Читать книгу: «Шаг последний, шаг первый», страница 12

– К сожалению, у снеговика предсказуемо оказалась очень короткая жизнь, – с нарочитой грустью произнёс Митяй, изображая на лице почти трагическую гримасу, – но его гибель не напрасна.

Друзья рассмеялись. Им стало так радостно и легко друг с другом, словно не было позади стольких лет разлуки. Их воодушевлённое состояние передавалось окружающим. Вся деревня была в приподнятом настроении, и причиной тому являлся не только новый мост. Все наконец-то почувствовали, что тёмное облако, так долго висевшее над Загорками, наконец рассеялось.

13. Мастерская

Со следующего дня у Яна начались рабочие будни. Николай, ныне образцовый житель деревни, не заставил себя долго ждать. Он явился рано утром, и вид у него был решительный и серьёзный. В руках он нёс инструменты. Его лицо было преисполнено надежды, и у Яна не хватило духу дать ему от ворот поворот. Впрочем, помощь Николая действительно не была лишней. В первую очередь они приступили к ремонту мастерской. Нужно было поменять доски в полу, покрасить камин и стены, вставить новые окна, оборудовать вход в подвал, установить полки и скамейки. Мебель они заказали у отца Олежека. Василий, несмотря на свой почтенный возраст, сделал всё очень быстро, и к концу лета мастерская выглядела как новенькая.

Затем наступила осень, и пришло время собирать смолу. Сентябрь выдался на редкость жарким и душным. Солнце и не думало охлаждать свой пыл. Оно оставалось по-летнему горячим, почти обжигающим. Деревья, однако, по привычке готовились к осени, желтея и начиная ронять листву. Ян отправлял Николая в лес за заречьем, а сам каждый день ходил в сосновый бор, который облюбовал ещё в детстве. Привыкший к одиночеству, он ценил мгновения, проведённые наедине с природой. Тихие прогулки по лесу позволяли как следует поразмыслить и в то же время навевали ностальгию. Он то и дело натыкался на какое-нибудь знакомое дерево, полянку или овраг. Но чаще всего ноги сами несли его к ручью. Было странно идти в летней одежде босиком вдоль берега, когда под ногами уже шуршали сухие листья, а вокруг желтели берёзы и краснели клёны, яркими пятнами отражаясь в осеннем ручье. Много лет назад именно в этом месте он с ребятами и Юлией ловили рыбу. Впрочем, Митяй и Олежек предпочитали рыбачить в заводи чуть выше по течению, а Ян с Юлией оставались здесь. Порой рыбалка затягивалась до вечера. После полудня рыбы уже не были такими голодными, и они с Юлией в тишине сидели на берегу, в тени ив и камышей, смотрели за мирно покачивающимися поплавками и гадали, какой из них дёрнется первый. Иногда ждать приходилось часами, но оно того стоило. Обычно этих послеполуденных ершей и окуней они отпускали.

Погрузившись в воспоминания давних лет, Ян вздохнул. Ему было жаль, что пора детства осталась в прошлом, как и те обыденные радости, которые приносили так много счастья: окунуться в прохладный ручей в жаркую пору, понаблюдать за полётом бирюзовых стрекоз, послушать птиц, которые без умолку щебетали в лесу, сварить с друзьями на костре уху из свежей рыбы. Он и сейчас ощущал вкус этой ухи, такой простой, но такой запоминающийся. В последние годы он безуспешно пытался повторить эту похлёбку, и хотя рыба была из той же заводи и те же травы шли в ход, ему так и не удалось воссоздать первоначальный вкус, словно супу не хватало какого-то тайного ингредиента.

Лето отступило лишь на закате сентября, и, наконец, началась настоящая осень, с тучами, дождями и ветром. Весь октябрь Ян и Николай варили смолу. Как и в прошлый раз, им требовалось сделать два её вида: жидкий прозрачный клей и полумягкие брусья. К концу месяца все полки мастерской были заставлены вёдрами с клеем и на столах лежали готовые к использованию янтарные кирпичики.

Вслед за мокрым октябрём пришёл солнечный ноябрь. Как правило, в ноябре земля была покрыта снегом и люди уже кутались в меховые шали и носили тёплые тулупы, валенки и шапки. Однако в этом году погода будто бы хотела сыграть с Яном недобрую шутку. Дни стояли на удивление мягкие и сухие. Солнце хоть и плыло невысоко над лесом, по-прежнему продолжало пригревать в полдень, и даже трава до сих пор кое-где оставалась зелёной.

Без настоящих холодов Ян с Николаем не могли заполнить подвал снегом и приступить к работе. Ян воспользовался этой небольшой передышкой. Он решил лично обойти всех соседей, чтобы позвать на открытие своей лавки, а заодно выведать, какие игрушки он им задолжал, ведь все его рабочие записи сгинули в пожаре двадцать лет назад. Ян не хотел ошибиться и расстроить кого-нибудь, преподнеся не то, чего от него ожидали. Николай приготовил тетрадь, чтобы каждый вечер после визитов Яна записывать наименования игрушек и их количество.

– Опросить соседей – хорошая идея, – сказал он. – Помнится мне, мельник в своё время очень гордился снежной игрушкой в виде его любимого ослика, которую ты сделал ему однажды. А сейчас у него две лошади и он терпеть не может ослов. Даже не спрашивай почему. То была престранная история.

Перед первым своим визитом Ян порядком нервничал. Желая выглядеть безукоризненно и солидно, он отправился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Умывшись и причесавшись, он посмотрел на себя в зеркало. В таком виде было не стыдно показываться на глаза, однако он всё равно чувствовал себя неуютно. Он понимал, что при худшем раскладе его просто прогонят с порога и захлопнут перед носом дверь, но смелости эта мысль не прибавляла. Он снова глянул на своё отражение и рассмеялся: из зеркала за ним наблюдал взрослый мужчина, которому совсем не пристало тушеваться, будто скромной девушке.

– Эх, была не была! – воскликнул он, желая подбодрить себя.

В этот день он посетил три дома, и затем Николай сделал в тетради свои первые записи. Каждый последующий день Ян обходил ещё нескольких соседей, чувствуя, как неловкость и неуверенность остаются позади. Тетрадь заполнялась одна страница за другой. Николай был в восторге, но Яну количество заказов внушало всё большее беспокойство. С одной стороны, он был невероятно счастлив, что жители деревни давали ему второй шанс. Но с другой стороны, он никак не рассчитывал, что предстоящей работы будет так много.

По вечерам, после визитов, Ян разжигал в мастерской камин и садился в кресло вместе с Булочкой, которая удобно устраивалась у него на коленях и начинала мурлыкать. Он привык разговаривать с ней. Кошка ничего не понимала, и это было самым привлекательным в их беседе. Никому другому он не смог бы доверить свои мысли и мечты. Он тихо рассказывал ей обо всём, что думал, поглаживая её по спине, а когда он уносился куда-то вдаль и случайно начинал теребить её хвост, она резко изворачивалась и кусала его за руку, мигом возвращая на землю.

Наконец, наступило то самое утро, которое они так долго ждали. Ян осознал это в один миг, едва проснувшись и даже не успев открыть глаза. Он быстро вылез из-под одеяла, чуть не уронив на холодный пол спавшую у него в ногах Булочку, и устремился к окну. Мир снаружи поменялся: посвежел, побелел, обновился. Землю ровным слоем покрывала пелена снега, и сверху продолжали падать редкие хлопья. Ян так обрадовался, что сбежал вниз и выскочил за порог, даже не обувшись. Он голыми ногами ступил на двор, поднял лицо к бледно-голубому небу, чтобы кожей почувствовать холодные снежинки, и запрыгал на месте от восторга. Следом за ним вышла Булочка. Она принюхалась к снегу и осторожно потрогала его лапкой. Но, в отличие от своего хозяина, она не испытала приятных чувств и, чихнув, забежала обратно в дом. Она села на окно и через стекло стала наблюдать за Яном. Захар, который с утра пораньше расчищал дорожку во дворе, с тем же изумлением посмотрел на своего соседа, что и кошка.

Ощущение бодрящего холода и скрип свежего снега под босыми ступнями привели Яна, уставшего от затянувшихся лета и осени, в неописуемый восторг. Ему казалось, что с конца прошлой зимы прошла целая вечность. Перестав прыгать как безумный, он остановился.

– Ты здесь? – спросил он у Голоса. – Можешь ничего не говорить. Я всё равно чувствую твоё присутствие рядом. Я просто хочу сказать, что я исполню клятву.

Он помолчал несколько минут, ожидая, не услышит ли ответа.

– А знаешь что? – наконец, добавил он. – Я это сделаю не ради клятвы.

– Ты что-то сказал? – крикнул ему Захар, приняв слова Яна на свой счёт.

Ян очнулся и повернулся к соседу.

– Хорошего утра! – крикнул он и помахал ему рукой. – Сегодня отличная погода!

Захар на мгновение оторопел, а затем продолжил расчищать снег, пробормотав себе под нос что-то невразумительное.

Ян надеялся, что в этом году, несмотря на долгую тёплую осень, зима не будет такой суровой, как предыдущая. В прошлом году снега было столько, что он завалил даже крыши домов и над сугробами едва показывались козырьки труб, из которых клубился густой дым. Соседям приходилось прокладывать тоннели, чтобы добраться до мастерских или родных. Тоннели извивались, пересекались, постепенно превращаясь в запутанный лабиринт. Но люди, целыми днями сновавшие туда-обратно, с работы на работу, от гостей к гостям, безошибочно находили нужную дорогу. И лишь к одному дому никто не прорыл тоннель. Всю зиму, от первого снегопада до весенней капели, жилище Яна было отрезано от мира. Засыпанный снегом дом, как и его хозяин, словно перестали существовать, и лишь слабый дымок, вившийся из трубы, говорил о том, что там кто-то обитает. Никто не знал, что Ян сделал свой собственный небольшой тоннель от оконца на чердаке наверх. Лучи солнца, низко плывшего над горизонтом, не проникали в его маленькую пещерку, поэтому он не видел ничего, кроме белого снега вокруг и голубого неба вверху. Но и этого ему было достаточно. Иногда ему представлялось, что в целом мире остался лишь он один. Тогда он и подумать не мог, что через каких-то шесть месяцев, на противоположной стороне года, его одинокая жизнь перевернётся с ног на голову, а ещё через год, в начале следующей зимы, пути назад не будет.

В тот же день Ян и Николай начали стаскивать в подвал снег, а затем, утрамбовав его в плотные куски, принялись за изготовление игрушек. Яну было приятно вновь почувствовать у себя в руках плотную и в то же время податливую снежную массу. Знакомое ощущение холода в пальцах пробуждало воспоминания двадцатилетней давности, когда всё только начиналось. Небольшая тревога из-за того, что его мастерство могло быть потеряно, быстро отступила. Руки Яна помнили всё, что нужно делать: как и прежде, он мог создавать игрушки с закрытыми глазами. Николай смотрел за действиями Яна с открытым ртом. Он впервые наблюдал за процессом воочию и был поражён не на шутку. Первую игрушку Ян сделал в виде ёжика и заботливо упаковал её в коробку.

– Отнесёшь её Митяю? – попросил он Николая.

– Почему ёжик? – удивился тот.

– Митяй поймёт, – не стал объяснять Ян. – А пока ты ходишь, я сделаю миниатюрные санки для Олежека.

Николай заулыбался и понимающе закивал.

– Рите с Тимофеем ты тоже что-нибудь приготовишь?

– Нет, – покачал головой Ян. – Я долго думал над тем, что подарить им, и решил, что лучшим подарком будет особенный гость на новогоднем празднике. Ну а Семёновне я подарю…

– Груши! – воскликнули они хором и рассмеялись.

– Много груш, – добавил Николай.

После того, как подарки Митяю и Олежеку были доставлены, Ян со своим работником занялись фруктами. Ян сделал первую грушу, а затем Николай снял с неё отпечаток на смоляном бруске и принялся лепить её дубликаты. Готовые игрушки они складывали в ящики, каждую оборачивая бумагой, чтобы они не помялись. Когда заполнилось три ящика, они остановились.

– Их тут не меньше сотни! – воскликнул Николай. – Старушка будет в восторге.

Они незаметно прокрались во двор к Семёновне и принялись развешивать груши на ветки её деревьев. Услышав подозрительные звуки перед домом, из окна второго этажа выглянул Семёныч. Он открыл было рот, чтобы гаркнуть на них, но Ян приложил палец к губам. Лесоруб в кои-то веки поступил по-человечески: махнул на них рукой и отступил. Когда все фрукты оказались на своих местах, Николай присвистнул в восхищении. В этот зимний вечер сад посетило лето. Они не стали дожидаться Семёновну и вернулись в мастерскую. А час спустя, услышав вопли удивления и радости, поняли, что не прогадали с подарком.

Ян с Николаем работали с утра до позднего вечера, не делая выходных и почти совсем не отлучаясь из мастерской. Когда после рабочего дня Николай возвращался к себе и укладывался спать, он видел, что в окне дома Яна продолжал гореть свет. Он удивлялся, откуда у Яна берутся силы трудиться даже ночью. Постепенно одна за другой полки в подвале начали заполняться готовыми игрушками: зверьками, птичками, рыбками, домиками, колокольчиками, шишками, сосульками. Николай каждый день вычёркивал из тетради заказов строчки, однако на второй неделе декабря ему стало ясно, что вдвоём им не справиться. Он поделился своими мыслями с Яном, однако тот не сразу ему поверил.

– Но ведь мы уже сделали столько игрушек! – воскликнул Ян, оглядываясь вокруг.

– И это всего лишь десятая часть, – ответил Николай. – Такими темпами к началу праздника нам едва удастся сделать половину.

Ян вырвал тетрадь из рук Николая и принялся её изучать. Цифры, однако, не врали: заказов действительно было слишком много для двух работников.

– Как и ты, я могу работать ночами, – предложил Николай.

– И упасть замертво на третий день? Ну уж нет. Жди, я скоро вернусь.

Ян вышел из мастерской и направился к соседнему дому.

– Мне нужна помощь, – с такими словами поприветствовал Ян Олежека, когда тот открыл перед ним дверь. – Ты выручишь меня?

– Сначала зайди в дом, – сказал Олежек.

– Мне некогда. Просто помоги, если можешь. Ежели не можешь, я не буду в обиде.

Олежек недоумённо смотрел, как Ян умчался прочь. Однако уже на следующее утро вместе с Николаем в мастерскую зашли с десяток человек, включая Олежека, его жену Марию и Митяя. Ян не сдержался и бросился обнимать друзей.

– Возможно, нас не так много, как ты рассчитывал, – промолвил Олежек.

– Более чем достаточно! – уверил его Ян.

Затем новоявленные работники принялись за дело. Какое-то время спустя Олежек увидел, как Ян позвал Митяя в сторонку. Пару минут они тихо переговаривались о чём-то, а потом Митяй распрощался и ушёл.

– Что случилось? – спросил Олежек. – Вы же не поссорились?

– Нет, я просто отпустил его домой.

– Странно, – задумчиво проговорил Олежек. – Ты уверен, что мы обойдёмся без него? В конце концов, он самый опытный из нас.

– Уверен, – ответил Ян.

Строчки в тетради стали вычёркиваться всё быстрее и быстрее, и уже через несколько дней Ян с облегчением понял, что все заказы будут выполнены в срок. Булочка тоже принимала активное участие в работе. Она единогласно была выбрана всеобщей любимицей, старшей по мастерской и главным ценителем ёлочных игрушек. Все изделия проходили её строгий контроль, и игрушка, не отвечающая её высоким требованиям, тут же разбивалась о пол.

– А во дворе ты что-нибудь собираешься строить? – спросил Олежек Яна. – Всё-таки это традиция.

– Да, – подтвердила Мария. – Жители этого ждут, особенно детвора.

– Сейчас уже почти не осталось на это времени, – ответил Ян, разводя руками. – Однако я не хочу разочаровывать детей. Давайте поступим так: завтра сделаем в мастерской перерыв и поработаем на улице.

На следующий день работники начали строить во дворе дома Яна снежную горку. Это была самая большая и быстрая горка, которую когда-либо видели жители Загорок. Она три раза обвивалась вокруг дома, поднималась на высоту второго этажа, делала несколько крутых поворотов, петляла как лесной ручей, а затем перескакивала через забор и устремлялась вдоль улицы. После того, как её залили водой, к ней мигом выстроилась огромная очередь из желающих прокатиться, и взрослых среди них было не меньше, чем детей. Олежек по праву судьи был первым, кто опробовал её. Он полетел вниз словно огромный бочонок с хмелем, и его восторженные крики были слышны даже на другом берегу реки.

После строительства горки мастера вернулись к работе в мастерской. Под руководством Яна они делали фонарики, бубенчики, звёзды и другие игрушки. Однажды, убедившись, что всё под контролем, Ян спустился в подвал, зажёг свечу и поставил перед собой ведро со свежим снегом. Как следует размяв пальцы, он принялся лепить розу. Он стремился как можно точнее повторить свой первый цветок, который он подарил Юлии. Его он всегда считал своим лучшим творением. Новая роза выглядела живой и готовой распуститься, а самое главное – в деталях повторяла свою белоснежную предшественницу. Ян завернул цветок в бумагу и отправился к дому господина Пинкина. Погода была морозная. Стоял лёгкий туман, который нанизывал на деревья стеклянные колючки инея. Небо было белым и пушистым, словно взбитая молочная пенка. Из леса в деревню прилетела стая красногрудых снегирей. Плотно облепив ветки кустарников, они с аппетитом принялись клевать ягоды. Упитанные и яркие, они и сами были похожи на зрелые плоды фруктов. Снег под деревьями, которые они избрали своим обеденным столом, был красен от мякоти ягод. Ян на минуту остановился, чтобы понаблюдать за ними, а потом продолжил путь.

София уже начала приготовление саней к поездке. Они стояли рядом с домом и почти наполовину были заполнены товаром. Ян поместил розу в уголке и убедился, что соседние коробки не сломают её по дороге. София и Митяй позвали Яна на обед.

– Я знаю, что Рита каждый раз передаёт через тебя письмо Юлии, – обмолвился Ян.

– Верно, – подтвердила София. – Юлия заходит ко мне в палатку, читает его и пишет ответ. Иногда её письмо уже готово, и она лишь добавляет несколько фраз. Ты хочешь, чтобы я вручила ей эту розу?

– Нет, я обещал Тимофею не тревожить Юлию. Пусть роза стоит где-нибудь в глубине твоей палатки. Заметив её, Юлия сама решит, как ей поступить. Если она захочет связаться со мной – свяжется, а не захочет – значит, придётся сделать розу на следующий год, а потом ещё на следующий, и ещё.

– А я всё удивлялся, – усмехнулся Митяй, – почему ты ни разу за полгода не произнёс её имя. Я знал, что ты не мог забыть её, но не понимал, почему ты совсем отказываешься говорить о ней.

Ян смущённо рассмеялся.

– Знаешь ведь, как водится: чем больше в мыслях, тем меньше на языке.

У него было приподнятое настроение, и он как-то иначе смотрел на своих друзей, словно впервые видел Софию и Митяя вместе. Они составляли удивительную пару и при этом были так не похожи: невысокая светлокожая София и рослый, загорелый, подтянутый Митяй.

– Как вы умудрились пожениться? – вырвалось у Яна.

– О, это история не для детских ушей, – рассмеялась София. – Дети, выйдите, взрослым надо поговорить.

– А мы и так всё знаем, – сказал старший мальчик.

– Откуда?

– Нам папа рассказал!

София бросила выразительный взгляд на Митяя, а тот не менее красноречиво посмотрел на сына.

– Брысь отсюда, – нарочито сурово прикрикнул он.

Дети завизжали и, притворившись испуганными, выскочили из гостиной. София встала, закрыла за ними дверь, а затем поставила на стол графин с вином и вазу с ананасовыми цукатами. Митяй разлил вино по бокалам.

– Когда я только приехала в деревню, – начала София, – мне было сложно найти общий язык с местными жителями. Поэтому я, как и все остальные, пошла однажды в субботний день в баню. Неделя выдалась тяжёлой, и меня там разморило. В итоге я заснула и не заметила, как все женщины разошлись.

– Уже начало смеркаться, и я был уверен, что женская часть бани давно пуста, – продолжил Митяй. – Мне надо было проверить печь, собрать тазики и полотенца, проветрить помещение. Кабы я знал, что там кто-то остался, я бы и шагу не ступил. И вот захожу я в моечную и вдруг вижу там девушку.

– Спросонья я очень испугалась и спряталась за тазиком, – подхватила София. – По-моему, я даже попробовала укрыться вениками. Забавно то, что он-то испугался куда больше меня. Он выскочил из бани, спотыкаясь о скамейки и лохани, словно встретил бешеного медведя. Ну и грохот стоял! Я никогда не видела, чтобы человек так быстро бегал! Когда я вышла из бани, его нигде поблизости не было: он спрятался, чтобы со мной не встречаться. Честно говоря, когда страх прошёл, мне стало весело. А вечером он постучался ко мне в дом.

– Мне нужно было извиниться и убедиться, что история останется между нами, – пояснил Митяй. – Никто не должен был знать, что хозяин бани может зайти в женское крыло, когда там посетительницы. Это был бы вечный позор, и, мягко говоря, плохо сказалось бы на делах. Мне было жутко стыдно, но идти волей-неволей пришлось.

– В общем, стучит он в дверь, – продолжила София, смеясь. – Я её открываю, смотрю на него: глаза в пол, весь розовый, как поросёнок, руки дрожат. Вижу, боится, хоть и в два раза больше меня. Мне стало его жалко.

– Но добра ты ко мне всё равно не была, – чуть обиженно произнёс Митяй.

– Конечно, в воспитательных целях, – объяснила София. – Я решила над ним подшутить и очень сердито на него посмотрела.

– Ян, ты бы видел её гневный взгляд! – Митяй схватился за голову. – Честное слово, словно сам господин Пинкин бросает молнии.

– Я спросила у него, как он посмел появиться у меня на пороге после своего вопиющего поступка. Не дав ему ответить, я сказала, что приму его извинения, только если он женится на мне, как сделал бы любой приличный мужчина. Затем я захлопнула дверь у него перед носом. Я и представить себе не могла, что он мою шутку воспримет всерьёз.

– Как? – спросил Ян, смеясь.

– Спустя час ко мне в дверь снова постучались. Митяй привёл судью и двоих свидетелей, чтобы они связали нас браком.

– Нет! – воскликнул Ян.

– Именно так! – подтвердила София. – Представляешь, как я удивилась! Дошутилась, называется.

– И вы поженились? – не поверил Ян.

– Пожалуй, история была бы интересней, если бы мы действительно в тот день поженились. Но нет, этого не произошло, – покачала головой София. – Я слишком практичный человек для этого.

– Вся в отца, – вставил Митяй.

– Наверное, – согласилась София. – Но после того случая мы стали с Митяем встречаться, а через год он вновь сделал мне предложение. Уже как полагается.

– И теперь у вас трое детей, – проговорил Ян с улыбкой.

– А через полгода будет и четвёртый, – добил его Митяй.

Ян расхохотался и принялся поздравлять друзей. Он ощущал у себя в душе такое счастье, словно был частью их большой семьи.