Читать книгу: «Заговор жрецов», страница 13
6
Разрозненные бои, которые передовые части армии Ноги начали 7 и 8 августа за овладение внешних рубежей обороны крепости, закончились взятием нескольких опорных пунктов на восточном фронте.
19 августа генерал Ноги предпринял фронтальный штурм с севера-запада, северо-востока и на высоту 174, однако безуспешно.
Ночью японцы повторили штурм. Но и этот раз прожекторы, осветительные ракеты со стороны крепости и сильный пулевой огонь повергли японцев в панику, и они снова отступили.
За шесть дней почти изнурительных непрерывных боев японцы понесли ощутимые потери.
Под конец Ноги все же удалось овладеть высотой 174 и взять позицию на восточном рубеже с одной батареей. Однако это на состояние обороны крепости не повлияло.
К исходу недели японцы неожиданно начали готовить оборонительные укрепления полевого типа, минировать подходы к ним и подвозить осадочную артиллерию.
Две контратаки, предпринятые Стесселем, японцы отбили, и он приказал больше не контратаковать.
А попытка адмирала князя Ухтомского помочь обороняющимся привела к трагедии. Броненосец «Севастополь» в сопровождении двух миноносцев вышел в море, чтобы обстрелять японские позиции. Возвращаясь в Порт-Артур, миноносцы подорвались на минах и затонули.
В этот же день на совещании флагманов и командиров кораблей было принято решение съемную корабельную артиллерию передать в распоряжение командования крепости, команды кораблей списать на берег для формирования из них десантных рот. На кораблях оставить лишь тех, кто будет обеспечивать бой на якоре.
К концу месяца по всему периметру обороны бои практически прекратились. Наступило относительное затишье.
Лазутчики, которых засылали в тыл японских войск, докладывали, что со стороны порта Дальнего постоянно подходят войска с тяжелой артиллерией.
На очередном совещании у Стесселя Кондратенко предложил усилить восточный фланг за счет пополнения из моряков.
На что Стессель ответил:
– Лучше не связываться с моряками. Пусть ими командует адмирал князь Ухтомский…
– Анатолий Михайлович, у нас нет уже отдельно командования морского и сухопутного! – возразил Кондратенко. – Сегодня мы все в одной лодке…
Стессель промолчал, давая понять, что он остается при своем мнении.
Неожиданно Кондратенко поддержал генерал Смирнов.
– Анатолий Михайлович, Роман Исидорович прав. Время раздувать щеки прошло. За последнюю неделю мы потеряли около 3 тысяч человек…
– Теперь мы будем нести вместе потери, – съязвил Стессель.
– Это как воевать, Анатолий Михайлович, – заметил Кондратенко.
Стессель, не оборачиваясь в сторону командующего сухопутными войсками, вяло отреагировал:
– Воюйте хорошо, Роман Исидорович. Кто вам мешает? Я?.. Извините, в отношении меня вы уже высказались…
Кондратенко вскипел.
– Анатолий Михайлович, в отношении вас действительно я высказался довольно резко. И не жалею об этом! – произнес он, чеканя каждое слово. – Вы своими действиями, а точнее бездействием, только затрудняете ведение обороны крепости!
– Генерал Кондратенко! – повысил голос Стессель. – Вы слишком много себе позволяете!.. Я буду докладывать о вашем поведении наместнику!..
– Анатолий Михайлович, – встал с места генерал Белый. – Заодно тогда доложите и обо мне. Я тоже разделяю мнение генерала Кондратенко.
Стессель растерянно оглянулся по сторонам. Лицо его стало белым как полотно, губы посинели и дрогнули.
– Это что бунт? – выдавил он из себя.
– Не бунт! – возразил генерал Белый. – Роман Исидорович правильно сказал: сегодня мы в одной лодке. Только с той разницей, что кто-то на веслах, а кто-то с топориком тюкает по дну…
– Это я с топориком? – охнул Стессель. – Вы слышали? Я с топориком!..
Стессель вдруг схватился за сердце и повалился на бок.
Генерал Смирнов приказал позвать доктора.
Все начали вставать и выходить из кабинета Стесселя.
Кондратенко попросил Хвостова собрать командиров боевых позиций сухопутной обороны в кабинете начальника штаба. Когда все собрались, Кондратенко объявил:
– С генералом Стесселем все в порядке. Прихватило сердце… С ним сейчас доктор и генерал Смирнов. Я бы хотел продолжить совещание, так как другого времени у нас, по-видимому, не будет. – Он внимательным взглядом обвел присутствующих. – Начну с того, что напомню вам: 16 августа генерал Ноги предъявил нам ультиматум, предлагая капитулировать. Мы с вами ответили отказом. Генерал Стессель вел себя достойно. Поэтому о нем говорить мы не станем.
Разговор пойдет о наших действиях в условиях осады. Теперь это надо понимать так. Недельные бои, потом затишье. Значит неприятель готовится к осаде. Судя по вашим докладам, складывается следующая обстановка: основные бои развернулись на северной стороне. Особенно упорные проходят у Кумирненского и Водопроводного редутов и прилегающих к ним позициях.
20 августа Ноги наносит сильный удар по нашим позициям в районе Угловой горы с явным намерением прорваться между 1 и 2 фронтами. О чем это говорит? – Кондратенко задал вопрос всем и, не ожидая ответа, продолжил: – Ноги свой главный удар намерен нанести на восточном фронте. Поэтому, начиная с сегодняшнего дня, штабу сухопутной обороны необходимо часть подразделений с западного фронта под прикрытием темноты перебросить на восточный фронт. Заменить все подбитые орудия. С легкими повреждениями исправить. И самое главное – ни шагу назад. Умереть, но выстоять. Теперь о самом неприятном. 24 августа японская артиллерия засыпала снарядами позицию полковника Горбатовского. Не без основания, опасаясь очередной атаки японцев, полковник Горбатовский попросил у генерала Фока подкрепления за счет резерва. Однако генерал Фок отказал Горбатовскому. В результате японцы выбили обескровленные подразделения полковника Горбатовского с занимаемой ими позиции и захватили две главенствующие над городом высоты. Это означает, что они вклинились в главную линию обороны… На основании всего перечисленного я подал прошение на имя наместника генерала Алексеева с просьбой отстранить генерала Фока от занимаемой должности…
– Роман Исидорович, относительно Фока все ясно, – сказал, поднявшись с места, генерал Белый, – а как насчет решения военного Совета крепости о признании ее не готовой к длительной осаде? Если об этом узнают в войсках…
– К сожалению, из всех членов военного Совета я оказался единственным, кто был против. Остальные проголосовали за предложение генерала Стесселя, – ответил Кондратенко. – А что касается, узнают в войсках о таком решении или нет, я полагаю, в любом случае солдаты и командиры крепость не сдадут, – сделал заключение Кондратенко. – Если нет вопросов – все свободны. Я буду находиться в течение часа у адмирала князя Ухтомского, чтобы скоординировать огонь наших береговых батарей и артиллерии.
Когда все вышли, генерал Белый спросил у Кондратенко:
– Может, и мне поехать с тобой, Роман Исидорович?
– Поедем, – согласился тот. – Две головы хорошо, а три лучше.
7
Князь Ухтомский встретил Кондратенко и Белого с неподдельной радостью. На флагмане в кают-компании накрыли стол. Подали французское шампанское.
– Я очень рад вас видеть у меня в гостях, – сказал князь Ухтомский, разливая шампанское по бокалам. – Тем более что сегодня, хотя и с опозданием, я получил радостную весть из Петербурга – императрица Александра Федоровна 12 августа родила его величеству сына. Нарекли его Алексеем. Я прошу, господа, выпить за это стоя, как подобает офицерам его величества. За наследника Российского престола!
Когда хрустальные фужеры были осушены, князь Ухтомский предложил рассаживаться поудобнее.
– У нас, князь, к вам серьезное дело, – сказал Кондратенко. – С вами я буду откровенен. Генерал Стессель, после известных вам событий, практически потерял способность руководить обороной Порт-Артура. А дела разворачиваются не в нашу пользу. На какое-то время мы с вами заставили Ноги отказаться от мысли захвата Порт-Артура с ходу. Но это, надо полагать, ненадолго. Ноги серьезно готовится к штурму крепости. Поэтому у нас есть предложение разработать совместный план массированных артиллерийских налетов на позиции японцев.
Князь Ухтомский в знак согласия кивнул головой.
– Я не против, – сказал он. – Это мы можем сделать уже сегодня. – Что еще у вас, Роман Исидорович?
– Все, – ответил Кондратенко. – Я очень рад, что у нас с вами есть взаимопонимание. И сожалею, что его не хватает у других. И за все это нам приходится расплачиваться жизнями наших солдат и офицеров.
8
…Новый штурм крепости Ноги начал с массированного часового обстрела русских позиций на высоте Длинная и горе Высокая 13 сентября.
После непрерывных шестидневных атак позиция на высоте Длинная пала. Японцам достались разбитые редуты, искореженные лафеты орудий и дымящиеся брустверы траншей наполовину засыпанных землей.
Гора Высокая оказалась для них неприступной. Изо дня в день густые цепи японцев накатывались на русские позиции и ложились под ружейно-пулеметным огнем защитников, чтобы больше не подняться.
Когда Ноги доложили, что на склонах горы Высокая погибло уже около 6 тысяч солдат, он приказал прекратить атаки.
Была и другая причина прекращения атак. В войсках, обескровленных длительными боями, среди японских солдат участились случаи неповиновения и отказа идти на штурм.
На северном и северо-западном фронтах японцам удалось частично занять русские укрепления. Однако наступление захлебнулось, когда на пути японцев оказалась высота 203. Здесь к исходу дня 22 сентября неприятель оставил на подступах к высоте около 8 тысяч убитыми.
Ноги пришел в бешенство. Уже не отдельные солдаты, а целые подразделения отказывались идти в бой. Армия выдыхалась, моральный дух падал.
…23 сентября с раннего утра адмирал князь Ухтомский встретился с Кондратенко на командном пункте мыса Электрический. Коротко обменялись мнениями.
– У меня предложение, Роман Исидорович, – сказал князь. – Я даю еще два десятка орудий, и мы их установим на позиции горы Высокая. Если японцы займут эти позиции, сведутся к нулю положение оставшихся кораблей.
Кондратенко согласился. И вдруг спросил:
– Как настроение у моряков?
– Неважное, Роман Исидорович. Им сподручнее воевать на море, – ответил князь Ухтомский. – И добавил: – Море – их стихия.
– Отчего же они так отчаянно дерутся на суше?
– От злости, Роман Исидорович. И, наверное, от отчаяния, – ответил князь и продолжил. – Орудия начнем доставлять сегодня. Мне с генералом Белым связаться?
– Если вас не затруднит, – ответил Кондратенко и крепко пожал князю Ухтомскому руку.
Тот, не отпуская руки Кондратенко, спросил:
– Роман Исидорович, в Маньчжурии, я слышал, снова неприятности?
– Мягко сказано. Там вместо долгожданного успеха снова поражение. Куропаткин сдал Ляоян…
– Как же это произошло? – князь Ухтомский отпустил руку Кондратенко.
– Как всегда, – сокрушенно качнул головой Кондратенко. – У Куропаткина было в распоряжении две недели. Лили дожди. Японцы не наступали. К концу месяца земля просохла, и японцы начали наступление на достаточно хорошо подготовленные позиции под Ляояном. Надо отдать им должное. Они сумели стянуть в этот район три армии. С юга наступали армии Оку и Нодзу, с востока армия Куроки.
Три дня Куропаткин вел оборонительный бой, затем решил сформировать ударный корпус и перейти в наступление против войск Куроки. Однако японцы не только отбили контрнаступление, но и заставили корпус отойти. Куропаткин испугался, что японцы могут перекрыть железную дорогу и отдал приказ всем войскам отступать и оставить Ляоян.
– Какой-то заколдованный круг, – отозвался князь Ухтомский. – Почему так получается?
– Сказать?
Князь Ухтомский слегка удивленно посмотрел на Кондратенко.
– Вы знаете почему?
– Знаю. Потому, что все высшие командные должности у нас стали, к сожалению, для почетных людей!.. И оценивают их в столице не по делам, а по лизоблюдству! Вы уж извините меня, князь, за откровенность…
– За это я вас и уважаю, Роман Исидорович, – ответил Ухтомский. – Ну что ж… Мне пора. А вам успеха. Да! Куропаткин доложил его величеству, что под Ляояном был «арьергардный бой»… Всего-навсего…
– Значит, обманул его императорское величество. Вот шельма! – выругался Кондратенко.
Разговор с князем Ухтомским тоскливой болью отозвалось в сердце Кондратенко. Он и сам не раз думал о том, что императора просто обманывают. Однако не хотел верить в это. Слишком много сил было положено на алтарь этой странной войны. И не меньше пролито крови тех, кто искренне, по-христиански верил, что воюет за правое дело, за царя и Отечество… «Как бы было хорошо, – подумал Кондратенко, – если бы и царь, и Отечество также искренней любовью отвечали людям в серых шинелях…»
…Во второй половине дня Кондратенко передали из главного штаба, что на 16 часов генерал Стессель собирает членов Совета обороны крепости.
Кондратенко связался по телефону с начальником штаба полковником Хвостовым.
– Адмирал князь Ухтомский приглашен? – спросил он.
– Роман Исидорович, князь Ухтомский не является членом Совета… – начал было полковник Хвостов, но Кондратенко его перебил.
– Совет назначался в мирное время и в других условиях. Доложите генералу Стесселю мою просьбу пригласить князя Ухтомского на заседание Совета. В противном случае я не буду принимать участие в его заседании.
– Я доложу, – пообещал полковник Хвостов.
Хвостов позвонил Кондратенко без четверти 16 и сказал, что адмирал Ухтомский будет на заседании Совета.
…Когда Кондратенко вошел в зал заседания Совета обороны крепости Стессель уже мрачно восседал на месте председателя. В зале были комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов, командир квантунской крепостной артиллерией генерал Белый, командир 1-й бригады 7-й Восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор Горбатовский, начальник штаба укрепрайона полковник Рейс, начальник инженеров крепости полковник Григоренко, адмирал князь Ухтомский и сидящий рядом с ним начальник штаба крепости полковник Хвостов.
Перехватив вопросительный взгляд полковника Хвостова, Кондратенко одобрительно кивнул головой.
Стессель, не глядя на вошедшего Кондратенко, не удержался от замечания.
– Роман Исидорович, вы, как всегда, приходите последним.
– И, тем не менее, я не опоздал, Анатолий Михайлович. На часах ровно шестнадцать…
– Ну что, господа, – не обратив внимания на ответ Кондратенко, сказал Стессель, – начнем. Прошу вас, полковник Хвостов, докладывайте.
Хвостов вышел на середину зала. Стессель коротко кивнул головой.
– Господа, буквально коротко я доведу до вас складывающуюся оперативную обстановку, – начал Хвостов будничным голосом. – Противник на сегодняшний день овладел редутами Кумирненским и Водопроводным, а также укрепился на горе Длинной. Все атаки на позицию, расположенную на горе Высокой, отбиты. – Полковник Хвостов глянул в сторону Кондратенко и продолжил. – Благодаря договоренности генерала Кондратенко и князя Ухтомского позиция здесь значительно укреплена за счет артиллерии флота.
Стессель поднял голову, отыскал глазами князя Ухтомского.
– Спасибо, князь…
Хвостов сделал паузу и продолжил.
– …На занятых позициях противник спешно ведет работы по их укреплению. Роются дополнительно ходы сообщения и траншеи. Особенно это заметно в районе 2-го форта, где они ходами сообщения приблизились к форту на 50—60 шагов.
Со вчерашнего дня противник начал устанавливать батареи из гаубиц и мортир 11-и дюймового калибра на захваченных высотах…
– Достаточно, – неожиданно остановил полковника Хвостова Стессель. – Я полагаю и так все ясно. Садитесь. Генерал Смирнов, прошу вас, выходите сюда и занимайте место полковника Хвостова. Говорите о самом главном на сегодняшний день. Хватит ли у нас патронов, снарядов, продовольствия… Одним словом, все по порядку.
– Анатолий Михайлович, – обратился генерал Смирнов к Стесселю, я бы хотел все же сначала доложить о способах дальнейшей борьбы в условиях осажденной крепости…
Стессель нетерпеливо махнул рукой.
– Способ один – бить их и все! – раздраженно сказал он. – Докладывайте!
Генерал Смирнов открыл папку и извлек из нее пачку ведомостей.
– Воля ваша… Общее число 3-линейных патронов в крепости, – начал он, – составляет 22 миллиона. Это вполне достаточно, чтобы вести длительные бои в осаде. Хуже обстоит дело со снарядами. Запас снарядов к 6, 9 и 10-дюймовым орудиям крайне ограничен и составляет на сегодняшний день треть боевого комплекта…
– Генерал Белый, – прервал Смирнова Стессель, – немедленно подготовьте приказ, запрещающий использовать снаряды по мелким целям… – Стессель хотел еще что-то сказать, но, видимо, раздумал. Повернув голову к коменданту крепости, обронил: – Продолжайте.
– …Я прошу Совет обратить особое внимание на угрожающее положение в районе второго форта, – снова заговорил Смирнов.
Стессель поднял голову и посмотрел на полковника Григоренко.
– Ваше мнение?
Григоренко встал.
– В районе 2 форта возможны два варианта, – начал он. – Или японцы будут строить минную галерею, что вполне реально, или попытаются сделать открытый спуск в ров. Без этих инженерных мер штурм форта мало вероятен…
– Спасибо. Успокоили… – не без иронии заметил Стессель.
– Анатолий Михайлович, – вступил в разговор генерал Кондратенко, – полковник Григоренко прав…
– Конечно. Вы же, я помню, саперный инженер…
Кондратенко сделал вид, что не заметил издевки. И продолжил.
– …Я согласен с оценкой положения полковника Григоренко. И у меня есть предложение. Для того, чтобы воспрепятствовать дальнейшему продвижению работ японцев против второго форта, необходимо использовать против них артиллерию крупного калибра со снарядами фугасного действия или делать конртминную галерею…
– Но там же скалистый грунт, – возразил Стессель.
– Скалистый, – согласился Кондратенко. – Однако других вариантов нет…
– Анатолий Михайлович, – обратился к Стесселю князь Ухтомский, – разрешите мне высказать свое мнение.
Стессель удивленно приподнял брови.
– Роман Исидорович, полковник Григоренко, если у вас все, присаживайтесь. – И обратился к адмиралу Ухтомскому: – Пожалуйста, князь, говорите.
Ухтомский повернулся к Кондратенко.
– Роман Исидорович, есть еще один способ. Правда, он не имеет описания ни в каких инструкциях. Можно попробовать катание морских мин. Они имеют форму бочонков и легко будут катиться с вала в сторону противника к его ходам сообщения. Но для этого нужно подобрать еще и метких стрелков, которые бы попадали в мину в тот момент, когда она окажется вблизи противника. Мин таких у нас предостаточно.
Кондратенко поднялся с места, шагнул к князю Ухтомскому и обнял его за плечи.
– Ну, батенька мой! – воскликнул он. – До такого еще никто не додумался! Вы же спасаете нас!..
Стессель, наблюдая за этой сценой, недовольно буркнул:
– Хватит, хватит, господа… Не забывайте, вы еще на Совете…
…Когда все стали расходиться, Стессель попросил Кондратенко задержаться.
– Роман Исидорович, – сказал он, – я знаю, у вас, как и у меня, времени мало, однако я хотел бы с вами поговорить.
– О чем, Анатолий Михайлович? – спросил Кондратенко. Он действительно торопился. До темноты надо было еще побывать на позиции на горе Высокой и организовать получение морских мин у адмирала князя Ухтомского.
Стессель в ответ скупо улыбнулся.
– Вернее о ком, – произнес он. – А еще точнее о генерале Фоке. Он мой старый боевой товарищ, я хорошо знаю его как положительные, так и отрицательные стороны. Заверяю вас, Роман Исидорович, положительных качеств у него больше…
– Анатолий Михайлович, я полагаю, речь идет о моем ходатайстве перед наместником о снятии Фока с должности командира дивизии? – прямо спросил Кондратенко.
Стессель слегка развел руки.
– Совершенно верно, Роман Исидорович.
– Телеграмму я уже отправил…
– Я об этом знаю. Дело в том, Роман Исидорович, – Стессель на мгновение замялся, словно подбирал нужное слово. – Дело в том, – повторился он, – что приказом наместника генерал Фок, по моему ходатайству, уже назначен командиром передовых войск. А они подчинены вам. Я все это говорю потому заранее, чтобы между вами не возникли трения. В такое время они излишни. Переподчинить передовые части кому-то другому я не могу, да и нет в этом смысла.
– Ну, спасибо, Анатолий Михайлович! – с трудом сдерживая гнев, ответил Кондратенко.
Стессель откровенно удивился.
– За что?
– За генерала Фока и за предупреждение, – ответил Кондратенко.
Стессель смахнул с лица улыбку и почти холодно продолжил:
– Генерал Фок сегодня представится вам для получения боевой задачи.
…Действительно, когда Кондратенко вернулся в штаб, генерал Фок уже ждал его.
Сухо поздоровавшись с ним, Кондратенко пригласил Фока в свой кабинет.
Генерал Фок внешне держался уверенно, однако Кондратенко заметил, что он нервничает.
«Да бог с тобой! – решил Кондратенко. – Видно, времена такие пошли…»
Он достал из сейфа карту с нанесенной на нее оперативной обстановкой.
– Будете записывать или запомните?
– У меня хорошая память, Роман Исидорович, – ответил Фок.
– Ну, хорошо… Тогда слушайте. Передовые части японцев, в соприкосновении с которыми находятся подчиненные вам войска, занимают на севере позицию в районе известковых заводов. Это недалеко от бухты Десяти кораблей. Вчера они вошли в низину у Мандариновой дороги и там закрепились.
На востоке они захватили одну сторону высоты 128 восточнее деревни Хуоси и продвинулись километра на два к деревне Ингаши.
Ранее японцы вытеснили наши подразделения с позиции на Кумиринском перевале и в районе деревни Суадзятунь.
Ваш сосед справа – 7-я стрелковая дивизия занимает позиции по горе Дагушань.
Подчиненные вам войска занимают передовые позиции на Волчьих горах.
Вот так, если коротко. Восточным фронтом у вас командует полковник Савицкий, северным – генерал Надеин. Начальник вашего штаба полковник Дмитриевский. Опытный и хорошо разбирающийся в обстановке боевой офицер, – добавил Кондратенко. – Вопросы ко мне есть?
– Вопросов нет, Роман Исидорович, – ответил генерал Фок. – Есть просьба.
– Какая?
– Я знаю ваше отношение ко мне и, тем не менее, я даю вам слово, что буду делать все от меня зависящее, чтобы ваше мнение обо мне изменилось.
Кондратенко внимательно посмотрел на генерала Фока.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Как говорится: поживем – увидим.
Через два дня Кондратенко выкроил время и поехал посмотреть, что успел сделать генерал Фок. И остался доволен. Ему понравилось решение Фока прикомандировать пешие охотничьи команды к стрелковым полкам. На фронтах заканчивались работы по устройству ходов сообщения с тылом. Одобрил Кондратенко и сооружение блиндажей в непосредственной близости от окопов и в оврагах, где можно было во время затишья кормить личный состав, не привлекая внимания противника.
Самого Фока Кондратенко нашел на позициях северного фронта у генерала Надеина.
Фок доложил о готовности передовых войск, а генерал Надеин просто представился.
В это время к ним подошел поручик и обратился к Кондратенко.
– Поручик Зиборов, ваше высокоблагородие. Разрешите обратиться к его превосходительству генерал-майору Надеину.
– Обращайтесь, поручик.
– Ваше превосходительство, телефонные станции в деревне Дипалиджуан и на вершине сопки установлены. Установлены также станции на сопке между 2-й и 3-й батареями, на высотах 112 и 67, – отрапортовал поручик.
– Спасибо, поручик, – поблагодарил Надеин.
Когда поручик Зиборов ушел, Кондратенко поинтересовался:
– А где у вас резерв?
– В деревне Сюйшиин, – ответил генерал Фок. – Сегодня будем устанавливать телефонную связь и с резервом… Роман Исидорович, у нас с генералом Надеиным есть предложение. В период затишья выдвигать вперед за линию нашего охранения конных охотников и казаков для устройства засад и поимки неприятельских разведчиков…
– Хорошее предложение, – согласился Кондратенко.
Лицо Фока заметно просветлело. По всей видимости, ответ Кондратенко имел для него особое значение в налаживании отношений.
К этому часу солнце уже поднялось к зениту, ветерок сменил направление и донес тлетворный запах разлагающихся трупов японских солдат с нейтральной полосы.
– Ну и запах, – заметил Кондратенко.
– Наших там нет, – ответил Надеин. – А японцы своих не убирают. Попытались как-то мы их убирать, открыли огонь по санитарам.
– Значит и мертвых заставляют воевать, – покачал головой Кондратенко. – Будьте внимательны. Это затишье не сегодня—завтра закончится. Генерал Ноги будет торопиться. Ему затяжная война не нужна.
Кондратенко попрощался и уехал с легким сердцем и надеждой на то, что генерал Фок все же сдержит свое слово.
В конце дня Кондратенко позвонил полковник Хвостов и сказал, что его вызывает Стессель. Первая мысль была – что-то случилось. Перебрал в памяти события текущего дня, но нигде и ничего сверхъестественного не произошло.
В кабинете Стессель был один.
– Заходите, заходите, Роман Исидорович, – поднимаясь навстречу Кондратенко, произнес Стессель. – Ищу вас, говорят в войсках. Наконец, дождался. Ну что там, у Фока? – вдруг, спросил он.
– Все нормально, Анатолий Михайлович…
– Я же вам говорил. Фок оправдывает наше доверие.
– Я надеюсь, Анатолий Михайлович. Что-то важное у вас ко мне?
Стессель чуть заметно усмехнулся, прошелся по кабинету. Несмотря на то, что окна были открыты, в кабинете было душно.
– Роман Исидорович, не надо на меня бычиться. Вы меня оскорбили больше, чем я вас. Давайте забудем об этом. Не время обижаться и выяснять отношения. Мы генералы, а не кисейные барышни… Все случается. А вас я вот зачем пригласил. Я подготовил телеграмму его величеству императору Николаю II с донесением о событиях за последнее время. Прежде чем ее отправить, хочу, чтобы вы ее почитали…
Кондратенко молча взял из рук Стесселя текст телеграммы и стал читать.
Стессель подробно описывал ход боев, не забыл упомянуть и о себе. Дальше называл имена генералов и полковников, достойных похвалы за мужество и доблесть. Среди них Кондратенко увидел и свою фамилию. Дочитав до конца текст телеграммы, вернул ее Стесселю.
– Я согласен, – сказал Кондратенко. – Кроме одного – вычеркните мою фамилию…
Ночевать на квартиру в городе Кондратенко не поехал. Остался в своем кабинете. Сначала выпил чай, затем достал карту. Долго всматривался в кривые, порой причудливые очертания линий обороны и расположение войск генерала Ноги. Мысленно ставил себя на его место. Что хотел добиться Ноги, непрерывно атакуя по всему восточному фронту? Нес ощутимые потери, однако тактики не менял. Для себя Кондратенко отметил, что результативнее для Ноги было бы сосредоточить усилия на захвате ключевой позиции на горе Высокая, а затем расширить полосу наступления…
Он так и уснул за столом.
Перед рассветом его разбудил дежурный по штабу и почему-то шепотом доложил:
– Ваше высокопревосходительство, с наблюдательного пункта на мысе Электрический сообщили, что в море замечены корабли. Идут курсом на Порт-Артур…
