Читать книгу: «Заговор жрецов», страница 14
Глава V
1
Вторая половина августа и весь сентябрь в Зимнем и в Петергофе были посвящены торжествам и приемам в честь рождения цесаревича Алексея.
Императрица Александра Федоровна в торжествах не участвовала. Суеверный страх за жизнь младенца постоянно сковывал ее сердце, и она боялась публично проявить свою радость. Вглядываясь в сморщенное темное личико ребенка, она набожно крестилась и молила бога дать новорожденному здоровье и ум, оградить от болезней. А когда ей кто-то сказал, что в августе стали отцветать розы, она совсем пришла в смятение.
Опасаясь, что ребенка могут сглазить, Александра Федоровна приказала своим фрейлинам никому, кроме его величества, сына не показывать. Даже назойливой родне, которая все время недоумевала, как она могла решиться уехать, будучи на сносях последние дни из Зимнего.
…4 августа она в сопровождении своей свиты выехала из Зимнего на дачу, которая находилась в Александрийском парке. Захотелось подышать свежим воздухом, полюбоваться зеленью роскошного сада и заодно скрыться от суетливого Двора.
Ночь и следующие полдня прошли спокойно. У нее даже мысли не было рожать в этот день. Однако Всевышний распорядился по-своему. К концу дня ей вдруг стало дурно. Позвали доктора. Он мельком глянул на императрицу и сразу сказал:
– Будем рожать, матушка… Вы прилягте и не волнуйтесь…
Узнав, что родился мальчик, она чуть не задохнулась от счастья. Горячие слезы радости хлынули из глаз и залили ее лицо.
Не зная почему, но в тот момент она, вдруг, подумала: «Теперь и умирать не страшно» и тут же испугалась собственных мыслей. Истово перекрестилась, полотенцем вытерла мокрое лицо и прикрыла глаза.
Теперь все было позади.
…Когда цесаревичу исполнился месяц, Николай II неожиданно для многих подписал манифест, в котором провозгласил, что в случае его смерти и малолетстве цесаревича Алексея, правителем России назначается великий князь Михаил Александрович.
Воспитание Наследника поручалось императрице Александре Федоровне.
В этом же манифесте император отменял телесные наказания и недоимки.
Газеты на следующий день, словно сговорившись, назвали отмену телесных наказаний «милостью младенца Алексея».
Нужен был крестный отец. После недолгих колебаний Николай II дал согласие избрать крестным отцом цесаревича германского императора Вильгельма. И сразу поехал по стране.
Особенно тяжким для Николая выдалась вторая половина сентября. Он объехал все крупные города юга и запада России. Побывал в Кишиневе, Николаеве, Одессе, и везде его речи о необходимости довести навязанную России войну на Дальнем Востоке до победного конца находили среди публики горячую поддержку.
В Одессе в благородном собрании дамы в конце речи императора стали срывать с себя украшения и бросать под ноги государя, жертвуя их для доблестной армии его величества.
Когда Николай рассказал об этом случае императрице Александре Федоровне, она скептически улыбнулась и сказала:
– Лучше бы они побольше сыновей рожали…
…На второй день после возвращения из южной поездки Николай II пригласил к себе вновь назначенного министра внутренних дел князя Святополка-Мирского.
Николая II насторожили первые публичные высказывания нового министра. В газетах то и дело появлялись сообщения о том, что князь Святополк-Мирский, в отличие от Плеве, более радикален и выступает за принятие во внимание в делах управления государством общественного мнения, стремится разрядить политическую атмосферу в России, которая начала сгущаться в связи с неудачами в войне с Японией.
Не понравился Николаю II и завуалированный упрек в адрес Правительства со стороны князя Святополка-Мирского за то, что 28 июля по прямому указанию его величества премьер Витте подписал дополнительную Конвенцию к русско-германскому договору от 1894 года в области торговли и мореплавания. По мнению князя Святополка-Мирского, подписанная без всякой оговорки Конвенция ставила Россию в положение источника дешевого сырья для германской промышленности. Взамен же Россия ничего нового для себя не получала.
…Николай II принял князя Святополка-Мирского не в своем рабочем кабинете, а в каминном зале, подчеркивая этим неофициальность приглашения.
– Присаживайтесь, князь, – сказал государь вошедшему в зал Святополку-Мирскому. – Я рад вас видеть во здравии и в хорошем настроении. Пока ездил по солнечному югу матушки-России, столько накопилось дел!.. Бумаг целый ворох и все такие, что не отложить в сторону…
Затем поинтересовался:
– Где труднее на генерал-губернаторстве Вильны или в министерстве?
– Где есть работа, ваше величество, везде нелегко, – ответил Святополк-Мирский.
Николай II улыбнулся.
– Да вы, князь, еще и дипломат!
– Должность обязывает, ваше величество…
Император махнул рукой.
– Будет вам, князь… Мой прародитель, царство ему небесное, был дружен с вашим отцом. И потому назначение вас на пост министра внутренних дел у меня не вызывало ни малейшего сомнения.
– Благодарю вас, ваше величество, – ответил Святополк-Мирский с подчеркнутым уважением к государю.
Николай II сделал паузу. Потом внимательно посмотрел на министра внутренних дел.
– У меня, князь, к вам просьба, – проговорил он. – Необходимо проверить, состоялась ли в Швейцарии встреча представителей так называемых демократических сил России. Но меня интересует не сама встреча. Были ли на ней князь Долгорукий-Рюрикович и граф Гейден. Единственная просьба – этот разговор должен сохраниться между нами.
Святополк-Мирский в знак понимания низко склонил голову. Он уже знал, что встреча российских социалистов в Швейцарии не состоялась. Она перенесена на более поздний срок.
– Я понял, ваше величество, – ответил он, решив, что докладывать императору о переносе этой встречи еще рано.
Николай II больше не задавал вопросов и разрешил министру внутренних дел покинуть его. Оставшись один, Николай II еще некоторое время продолжал размышлять над событиями последнего времени.
Его поразило то, что сразу после убийства Плеве, газеты в большинстве своем чуть ли не с восторгом писали по этому поводу. Заметно оживился и премьер Витте. Он дважды предлагал объединить Правительство со всеми государственными учреждениями во главе с ним, как премьером, и приступить к формированию правового государства, не ущемляя положение монархии.
Николай II попытался вспомнить, кому из Романовых он отдал для чтения написанный Витте меморандум, в котором тот изложил свои предложения.
Наконец, вспомнил. Великому князю Михаилу Александровичу. Подумал: «Не мешало бы вернуть и самому прочитать…»
На следующий день за обедом великий князь Михаил Александрович, когда речь зашла о злом роке, который постоянно преследовал русскую армию на Дальнем Востоке, вдруг сказал:
– …Японцы оказались сильнее, чем мы думали. И теперь одному богу известно, как обернется для нас эта война.
Николай II резко отодвинул от себя бокал с вином, да так, что часть вина выплеснулась на скатерть.
Императрица с тревогой глянула на супруга, затем на великого князя Михаила Александровича.
– Да будет вам… О войне за столом говорить скучно, – произнесла она. Однако Николай II не послушал ее. Видимо, слова великого князя Михаила Александровича задели его за живое.
– Я буду вести эту войну до конца, до того дня, когда последний японец не покинет Маньчжурию! – жестко ответил он.
– В таком случае нам придется изменить свое отношение к некоторым вещам в России, – усмехнувшись, сказал великий князь.
Николай II метнул в его сторону настороженный взгляд.
– К каким вещам? – спросил он.
Великий князь Михаил Александрович примирительно поднял руки.
– Не надо только горячиться… Я скажу. Во-первых, неплохо было бы призвать все слои населения к участию в помощи армии. Это должно вызвать дух патриотизма, коего у нашего народа, к сожалению, нет. Во-вторых, смягчить свое отношение к земским властям. Сегодня практически только они оказывают помощь и поступающим с востока раненым, и занимаются сбором средств для воюющей армии…
– У земств и так достаточно воли, – перебил великого князя Николай II. – Нам не воля нужна, а больше войск для войны!.. Вторая Балтийская эскадра где?.. Я еще месяц тому назад приказал, чтобы она вышла на Дальний Восток! Ну и что? Министры ходят за адмиралами, адмиралы за министрами, а эскадра так и стоит в Балтийском море!
Великий князь Михаил Александрович не стал спорить с Николаем II, который явно был не в духе, да и императрица Александра Федоровна все время показывала ему глазами, чтобы он прекратил этот разговор.
– Как тебе Святополк-Мирский? – переменил тему разговора великий князь. – Ходят разговоры, будто после несчастного Плеве лучшей заменой ему был бы Дурново…
– Дурново и есть Дурново, – недовольно ответил Николай. – Князь Святополк-Мирский еще при Сипягине был товарищем министра внутренних дел и о нем все отзывались положительно.
Великий князь недоверчиво качнул головой. А Николай II продолжил.
– Я надеюсь, что князь Святополк-Мирский, в отличие от других, сумеет найти возможность для наибольшего сплочения и солидарности правительственных и общественных усилий и даст отпор нашим врагам как за границей, так и в самой России.
Николай II не умел и не любил говорить, но сказанное сейчас понравилось ему и императрице. Это великий князь Михаил Александрович понял по тому, как она с восторгом и умилением посмотрела на супруга.
Сам же великий князь не разделял мнение императора о новом министре внутренних дел, полагая, что у него на это есть веские причины…
2
Святополк-Мирский приехал к Витте во второй половине дня.
– …Здравствуйте, князь, – сказал Витте, поднимаясь навстречу министру внутренних дел. – В моем кабинете вы впервые и потому прошу вас не отказываться от угощения. У меня есть прекрасный французский коньяк. Говорят его пил даже Наполеон.
Усадив гостя, Витте достал из шкафа бутылку из темного стекла, две хрустальные рюмки и разлил коньяк.
Святополк-Мирский поблагодарил премьера. Взял рюмку с коньяком и поднес ее к глазам, любуясь золотистым цветом напитка.
– За ваше здоровье, Сергей Юльевич, – произнес он.
– И за ваше, – ответил Витте.
Когда коньяк был выпит, Витте поинтересовался:
– Вы ко мне по делам?..
– По делам, Сергей Юльевич. Если вы уделите мне немного вашего времени, я буду вам искренне благодарен, – проговорил князь.
Витте улыбнулся. Появление нового министра внутренних дел в его кабинете означало одно – Святополку-Мирскому что-то надо от него. Иначе бы он сюда не приехал.
Занимаемая Витте почетная должность главы Правительства не давала ему право не то что руководить – даже вмешиваться в дела практически всех министров.
– Вам, князь, могу уделить столько времени, сколько необходимо. Слушаю вас.
– Сергей Юльевич, – начал Святополк-Мирский. – Мой приезд к вам связан вот с чем: административный опыт привел меня к глубокому убеждению, что плодотворность правительственного труда основана на искренне благожелательном отношении ко всем без исключения общественным и сословным учреждениям и населению вообще. Лишь при этом условии можно получить взаимное доверие, без которого, вы прекрасно знаете, невозможно ожидать успеха в государственных делах…
Пока Святополк-Мирский говорил, Витте внимательно наблюдал за ним. Князь был искренен, и это Витте льстило. Однако он решил вести себя осторожно. По сути дела, министр внутренних дел призывал к участию общественных сил в государственной деятельности, что навряд ли могло понравиться государю.
«Интересно, чем вызвана такая откровенность? – размышлял Витте, стараясь не пропустить ни одного слова Святополка-Мирского. – А если это все же уловка?..»
Из собственного жизненного опыта Витте знал, что многое при Дворе решается или лестью, или предательством самых, казалось бы, близких людей.
– …Я на днях встречался с его величеством императором, – продолжал говорить князь. – Эта встреча не имела отношения к тому, о чем сейчас говорю я вам. Но после той встречи у меня появилось впечатление, что государь и далее намерен оставлять все так, как есть. Вы понимаете, о чем я говорю? – князь умолк и внимательно посмотрел Витте прямо в глаза.
– Понимаю, – ответил тот. – И что же вы хотите?
– Благополучия для России, Сергей Юльевич.
– Я тоже хотел бы этого, – поддержал князя Витте.
Святополк-Мирский встал, прошелся по кабинету и снова сел. Было заметно, что он подыскивает необходимые слова, которые и определят исход их встречи.
– Сергей Юльевич, давайте вместе с вами, – наконец, снова начал говорить князь, – постараемся убедить государя в необходимости дать земствам самую широкую свободу, приучить Двор к большей веротерпимости и пересмотреть отношение к евреям. Я посмотрел отчеты по ссыльным делам и обнаружил: из 3 тысяч ссыльных около полутора тысяч евреев.
– Плеве постарался, – заметил Витте.
Святополк-Мирский в ответ чуть заметно усмехнулся.
– Если бы только один Плеве, Сергей Юльевич. На днях я встретил князя Трубецкого мрачного и в гневе. Спрашиваю: «Что случилось?» А он отвечает: «А вы что газеты не читаете? Евреи голову поднимают. Это, – говорит, – из-за них мы терпим поражение на Дальнем Востоке».
Витте промолчал, а про себя подумал: «Навлечете вы, князь, на себя немилость государеву. Ох, навлечете…»
Старого князя Трубецкого Витте хорошо знал. В гневе тот, действительно, за словом в карман не лез.
Витте тут же поймал себя на мысли, что при возникшем к Святополку-Мирскому доверии, ему все же надо вести себя осторожно с ним.
– Странно, – пожал недоуменно плечами Витте. – Я знаком с князем Трубецким. Умнейший, на мой взгляд, человек. Помнится, он мне как-то говорил: «Россия не увидела врага даже в то время, когда тот уже стоял у стен Порт-Артура». Я вначале не согласился с ним. К войне мы готовились. А потом понял: он, действительно, прав.
Витте заметил, как при последних его словах лицо князя Святополка-Мирского посветлело и пропала тень напряженности.
– Спасибо, Сергей Юльевич, – проговорил в ответ князь. – Я вижу у нас с вами достаточно общих взглядов и оценок событий. – И вдруг спросил: – Вы хорошо знаете генерала Куропаткина?
– Наверное, как и вы… Не более и не менее… А почему вы спросили?
– Меня поражает терпение, с которым государь взирает на действие Куропаткина! – возмущенно произнес Святополк-Мирский. – Он же ведет дело к поражению! Куропаткин заверил его императорское величество, что дальше Мукдена не отступит. На самом же деле он отдал приказ, насколько мне известно, готовить позицию для генерального сражения под Телином. Но это же за Мукденом! Видимо, Алексеев был прав, когда сказал, что Куропаткина следует повесить…
Святополк-Мирский сокрушенно вздохнул.
– Насчет Куропаткина я с вами согласен, – сказал Витте. – Для меня его поведение тоже кажется странным. Тем более что Куропаткин уже получил подкрепление в 50 тысяч человек и сообщение от военного министра Сухомлинова о формировании 2-й Маньчжурской армии во главе с генералом Грибеппенбергом, которая будет ему подчинена.
– Эти Грибеппенберги! Откуда же они берутся?.. – качнул головой Святополк-Мирский. – Неужто в России своих не хватает? Вы меня простите великодушно, – продолжил он. – Я знаю, что и ваши корни идут из Германии, однако я считаю вас русским больше, чем некоторых русских.
Витте рассмеялся.
– Я на вас не могу обижаться по той причине, что и сам давно считаю себя русским, – ответил он. – А по русскому обычаю мы с вами должны выпить еще не менее двух рюмок коньяку. Бог любит троицу! – добавил Витте и разлил коньяк по рюмкам.
Князь Святополк-Мирский согласился с Витте.
– Я рад, что в вас не ошибся, – сказал он, поднимая свою рюмку. – Сегодня при Дворе так много чинов и так мало людей, которые бы ратовали за землю русскую… А то, что происходит в Маньчжурии, в голове не укладывается. На днях я разговаривал с генералом Жилинским, помощником военного министра. Он уверяет, что 2-й Маньчжурской армии на Дальнем Востоке делать нечего. Она не нужна. Нет единого руководства! Черт знает что творится и у самого Куропаткина. 19 сентября он подписывает приказ о наступлении. Генералы Случевский и Штакельберг высказываются против… Куропаткин все наступает. За 10 дней боев положил 40 тысяч солдат и все без толку! Бог тому свидетель, я слуга своему государю, однако терпеть Куропаткина и ему подобных – грешно!
Святополк-Мирский допил коньяк и стал прощаться.
– Мне пора, Сергей Юльевич, – сказал он. – А вам большое спасибо…
– Нет, нет, князь! – остановил его Витте. – Мы не можем нарушать русский обычай! – и налил в рюмки коньяк. – По третьей!
После ухода Святополка-Мирского Витте еще раз перебрал в памяти все, о чем они говорили. У него не оставалось сомнений в искренности князя. Он снова подумал о том, что Святополку-Мирскому будет не легко. Не подозревая того, он уже попал в жесткие тиски между государем, его Двором и той общественной силой, которая была в восторге от его заявлений, полагая, что назначение князя Святополка-Мирского вместо Плеве – это струя свежего воздуха для России…
3
В конце недели князь Святополк-Мирский снова приехал к Витте. Посетовав на раннюю, по его мнению, осень, сырость и дурное настроение, сказал:
– Видел Фредерикса… Он сообщил мне, что государь намерен провести в понедельник заседание государственного Совета. Будут приглашены вы, Сергей Юльевич, я, министр Сухомлинов и великий князь Михаил Александрович.
– Интересно… С чем это связано? – спросил Витте.
Князь пожал плечами.
– Не ведаю, Сергей Юльевич… Может Совет, может что-то похуже. Фредерикс взялся сам всех оповещать. Вам еще, насколько я понял, не сообщили?
– Нет.
– Тогда ждите. Мне Фредерикс сказал, Совет назначен на 2 часа дня.
Витте попытался вспомнить, что сверхъестественное произошло или может произойти не сегодня-завтра, но так и не вспомнил. «Значит, я что-то не знаю», – подумал он.
– Может, снова что-то в Маньчжурии произошло? – задумчиво произнес Витте.
– Не знаю, Сергей Юльевич. Могу только предположить, – ответил Святополк-Мирский. – После поражения в Маньчжурии настроение у многих, прямо скажу, упадочное. «Союз освобождение» через свое земское представительство начал готовить выступления всех слоев общества с открыто конституционными требованиями. Государь, насколько мне известно, в растерянности. Он не знает, что делать.
– Для выступлений нужен повод, – заметил Витте. И продолжил. – А он найдется…
– Конечно, найдется! – согласился князь. – Еще одно такое поражение в Маньчжурии – вот вам и повод! Земства недовольны. У меня есть достоверная информация, что они начали готовить всероссийскую земскую конференцию, не имея на то согласия государя!..
Витте недоверчиво посмотрел на князя Святополка-Мирского.
– Но это невозможно! – сказал он. – Государь расценит такой шаг, как бунт.
Князь Святополк-Мирский удивил Витте еще больше, когда сообщил, что государь знает об этом, однако предпочитает пока молчать.
– Я, полагаю, такая конференция все же состоится, – сказал Святополк-Мирский. И добавил. – Я бы лично не возражал. Иначе в обществе может произойти взрыв такой силы, что не только трон, но и мы все не уцелеем.
– Князь, вы смелый человек, – почти с восхищением сказал Витте. – Однако героями в России становятся только после смерти. Вы уж извините меня за такие слова.
– Я это знаю, Сергей Юльевич, и потому в герои не рвусь. Я доверяю вам и говорю то, о чем думаю. К тому же об этом говорят уже многие. Я не беру во внимание газеты. Но если внимательно проанализировать их статьи, становится очевидным – под предлогом критики ведения войны в Маньчжурии они критикуют власть за ее слабость и бездеятельность. То же самое делают польские и финские газеты. Видимо, Сергей Юльевич, судьба усадила нас с вами в одну лодку, – сказал вдруг князь.
Заседание Госсовета, как и намечалось, началось ровно в 2 часа дня. Николай II обвел взглядом рассеянным присутствующих в зале и неожиданно произнес:
– Скверная осень в этом году… Воронья развелось тьма. Вчера ездил в Петергоф. Застрелил пять ворон, а одна – подранок не улетела, а ускакала. Вот бестия… – он сделал паузу и, словно вспомнил, что ему надо вести заседание, продолжил: – Мы посоветовались с великим князем Михаилом Александровичем, – Николай II кивнул в сторону великого князя, который сидел рядом с ним, – и решили не проводить Совет, как планировалось, а провести совещание по неотложным делам. Министр Сухомлинов мне уже доложил о положении дел на Востоке. Насколько я понял из доклада, у нас появилась надежда на то, что и Куропаткин, и Алексеев возьмут инициативу в свои руки и начнут бить проклятых макак. – Государь произнес все это спокойно, без тени сомнения в том, что так и будет. – Нас волнует другое: участившиеся в последнее время сборища, митинги, манифестации… И нескончаемые вопли газет по поводу наших неудач в Маньчжурии. Все эти крикуны и манифестанты для нас сегодня враги более опасные, чем японцы. Я благодарен князю Святополку-Мирскому за подробную информацию обо всем происходящем, – Николай II посмотрел в сторону министра внутренних дел. – Мне не нравятся ваше хождение по лезвию ножа и ваши заявления о своей поддержке земств.
Князь Святополк-Мирский встал.
– Садитесь, сударь, – махнул рукой Николай II. – Я так смотрю, вы скоро выше императора вознесетесь!..
Витте повернул голову в сторону князя Святополка-Мирского. Тот был на удивление спокоен. Министр Сухомлинов ерзал на мягком стуле, и то и дело поглядывал на великого князя Михаила Александровича, который ногтем мизинца пытался что-то выковырнуть из зубов.
– …Почему-то все забыли, – продолжал говорить Николай II, – что Англия три года воевала в Индии против нескольких десятков тысяч буров, у которых не было даже артиллерии… Против нас воюют не буры. Однако никто не хочет понять, что мы вынуждены держать свои главные силы на европейских границах. Зато все возмущаются, как мы до сих пор не можем справиться с какой-то Японией?..
Великий князь Михаил Александрович, закончив заниматься своим делом, бесцеремонно перебил императора фразой, которая повергла всех в явное замешательство.
– Это дело рук социалистов, – сказал он, – они мастера преувеличивать наши недочеты и преуменьшать успехи…
Николай II терпеливо выждал, когда великий князь Михаил Александрович закончит говорить и продолжил все тем же тоном.
– Обидно и за нашу интеллигенцию. Она должна знать, что броненосец за три дня не построить, а одноколейную железную дорогу в 8 тысяч верст за два месяца не превратить в дорогу с двумя колеями.
Все внимательно слушали Николая II, которого время от времени невпопад перебивал великий князь Михаил Александрович.
Витте вдруг показалось, что это совещание – крик души отчаянного человека, который еще не знал, кого и за что винить в беде, случившейся с ним…
Когда Николай закрыл совещание и разрешил всем быть свободными, князь Святополк-Мирский подошел к Витте.
– Вы куда едете, Сергей Юльевич? Домой или к себе?
– Домой, – ответил Витте. – Устал я за сегодняшний день… Да и хочется все обдумать, чтобы никто не мешал.
Князь взял Витте под руку, и они отошли в сторону.
– Я вас задержу на минуту, – сказал он. – У меня очень интересная новость. В Париже проходит конференция представителей всех оппозиционных и революционных партий России…
– Все-таки собрались?
– Собрались, Сергей Юльевич. Через своего агента у нас есть полная информация обо всех, кто приехал в Париж. Агент к ним был внедрен еще при Плеве… – пояснил Святополк-Мирский. – Но дело не в этом. Имена одни о чем говорят! Хотите услышать?
– Конечно, – ответил Витте.
– Господин Богуцарский. Знаком многим в дворянской среде. Князь Долгоруков, граф Гейден, Струве, Милюков, Чернов, Натансон – люди не менее авторитетные в столице. Ну, а дальше пошли польские националисты, латышские социалисты, армянские и грузинские социал-федералисты. Компания… что надо… Главные инициаторы встречи – финские социалисты во главе с Конни Зиллиакусом…
– И ни кого из наших левых партий? – спросил Витте. – Как же это без них?
– У наших левых, Сергей Юльевич, много других проблем. Часть их мы арестовали, а оставшиеся и большевики, и меньшевики не могут прийти к общему мнению о будущем России. Им пока не до Парижа, – ответил князь Святополк-Мирский.
– Император знает об этом?
Князь Святополк-Мирский как-то внимательно посмотрел на Витте.
– Пока нет, Сергей Юльевич. Информация объемная и требует времени для ее анализа. Доложить государю и сразу всех арестовать – ума большого не надо.
«Да вы, князь, еще и стратег!» – невольно подумал Витте и отметил про себя, что с каждой встречей князь Святополк-Мирский становился для него все более интересной личностью. Доверяя князю, Витте в то же время хотел понять, что же главным является для князя? Обезопасить самодержавие от революционной стихии или что-то еще, о чем он пока не говорит.
– И что вы намерены предпринять дальше? – поинтересовался Витте.
– Пока не знаю, – признался князь. – Но есть повод для надежды. На конференции все делегаты проголосовали за свержение самодержавия в России. А вот дальше и начинается все самое интересное. При обсуждении других проблем мнения у делегатов разошлись. Одни признавали право национальностей на самоопределение, другие – нет. Одни – конституционисты – за демократическое преобразование власти, другие – за применение террора. Я полагаю не за горами время, когда в прессе и листовках появятся их заявления и обвинения в адрес друг друга. Вот тогда мы и включимся в работу.
– Князь, а вы не боитесь, что его величество будет в гневе, если вы не доложите ему немедленно? – спросил Витте.
– Боюсь, Сергей Юльевич. Поэтому и решил с вами посоветоваться, – ответил Святополк-Мирский.
Витте задумался. Действительно князь Святополк-Мирский был в непростом положении. Единственно правильным решением, по мнению Витте, было все же доложить Николаю II и убедить его не делать поспешных арестов по возвращении делегатов конференции из Парижа.
– Если, князь, вы хотите получить от меня совет, – сказал Витте, – дайте мне на размышления хотя бы день.
Святополк-Мирский поблагодарил Витте, и они попрощались.
Для Витте действительно необходимо было время, чтобы уточнить одну, но очень важную деталь в происходящем событии в Париже. Если инициатором встречи в Париже был Конни Зиллиакус, значит, явно просматривался в этом деле след японского разведчика полковника Акаси. И тогда дело обстояло куда серьезнее, чем думал об этом князь Святополк-Мирский.
