Читать книгу: «Изгнанник», страница 15

В ближайшие дни не было ни воскресения, ни большого православного праздника. В храм приходило мало прихожан и заработок изгнанника был невелик. Вадим еле сводил концы с концами, но упорно продолжал каждый день стоять возле входа в церковь, смиряясь со своим незавидным положением. Окончательно уверовав в Бога, он постоянно обращался к Нему за помощью и даже самое маленькое подаяние воспринимал, как Божью милость. Правда, каждый день его подкармливали, работающие в церковной трапезной повара, выносившие Вадиму на улицу что-нибудь съестное. Днем изгнанник все же покидал территорию храма и отправлялся искать помойки или клянчить деньги у прохожих, но к вечерней службе он обязательно возвращался к церкви. Как ни странно, нищих возле этого храма, кроме Вадима почему-то не было. Изгнанник воспринимал это, как Божью помощь – и без того скудный заработок не приходилось ни с кем делить.

За время проживания в Москве Вадим не раз пытался пойти на разгрузку вагонов, но каждый раз по каким-нибудь причинам ему это не удавалось. Сначала он роптал из-за этого, но, уверовав в Бога, кое-как смирился, решив, что нет на то Божьей воли. Смирился он наконец и со своим горьким положением бомжа. После этого жить стало намного легче – стало меньше уныния, ропота, обиды на жизнь и на людей.

По вечерам после окончания Божественной литургии изгнанник ждал, когда разойдутся верующие, после чего осторожно, чтобы его не заметил охранник, шел в туалет для прихожан. В сортире было достаточно тепло – возле стены проходила горячая труба. Вадим, на всякий случай, чтобы не вызывать подозрений, гасил свет и, заперев дверь, укладывался спать возле этой трубы, с большим наслаждением греясь после проведенного на холоде дня. Перед сном изгнанник выпивал пузырек спирта, съедал заранее припасенные продукты, курил и, засыпая молился Богу, прося у Него помощи в завтрашнем дне.

На территории церкви на ночь обычно оставался один охранник. Но он посещал туалет для работников храма и в сортир, где приютился несчастный бомж, не заходил. Тем не менее Вадим прекрасно осознавал, что рано или поздно его выгонят из этого теплого и уютного места и каждый день, молясь Богу, просил не лишать его своего единственного жилья. Так прошло несколько дней. Приближался новый год, и Вадим с горечью думал о том, что в новогоднюю ночь он будет так же в полном одиночестве и страхе изгнания валяться на полу сортира никому не нужный и не имеющий в жизни никаких перспектив.

Вечерняя служба закончилась. Прихожане, клирики и работники храма разошлись и разъехались по домам. Изгнанник заперся в своем убежище и, улегшись возле трубы, закурил. Едва он успел как следует отогреться, как вдруг раздался сильный стук в дверь.

– Кто здесь есть, выходи! – послышался строгий мужской голос.

Вадим сильно огорчился, прекрасно понимая, что, если он выйдет из этого сортира, ему предстоит в лютый мороз бродить по улице (возможно всю ночь) в поисках другого ночлега. Все же надежда умирала последней.

– Подождите, я скоро выйду – непонятно на что надеясь, жалобно проныл он.

Спустя несколько минут стук раздался снова, и изгнанник услышал тот же строгий голос:

– Выходи немедленно, даю одну минуту!

Тут же раздался чей-то недовольный женский голос:

– Эти бомжи совсем обнаглели, скоро в храме будут ночевать. Давай, выходи немедленно!

Ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Тяжело вздохнув, Вадим открыл дверь туалета и вышел на улицу.

Возле сортира стоял охранник – мужчина лет сорока на вид в камуфляжной форме и бабка в черном в белый горошек платке, работающая за свечным ящиком. За несколько дней нахождения возле этого храма изгнанник видел их не раз. Старуха с самого появления Вадима у церкви невзлюбила его, хотя бедный страдалец не сделал ей ничего плохого. Именно она не пускала его в храм за его внешний вид и, каждый раз, выходя из церкви на улицу, она гневно косилась на Вадима, нередко осуждая его и выговаривая ему свои глупые укоры и упреки.

– Давай, уходи отсюда! – властно скомандовала она – Ишь, устроился тут!..

– Да, что я вам плохого сделал?! – обиделся изгнанник

– Это туалет для прихожан, а не ночлежка – продолжала нападать старуха – еще и курит! Вон, как из туалета дымом несет! Курить – бесам кадить!

– Мне некуда идти – печально ответил Вадим – посмотрите, какой мороз, а у меня даже свитера нету.

– Потому что ты не работаешь – уверенно заявила работница храма – работал бы – все бы имел и не жил бы в туалетах. Давай, Георгий, выводи его за ворота! Я про таких книжку читала. У них появляется страсть к бродяжничеству. Они работать не хотят, только пьют, воруют, побираются и живут, где попало. И жалеть их не надо!

– Не судите, да не судимы будете! – вдруг заступился за изгнанника, все время молчавший Георгий.

– Ой, прости, Господи! – осеклась старуха, и, суетливо перекрестившись, чуть мягче добавила – Но все равно уходи отсюда!

– Ты посмотри на себя – спокойным и тихим голосом по-доброму сказал охранник – грязный, вонючий, небритый! Пока не приведешь себя в порядок, тебя отовсюду гнать будут. У людей в наше время нет ни жалости, ни сострадания. Помойся, побрейся, одежду постирай, тогда никто не узнает, что ты – бомж. В любой подъезд спокойно зайдешь и переночуешь. Найдешь газету, например, «Из рук и руки», находишь там объявление, например, листовки возле метро раздавать. Не пей только! Паспорт потерял? Неделю поработай – заработаешь, восстановишь. Попитаешься неделю чаем с хлебом, за то заработаешь на паспорт, потом отъешься. Влип в такое дерьмо – поставь себе цель – выбраться из него. Ладно, Лидия Ивановна, пусть тут до утра остается. Замерзнет – на нашей совести будет.

– Вот батюшка приедет, я ему все расскажу, как ты тут в его отсутствие бомжей ночевать пускаешь! – пообещала Лидия Ивановна – Охранник называется!

– А чего Вы боитесь? Храм заперт, никто его не обворует, а человеку действительно идти некуда – спокойно ответил Георгий и, обращаясь к Вадиму, спросил – скажи, ты хочешь в люди выбиться или хочешь на помойке сдохнуть от пьянства?

– Хочу выбиться в люди – опустив голову, словно школьник, тихо ответил изгнанник.

– Тогда с завтрашнего дня ты будешь делать все, как я скажу, а сейчас ночуй здесь. Утром моя смена заканчивается. Я поеду домой, потом вернусь. Ты меня обязательно дождись.

– Ну ты даешь, Георгий! – удивилась старуха – Гнать его надо, а ты до утра оставляешь!

– Выгнать – проще всего – твердо сказал охранник – тут человека понять надо, помочь ему. Через таких Сам Господь подаяния просит, а потом припомнит на Страшном Суде. Батюшка послезавтра приедет, пусть он решает, что с ним делать.

– Ладно – смягчилась Лидия Ивановна – пусть, правда, батюшка решает, ему виднее.

На следующее утро литургии не было. Изгнанник, проснувшись, вышел из своего убежища. Георгий уже уехал домой. Вместо него дежурил другой охранник, который был весьма лоялен к Вадиму и даже принес ему из трапезной пару бутербродов с рыбой. Немного раздосадованный отсутствием утренней службы и прихожан, которые подавали ему милостыню, изгнанник стал дожидаться Георгия, абсолютно не представляя, что его ждет в дальнейшем. Лидии Ивановны не было. Ее отсутствие очень нравилось бедному бомжу, привыкшему за несколько дней, проведенных возле храма, видеть от нее совершенно незаслуженное негативное отношение.

Георгий вернулся только через два часа, тогда, когда несчастный изгнанник окончательно замерз на морозе. Он принес ему целую сумку вещей.

– Сначала вымойся и побрейся – строго сказал он, протягивая Вадиму одноразовый станок – потом на себя все чистое оденешь.

– А где же я буду мыться? – приуныл изгнанник.

Мытье все-таки оказалось возможным. Георгий раздобыл большой пластмассовый таз и кусок мыла. Вадим прямо в туалете, набрав в таз горячей воды, разделся и, постепенно намыливая части тела, смывал их водой. Закончив, он как следует протер тряпкой пол. Через полчаса, глядя в висевшее над раковиной зеркало, изгнанник не узнал сам себя – чистая причесанная голова, аккуратно побритые подбородок и щеки. Георгий принес ему всю необходимую одежду, включая нижнее белье. Он даже купил ему дешевенький дезодорант и дал сто рублей.

– Только не пропей! – строго сказал он.

– Сам Господь послал мне этого хорошего человека – подумал Вадим, посмотрев с благодарностью на своего благодетеля.

Георгий оказал ему еще одну услугу. Он договорился с коллегами, чтобы они не выгоняли Вадима из туалета до приезда старшего священника, и следующие два дня изгнанник чистый, побритый и одетый в новую одежду продолжал побираться возле церкви. Он по-прежнему ночевал в туалете – без благословения настоятеля храма, протоиерея Романа, который был в отъезде, никто из работников не решался поселить Вадима в сторожку – единственное место, где изгнанник мог бы ночевать. За то охранники пускали его в нее погреться, но только при своем присутствии. Привыкший к холоду бедолага был несказанно рад и этому.

В храме служили два молодых иерея и средних лет дьякон, но даже они, имея власть, хоть и относились к Вадиму вполне дружелюбно, без старшего священника ничего сами не решали. Так было заведено. Правда, один из иереев, отец Евгений все же благословил поваров кормить изгнанника и теперь тот питался, как следует, но без решения отца Романа в трапезную его все равно не пускали – к никому не знакомому бомжу никто не питал доверия. Пищу выдавали в пластмассовых баночках. Второй иерей, отец Гавриил подарил изгнаннику почти новые зимние ботинки, а дьякон, отец Михаил по собственной инициативе на личном автомобиле отвез Вадима в баню, чтобы тот, после ночевок на чердаках, в подвалах, подъездах и туалетах, отмылся, как следует – не так, как в сортире. Не доверяя бомжу, отец Михаил не стал давать ему деньги на баню – вдруг Вадим их пропьет – а отвез его туда сам и сам все оплатил.

Изгнанник бесконечно благодарил Творца, за то, что Он привел его к этой церкви, при которой Вадим встретил таких, хороших, добрых и отзывчивых людей.

Единственным неприятным человеком была Лидия Ивановна. В храм она теперь изгнанника пускала, но при этом всегда пристально следила за ним – как бы чего не украл. Нередко злая сварливая старуха говорила Вадиму неприятные слова. Она осуждала дьякона, священников, поваров и Георгия за оказанную изгнаннику помощь, выговаривая это не им, а непосредственно Вадиму, постоянно высказывала свои опасения подхватить от бомжа заразу или быть им обворованной или просто смотрела на него с нескрываемой неприязнью. Все это приходилось терпеть. Лидия Ивановна проработала при храме у отца Романа целых пятнадцать лет и, хоть ее никто не назначал на руководящую должность, считала себя в праве командовать всеми работниками, кроме дьякона и священников – единственными, кто мог поставить ее на место – и очень любила лезть не в свое дело. Свой эгоизм она не осознавала и, прожив на свете семьдесят два года, менять характер не собиралась. Она часто грубила за свечным ящиком, пишущим записки, прихожанам, которые в свою очередь нередко жаловались на нее настоятелю. В коллективе ее недолюбливали, но никто не связывался со старухой. Лидия Ивановна ребенком пережила войну, рано овдовела и, похоронив единственную дочь и зятя, утонувших во время шторма в Тихом океане, одна воспитывала двух внуков. По этой причине отец Роман относился к ней снисходительно. К тому же свою работу старуха выполняла очень ответственно, была честной, прямой и правдивой, как свойственно многим людям ее поколения и хорошо знала все церковные порядки. Найти ей замену было сложно, и отец Роман, привыкший к ней за много лет, сам смирялся с ее тяжелым характером. Невзлюбив Вадима, Лидия Ивановна искренне верила, что настоятель по приезду непременно выгонит бомжа восвояси.

Изгнанник добровольно стал чистить снег на территории храма и, когда его об этом просили, выполнял ряд других работ: таскал баки со святой водой, носил ящики с просфорами, помогал перевешивать иконы, разгружал машины с церковной утварью или продуктами и всегда старался быть на подхвате.

При каждой встрече Лидия Ивановна к нему придиралась: то Вадим не так нес бак с водой, то медленно работал, то «Источник Заразы», как она прозвала несчастного бомжа, прикасался при разгрузке к продуктам или к святым иконам… Бедный изгнанник никому не жаловался и все это молча терпел, но с огромным трудом. Деваться ему было некуда. С большим нетерпением Вадим дожидался приезда «батюшки», как почтительно называли отца Романа.

Иерей, отец Гавриил, случайно услышав ворчание старухи, сделал ей замечание, после чего Лидия Ивановна немного приутихла.

– Терпи и смиряйся – посоветовал он Вадиму – через нее тебя Сам Господь терпению и смирению учит, а ее Он накажет, если она не покается. Ее тут многие терпят. Молись об ее вразумлении. Как Господь учил: молитесь за обижающих вас.

– Как же Господь может через кого-то делать зло – не понял изгнанник – если Он такой добрый, милосердный и милостивый?

– Да, Он такой – ответил священник – и Его воля – чтобы человеку всегда было хорошо. Но есть Его воля, а есть Его попущения, когда Он попускает человеку скорби, болезни, обиды, притеснения… Он может тебя от них избавить в любую секунду, но тебе эти беды – или наказание за грехи, или месть бесов за добрые дела (тогда ты от Бога мученический венец получишь), или для чего-то тебе полезно это испытать. Вообще христианство – религия мученичества, единственная – не угодная дьяволу. Не в одной религии нет такого. За все приходится страдать. Господь за нас пострадал, Апостолы за Него пострадали. И сколько святых мучеников за Него жизнь отдали! На их крови Православная Церковь и создана. Глядя, как они стойко переносили мучения, столько людей в Бога уверовало! А мы сейчас в наше время духовно очень слабые. По мне – так я и службу служить не достоин. Вот и страдаем в основном за свои грехи.

– Неужели я так тяжко нагрешил, что стал бомжом? – удивился Вадим – Что же я такого плохого сделал? Чем я хуже остальных?

– Не обязательно быть хуже. Просто тебе это для чего-то нужно, раз Господь попустил такое. Бывают же и больные люди, и калеки…, и они ничуть не хуже остальных. А почему так – один Господь знает. А грехи свои большинство людей и не знают и даже о них не задумываются. Вот ты, например, в Бога не верил, в церковь не ходил, посты не соблюдал, не молился, не причащался, не исповедовался, пил, жил невенчанным браком… И чего ты заслужил? Ада! И Господь по своей милости попустил тебе этот ад в короткой земной жизни, чтобы ты здесь, на земле отмучился и наследовал Царствие Небесное.

– Но ведь так, как я живет большинство людей?

– Ну так это большинство в ад и идет. Что в этом хорошего? А ты вот теперь в Бога уверовал – может и в жизни у тебя все еще наладится: работу найдешь, жилье, женишься… Дай того, Бог! – отец Гавриил неторопливо перекрестился.

– Так, если Бог такой милостивый – вознегодовал изгнанник – почему тогда люди за такие пустяки в ад идут: в Бога не верили, в церковь не ходили, не молились, не постились, не причащались, не исповедовались…? Где же тут милость?

– Видишь ли, Вадим – спокойно ответил иерей – ад это – не то, что мы думаем. В аду у человека очень сильно болит душа от нераскаянности и от того, что он не познал Бога. Там человек все свои грехи знает, а покаяться уже не может и очень страдает. А милость Божья – вечный огонь, который дан грешникам, чтобы облегчать душевные муки. Настолько сильно там человек страдает, что жгущий его огонь оттягивает, облегчает боль. Вот ты теперь уверовал – значит и у тебя теперь есть надежда на спасение. Только обязательно слушайся батюшку, все делай так, как он тебе скажет.

– Разве батюшка ошибаться не может?

– Ошибаться могу я, отец Евгений, любой другой священник относительно советов, как поступать в разных ситуациях, а наш батюшка – человек особый, Богом одаренный. Таких сейчас очень мало. Он и молитвенник сильный, и прозорливый – насквозь тебя видит и все о тебе знает. Он видит, как тебе лучше поступить. Его обязательно слушайся.

– Он что, ясновидящий что ли? – с сомнением усмехнулся изгнанник.

– Я же тебе говорю – прозорливый.

– А в чем отличие?

– Ясновидящий контактирует с бесами. Они ему все показывают. Бесы ведь тоже правду знают, но и обмануть могут, когда им надо. Вот и получается, что обращается человек к ясновидящему, ему раз правду сказали, два, три… и он верит, а потом в четвертый раз обманут и ты в такую яму упадешь!.. А прозорливость – духовный дар от Бога. Его еще заслужить надо смирением, кротостью, добрыми делами, покаянием… В наше время мало кому такое дается. Вот наш батюшка такой.

– И что, он все, все, все обо мне знает?

– Ну не все – поправился священник – а только то, что ему Господь открывает.

Батюшка приехал только к вечерней службе. Вадим увидел его, когда отец Роман вышел из Царских Врат. Старик был высокого роста, крупного телосложения с густыми длинными седыми волосами и такой же длинной седой бородой, почти доходящей до, висящего на груди большого креста. Отец Роман носил огромные очки, почти наполовину закрывавшие его строгое и вместе с тем доброе лицо. В батюшке было что-то непонятно-неуловимое, что-то располагающее к нему сразу, с первого взгляда, и Вадим, увидев старца впервые, тут же проникся к нему глубокой симпатией.

Когда служба закончилась, все, кто нуждался в благословениях и наставлениях отца Романа или имел к нему вопросы, выстроились в очередь к двери длинной одноэтажной постройки, размещавшей в себе и кухню, и трапезную, и бухгалтерию, и подсобные комнаты. Батюшка принимал в своей маленькой кельи.

Дошла очередь и до Вадима. Возле двери священнической комнаты стояла, следившая за порядком, Лидия Ивановна. Именно она по очереди пускала прихожан к старцу.

– Вот погоди! – пообещала она изгнаннику – Выгонит тебя сейчас батюшка вон отсюда! Пойдешь под забором валяться!

Ничего ей не ответив, Вадим вошел в комнату и остановился напротив старика. Его трясло от волнения. Отец Роман сидел в большом кожаном кресле возле маленького журнального столика, на котором стояла зеленая настольная лампа. Ее неяркий свет тускло освещал помещение. Над головой у батюшки висела большая икона Богородицы.

– Зачем ты пьешь? – без всяких предисловий строго спросил старец, внимательно посмотрев на Вадима сквозь свои огромные очки.

В ответ изгнанник лишь виновато опустил глаза. Чувствуя на себе пристальный взгляд отца Романа, он был готов провалиться сквозь землю. Старик смотрел так, как будто знал о Вадиме абсолютно все заранее.

– Бомж?

– Да.

– Как звать то тебя? – священник смягчился.

– Вадим.

Отец Роман опустил голову и о чем-то призадумался, затем снова спросил:

– В люди хочешь выбиться?

– Хочу.

– Значит так: первое – что б не пил; второе – следи за собой, чтобы всегда был чистый, умытый и одежду чтобы стирал. Будешь у меня при храме трудиться?

– Буду.

– Поживешь пока в сторожке с охранниками. Потом со временем жилье найдешь. Придешь к ним, скажешь – я благословил. И питаться будешь в трапезной, но посуда у тебя будет отдельная – вдруг ты заразный какой – по помойкам лазил. Парень ты, я вижу, хороший. Я тебе верю. Зарплата у тебя будет. Сколько – посмотрим. Но будешь пить – я тебя выгоню. Потерпи, все у тебя будет хорошо.

– Скажите, батюшка, за что мне Бог послал все эти страдания? – вдруг осмелев выпалил Вадим – Я осиротел, бандит жену отнял, квартиры лишил. Я в рабстве был полтора года. Друзья все погибли. Где справедливость? Почему Бог допускает такое?

– Скажи, Вадим, а справедливо, что самого Господа на Кресте распяли? Невинного, с разбойниками вместе! Ему всего тридцать три года было! Раз Бог попустил тебе эти испытания, значит для чего-то Ему это было нужно, для твоего же блага. Смиряет тебя Господь, значит твоей душе это полезно. Радуйся, что ты жив-здоров, руки-ноги целы, работать можешь, а об остальном не нам судить. Ты вот нищий, побираешься, а знаешь, какая это высокая честь для человека – быть нищим?! Ты – озолотитель мира! Через тебя Сам Господь подаяния просит! Люди души спасают тем, что тебе милостыню подают. А сколько людей живут с чувством вины за разные поступки?! Вот они тебе подают и рады, что хоть какое-то доброе дело сделали. Все грешат, а за добрые дела воздаст им Господь. И тебе воздаст за твои страдания.

– А почему одни живут в богатстве и роскоши, а другие в бедности или нищете?

– Сильные мира сего – как правило ничего не могут без денег. Катаются, как сыр в масле и не терпят ни скорбей, ни притеснений. Людей обирают, зарплату своим работникам урезают и даже нищим не подают. И считают себя пупами земли, а лиши их богатства, и они с ума сойдут или повесятся, а твой крест им вообще не по силам. Богатство редко бывает нажито честным путем. Господь знает, что богатый все равно в ад попадет, если свое богатство не употребит на добрые дела. Вот Он и дает богатому хотя бы короткую земную жизнь прожить в свое удовольствие. По милости Своей дает, по жалости. А бедняк, если праведен будет, наследует Царствие Небесное и за свои страдания получит награду. А справедливость на земле редко бывает, но и выше сил испытания не посылает Господь.

– А почему в церкви встречаются такие священники, из-за которых и в храм ходить не хочется? Меня вот обидел один – снова спросил изгнанник, вспомнив, как став бомжом, он в воронежской области, имея последнюю надежду выбраться из этого положения, пришел в церковь, в которой священник, даже не выслушав его, захлопнул дверцу своей иномарки и без всяких зазрений совести уехал восвояси.

– Один из Апостолов тоже был предателем. А священники на Страшном Суде первыми перед Богом предстанут и каждый без исключения будет судим Господом. И если священник тебя чем-то обидел – это не значит, что Бог тебя отверг. Если человек по-настоящему обратился к Богу, Бог его никогда не оставит. А в храм ходи и священника не осуждай. Он может быть в своих грехах покается, и Господь его простит. А ты если в храм ходить не будешь, как тогда Царствие Божие наследуешь? А если бы ты тогда к другому священнику обратился, может быть твоя жизнь совсем по-другому сложилась.

– Понятно – задумчиво произнес Вадим – как я многого не знал!

– Ты еще ничего не знаешь – с доброй улыбкой ответил старец – бери за свечным ящиком Евангелие и православные книги, с верующими общайся. Ты будешь сильно удивлен, сколько в церкви знаний.

– Батюшка, а почему так получилось? У меня работа была – снег чистил возле палаток, жилье было на чердаке. И вдруг меня с чердака милиция выгнала, а наутро такие же, как я бомжи ограбили и с работы прогнали.

– Это тебе по грехам – священник пристально посмотрел прямо в глаза Вадиму – Скажи, а ты сам никогда никого не грабил?

– Грабил – опустив голову, тихо ответил изгнанник, вспомнив, как он, озверевший после гибели Капитана, выследил пьяного кавказца и ударив его бутылкой по голове, обчистил карманы.

– Ты человека чуть жизни не лишил. И за что? За несколько «бумажек»? Ты ведь у него последнее отнял. А Господь милостив и сердце твое видел, когда ты Его душой искал и сердце твое все больше и больше открывалось к Нему. Когда ты стал готов Его принять, Он попустил тебе лишиться жилья и работы, да еще и быть ограбленному, чтобы ты имел нужду и сюда пришел. И чудо Он сотворил, чтобы ты окончательно уверовал в Него. Если бы не эти бомжи, ты бы сейчас до сих пор возле палаток работал, пил и жил, где попало.

– Об этом я даже и не подумал! – Вадим был поражен – Как же у Бога все мудро!

– Ладно, у меня мало времени. Иди и помни, что я тебе сказал.

– Спасибо Вам огромное! – радостно закричал изгнанник, направляясь к двери.

– А скрипочку ты зря бросил – хитро улыбнувшись, произнес на прощание отец Роман – играй на ней.

– Вы и это знаете?! – Вадим растерялся от неожиданности – Да где же я ее возьму?

– Найдешь. Всему свое время. Ладно, иди!

Изгнанник вышел от старца, как на крыльях – на такую удачу он даже не рассчитывал – он разом нашел и жилье, и работу, да еще накануне нового года, который теперь не придется отмечать в одиночестве на полу сортира. К тому же после беседы со старцем у Вадима стало легко и тепло на душе.

– Ну что, дождался?! – победно взглянув на него, злорадостно осведомилась Лидия Ивановна.

– Дождался, дождался – с насмешливой улыбкой посмотрев на нее, весело ответил изгнанник, и больше не удостоив старуху своим вниманием, быстро зашагал к сторожке.

– Ишь, какой, еще и лыбится! – услышал он за спиной.

Даже не обернувшись, Вадим снова улыбнулся, почувствовав себя победителем перед своей постоянной обидчицей. Он не шел, а летел. Настроение было превосходным.

Глава 3

Следующая ночь была новогодней. Изгнанник, как и обещал отцу Роману, не стал пить спиртное, даже несмотря на праздник, а побеседовав с Георгием, дежурившим в эту смену, улегся спать в сторожке на стареньком диванчике. Настроение было превосходным. Вадим долго не мог заснуть и, лежа, радовался внезапной смене обстановки. И сама сторожка, и столик возле окна, и микроволновая печь, и синий электрический чайник, и маленький холодильник, и сам диван, на котором валялся измученный горем и лишениями несчастный бомж – все отдавало теплом и уютом, таким приятным и непривычным, что даже не верилось, что это происходит на самом деле, что он, Вадим, волею судьбы вдруг оказался в нормальных человеческих условиях и, что больше ему не придется бродить по ночным улицам, норовя попасть в какой-нибудь подъезд или подвал, валяться под запертой дверью метрополитена, греясь, сочащимся сквозь щель теплым воздухом или отсыпаться днем на кольцевой линии и в электричках дальнего следования. Теперь были и жилье, и работа. Изгнанник сердечно благодарил Бога за все, что с ним случилось за последнее время и так же сердечно – отца Романа, к которому сразу проникся любовью и уважением. Так началась новая жизнь.

Георгий, ставший вскоре ближайшим другом и помощником Вадима, был очень давно воцерковленным человеком. Он был хорошо начитан духовной литературы, отлично разбирался в православных праздниках и традициях, соблюдал все посты, регулярно молился, исповедовался и причащался. Именно он (священники в силу своей постоянной занятости не всегда были доступны) чаще других давал изгнаннику ценные духовные советы, помогая ему встать на духовный путь. Вадим поражался – сколько знаний содержалось в голове его нового приятеля, простого охранника, не имеющего никакого духовного образования. Георгий был ярым противником пьянства. Несколько раз в год в большой православный праздник он выпивал стакан кагора или красного вина и большего себе никогда не позволял. Георгий не курил, был добрым, строгим, благочестивым и требовательным в первую очередь к самому себе. После Ивана и Капитана он стал для Вадима новым примером для подражания. Охранник был хорошим семьянином, имел жену и двоих детей. В свои сорок пять лет он шесть из них проработал при храме у отца Романа. Церковные работники прозвали его «Высоцким» так как внешне Георгий был очень похож на известного артиста и к тому же являлся большим почитателем творчества своего «двойника». Высоцкий искренне обрадовался, что отец Роман принял изгнанника на работу и на первых порах всячески помогал Вадиму обустроиться. Именно он научил несчастного бомжа основным молитвам, читаемых до и после приема пищи или с утра и вечером, рассказывал интересные истории из жизни Церкви, а на Рождество помог ему приготовиться к исповеди и Причастию. В новогоднюю ночь Георгий, как и изгнанник не употребил ни капли спиртного. Сам же праздник охранник не отмечал вообще никогда, с тех пор, как стал ходить в церковь.

– Большинство верующих Новый Год не отмечают – осведомил он Вадима – это безбожники перенесли даты и получается, что Новый Год приходится на последнюю неделю Рождественского поста, а первое января – день святого мученика Вонифатия, которому молятся одержимые страстью пьянства. И получается, что люди, вместо того, чтобы просить святого, помочь им избавиться от этого порока, наоборот, напиваются в этот день, да и в последующие тоже. И так оскорбляют святого! Еще и телевизор смотрят. На что там смотреть?! Наш праздник – Рождество Христово. По-старому, правильному календарю он шел перед Новым Годом и сначала заканчивался пост, наступал великий праздник… у христиан два великих праздника – Рождество и Пасха, а потом уже и Новый Год.

– Подумать только!!! – удивлялся изгнанник – Я всю жизнь оскорблял святого и даже не подозревал об этом! Да что там, не подозревал! Я даже в Бога то не верил, не то, что в святых! Теперь все по-другому будет!

Территория храма была небольшой – всего соток пятнадцать. На ней размещались: церковь с двумя пределами, голубыми стенами и тремя куполами из сусального золота, рядом – высокая колокольня и хозяйственная постройка с кухней, трапезной и подсобными помещениями. Вокруг храма находились строения: большая церковная лавка, двухэтажное здание воскресной школы с ризницей и бухгалтерией, сторожка и туалет. Всю территорию окружал высокий зеленый забор с острыми кольями, вдоль которого проходила декоративная зона – несколько небольших газончиков с клумбами. Почти возле самых ворот находилась маленькая детская площадка – песочница, две лавочки и качели.

В обязанности Вадима входило: чистить снег, носить на кухню продукты из подсобных помещений, иногда разгружать машины с продовольствием или церковной утварью и быть всегда на подхвате. Изгнанник был безумно рад тому, что он живет и трудится при храме. Еще месяц назад он даже представить себе не мог, что в его жизни могут наступить такие удивительные перемены и каждый день слезно благодарил Бога за все происшедшее. Теперь наконец сбылась его мечта – он нашел и жилье, и работу. И каждое утро, просыпаясь в теплой сторожке, Вадим с наслаждением открывал глаза и, осознавая, где он находится, осенял себя крестным знамением и сердечно произносил:

– Слава Тебе, Господи, за все, что Ты сделал для меня!

Питался Вадим в трапезной, как все нормальные люди, и, хоть и шла последняя неделя поста, нормальная, хоть и постная пища, была для него непривычной. За это он тоже искренне благодарил Творца.

– Как мало надо человеку для счастья! – думал изгнанник – Всего то жилье и пища и минимально человеческие условия. Но, как мало, кто это ценит и понимает!

Новую жизнь Вадиму отравляла только Лидия Ивановна. Она по-прежнему не любила изгнанника и постоянно демонстрировала ему свое отношение. Видя, что Вадим стал питаться вместе со всеми в трапезной, она каждый раз выговаривала ему: