Читать книгу: «Заговор жрецов», страница 12
3
Сдача японцам Киньчжау – передовой позиции Порт-Артура угнетающе подействовало на всех в крепости.
В городе ходили слухи, что в порту Дальний японцы уже начали выгружать мощные гаубицы для осады крепости.
Не стихали разговоры среди офицеров и об отзыве Стесселя из крепости. Однако Стессель из Порт-Артура не уезжал и по-прежнему командовал войсками района.
С Кондратенко Стессель встречался редко и вел себя сдержанно.
Однажды при такой встрече, в начале июня, посетовал на то, что Куропаткин ведет дело к проигрышу войны.
Действительно, в боях 1 и 2 июня у Вафангоу Куропаткин мог одержать внушительную победу над японцами, однако, значительно потеснив их, он тут же приказал отступить на прежние позиции.
Узнав об этом, Алексеев в сердцах заявил: «Куропаткина следовало бы повесить…»
Стало ясно: в верхах назревал конфликт. Алексеев требовал от Куропаткина сдерживать японцев на местах высадки их десантов. Куропаткин, пренебрегая этими требованиями, отступал, будучи уверенным в том, что в глубине континента ему будет легче разбить японские войска.
…Ранним утром 10 июня Кондратенко выехал верхом в сопровождении капитана фон Шварца и инженера полковника Григоренко на высоту 93, которая господствовала над перевалами и проходящими по ним пешим и конным тропам к Порт-Артуру.
Впереди на расстоянии видимости двигался казачий разъезд.
Утро выдалось ясное и теплое. Зеленый ковер буйной растительности покрыл даже серые камни.
Выпавшая за ночь роса серебрилась в лучах солнца ослепительными блесками, и не хотелось верить, что совсем рядом за виднеющимися впереди сопками притаилась война.
Ехали молча. Каждый думал о своем. Вчера вечером к Кондратенко приехал Стессель. Начал жаловаться на Куропаткина, затем на Алексеева. И уже в конце разговора попросил проехать на высоту 93, чтобы посмотреть, можно ли там быстро построить оборонительную позицию. Уезжая, Стессель мрачно заметил, что отход от Киньчжоу может оказаться роковым для Порт-Артура.
Кондратенко промолчал. Он был уверен, что роковым днем для Порт-Артура в этой войне было 1 мая, когда на реке Ялу под пулями и штыками 40-тысячной армии генерала Куроки легло около 3-х тысяч русских солдат и офицеров, так и не понявших, откуда перед ними в 5 утра вдруг появились японские войска.
Размышляя об этом, Кондратенко приходил к выводу о том, что время выигрывать войны самопожертвованием во имя царя и бога прошло. Необходимо было что-то большее, ради которого бы солдат шел к победе от сражения к сражению с пониманием своего долга перед Отечеством.
К 93 высоте подъехали часов в десять. Казачий разъезд разделился на две группы. Одна проехала вперед, другая осталась прикрывать сзади.
Кондратенко сразу определил: место на высоте было идеальным для строительства опорного пункта с круговой обороной.
Капитан фон Шварц после получасового хождения по склонам, а местами ему пришлось продираться с трудом через низкорослый колючий кустарник, заметил:
– Роман Исидорович, тут целый редут построить можно было бы.
– Редут строить не придется. Времени уже нет, – ответил Кондратенко. – А вот по поводу опорного пункта полевого типа – подумайте. – И обратился к полковнику Григоренко: – Как вы полагаете, сколько времени уйдет на строительство опорного пункта?
Полковник Григоренко немного подумал.
– За пару суток, при достаточном количестве людей, можно справиться.
– Даю вам сутки, – сказал Кондратенко. – Людей берите столько, сколько необходимо. План опорного пункта вам сегодня предоставит капитан фон Шварц.
В крепость Кондратенко вернулся к полудню. Июньское солнце уже находилось в зените и щедро обогревало землю, во многих местах изуродованную войной.
И он вдруг подумал, что эта земля, как и люди, тоже чувствует и холод, и зной, страдает от нанесенных ей ран и ликует, когда к ней прикасаются добрые руки.
Возле главного штаба Кондратенко встретил генералов Белого и Смирнова.
– Ну как дела, Роман Исидорович? – поинтересовался генерал Смирнов.
– Как сажа бела, – ответил Кондратенко.
– Неужели все так мрачно? – усмехнулся генерал Смирнов, но тут же, посуровев, добавил: – А впрочем, Роман Исидорович, вы правы. Только что получили депешу от Алексеева с описанием стратегической обстановки. Японцы ведут наступление уже тремя армиями. Две продвигаются вдоль железной дороги, одна движется через горные хребты из Кореи. А в порту Дальний началась высадка частей четвертой армии. Надо полагать, для осады Порт-Артура.
– Что еще в депеше Алексеева? – с нескрываемой иронией в голосе спросил Кондратенко.
– Больше ничего, – ответил генерал Смирнов, а Белый добавил:
– Через недельку, другую, если учесть осторожность, с которой продвигаются японцы, надо ждать под Порт-Артуром…
В это время где-то внутри здания раздался приглушенный револьверный выстрел.
Кондратенко, Смирнов и Белый переглянулись.
– Этого еще не хватало, – сказал генерал Смирнов и заторопился в штаб.
Кондратенко и Белый последовали за ним.
В коридоре возле кабинета Стесселя толпились офицеры штаба, дверь была распахнута.
– Господа, что здесь произошло? – спросил генерал Смирнов, чувствуя, как нервный озноб ползет по коже.
– …В генерала Стесселя стреляли, – ответил кто-то из офицеров.
– Кто? – выдохнул генерал Смирнов.
– Капитан Волков… Командир роты пятого Восточносибирского полка.
Офицеры расступились, и Смирнов вместе с Кондратенко и Белым вошли в кабинет Стесселя.
Тот сидел за своим столом в кресле, откинувшись назад с закрытыми глазами.
На левом плече пуля разорвала френч, однако крови не было видно.
Пока Смирнов и Белый приводили Стесселя в чувства, Кондратенко вышел в коридор.
– Где капитан Волков? – спросил он у офицеров.
– В кабинете полковника Хвостова, – ответили ему.
…Капитан Волков сидел на стуле со связанными за спиной руками. Голова его была опущена на грудь.
Возле телефонного аппарата суетился полковник Хвостов, пытаясь дозвониться до комендатуры и вызвать конвой.
При виде генерала Кондратенко капитан Волков встал. Лицо у него было бледным, глаза лихорадочно блестели.
– Роман Исидорович, – обратился Волков к Кондратенко, – прикажите развязать мне руки. Я не собираюсь убегать и тем более еще кого-то убивать…
Кондратенко пристально посмотрел на Волкова, потом приоткрыл дверь и позвал ординарца.
Когда тот вошел, приказал:
– Развяжите капитану Волкову руки.
Ординарец развязал Волкову руки и стал за его спиной.
– Свободны, – сказал ему Кондратенко и обратился к Волкову. – Зачем вы это сделали?
Капитан Волков опустил глаза.
– Он этого заслужил! Он приказал генералу Фоку только наблюдать за боем нашего полка и ничего не предпринимать.
Кондратенко недоверчиво качнул головой.
– Такого быть не может, – не поверил он.
– Приказ генерала Стесселя командиру дивизии генералу Фоку принимал и передавал я… Вся моя рота осталась там…
– Вы понимаете, что вас ожидает? – спросил Кондратенко.
– Понимаю, – ответил Волков. И добавил: – Мне теперь все равно…
4
По сведениям, поступившим от разведки и от китайцев, армия генерала Ноги на конец июня насчитывала уже около 80 тысяч человек при 500-х полевых и осадочных орудий. Передовые части армии с боями медленно продвигались вперед. Осторожность генерала Ноги была понятна: в порту Дальнем еще продолжалась выгрузка основных сил армии и допустить значительный разрыв между передовыми частями и основными силами армии генерал Ноги не хотел.
Он учел ошибку, допущенную под Дашичао, когда русские ударили с фланга, уничтожили два полка пехоты, но почему-то не развили успеха, а отступили назад.
Перед генералом Ноги стояла задача – взять Порт-Артур. В 1894 году он уже штурмовал эту крепость. И она покорилась ему. Тогда китайцы сдали Порт-Артур на милость победителя.
Но на этот раз крепость была другой. И другая армия готовилась ее оборонять.
Генерал Ноги понимал: Порт-Артур с ходу ему не взять.
На первом этапе он планировал выбить русские войска из внешней полосы обороны, которая представляла собой цепь укрепленных высот. Затем уже вести бои за основные оборонительные рубежи.
По разным сведениям, полученным генералом Ноги, крепость обороняло от 40 до 50 тысяч человек с более чем 500 орудиями, в том числе и морскими.
В отличие от Ноги генерал Стессель ничего не знал о планах японского командования и со страхом, который старательно скрывал от всех, ждал штурма Порт-Артура.
Другой неприятностью для Стесселя стало терпеть присутствие на совещаниях адмирала Витгефта. Где-то под спудом росла неприязнь у Стесселя к Алексееву и Куропаткину, хотя те и отменили свое решение отозвать его из крепости. Покушение же на него капитана Волкова, в качестве мести за погибшую роту под Цзиньчжоу, еще больше усугубило настроение Стесселя.
Он теперь днями не выходил из штаба. Кроме полковника Хвостова никого не принимал. Осунулся и посерел лицом.
…Утром, 23 июня, Стессель, равнодушно выслушав доклад Хвостова об успешном ночном рейде эскадры под командованием адмирала Витгефта, проведенном накануне к острову Элист, где базировался японский флот, скупо обронил:
– Бог им в помощь.
Не проявил он интереса и к предложению Хвостова мобильными силами, включая конницу, атаковать японские передовые части в районе залива Лунвантан и таким образом попытаться взять реванш за поражение под Цзиньчжоу.
Не поднимая головы от каких-то бумаг, Стессель сказал:
– Попробуйте… Только не увлекайтесь. Наша задача оборонять крепость.
…24 июня два батальона пехоты под прикрытием темноты внезапно атаковали японцев у деревни Суанцайгоу, выбили их с занимаемых позиций, захватили 4 пулемета, 3 полевых орудия и на рассвете вернулись на исходный рубеж.
Узнав об этом, Стессель предупредил Хвостова.
– Больше не экспериментируйте… – И вдруг спросил: – Вы сами до этого додумались?
– Генерал Кондратенко посоветовал, – ответил Хвостов.
Стессель чуть заметно усмехнулся.
– Чужие мысли полезны, милостивый сударь, только для развития собственных, – произнес он. – Это не мои слова. Так утверждал критик римского права Кириевский. – Стессель взял со стола только что полученную депешу. – Из Квантуна сообщают мне о работе ортографической комиссии при Академии наук. Зачем? Их вовсе не волнует война! Один император колесит по всей России, вдохновляя войска. Говорят, даже премьер Витте отправил Куропаткину письмо, в котором выказал свое отрицательное отношение к войне и ненужности Маньчжурии для России!.. Черт знает, что творится там!.. – Стессель поднял голову и, глядя куда-то в сторону, продолжил: – Единственный человек, который всеми силами поддерживал его императорское величество в восточных делах, это был губернатор Финляндии Бобриков. И того на днях убили…
Пока Стессель обо всем этом говорил, Хвостов, слушая его, мучительно думал: сообщать Стесселю или нет, что утром в тюремной камере повесился капитан Волков. Наконец, решил не говорить, чтобы напоминанием о Волкове не вызвать у Стесселя очередной приступ депрессии.
Однако Хвостов остерегался напрасно. Спустя час генерал Смирнов все же сообщил Стесселю о смерти Волкова.
– Жалко, – неожиданно отреагировал Стессель.
– Анатолий Михайлович, но он же хотел вас застрелить! – удивился Смирнов.
– Потому и жалко. Его следовало расстрелять на виду у всех, дабы другим неповадно было, – пояснил Стессель.
…После ночной вылазки двух батальонов у деревни Суанцайгоу, на несколько дней по всей линии фронта наступило затишье. И только 28 июня утром от передовых дозоров стали поступать сведения, что японцы снова начали двигаться вперед.
На следующий день один из японских пехотных батальонов подошел к высоте 93, которую успели оборудовать как опорный пункт полевого типа с двумя рядами колючей проволоки.
Когда Хвостов доложил Стесселю о появлении японцев у высоты 93, тот нервно заходил по кабинету, несколько раз садился и вставал снова. Наконец, приказал:
– Если до наступления сумерек они не нападут, прикажите ночью оставить высоту. Воевать отныне мы будем в крепости…
О приказе Стесселя сдать высоту 93 полковник Хвостов тут же сообщил генералу Кондратенко.
– Да он что с ума сошел! – не сдержался тот. – Она же является ключевой!..
– Роман Исидорович, я приказ еще не передал на позицию. Может, поговорить с Анатолием Михайловичем?
– А Смирнов знает об этом? – спросил Кондратенко.
– Никто еще не знает…
– Хорошо. Я постараюсь убедить Стесселя не делать этого. А вы пока не передавайте приказ.
Приказ Стесселя оставить только что подготовленную для обороны позицию, позволяющую не допустить занятие японцами соседних высот с перевалами, показался Кондратенко не просто странным.
Стессель принял Кондратенко добродушно. И даже предложил китайский чай с лимоном, однако Кондратенко отказался.
– Я к вам по делу, Анатолий Михайлович, – сразу без обиняков начал он. – Вы отдали приказ оставить 93-ю высоту?
Стессель согнал с лица добродушную улыбку.
– Да, Роман Исидорович. А вы что не согласны со мной?
– Отмените его, – попросил Кондратенко. – Я отвечаю за сухопутную оборону крепости, и вы могли бы сначала посоветоваться со мной…
– Но приказ уже отдан…
– Его еще не передали. Прошу вас, Анатолий Михайлович, отменить этот приказ. Мы же все прекрасно понимаем, чем позже Ноги окажется у Порт-Артура, тем труднее ему будет вести осаду. Куропаткин получает каждые сутки из России солидные пополнения. К нам вышла Балтийская эскадра. Адмирал Того, если еще и контролирует море, то уже из последних сил!..
Стессель молча поднялся и подошел к окну, затем снова вернулся на свое место.
– Роман Исидорович, вы напрасно пришли ко мне. Приказ отменять я не стану. А за то, что он еще не передан, я накажу Хвостова.
– Жаль, – произнес Кондратенко.
– Что жаль, Роман Исидорович? – уточнил Стессель.
– Жаль, что капитан Волков промахнулся…
5
30 июля адмирал Витгефт неожиданно получил приказ от наместника генерала Алексеева выйти в море и быть готовым всей эскадрой прорваться во Владивосток.
Через 7 дней пришла вторая телеграмма, которая подтвердила, что приказ остается в силе…
10 августа утром адмирал Витгефт с князем Ухтомским приехал к Кондратенко попрощаться.
– Я уже знаю, – сказал Кондратенко. – Приказы не обсуждаются…
Витгефт грустно качнул головой.
– У нас с князем предчувствие, Роман Исидорович, будто мы покидаем поле боя…
– Что вы! – усмехнулся Кондратенко. – Это теперь наша стратегия…
– Не очень славная, – заметил князь Ухтомский. – Но тут мы уже бессильны.
С минуту они помолчали.
– Вся эскадра уходит? – спросил Кондратенко скорее для того, чтобы нарушить тягостное молчание.
– Вся, Роман Исидорович, – ответил Витгефт. – Остается только крейсер «Баян». Из-за сильных повреждений его рискованно брать с собой. Но у нас и без него, я полагаю, будет много головной боли. Из 6 броненосцев – 3 не могут развивать скорость больше 13 узлов. Японцы же развивают до 17 узлов. Уходим без связи с Владивостоком. На совете договорились: миноносец «Решительный» по пути заходит в китайский нейтральный порт Чифу и там разоружается. Этой ценой мы оплатим возможность отправить телеграммой сообщение во Владивосток о нашем выходе из Порт-Артура.
– Рискованное дело, – высказал свое мнение Кондратенко.
– Рискованное, – согласился князь Ухтомский. – Но другого выхода у нас нет.
– Ну что… нам пора, – сказал Витгефт и обнял Кондратенко. – Роман Исидорович, вы единственный здесь человек, с которым мы с князем могли чувствовать себя свободно. Прощайте. Да хранит вас бог.
– И вас тоже, – ответил Кондратенко.
…Через час эскадра подняла якоря и стала выходить в море. 6 броненосцев, 5 крейсеров, 8 миноносцев, несколько тральщиков и вспомогательных судов, канонерки и госпитальное судно «Монголия» – все выглядело впечатляюще грозно, красиво и одновременно грустно.
Уход эскадры провожал весь город. На пирсе негде было стать. Кто-то махал рукой, кто-то осенял крестом и у всех были грустные лица. Люди понимали – эскадра уходит, чтобы больше не вернуться.
…На следующий день во второй половине Стессель созвал на совещание командование Порт-Артура, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.
Не успели генералы и офицеры разместиться за длинным столом, покрытом зеленой суконной скатертью, как в кабинет торопливо вошел адъютант Стесселя и доложил, что с мыса Электрический замечены в море корабли, направляющиеся к Порт-Артуру.
– Объявите боевую готовность по всей крепости! Совещание отменяется, господа. Все по своим местам! – приказал Стессель.
Командиры, тихо переговариваясь, стали выходить из кабинета. В это время на столе у Стесселя зазвенел телефон. Он схватил трубку, некоторое время молча слушал, затем незлобно чертыхнулся.
– Господа! Никакой тревоги. Мне только что сообщили, что это наши корабли…
Кондратенко и генерал Белый переглянулись.
…Прошло еще не меньше часа, пока на внешнем рейде показалась порт-артурская эскадра. Вернее то, что от нее осталось: 5 броненосцев, крейсер «Паллада» и 3 миноносца.
Слух о возвращении эскадры почти мгновенно облетел город, и снова люди хлынули на пирс, наблюдая как в гавань медленно, словно стыдясь, входили корабли с зияющими в бортах пробоинами и сбитыми мачтами.
Корабли еще бросали якоря, а от пирса уже торопились к ним с десяток катеров и лодок.
Толпа народа на берегу росла с каждой минутой. Люди, наблюдая за всем происходящим, тревожно переговаривались.
…В кабинете Стесселя находились генералы Кондратенко, Смирнов и полковник Хвостов, когда ему доложили, что в штаб прибыл адмирал князь Ухтомский.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем адмирал вошел в кабинет.
– Господа, – начал он, – то, что я сейчас вынужден вам сообщить, прошу считать официальным рапортом, – сказал Ухтомский прямо от двери. Он умолк и обвел воспаленным взглядом присутствующих. – Эскадры практически нет. Японский флот настиг нас в 150 милях от Порт-Артура. В ходе полуторачасового боя сильно пострадали флагманский броненосец «Цесаревич» и броненосец «Микаса». Но все это было не так страшно. В 17.30 12-дюймовый японский снаряд попал в фок-мачту «Цесаревича» и взорвался прямо над адмиральским мостиком, где находились контр-адмирал Витгефт и половина штаба. Все погибли… Пусть господь бог простит меня, но он отвернулся от нас в тот момент, когда японцы почти прекратили огонь и на корабле Того подняли сигнал к отходу. По всей видимости, японцы заметили, что произошло на «Цесаревиче», и тут же отменили приказ на выход из боя. А дальше… Дальше произошло что-то непонятное, – продолжил князь. – С «Цесаревича» подали сигнал о передаче командования мне. Я находился на «Пересвете». Однако командовать с «Пересвета» было практически невозможно из-за того, что мачта на нем оказалась в ходе боя сбитой. На какое-то время возникло замешательство. Японцы снова открыли огонь. В это время адмирал Рейценштейн на крейсере «Аскольд» подал сигнал следовать за ним и двинулся на юг. Остальные вернулись в Порт-Артур…
– Сколько же кораблей ушло на юг? – в наступившей тишине спросил Стессель.
– Крейсера «Аскольд», «Диана», «Новик», миноносцы «Гремящий», «Бесшумный», «Бесстрашный», «Беспощадный», «Бурный» и броненосец «Цесаревич», – ответил князь Ухтомский.
– Это же половина эскадры! – воскликнул Кондратенко.
– Да, Роман Исидорович, – согласился князь Ухтомский. – И дальнейшая судьба мне их неизвестна… Если что-то и предполагать, то самое наихудшее, – добавил он.
В кабинете Стесселя на какое-то время воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил князь Ухтомский. Он торопливо попрощался и ушел.
Через неделю в Порт-Артуре появились первые сведения об ушедших на юг кораблях. Броненосец «Цесаревич» и 3 миноносца зашли в немецкий порт Циндао и там были разоружены, крейсер «Аскольд» и миноносец «Гремящий» прорвались в Шанхай. Миноносец «Бурный» в одиночку дошел до порта Вэйхайвэй, принадлежащий Англии. Крейсер «Диана» оказался в Сайгоне. Миноносец «Рещительный» с трудом дошел до китайского порта Чифу. Единственный крейсер «Новик» почти пробился до Владивостока, однако недалеко от Корсаковского поста вступил в неравный бой с японскими крейсерами и затонул вместе с экипажем.
…Еще через несколько дней пришло от Алексеева на имя адмирала князя Ухтомского сообщение о том, что 13 августа в Корейском проливе японская эскадра под командованием вице-адмирала Камимуры атаковала Владивостокский крейсерский отряд в составе крейсеров «Россия», «Громовой» и «Рюрик», вышедших навстречу порт-артурской эскадры. В ходе боя крейсер «Рюрик» затонул. Оставшиеся два крейсера, потеряв до половины экипажей, вернулись во Владивосток.
Князь Ухтомский прочитал сообщение и побледнел. Владивостокский крейсерский отряд вышел 13 августа на выручку уже не существующей порт-артурской эскадры…
Вечером князь Ухтомский поехал на квартиру Кондратенко и рассказал ему о депеше Алексеева.
– Что делать, Роман Исидорович? – спросил Ухтомский. – Разоружать корабли и списывать на берег моряков?
Кондратенко задумался. Японские тиски вокруг Порт-Артура с каждым днем становились все ощутимее. Самостоятельно действовать эскадра, вероятно, уже не могла. 16 августа Ноги предъявил ультиматум и потребовал сдать Порт-Артур…
– Скорее всего, придется сделать это, – проговорил, наконец, он. – Море для нас становится запретной зоной. Вчера Куропаткин сообщил Стесселю, что европейские державы потребовали от России вывести из Средиземного и Красного морей наши боевые корабли, которые перехватывали иностранные суда, идущие с военным грузом для Японии. Вот так, батенька мой…
– Значит, разоружать корабли.
– Выходит так, князь.
