Читать книгу: «Изгнанник», страница 17
– Вот я и стал опять бомжом!
Немного поразмыслив о своем дальнейшем существовании, Вадим решил вернуться в Москву и попросить прощения у отца Романа, в надежде, что батюшка простит его и снова возьмет к себе. Изгнанник отправился на вокзал и с первой электричкой выехал в Тверь, оттуда – в Москву.
Увидев Вадима, отец Роман совершенно не удивился и встретил его так, как будто ожидал его возвращения. Смотрел он очень спокойно, по-доброму, не ругал и не осуждал.
– Вернулся? – мягко спросил он и, совсем не повышая голоса, добавил – Я говорил тебе – не езди – хорошим это не закончится. Отца Гавриила обманул.
Изгнанник стоял перед батюшкой, опустив голову и молчал. Он готов был провалиться сквозь землю от стыда.
– Смотри, не говори никому об этом – предостерег его старец – даже ему!
– Хорошо – тихо ответил Вадим, посмотрев с благодарностью на священника.
– Напился?
– Да.
– Я говорил – уедешь – опять пить начнешь. Не подрался?
– Подрался – изгнанник, не выдержав, улыбнулся.
– Ну и кто кого? – с мальчишеским интересом поинтересовался старец.
Лицо его при этом слегка осветила улыбка, глаза смотрели веселым озорным огоньком.
– Я – скромно ответил Вадим и про себя подумал – какой же он хороший, батюшка.
– Из-за чего?
– За Христа – изгнанник снова опустил голову.
– И ты ему врезал? – лицо отца Романа расплылось в широкой, добродушной улыбке.
– Да.
– Молодец! Всегда так поступай! – глаза священника вдруг стали серьезными, и, чуть помолчав, он добавил назидательно – Никому не позволяй хулить Бога! Веру и Родину – всегда люби и защищай!
Ободренный приемом старца, Вадим вышел из его кельи, как на парусах и тут же нос к носу столкнулся с отцом Гавриилом.
– Вадим! – обрадовался священник и, весело рассмеявшись, сказал – Я же говорил – по моим молитвам все только наоборот бывает! Ладно, иди, потом все расскажешь. У меня мало времени.
В этот же день изгнанник узнал, что Лидию Ивановну положили в больницу с двухсторонним воспалением легких. Это означало, что на работу она выйдет очень нескоро.
Глава 5
– Молодой человек, здравствуйте!
Вадим обернулся. Перед ним стояла симпатичная девушка, примерно одних с ним лет, одетая в черную куртку и черную юбку, спускающуюся ниже колен. Лицо ее показалось знакомым. Рядом с ней стоял трехлетний малыш с детской пластмассовой лопаткой в руках.
– Здравствуйте! – немного растерявшись, ответил изгнанник, втыкая лопату в снег.
– Вас ведь Вадим зовут?
– Да.
– А я Вас сразу узнала – радостно продолжала незнакомка – Вас разве можно забыть?!
– Чем же я так знаменит? – усмехнулся Вадим – Может Вы меня с кем-то путаете?
– Нет, я Вас никогда ни с кем не перепутаю. У меня очень хорошая память на лица. А Вы меня не узнаете? Или вот его? – она показала пальцем на ребенка.
– Нет, не узнаю. Вы меня действительно с кем-то путаете.
– Нет. Я Вас на всю жизнь запомнила. Вы спасли жизнь моему сыну – она снова показала на малыша – я навсегда запомнила тот миг, когда Вы бросились под машину и вытащили из-под самых колес моего ребенка. Вы очень смелый… Вы очень мужественный… Вы очень самоотверженный человек! –девушка заметно волновалась – Вы – настоящий мужчина, каких сейчас практически нет! Я даже не знаю, как Вас благодарить. Спасибо Вам огромное от всего сердца!
Она протянула Вадиму слегка трясущуюся руку.
– Ну что Вы, не стоит! – заскромничал изгнанник, пожимая нежную девичью ладонь.
– Нет, стоит! – возразила красавица, поправляя на голове белый в красный цветочек платок – Я всегда буду помнить о Вашем мужественном поступке!
Она смотрела с нескрываемым восхищением прямо в глаза Вадиму. Изгнанник снова смутился.
– А я про Вас в газете читала – продолжала девушка – у Вас канон замироточил. Я Вас сразу узнала по фотографии и пришла поблагодарить. Какой Вы молодец!
Вадим не знал, куда деваться от смущения.
– А я еще читала, что здесь при храме служит очень хороший батюшка, отец Роман. Хотела и его заодно повидать.
– Батюшка сейчас в отъезде, будет только поздно вечером.
– Жалко – немного огорчилась красавица и, чуть помолчав, вдруг спохватилась – кстати, меня Наташа зовут, а его – Павлик.
Она снова показала на мальчишку.
– Очень приятно – улыбнулся Вадим, приветливо посмотрев на малыша.
– Вы знаете, я Вас часто вспоминала – сказала Наташа – и тут – статья в газете. Наверное, если б мне эта газета в руки не попалась, я бы Вас не нашла. Видно, Сам Бог нас зачем-то свел! Наверное, чтобы я смогла Вас поблагодарить. Спасибо Вам еще раз огромное!
– В следующий раз будьте внимательнее! – наконец преодолел смущение изгнанник.
– Конечно! Вот я растяпа! А Вы знаете, я после этого случая в Бога и уверовала и в храм стала ходить. Сына вот вожу. До сих пор помню, как та машина прямо возле Вас остановилась. Уму не постижимо! И икона прямо на Вас смотрела. Как Вы, наверное, тогда перепугались! Это же надо такое пережить! Дай Вам Бог здоровья!
– Спасибо! – Вадим снова невольно смутился.
А Вы давно при храме работаете?
– Да тоже с того самого момента. Я тоже тогда в Бога уверовал, Вы знаете, и в этот же день сюда пришел. Отец Роман через неделю меня и взял на работу.
Наташа, видимо что-то вспомнив, сочувственно посмотрела на Вадима.
– Все у Вас хорошо будет в жизни – доброжелательно улыбнувшись, пообещала она – Вы очень хороший человек, и Бог Вам обязательно поможет.
– Надеюсь – тоже улыбнулся изгнанник.
– Вы пойдете на службу?
– Да. Только сначала снег дочищу.
Наташа чуть помолчала, глядя с уважением на своего собеседника и вдруг внезапно выпалила:
– А давайте с Вами встретимся после службы?
– Давайте – снова сконфузился Вадим.
– Ну тогда до встречи!
Наташа снова широко улыбнулась и, взяв за руку малыша, пошла к храму.
– Какая классная девушка! – подумал изгнанник, глядя ей в след.
Остановившись возле входа в церковь, красавица перекрестила ребенка и, перекрестившись сама, вместе с малышом исчезла за дверью.
Вадим не скоро взял в руки лопату. Он еще долго смотрел на двери храма, за которыми скрылась его новая знакомая.
– Кажется она меня околдовала – весело подумал он – красавица! Эх, не был бы я бомжом!
В храме у отца Романа был порядок, который редко встречается в наше время – мужчины стояли с одной стороны, женщины – с другой. Был воскресный день.
Изгнанник с нетерпением ждал конца литургии. Все его мысли были только о его новой знакомой. С Наташей, похоже, творилось тоже самое – она всю службу думала только о Вадиме. За время литургии они периодически обменивались дружескими улыбками. Наконец, после целования креста Царские Врата закрыли. Служба закончилась. Народ стал выходить из церкви.
Выйдя на улицу, изгнанник стоял возле дверей храма с большим нетерпением ожидая Наталью. Он сильно нервничал понапрасну, но вскоре, ведя за руку Павлика, красавица вышла из церкви и, улыбаясь, подошла к Вадиму.
– Я хочу пригласить Вас к себе домой пообедать – чуть смутившись сказала она – моя мама готовит очень вкусный борщ.
– Ну, не знаю… не удобно как-то – растерялся изгнанник.
– Нет, идемте! – настояла Наталья.
Вадиму пришлось согласиться. В этот день у него был выходной. В обязанности входило только чистить снег, но с работой изгнанник справился еще до литургии.
Погода стояла прекрасная. При полном отсутствии ветра, не смотря на легкий морозец, зимнее февральское солнце по-зимнему согревало своими лучами.
Вадим и Наташа решили пойти пешком. Дорогой они, сами того не заметив, перешли на «ты». Спутница изгнанника весь путь весело болтала о разных пустяках, но Вадима это нисколько не раздражало, и даже наоборот – забавляло. Ему очень нравился Наташин голос. Долгое время обделенный женским вниманием, он теперь с большим наслаждением шагал рядом с этой, внезапно появившейся в его жизни, красавицей, внимательно и с интересом слушая ее весьма неглупую болтовню.
Наташа жила на улице Мясницкая, той самой улице, по которой так любил гулять покойный Капитан. На ней же изгнанник спас Павлика, и, проходя мимо «знакомого» светофора, его спутница снова с огромным уважением посмотрела на Вадима.
– Это было здесь! – чуть грустно улыбнулась она, на секунду остановившись.
Вадим скромно промолчал в ответ.
Ребенок беспечно смотрел по сторонам. По всей видимости он ничего не помнил.
– Мама, познакомься, это – Вадим – сказала Наташа, когда привела изгнанника домой – это он вытащил Павлика из-под колес машины.
– Здравствуйте, Вадим! Какой Вы молодец! – мама Натальи приветливо улыбнулась и, протянув по-мужски руку, представилась – Татьяна Викторовна. Вы раздевайтесь, проходите к столу. Я как раз обед приготовила.
Татьяна Викторовна была достаточно привлекательной дамой пятидесяти пяти лет – стройная, высокая, с большим пучком светлых кучерявых волос на макушке, в синем домашнем халате.
Изгнанник играл с ребенком, пока Наташа и ее мама накрывали на стол. Павлик был заметно уставший после Божественной литургии и последующей после нее прогулки, но при этом, как ни странно, необычайно приветлив и совсем не боялся Вадима. Вскоре его уложили спать.
– Я хочу выпить за настоящих мужчин! – торжественно произнесла Наташа, поднимая бокал – За тебя, Вадим! Если б не ты, случилось бы такое непоправимое горе!..
– Ну, не стоит! – в который раз за этот день засмущался изгнанник, чокаясь с женщинами.
– Представляешь, мама, он ведь сам чуть не погиб – продолжала Наталья, не обращая внимания на смущения Вадима – прямо под машину бросился. Я тебе тогда рассказывала.
– Вы – великий человек! – покачав головой, сказала Татьяна Викторовна – Таких людей в наше время искать-поискать надо!
Обе женщины смотрели на покрасневшего Вадима с нескрываемым восхищением. Они долго еще хвалили изгнанника, готового при этом провалиться сквозь землю, потом неспешно рассказывали про свою жизнь.
Жили они скромно. Татьяна Викторовна недавно вышла на пенсию. Наташа была с мужем в разводе и не работала – растила сына. Муж платил алименты.
– Вы приходите к нам еще обязательно – пригласила Наташина мама – Вы, Вадим, – всегда желанный гость в нашем доме!
– Мы почти всегда дома – сказала Наташа – и тебе мы всегда будем очень рады, Вадим, приходи, не стесняйся!
– Вадим, можно задать тебе не скромный вопрос? – вдруг перейдя на «ты», спросила Татьяна Викторовна.
– Да, конечно – опустил глаза изгнанник.
– Скажи, а давно ты работаешь при храме?
– С начала зимы.
Наталья и ее мама деликатно замолчали. Молчал и Вадим. Он почувствовал себя очень неловко, представив, что сейчас придется рассказывать о своей несладкой бомжевской судьбе. Некоторое время вопросов ему не задавали.
– Как попал то ты в такую ситуацию? – все-таки, немного помолчав, сочувственно спросила Наташа.
Вадиму пришлось рассказывать. Он встретил сильное сочувствие со стороны обеих женщин.
– И сколько ты уже так живешь? – поинтересовалась Татьяна Викторовна.
– Четыре года.
– Теперь у тебя все хорошо будет – пообещала Наталья – ты при храме трудишься, со старцем общаешься, жилье есть…
– А кем ты до этого был? – спросила Наташина мама.
– Работал менеджером в магазине. Приходил домой и телевизор смотрел – ответил изгнанник и, улыбнувшись, добавил – телевизор четыре года не смотрел.
– Хочешь посмотреть? – совершенно серьезно спросила Наташа.
– Хочу – снова улыбнулся Вадим, вдруг осознав, что за все время бомжевания он про телевизор почти не вспоминал.
Они втроем прошли в комнату.
В квартире у Натальи был полный порядок: вещи аккуратно разложены по местам, большая двуспальная кровать заправлена красивым узорчатым покрывалом. В комнате ни соринки, не пылинки.
Изгнанник, четыре года не бывавший в таких условиях, чувствовал себя «белой вороной». Он снова смутился, невольно разглядывая комнату и вдруг обомлел – прямо над телевизором в позолоченной рамке висела большая фотография. На ней – молодая Татьяна Викторовна в обнимку с молодым офицером. Потеряв дар речи, Вадим молча глядел на фото. С фотографии на него смотрел Капитан. Его молодое лицо было вполне узнаваемым. Ошибки быть не могло.
– Это мой отец – сказала Наташа – он пропал без вести в Афганистане. Я его даже ни разу не видела, а мама так больше замуж и не вышла.
– Конечно, не вышла – гордо заявила Татьяна Викторовна – я лучше его в жизни человека не встречала! Сколько ко мне клеилось – все в подметки ему не годились! Такой человек был!
– Татьяна Викторовна! – взволнованным голосом выпалил изгнанник – Я знал Вашего мужа. В ноябре месяце он умер у меня на руках. Я ничего не путаю. Это Чернов Александр.
Обе женщины, выпучив глаза, застыв, молча смотрели на Вадима. Первой опомнилась Наташина мама.
– Бог ты мой! Не может быть! – громко воскликнула она – Расскажи.
Изгнанник все рассказал: и про рабство, и про побег, и про встречу в Москве, и про Ахмеда и драку со скинхедами, и про смерть Капитана, и про похороны.
– Он Вас все хотел повидать, дочь хоть раз в жизни увидеть – закончил рассказ Вадим – все по вашей улице ходил. Как чувствовал, что вы рядом! И все стеснялся – чувствовал вину за погибшую роту.
– О, Господи! – Татьяна Викторовна зарыдала в голос – Да, что же он! Я бы его и через двадцать лет приняла, как родного! Я всю жизнь его вспоминала! Письма писала – ни ответа, ни привета! Господи, ну почему все вот так?!
– Вадим, ты теперь нам, как родной! – сквозь слезы проговорила Наташа – Ты моего отца знал.
Смотреть телевизор так никто и не стал. До самого вечера изгнанник и Татьяна Викторовна вспоминали покойного. Наташа слушала молча, утирая слезы. Вдова, плача, показывала фотографии, рассказывала случаи из их с мужем семейной жизни. Проснувшийся Павлик вышел из соседней комнаты и долго с удивлением смотрел на рыдающих взрослых.
Наступил вечер. Вадиму пора было собираться в храм. На прощание Наташа подарила ему недорогой подержанный мобильный телефон.
– Звони, не забывай! – сказала она и, не удержавшись, поцеловала изгнанника в щеку.
К храму Вадим шел окрыленный, под сильным впечатлением прошедшего дня. Он постоянно думал о своей новой знакомой, с восхищением вспоминая ее голос, лицо, глаза, фигуру.
– Жаль только, что я – бомж! – думал он, печально вздыхая – Зачем я ей такой нужен!
Возле церкви в одиночестве прогуливался отец Роман. Изгнанник подошел к нему за благословением.
– К рабе Божьей Наталье ходил? – спросил старец, внимательно посмотрев на него.
– Да – ответил тот удивленно.
– Это твоя будущая жена – объявил священник и, глядя на опешившего Вадима, добавил – я же говорил – все у тебя еще будет хорошо. Главное – ты обратился к Богу!
Глава 6
Прошел год. Вадим долго работал при церкви по благословению отца Романа. По его же благословению окончил курсы режиссера видеомонтажа и устроился работать на одну из киностудий, занимающуюся съемками документальных фильмов православной тематики. Работа была надомной, вольной и неплохо оплачивалась. К этому времени изгнанник женился на Наташе. Он прописался в ее квартире и теперь, имея и жилье, и работу, и семью, Вадим горячо благодарил Бога за все, случившееся с ним и иногда в свободное время приходил потрудиться во Славу Божию в храм к уважаемому им старцу.
У Наташи и ее мамы были дружелюбные, легкие и неконфликтные характеры. Общаться с обеими женщинами было просто, легко и приятно. Они никогда не «пилили», не орали и не раздражали, ссорились редко и всегда старались относиться ко всему с пониманием. После неудачного брака с Оксанкой Вадим очень ценил эти качества в новой супруге и теще. Он уважал их, а они – его.
Изгнанник бросил курить, но побороть в себе страсть к пьянству, после нескольких лет нетрезвой жизни так и не смог. Отец Роман благословил его обратиться к наркологу, и Вадиму несколько дней покололи уколы, снимающие тягу к спиртному, после чего он иногда по воскресеньям и большим православным праздникам выпивал за ужином бутылку красного вина. Но запоев, длительных попоек и соответствовавшего этому тяжелого похмелья изгнанник не имел. С утра не было плохо, а, следовательно, – не продолжалось пьянство со всеми вытекающими последствиями, и такая жизнь была вполне удовлетворительной. Да и с обретением православной веры, жизнь Вадима стала осмысленной, насыщенной и гораздо более интересной. Не было на душе того извечно терзающего чувства пустоты и безысходности, замыкающей узкий круг бытия.
Павлик подрос и пошел в детский сад, супруга устроилась на работу, и новая семья Вадима жила не бедно.
Наташа подростком ходила в музыкальную школу, правда недолго, после чего забросила инструмент. С тех самых пор в ее комнате висела скрипка. Она прекрасно сохранилась – не ссохлась, не расклеилась и совсем не потеряла качества звучания струн.
Вадим теперь телевизор смотрел редко – все свободное время он играл на скрипке и, вспомнив за год все, чему учился в детстве, он даже шагнул вперед. После всех пережитых страданий у изгнанника «проснулась» душа и музыку он стал «чувствовать сердцем», так, как, несмотря на большие способности, не чувствовал в детстве.
Татьяна Викторовна и Наталья восхищались Вадимом и, понимая, что имеют дело с огромным талантом, никогда не мешали ему играть и, даже, наоборот, всячески поддерживали и приветствовали его усилия. Наташа гордилась мужем, а ее мама – зятем.
Через год на Пасху изгнанника попросили выступить в воскресной школе. Сильно смутившись, Вадим отказался, но Наталья и Татьяна Викторовна настояли на выступлении и, даже повели себя несколько импульсивно по отношению к изгнаннику. Под давлением двух женщин Вадим все же согласился.
В узком зале с длинными светло-зелеными стенами в несколько рядов были расставлены стулья. На них сидели священники (в первом ряду), работники храма, прихожане и их дети. Прямо перед публикой у стены, на которой крупными красными буквами было написано «Христос воскресе!» сначала с маленьким спектаклем выступили дети, потом на подобие сцены пригласили Вадима. Сам того не ожидая, изгнанник с первых же минут покорил публику. Когда он окончил играть первое произведение, в зале на несколько секунд воцарилась полная тишина, затем раздались бурные аплодисменты.
– Вот тебе и бомж! – послышался чей-то тихий голос.
Наташа, ее мама и Павлик сидели в последнем ряду. Глаза обеих женщин с восхищением смотрели на Вадима.
От всего происходящего изгнанник пришел в сильное смущение. Он густо покраснел и стоял, опустив голову, словно получал не овации, а абсолютно заслуженный выговор. Вадим сильно волновался, исполняя одно произведение за другим, но играл «с душой» и не фальшивил. Со сцены его не отпускали больше часа. По окончании каждой композиции раздавались дружные, бурные аплодисменты. Некоторые слушатели утирали глаза носовыми платками.
После выступления к изгнаннику выстроилась целая очередь, желающих пожать руку или сказать теплые слова. Это было впервые в его жизни. Вадим был сильно тронут. Он продолжал смущаться, непривычно выслушивая комплименты.
Подошли Татьяна Викторовна, Наташа и Павлик. Супруга изгнанника без всякого стеснения бросилась на шею мужу.
– Вадим, а мы от тебя другого и не ждали – улыбнулась теща.
Подошла и Лидия Ивановна.
– Прости меня, Вадим! – тихо проговорила она, делая земной поклон – Я была перед тобой не права.
– По-человечески надо к людям относиться, по-христиански! – ответил ей изгнанник, глядя на старуху с укором – А если бы я сейчас по-прежнему бомжом был и на скрипке не играл, стали бы Вы у меня прощения просить?
– Это для меня урок! – виновато отозвалась Лидия Ивановна – Прости меня ради Христа!
Подошла одна пожилая женщина. Вадим видел ее иногда в храме на литургии, но знаком с ней не был.
– Вадим, у меня к Вам просьба – громко сказала она – я работаю в ДК. У нас через две недели будет большой благотворительный концерт. Я хотела бы Вас пригласить. Вы не могли бы там выступить?
– Ну я даже не знаю – в который раз за этот день смутился изгнанник.
Выступление состоялось.
Изгнанник сильно нервничал, сидя в гримерке. Тайком от жены и тещи он выпил в буфете стакан водки и набил карманы печеньем (после долгих лет нелегкой бомжевской жизни чувство хронического голода постоянно давало о себе знать, и Вадим часто прятал в карманах печенье, сухарики, конфеты…). Так он не волновался никогда в жизни. Руки дрожали, коленки тряслись, и изгнанник с ужасом ждал момента, когда его пригласят на сцену. Он хотел оттянуть этот момент, задержать его, как можно дольше и, даже, пожалел, что согласился на это выступление, но, вместе с тем, он прекрасно понимал, что отступать некуда и слишком поздно.
Зрительный зал был большой и в этот день он был полный. Первым, после концертмейстера – пожилого мужчины в черном в белую полоску костюме на сцену вышел православный священник. Сказав небольшую проповедь, он уступил место музыкантам. Затем на сцену по очереди пригласили пять малоизвестных православных бардов. После каждой их песни раздавались овации – иногда редкие и жидкие, иногда громкие и бурные. Исполнив по три-четыре творения, барды уходили, уступая место следующим. Потом выступила неизвестная оперная певица – красивая стройная девушка с изящным, мощным вокалом. Ей аккомпанировала не менее красивая молодая пианистка Екатерина. Вадим познакомился с ней во время нескольких, предшествующих выступлению, репетиций. Зал их принял очень тепло. Наконец концертмейстер объявил:
– А теперь выступает очень талантливый потрясающий скрипач Дубинин Вадим! Ему аккомпанирует Екатерина Бубенцова. Пожалуйста, Вадим, пройди на сцену!
В зале раздались вежливые аплодисменты.
Задыхаясь от волнения, Вадим вышел из-за кулис и быстрыми шагами прошел на середину сцены. Дрожащими руками изгнанник прижал скрипку к плечу. Зазвучал рояль, смычок коснулся струн, Вадим заиграл. Зал затих моментально. Не было слышно ни шороха. Изгнанник чувствовал на себе многочисленные, полные уважения и восхищения взгляды – публика буквально пожирала его глазами. После несколько летнего постоянного презрения прохожих во время тяжелого бомжевского существования это было совсем непривычно. Сильно дрожали коленки. Еще сидя в гримерке, Вадим боялся, что, выступая, он что-нибудь перепутает, возьмет не ту ноту, «слажает». Теперь же от волнения он все играл правильно.
Первое произведение было окончено. Зал снова взорвался аплодисментами. На этот раз громкими, бурными и долгими. Раздались свисты и восхищенные возгласы.
– Давай, давай, Вадим! Ты молодец! – послышался с первого ряда знакомый голос.
Это кричала его жена. Глаза супругов встретились. Взгляд Наташи светился любовью, радостью и восторгом. Даже со сцены было видно, как сильно она гордится мужем. Рядом с ней сидели Татьяна Викторовна и Павлик. Лицо тещи было весьма красноречивым – она тоже гордилась Вадимом. Даже маленький четырехлетний ребенок с довольным видом приветливо помахал ручкой.
Изгнанник ободрился. Рукоплескания постепенно стихли. Снова заиграл рояль. Смычок Вадима опять коснулся скрипичных струн. Зазвучала новая мелодия. Зал снова затих. Бывший бомж, алкоголик и неудачник, стоял посереди сцены в белом пиджаке, окруженный уважением, теплотой и любовью зрителей. Он чувствовал себя очень неловко. Сам того не заметив, изгнанник прослезился. Вся его боль и обида, словно слетали с души и вместе с музыкой растворялись в набитом публикой зале. Слезы затуманили глаза, стало плохо видно людей. Но Вадим, не обращал на это внимания. Он продолжал играть. Перед глазами вдруг встал отец Роман, его хитро прищуренные глаза и фраза: «А скрипочку ты зря бросил, играй на ней.»
Этот концерт изгнанник запомнил на всю жизнь. По окончании каждого произведения зал взрывался аплодисментами – дружными, долгими и бурными. Вадим выплакал всю свою боль и обиду, но публика долго не отпускала его со сцены. Приходилось играть снова и снова. Но вот прозвучали последние ноты, затем после долгих оваций изгнанник вежливо поклонился публике. Наконец на сцену вышел концертмейстер. Его речь Вадим не слушал вообще. Он стоял посреди сцены рядом с довольно улыбающейся Екатериной и устало смотрел поверх зала. В голове не было ни одной мысли, в душе чувствовалось полное опустошение. Вадиму больше всего на свете хотелось сейчас побыть одному, посидеть где-нибудь молча и ни о чем не думать. Но в зале зажегся свет и Наташа с первого ряда, улыбаясь, помахала рукой. Изгнанник медленно сошел со сцены в зал. Вокруг него тут же собралась целая толпа.
– Вадим, ты был великолепен – с восхищением сказала его жена.
– Ты весь зал покорил – добавила ее мама.
Вокруг изгнанника собралась целая толпа. Одни пожимали ему руку, другие восхищались или благодарили, третьи задавали вопросы, зачастую глупые и пустяковые. Каждый из подошедших был рад хотя бы короткому общению с музыкантом. И вдруг мимо Вадима прошел какой-то парень. Лицо его показалось знакомым. Он мельком глянул на изгнанника и собирался пройти мимо. Приглядевшись к парню внимательнее, Вадим узнал его.
– Иван! – радостно закричал он.
Парень остановился и удивленно посмотрел на изгнанника. Он не признал в чистом, хорошо одетом и аккуратно побритом музыканте своего старого приятеля – грязного, вонючего, с заросшим щетиной лицом бомжа.
– Мы знакомы? – недоверчиво спросил он.
– Да – радостно ответил Вадим и тут же засмеялся. Ему было неудобно говорить при окружающих людях, при каких обстоятельствах они познакомились. После секундной паузы изгнанник продолжил:
– Ты меня не узнаешь?
– Нет.
– А я так рад тебя видеть! Если расскажу, кто я такой и где мы познакомились – ты не поверишь.
– И где?
– Ладно, ты дай мне номер своего телефона, я завтра тебе позвоню. Думаю, ты будешь рад.
На следующий день Вадим позвонил Ивану.
– Привет, Иван! Это Вадим, вчерашний скрипач.
– Да, привет! Я тебя слушаю.
– Ты вот меня вчера даже не узнал, а я тебя очень часто вспоминаю. Ты ведь нам очень сильно помогал, мне и моему другу.
– Не припомню что-то.
– Помнишь, когда ты был пастухом в монастыре, двух бомжей и случай с козами?
– Помню.
– Вот я и есть – тот самый бомж, Вадим. Это не шутка.
Иван молчал. Он потерял дар речи. Изгнанник был доволен произведенным эффектом. Через час друзья встретились в кафе. Иван с большим удивлением и уважением смотрел на старого приятеля. Вадим рассказал ему все: и про монашек в поле, и про смерть Капитана, и про неудавшуюся месть Сергею, и про спасенного Павлика, и про отца Романа и работу при храме, и про замироточивший канон, и про Наташу, оказавшуюся дочерью Капитана и ставшую женой изгнанника, и, наконец, про скрипку и свое выступление в ДК.
– Вот, что сотворил со мной Господь! – закончил он.
В глазах Ивана на протяжении всего рассказа изгнанника горела искра, но при его последних словах почти сразу же появились боль и усталость.
– А я просто проклят этим Богом! – резко выпалил Иван – Ты вот из бомжей в люди выбился, на скрипке играешь, а я пять лет в монастыре трудился, да еще в женском, хотел здоровье поправить, и в результате мне только хуже стало. К тому же меня сильно обидели и унизили. И прошло уже полтора года, а я все это забыть не могу. Мне этот чертов монастырь до сих пор по ночам снится. И плохо мне постоянно. А гитару я бросил. Не потому что надоела, а потому что в таком состоянии просто не до нее. Вот так воздал мне Бог за мои труды! Я теперь и в церковь больше не хожу. Через год приехал в этот монастырь сестер повидать, так меня настоятельница выгнала и даже разговаривать со мной не стала. Правильно! Зачем с каким-то бывшим трудником разговаривать! Я же не благодетель, как этот Сергей! Был на правах скотины, терпел все, как скотина, и вылетел, как скотина. И никому до этого дела нет. А мне плохо все время! И от молитв толку нет никакого!
Вадим сочувственно смотрел на Ивана, не зная, чем ему помочь.
– А ты в психушку не хочешь лечь? – спросил он.
– Нет, не хочу – ответил пастух – Там залечат, заколют и сделают из меня «овоща». И будет мне только хуже.
– И что ты будешь делать дальше?
– А ничего, жить, как живется. Работать не могу в таком состоянии. Сижу на шее у родителей. Стыдно, а что поделать?! Я каждый день проклинаю этого Сергея, Арсению и Филимону. И на Бога я больше не надеюсь. А еще я ненавижу женщин – Иван говорил гневно, напористо и остановить его было невозможно – И духовника своего я бросил. И очень жалею, что ему доверял. Это он сказал мне – ты больной – живи в монастыре. Терпи все, и Бог тебе воздаст. А сам бы попробовал все это потерпеть! Это он меня не благословил в психушку лечь. А когда меня из этого монастыря выгнали, он хотел, чтобы я в другой пошел. А я ненавижу теперь эти монастыри!
Разговор еще продолжался долго. Иван смотрел на свою жизнь совершенно без оптимизма и любые попытки Вадима настроить его на положительный лад воспринимал исключительно негативно и даже немного агрессивно. Каким-то чудом изгнаннику все же удалось уговорить пастуха обратиться к отцу Роману, послушать совет старца.
– Ты получил мученический венец за свои труды в женском монастыре – сказал Ивану отец Роман – Ты пять лет трудился, не покладая рук во славу Божию, помогал сестрам, брал на себя их женские немощи, терпел их всех. Вот и получил награду. Значит угодны были Богу твои дела. А духовник у тебя был никудышный. Надо было другого искать. Теперь уж, что вышло, то вышло. Ложись в психушку и ничего не бойся. Тебя там вылечат и все у тебя хорошо будет. А в монастырь свой больше не езди. Игуменья тебя снова выгонит. Накажет их еще Господь. Он все видит.
В психиатрической больнице Иван пролежал целых четыре месяца и вышел оттуда совершенно здоровый. Он стал ходить в храм к отцу Роману и начал снова проявлять усердие к духовной жизни. У Ивана снова проснулся интерес к музыке. Он стал сочинять православно-патриотические песни и исполнять их под гитару. Вместе с Вадимом они играли дуэтом и, выступая в клубах, года за три постепенно получили широкую известность для определенного круга людей – думающих православных патриотов. Часто они выступали и на благотворительных концертах и нередко ездили на гастроли.
Иван рассмешил в метро одну симпатичную и очень милую девушку по имени Мария, и она сначала стала его подругой, а затем и женой. Мария была очень смешливой и идеально подходила такому шутнику, как Иван. Каждый раз, когда он изрекал, какую-нибудь шутку, его вторая половина сгибалась пополам от смеха. О своей ненависти к женщинам он совершенно забыл.
– Ты ее только в церковь не забывай водить – улыбаясь, наставил Ивана отец Роман – А не то помрет с тобой со смеху.
Вадим часто вспоминал всех своих погибших друзей, мать, отца. Он молился за упокой их душ и только, вспоминая Лену, сильно огорчался – за самоубийц в церкви не молятся. Изгнанник скорбел от того, что ничем не мог ей помочь.
