скрывшись из виду уставшего за сегодняшний день деда.
«Эх, ну и молодёжь пошла» – повторил про себя дедушка и исчез за ширмой, направляясь в сторону заслуженного для пожилого идельха отдыха.
Глава 12. Порождения лжи
Ночь. Поверхностная живность затаилась, пряча солнце, и отворяя дверцы белой луне, осыпающей её сверкающими звёздами.
Ночь. Правящий подземельем, мрак тяжёлой ношей окутал его пустынные, холодные пространства. Глухие, но отнюдь не одинокие.
Система пещер полнилась всякой заблудшей, смертоносной и нет, тварью: летучие мыши, пауки, жуки, крысы, змеи, вениты… Теперь, потерянная во тьме, девочка осознала, каким отличным проводником являлся пепельный друг для троицы, избегающий всякого скопления подземных чудищ. И не только их.
Искореженные фигуры на земле и потолке переливались влагой, что веками обтачивала их острия в мягкие, податливые образования. Она же тысячелетиями прорезала камень под ногами, который заимел прорехи на километры вглубь и тонкие едва живые мостики в обход чернеющей Бездны. Но Мишель было некогда вглядываться в её всеобъятную мглу.
Девочка сломя голову следовала родному голосу, утихающему вдали. Казалось, ещё немного, и он выведет Мишель к своему народу, наконец, пришедшему забрать беглянку в далёкий дом.
Однако голос исчез. Мама исчезла. Ноги Мишель подкосились, и, не в силах вынести потерю, она упала на смольный камень, высвободив чувства.
– Почему же… За что Богиня так поступила с нами? – с болью в груди кричала девочка, – Забери меня, прошу… Я столь беспомощна…
Она просто хотела помочь. Поддержать Томаса, Раяна. Защитить их, играя и дальше, путешествуя вместе.
Усыпальница. Алтарь. Мама рассказывала. Жар. Так происходит. Полымя. Почему же сейчас? Её руки. Именно с нами? Тянулись к ней…
Посторонний шум. Вдалеке, за правым пещерным поворотом замаячили по своду тёплые огни. Тело дрогнуло. Образы ушли.
Мишель небрежно вытерла слёзы. Ей ещё хватало ума не выдать себя, где-то в глубине души держа под сомнением факт прибытия пламенных идельха в злосчастное подземелье.
Крадучись, малышка медленно подбиралась к свету. Сросшиеся каменные сосульки, словно дырявые одеяла, неумело преграждали опасный путь. Однако, многочисленные, они не пропускали поползновения одного лишь эха. Подобно деве, животные запросто миновали их плен, царапая гладкую породу. Или же…
Стоп. Мишель осмотрелась и только сейчас поняла, что никого из представителей фауны не повстречала по дороге. Оно и не удивительно. Опасность для оной в виде яркого света сотен факелов имела место быть, маяча пред глазами, словно приманивая. Будто судьба намеренно вела девочку в лапы чьей-то воли. Однако медлить не стоило.
Под недостаточно тихий скрежет посторонних ног и тел Мишель, наконец, добралась до незаметной наблюдательной позиции среди камней: сотни фигур передвигались под её взглядом, по дну высохшей глубоководной реки. Ребёнок охнул: ни в коей мере эти идельха не были похожи на вычурно-красную армию её народа. На слух – язык колючий, жесты кроткие, запахи резкие, внешность, увенчанная шрамами и красками. Торсы каждого проходящего были оголены, а ниже пояса обрамлены металлическими пластинами.
«Это… земляные иде?» – догадалось дитя, прокручивая факты. «Старейшина утверждал, что они не спустятся сюда. Куда они идут? Зачем?»
Миг короткий, но достаточный для обнаружения девочки. Чужой взгляд в её сторону. Иностранные крики. Паника. Мечущиеся под звон металла факелы. Тотчас телами земляных иде завладели каменные слои элемента, но малышке было некогда разглядывать гадкую свору.
Мишель в ужасе бежала прочь, наугад рисуя в уме дорогу. Она не помнила обратный путь, потому следовала своей собственной интуитивной тропе.
По тонким мостикам, сквозь расселины малышка неслась прочь от разъярённой толпы, торопливо нагоняющей иноземного разведчика. Метая стрелы, камни, сдвигая скальные пласты, земляные иде старались настичь Мишель, но девочка оказалась проворней тяжёлых воинов их расы. Юркая, она пролезала в самые недоступные на взгляд места, надеясь сбросить хвост.
Пещера. На каменной крошке девочка балансировала словно на льду, лишь бы она не обрушила её тельце вниз по наклонной плоскости. Гурьба позади.
Пещера. Преследователи никак не отставали. Но Мишель не оглядывалась на чужеземные отклики, старалась не замечать, как проходы за ней сужаются и схлопываются, повинуясь земляному элементу идельха.
Визг. Паутина. Пещера. Огромная, точно человеческая площадь. Сторонний зов отдалялся. Малышка обернулась и, взглядом не следуя маршруту, упала на полпути к перламутровому своду.
Вздох. Вздох. Глубокий… От ужаса девочка прикрыла рот, дабы не закричать. Споткнувшись о смольную кучу, Мишель сидела напротив огромной пасти, не в силах изречь и слова.
Очертания. Спина. Лапы. Огромное существо, сокрытое мраком, разлеглось перед взором беглянки. Его глаза едва видно поблескивали в темноте, омытые влагой, а тело тихо вздымалось, внимая дыханию. Монстр медленно извергал затхлый воздух, а его пузырчатая иссиня-чёрная кожа шипяще извивалась.
Вросший в каменное наслоение, гигант не двигался. Однако издавал звуки, схожие с гудением ветра внутри старого дуба. Искажённые, грубыми обрывками стоны проносились на многие километры вглубь, смыслом впиваясь лишь в избранных волей тысячелетнего монстра.
– Сюда! Она здесь! – кричали летящие по своду огни, вперемешку с инородными речами: земляные воины нагоняли цель.
«Так эти белые кости…!!» – Мишель не реагировала на возгласы земляной расы. Привстав, ребенок медленно попытался обойти спящее чудище, но время было не на его стороне.
Идельха стояли в нескольких метрах от девочки, когда бесформенная лапа монстра дёрнулась во мраке, реагируя на постороннее присутствие.
Земля с треском ушла из-под ее ног, под трепещущий зов толпы провожая девочку в распростёртые низины злосчастного лабиринта.
Тьма проснулась.
⪦ 1 ⪧
Подземелье. Тихое, спокойное, подобно обитающим в его мгле животным. Терпение – важнейший их козырь; качество, с помощью которого даже самого ленивого под конец ожидает награда. Часы выжидания и секунды действия.
Пламенный иде был не таким. Принцу становилось тошно от одной мысли безыдейного нахождения в темноте пещер. Сущности юнца требовался свежий воздух, солнечный свет, свободный обхват местности и другие замечательные прелести времяпрепровождения на поверхности, но выбирать не приходилось.
Дверь человеческой библиотеки звучно хлопнула, чуть не слетев с петель. На этот раз у ребенка была причина куда весомее не томиться в ожидании, чем физическая в том потребность. По словам Руны, уже как два дня миновало с тех самых пор пропажи Мишель из читальной залы.
– Как она могла так поступить? – хмурился Раян, погружаясь в возможные мысли девочки, – Неужели она и впрямь посчитала, что мне от её побега лучше станет? Ведет себя прямо как… – на мгновение выпал из жизни мальчик, отчего, торопившийся за ним, малыш носом уткнулся в огненное изваяние.
– Пламенные идельха такие странные, – едва-едва поспевал за витающим в облаках ребенком Ллойд, причитая, – Совсем от лени размякли в своей столице что ли?
Своды теребила плесень, и малыш неустанно чихал себе под нос. Он плёлся позади Раяна, указывая направление, потому как не мог сравниться с принцем в размашистости скорых шагов. В чём пепельный идельха был силён, так это в хвастовстве, но для выявления подобного качества ребёнка, оказалось нужным растормошить собеседника, тот же, в свою очередь, молчал, занятый мыслями.
– Если вы, пламенные, настолько сильным элементом наделены, то это ещё не повод зазнаваться!
Ллойд деловито надулся. Чувство горделивости не давало продыху. Когда мальчик баловался в библиотеке, то мог стерпеть подобное к себе неуважение. Однако сейчас, будучи возведённым старейшиной в статус проводника, не стал молчать, напрочь позабыв об изначальном плане.
– Ты о чём? – ожил собеседник, отвлёкшись, – В каком месте я зазнаюсь?
– А чего глухим прикидываешься?
– Это ты чего ерунду несёшь? – рассердился Раян, – Разве ты бы смог думать о чём-то постороннем, если бы твой друг находился в опасности?!
– Ха, друг?! Смешно. Друг – это одна большая проблема! – надулся малыш в ответ, – За примером далеко ходить не нужно, потому как он перед носом!
– Это лишь твоё мнение, – обидевшись, понизил тон Раян, – Когда Фрин нас нагонит, то встанет на мою сторону.
– Фрин?! Вот именно, Фрин! А Хойт оказался бы на моей.
«Опять Хойт» – пронеслось в голове Раяна. Ранее в библиотеке Фрин нехотя упомянул, что Хойт – равноправное его имя. Но беловолосого юнца донимал вопрос: «Почему же пепельные идельха называют его друга иначе, чем он сам?»
– Да почему вы все его Хойтом зовёте?! – не выдержал иде, которому стало обидно за словесные издевательства над соратником.
– Потому что это его настоящее имя!
– Тогда почему Фрин сам себя так не называет?!
– Потому что отказался от этого имени из-за одной девчонки!
– Отказаться от имени из-за кого-то? Не ври!
– Не хочешь – не верь!
Торопливые вдохи. Оба ребёнка запыхались кричать друг на друга, высвобождая воздух из лёгких. И теперь спешно набирали его назад, оглядываясь по сторонам в поисках тяжёлых дум, взывающих к тишине.
Что-то незримо изменилось.
Сосульки таяли солью. Раз за разом, капля за каплей к огненному идельха возвращалась привычная манера созерцания окружающего мира, подкрепленная любопытством. Эта характерная черта являлась его и радостью, и горечью одновременно. Чаще горечью, за которую мальчик не раз проливал слёзы.
– Что за девчонка? – поддался противоречивому чувству Раян.
– Да какая разница? – всё ещё дулся Ллойд, деловито скрещивая руки.
– Пожалуйста, Ллойд, расскажи, ты ведь мой лучший проводник как-никак, – надавил на слабое место принц, нежно улыбаясь, и малыш сдался.
– Да я почти ничего не знаю, – засмущался он, – Её звали Нели. Хойт сбегал на поверхность из-за неё. Больше, чем нас, он полюбил эту ярко-зелёную кашу из-за неё!.. А потом эта Нели погибла. Но Хойта уже не изменить. Сделала своё.
Раян удивился. Перед глазами пронёсся образ: сердитый, хмурый, завсегда спокойный взгляд Фрина. Его хладнокровие перед опасностью. Знания пещер, спасшие жизнь троицы. А напротив него мальчик, только горящий храбростью, а на деле сбежавший от проблем, с которыми обязан бороться.
«Значит, он тоже кого-то потерял и до сих пор не сдался?» – вопреки мысли о смерти неизвестной девочки, Раян в разы сильнее стал гордиться тем, что имел честь повстречать такого сильного душою друга. Он решил, во что бы то ни стало, завершить свой краткий поход победой. С такой мыслью пламенный мальчик продолжил путь, подгоняя пепельного малыша.
Плавно переходя из одной узенькой пещеры в другую, ребята молчаливо вышагивали по каменной крошке, пристывшей к покрытому коркой льда полу. Стены переливались холодом, мягкоугольные наслоения неумело вздрагивали под тяжестью дыхания двух идельха. Они спускались всё ниже и ниже.
– Слушай, Ллойд, раз мы о Фрине говорили, – мялся Раян в вопросе, ступая по узким пролётам, – Ему действительно двенадцать десятков?
– Вот у Фрина своего и спрашивай, – дулся малыш, вороша колючий воздух.
– Пытался… но обо всём, что связано с вашим божеством, он говорить не хочет.
– И правильно! Ведь это Нели ему в голову втемяшила, что наше божество поддельное и ничего не стоящее! – взъелся Ллойд, но, спустя несколько секунд молчания со стороны мальчика, успокоился, – …Да, Хойту и правда двенадцать. Уподобился водным идельха и решил не проходить обряд… Знаешь сколько от этих бунтовщиков элементалей по миру развелось? Обращаются в эту пакость где попало! – и ещё пуще распоясался.
– Представляю, но… – вопреки любопытству, склонял пламенный ребенок пепельного к вопросу иного рода. – Всё равно никак в толк не возьму. Он ведь с меня ростом.
– Ну так если не пройти обряд, то и тело прекратит расти дальше, – ошарашил Ллойд Раяна подобным заявлением, – Элемент отказывается слушаться и больше не разрастается…
– Что значит «отказывается»?!
Пламенный мальчик ввергся в пучину отчаяния. Ведь в Дерроуте никто и словом не обмолвился о столь печальных последствиях опрометчивого побега принца. Распрощавшись с пленом столицы, о каких только подвигах повзрослевшего себя беглец не грезил. Однако все они с треском провалились в утробу мира, столкнувшись с реальностью.
«А может в Дерроуте никто не был в курсе? Ведь не пройти крескит сродни дезертирству. Соответственно – статья», – тешил себя Раян, отправившись в дальнейший путь под предводительством ворчливого малыша. «А Фрин? Что означают его слова о поддельном божестве? Он действительно настолько против крескита, что противится пройти его и стать взрослым?.. Хотя, это пламенные идельха отнюдь не такие юркие, как пепельные. И это для нас важны габариты» – сетовал мальчик, пока озадаченного его не заставил всполошиться нарастающий с глубиной подземелья холод.
Сопровождаемые ворохом мыслей, под наклоном дети спускались глубже в закоулки Витерры. Раян сбавил ход. Принц боялся замёрзнуть. Ведь огненные иде иначе ощущали температуру. Что для остальных идельха горячее, то для огненных – тёплое, и наоборот. Местная прохлада могла фатально сказаться на восприимчивом к температуре существе. Благо Ллойд заимел парочку факелов, прежде чем одурманенный идеей о спасении подруги, Раян потащил малыша в пещерную глубь, в которую пепельный народ был обязан спуститься позднее.
«Утэро – место, откуда невозможно вернуться; место, что располагается в куда большей земной глубине, чем можно себе представить; место, пригодное для проживания пепельных идельха», – не мог не похвастаться Ллойд знанием о легенде, согласно которой пепельный народ явился на свет из потаенной тьмы Утэро. Но, по его же словам, она ставила под сомнение факт невозврата любого вошедшего в глубины иде и оказалась забыта выбравшимся из пучин народом.
Размышляя о сказанном, Раян чувствовал, словно подбирается всё ближе к разгадке легенды, ведь каменный слой за слоем идельха приближались к оной, следуя далёким указаниям Руны.
Где-то там находилась Мишель. Где-то среди мрака, который факел юноши оказался не в силах прогнать. А может девочка и вовсе уже выбралась на поверхность?
Резко Раян остановился, и Ллойд впечатался в высокую спину товарища.
– Слушай, Ллойд, если следовать этому пути, то за сколько дней получится выбраться? – следовал принц логике, – Почему мы спускаемся всё ниже и ниже, если поверхность, наоборот, находится выше?
– Потому что это самый долгий путь к ней, – одним ответом упомянул двух зайцев мальчик, – Он спиралью ведёт вниз, а потом резко вздымается вверх, – чертилась линия маршрута в воздухе, – С поворотами и разветвлениями. Сейчас мы не так далеко от библиотеки находимся, зато глубоко.
Раян вздохнул. Он не знал, радоваться ему или печалиться: если Мишель в подземелье, то где именно? Вдруг беглянка заблудилась или чего хуже?
Мишель умна. Она не забудет раз упомянутый маршрут. Однако малышку легко довести до испуга. В таком случае беглянка немедля собьётся с дороги, в панике не ведая смысла своих действий.
