Читать книгу: «Диссонанс», страница 4
Le Fabuleux Destin d’Amélie 2
Временное и совсем не удручающее одиночество. Получается интересный коктейль из скуки и томительного ожидания следующей встречи. Алла сказала, что скоро вернется. Поскольку так уже происходило, я сразу поверил ей на слово. Стучу пальцами по кнопкам, качаю головой в такт воображаемой музыке. Типичный образ счастливого человека: сейчас подскачу и начну танцевать прямо по середине комнаты в полном одиночестве, или пойду на кухню за чем-нибудь, идя вприпрыжку и насвистывая веселенькую мелодию; резко распахну занавески навстречу солнцу. С последним пунктом сложнее всего. Давно не ощущал большей легкости. Страшно подумать, ведь я оставил абсолютно всю жизнь где-то за бортом, а сейчас нахожусь вне времени и пространства. Относительно меня все бытие остановилось, оно как бы ждет, пока я вернусь, только вот желание окунуться обратно в беспросветный омут рутины так и не появилось. Пока Аллы нет, можно окончательно осознать тот факт, что происходящее – не сон, не розыгрыш. Прошлая жизнь, знакомые, друзья, родные, все вещи, занятия, все население человечества со всеми городами, лесами, полями и морями теперь недостижимы, но от этого факта только легче. Теперь не давит совершенно ничего. Никогда бы не подумал, что изоляция может так положительно действовать на человека. Все-таки клетка очень уютная, да и одиночество все-таки неполное, что тоже – огромный плюс. Можно сделать ставку: через сколько попыток уснуть я бы сошел с ума, не будь тут Аллы? Ставлю, что не позже первых восьми.
Появилась «та самая». Не знаю, как трактовать собственные слова, но пока я их напечатал, она уже показала карты в своей руке и села на край кровати.
–Будешь играть? Так, – она погрозила пальцем, – только попытайся пошутить про игру на раздевание – ударю.
–Даже подумать не успел. – Я начал разглаживать одеяло, чтобы карты лежали более-менее ровно. – Хочешь другую мысль? Давай зажжем камин и будем играть на одевание? По-моему, это резонно. Проигравший надевает какую-нибудь часть одежды. Эта идея родилась летом, это исключительно летняя игра. Будешь?
–Конечно! Только не считай тот факт, что здесь нет никакого гардероба с вещами. Можешь все дорисовать воображением. – Алла раздавала карты, даже не спросив, во что мы будем играть. Скоро стало ясно, какая это игра.
–В «Дурака»?
–Ну, в «Дурака» я тебе точно проиграю, с таким опытным соперником у меня нет шансов, – в очередной раз моя собеседница захихикала, уже надоело раз от раза это упоминать. – Будешь играть? Иначе точно мы с тобой скиснем, так хотя бы какое-то занятие.
Пришлось сдвинуть ноутбук. Даже не знаю, стоит ли описывать, как мы играли. Ничего примечательного не происходило, зафиксирую только наш разговор, останется только представить, что во время фразы зачастую рука бросает карту. – В каждой женщине должна быть загадка, но не до такой же степени.
–Слушай, я не претворяюсь Шерлоком Холмсом, кто-то должен тебя за это наказать, понял? Вычислишь, кто я, перестану над тобой смеяться.
–Я претворялся Шерлоком всего лишь пару раз, неужели за это надо наказывать?
–Конечно! Потому что «пару раз» – это в течение одного дня, а вообще не счесть. Так что не рассказывай тут сказок, хорошо?
–Конечно, я же Андерсен или Гримм.
–Опять за свое! Да, ты знаешь несколько имен, зачем этим кичиться? Честно, уже чувствую себя нянькой, просто ты совсем безнадежен.
–Могу и обидеться, между прочим.
–А чего я, по-твоему, добиваюсь? Ладно, только не надо совсем сопли пускать, сейчас не время и не место для этого.
–Да, это точно: здесь «не время» и «не место», а вообще черт знает, какая ерунда.
–Эту шуточку зачту, но это всего лишь одна на миллион, так что тщательнее подбирай фразы. Лучше меньше, но точнее и смешнее.
–У тебя точно комплекс мамы, все время меня воспитываешь.
–А что мне остается? Общаться ты не умеешь, приходиться учить по ходу.
–Отличница педагогического университета.
–Нет, скорее дочь из династии дрессировщиков. Скажи «спасибо», что у меня нет кнута.
–Да и пряников нет.
–Не обольщайся, сначала кнут.
–Не знал, что ты любишь такие методы. Между прочим, когда я загадывал желание, в нем тебя не было.
–Ой, сейчас уйду, тогда наступит идиллия. Да? На самом деле сразу начнешь на стену лезть.
–Не начну, она мягкая становится, когда к ней прикасаешься.
–Боже мой, ты правда безнадежен.
–Да, я безнадежен, а кто мне дал надежду на лучшее?
–Наш разговор все ближе к пропасти, надо перевести дух.
–Куда?
–Нет, это уже никуда не годиться! Всё, молчу.
–Ага, я тоже. И вообще мы тут все время молчим. А, тут же нет времени! Просто молчим. Да, ведь в тишине веселее играть. Вот, я бросаю карту, ты бросаешь, потом я, потом опять ты. Весело нереально. Даже закадровый смех не поможет испортить такое веселье. Чего уж, даже плохие актеры или сценаристы не помогут. Хотя, опять мелко: даже плохой писатель не сможет скучно описать такую вакханалию.
–Всё! Проиграл, дурак! Ха-ха. Заболтался. Меня не так просто вывести из себя, я терпеливая, но у тебя талант все-таки.
–Вот, уже начинаешь признавать за мной какие-то таланты, а я уже думал, что скорее часы пойдут вперед, чем ты скажешь что-нибудь в этом духе.
–Сказать уровень твоей крутости? В «Шерлоке» ты был бы Молли Хупер. Как тебе?
–По-моему самое то. Она преданная, искренняя, неглупая. Всегда готова помочь.
–А ты неплохо нашел позитивные моменты. Ты всегда готов помочь, да?
–Тебе уже не поможешь, ты проиграла.
–Хорошо смеется тот, кто смеется последним. И не надо тут кичиться, и говорить, что это французская пословица, хорошо? А то я не раз слышала, как ты этим занимался.
–Звучит двусмысленно.
–В твоем случае нет, неудачник.
–Интересно, сколько в тебе желчи.
–Не больше, чем в тебе.
–Скоро подеремся. Между прочим, – я сменил тон на серьезный, насколько это было уместно, – куда ты постоянно уходишь?
–Об этом не надо, хорошо? – ответ тоже последовал в ключе серьезности. – Не потому что я не хочу тебе что-то рассказывать, просто это очень вредная информация. Поверь мне.
–Договорились. А я могу отсюда выйти?
–Нет, потому что ты сам себя запер. Так что помочь себе можешь только сам. Извини.
–За что? Ты даже не задела меня ничем. – Надо было срочно возвращать непринужденную атмосферу. – Ты знаешь, например, что смех продлевает жизнь только тем, кто хорошо шутит?
–С чего ты взял?
–Представь ситуацию: напали на тебя грабители, хотят еще и убить. Если ты засмеешься, пусть и искренно, они все равно тебя убьют, а если рассмешишь их, то, скорее всего, нет. Только представь, как они сначала закатываются со смеху, а потом просто уходят.
–На одну-единственную секунду мне показалось, что ты скажешь что-то без попытки все перевести в шутку, но опять я не угадала.
–Думаешь, это плохо? – стало несколько тревожно от того, что не получилось сменить настроение разговора. Других идей не появилось.
–Думаю, это может быть плохо. От тебя никогда не будут ждать никаких умных мыслей, вряд ли будут воспринимать серьезно, а будут ждать лишь шуток и пустой болтовни. Твоя личность останется для всех скрытой. Вообще, мне надоело играть, давай, может, погадаем?
–Знаешь, – я смутился, – очень странное предложение. Хотя бы потому, что гадать на будущее тому, у кого его, по сути, нет, как-то не слишком логично.
–Тебе кажется, что у тебя нет будущего? Что ты навсегда останешься здесь? – эти два вопроса сопровождались сбором карт, раскиданных по одеялу. – Не стоит так считать, у всех есть будущее. Не факт, что ты здесь навсегда. Откуда ты можешь это знать?
–Я могу это узнать с помощью гадания! – отодвинув ноутбук на самый край кровати, сел в позу лотоса на другой край и стал ждать начала ритуала. Честно говоря, в силу гаданий верилось не слишком, только вот это место ломает все рациональное. Если уж эта девушка умеет появляться и исчезать, то гадать уж точно она должна уметь.
–Какой энтузиазм, однако! – Алла несколько повеселела. Хорошо, что она сама себя развлекает, мое общество пока с этим не справляется. Итак, гостья начала раскладывать карты на три стопки, – загадай какой-нибудь желание. – Процесс был довольно быстрый, а я, не переставая, думал о своем желании. Точнее старался его придумать. Единственная мысль, которая пришла тогда в голову: «Я только что исполнил свое главное желание, а теперь тут же надо новое». В итоге я ничего не придумал. – Ого, тут два туза, дама и валет. Твое желание исполнится. Не часто такое увидишь, если честно. Рад?
–Конечно. У меня только что одно желание исполнилось, теперь еще одно прибавится. Меня это несказанно радует.
–Как-то не чувствую в твоем голосе искренних эмоций. Давай еще раз, на событие. Будешь?
–Почему нет?
–Хорошо, – Алла стала тщательно перемешивать карты, а я сидел и томно размышлял о том, какие темы для разговоров существуют в том мире, который мной покинут. Плюс грустная мысль о том, что если люди хорошо друг другу подходят, то они никогда не задумываются на подобные темы. Не знаю, так это или нет, но все-таки грусти меньше не становилось. Сейчас сижу перед только что открытым ноутбуком и суетно записываю все, что происходило, а Алла сидит с колодой карт в руках, как бы концентрируясь. Теперь протягивает мне. Видимо, моя очередь концентрироваться. Просидев какое-то «время», отдал колоду назад, моя собеседница взяла ее в правую руку, сняла левой рукой к себе и стала карты раскладывать на четыре стопки. – Достань по одной карте из каждой стопки, – так и сделал, – давай смотреть. Восемь пик, крестовая дама, десять и восемь черви. Тут и сюрприз, и чудо, и неприятный разговор, и общение с незнакомцем. Возможно, что-то из этого сбудется. Правда, все сходится так, что это гадание – на прошлое, ведь настоящего как такового нет. Все четыре пункта подходят. Согласен? – говоря это, Алла собирала карты.
–Согласен. Немного подожду, и посмотрим, сбудется или нет что-нибудь из этого. А, стоп! – внезапно осенило. – Когда это у меня был неприятный разговор?
–Заметь, сначала ты согласился. Может быть, он прямо сейчас.
–Это не так.
–Какая разница? Совсем надоели карты.
–Не знаю, может, еще музыки? – говорят, что первая мысль – самая верная.
–Действительно хочешь продолжить этот квартирник? Брось, это скучно! – легкая улыбка скользнула по ее лицу.
–Квартирник – это круто! Какая атмосфера! Это тебе не концерт перед тысячью человек, тут тебе надо попасть всего в одно сердце, и слушатель твой. И сила воздействия намного выше. Хочу, чтобы ты пела мне. – В момент, когда говорил это, стало ясно, что Алла, если будет играть и петь передо мной, то будет это делать во всем мире только для меня одного, а это невероятное доверие, если угодно.
Поколебавшись немного, Алла ответила решительным отказом на просьбу сыграть на гитаре еще. Что же, теперь идеи окончательно иссякли. Мы разбросали карты по кровати и просто сели, глядя в стену. Не знаю, были на этой стене написаны откровения, или какие-нибудь наполненные высшим смыслом слова, однако именно после такого созерцания стало окончательно ясно, что я начинаю выздоравливать. Посетило несколько случайных мыслей, сейчас вспомнить какую-либо из них не получится, в памяти остались ощущения свободы. Да, действительно странно, что только в этой странной запертой постройке я впервые почувствовал себя по-настоящему свободным. Разве свободен тот, у кого много средств? А у кого их мало? Да и разве средства – показатель свободы? Вот, я богат, захотел что-то – купил. Только вот я несвободен, потому что раб собственного желания купить. А если денег нет, то тем более нет свободы, потому что появляющиеся желания не могут быть исполнены. А здесь все совершенно иначе. Здесь нет желаний. Я сижу, смотрю в стену и совершенно не хочу ничего, и не хочу ничего хотеть. Поэтому я не могу быть рабом желаний – их нет. Кроме желаний есть еще потребности, конечно, и человек не может от них никуда деться. Только вот здесь нет даже потребностей. Абсолютная свобода, как уже говорил. И ведь почему-то именно стена натолкнула сознание на эту мысль. Сидя здесь до этого, я не мог осознать собственного счастья. А теперь все стало кристально ясно – желание сбылось именно так, как и должно было. Конечно, все нюансы я не прописал, однако они появились сами собой, как необходимые атрибуты.
Может быть, у меня остался один враг – скука. От нее скрыться сложнее всего. Скука не делает меня несвободным, но тем не менее мешает наслаждаться полетом души внутри этой клетки. Мы сидели с Аллой, молчали. Возможно, она тоже ощущала свою свободу ото всего на свете. Правда, сложно сказать, кто она такая. Возможно, это даже не человек. Если так, то ей не дано меня понять, ведь ощущение освобождения от потребностей безумно приятно.
Мы сидели, окружаемые тишиной, и совершенно не хотелось, чтобы что-то менялось в какую-либо сторону. Наверно, в этом абсолютно стабильном мире такое желание было наиболее исполнимым, но, тем не менее, казалось, что все-таки что-то изменится, причем в худшую сторону. Обычно в фильмах с хорошим началом не очень хорошая концовка, в книгах то же самое. Неужели в жизни иначе? Сразу вспомнились строчки из песни: «Ведь в этом жанре нет ничего хэппи-энда нелепей. Выбор однозначный – либо энд, либо хэппи». Здесь так же – либо эта история действительно будет длиться бесконечно, и в этом случае это будет хорошая история, либо она закончится, а любая концовка будет печальной.
–Ты умеешь танцевать? – я неожиданно почувствовал острейшую необходимость задать именно этот вопрос. Это не рекорд, ведь однажды приходилось испытать еще более нестерпимую необходимость спросить, какие у человека в квартире обои.
–Танцевать? Нет, а ты? – сначала показалось, что вопрос её немного обескуражил, что не могло не порадовать, ведь до этого обескураживаться приходилось только мне.
–Тоже не умею. Может, станцуем медленный танец? У меня есть пара песен подходящих, как идея?
–Ха, ладно, уговорил! Только не надо этой цитаты: «Когда устанешь от бесконечного самоанализа, позвони. Потанцуем». Пожалуйста, просто чувствую, что ты хотел опять показать свою эрудицию, – мы неумело закружились в медленном танце, часто опуская взгляд, чтобы не слишком много давить друг другу на ноги. Даже не знаю, появился бы закадровый смех или нет, но выглядели мы действительно забавно. Знаешь, дневник, ты уж точно должен меня понять, как никто. Чувства, возникающие порой, совершенно неописуемы, так что остается только их упомянуть. Тем более не у всякого чувства есть название. Как назвать непонятное ощущение, появляющиеся при пасмурной погоде утром? Сколько живу, столько не могу ничего придумать.
Справедливости ради стоит сказать, что танцевать быстро надоело. Тот факт, что мы оба – далеко не мастера, конечно, сближал, но никак не делал наши танцы приятными. Скорее это был обмен ударами ног и улыбками в эти неловкие во всех смыслах моменты.
Мы сидели, как в самом начале – я на кровати, облокотившись спиной о стену, она на стуле, подперев голову рукой, изображая размышляющего философа. Веселый взгляд делал эту позу комичной.
–Закрой глаза. – Не знаю, откуда столько уверенности в себе. Наверное, я где-то успел выпить пару сотен грамм чего-нибудь крепкого, не иначе. – Давай, закрой, мне надо кое-что сказать, а иначе не получится.
–Ты странный, тебе говорили об этом раньше? Ах, да, говорили, – она улыбнулась и закрыла глаза. – Если честно, мне кажется, что ты сейчас кинешься меня целовать или что-то в этом духе. Давай, не тяни, я тоже смотрю фильмы и знаю, как это происходит там.
–Не угадала. Представь свой внутренний мир.
–Серьезно? И все? Ладно, давай попробуем по твоим методам общения пройтись.
–Представляй. Сложно?
–Ну, не очень просто.
–Давай, дальше, выстраивай его. Как бы он выглядел. Не спеши, подумай, пусть воображение работает.
–Вроде получается. Допустим, все. Дальше что? Никаких извращений? – ее насмешки не сбивали меня с серьезной ноты.
–Никаких. Только глаза не советую открывать, – она широко улыбнулась.
–Сеанс гипноза. Через пару минут ты скажешь, чтобы я пошла и приготовила тебе поесть.
–Зачем для этого гипноз? Место женщины и так у плиты. Ладно, не сбивай себя. Сможешь описать то, что видишь?
–Темноту?
–Черт, я серьезно.
–Ладно, смогу. Тогда твоя очередь представлять. Вот заря, это обязательно, там всегда заря. Нет ни ветра, ничего, очень тихо. Небольшой город, максимум трехэтажные дома, на улицах пусто, потому что все спят. А в дали от него море или океан, лучше океан, конечно. В стороне от городишки виноградники, где-то очень далеко есть поля, неподалеку лес. Совсем в деталях сложно это передать. Вот, – она открыла глаза, а я сидел, очевидно, с задумчивым видом, ей это не понравилось, и старая пластинка заиграла вновь. – Что, сник? Ожидаемо. Давай-ка расскажи про свой внутренний мир, иначе придется вызывать сюда психотерапевта, чтобы тебя от депрессии лечил.
–У меня все проще, – я закрыл глаза. – Представь лес, ночь, в лесу есть небольшой луг, на котором горит костер. Рядом с этим костром и сижу. На сломанном дереве. Ветки колышутся ветерком, слабым, но ощутимым. Больше никаких звуков. А в небе звезды, на которые можно смотреть бесконечно. Вот и все, это мой внутренний мир.
–Романтик, что тут скажешь, – первый раз показалось, что в голосе не было иронии. – Мне, кстати, пора. Спасибо, что посидел со мной, а не прогнал куда подальше.
Она ушла, забрав гитару, но оставив разбросанные карты. Я лег на спину и стал смотреть в потолок, а уже потом стал записывать нашу встречу. Теперь, наконец, дошел до этого момента, повествование пересеклось с действительностью. Внезапно появившееся желание узнать, кто такая Алла как личность, попытаться увидеть ее внутренний мир можно трактовать по-разному, но сейчас, посидев еще немного напротив той самой «стены просветления» стало ясно, что вся эта легкость, которая захватила меня еще совсем недавно не имеет независимой природы. У этого чувства есть корень. Может быть, это любовь? Да, вот так сразу, с необъяснимой быстротой появившееся чувство, способное убить идиллию, которую только-только получилось научиться ощущать. Сижу и думаю: разве это возможно? Так просто. Наверное, дело в том, что пока Алла в моих глазах – идеал, который не дал поводов в себе разочаровать. Разбирайся, как хочешь. Совершенно не понятно, что говорить и делать. Вроде пару мгновений назад все казалось простым, а теперь вдруг усложнилось на несколько степеней сразу. Надеюсь, это просто симпатия. Только вот где грань – тоже не понятно. И вообще не хочется об этом думать. Но не получается. Сидел бы сейчас рядом со мной философ, я бы его спросил, что делать дальше. И надо ли что-нибудь делать. А он уже точно за советом в карман не полез бы.
Еще один визит
Что ж, сейчас все окончательно запуталось. Надеюсь, моя аномальная память ничего не утеряла, сейчас надо будет все восстановить максимально точно.
Услышав шаги, не обращая внимания на их громкость, хотя Алла всегда ходила босиком, я повернулся на другой бок, картинно зевнул и сел точно так же, как и сидел во время нашего прошедшего диалога – скрестив руки на груди и опираясь спиной на стену, которая становилась мягкой и удобной. В дверной проем вошел мужчина, сложно сказать, сколько ему лет, но явно больше тридцати. Не успел я даже изумиться, как он уже сидел на том самом стуле напротив моей кровати и смотрел на меня сквозь солнцезащитные очки, что делало нашу встречу еще более странной. Его лицо показалось знакомым, но я никак не мог понять, где мог видеть этого человека или его копию раньше. В этот момент растерянность пробила атмосферу и улетела в космос:
–Извините, – голос выдавал весь спектр эмоций, скрыть неуверенность и легкий шок не получилось, – а вы кто? – Это тот максимум, на который было способно фантазия и находчивость.
–Кто я? – его тон говорил о том, что этот вопрос был им ожидаем с момента появления. – Я – пациент психиатрической лечебницы, мы с тобой в одной палате, – здесь он немного задумался, опустив слегка голову, – значит, теперь ты меня можешь видеть. Это прогресс. – Таким тоном говорит ученый, комментируя свой эксперимент. – Вместо палаты ты явно видишь что-то другое.
–Так, это полный бред, – я сдвинул брови, – какая палата? Сейчас из-под кровати вылезет мужик с камерой и скажет, что это все розыгрыш? Или скрытая камера у вас в рубашке?
–Как всегда стараешься отшутиться. – Казалось, что он сейчас достанет блокнот и запишет эту характеристику туда, дабы составить полную картину своего подопытного. А вообще скорость его ответов вкупе с внешностью создавало впечатление, что это просто очень быстро соображающий старшеклассник.
–Знаете, у меня нет ни одной причины вам верить, давайте начистоту: кто вы и что происходит?
–В нашей палате давно ничего не происходит. А я – просто душевнобольной, как и ты.
–Хорошо, допустим, – я наклонил голову и сделал задумчивое лицо.
–Нет, ты не веришь. Подумай хорошенько над тем, что я сказал, ладно?
Самое страшное, что мысли о собственном безумии уже посещали меня раньше. Только они развеялись окончательно после того, как я разбивал предметы на кухне и в ванной, после нашего общения с Аллой, особенно после медленного танца, потому что сложно представить себе галлюцинацию, которую можно коснуться. Но теперь все перевернулось опять. Но пока не стоит пускаться в размышления, буду записывать наш долгий диалог дальше. Надеюсь, ничего не упущу.
–Подумал, – я ответил спустя какое-то время. Теперь, видимо, так можно говорить.
–Вижу, вы тут играли на музыкальном инструменте. Скорее всего, на гитаре. – Гость с улыбкой оглядел комнату.
–Как вы догадались? – изумился я.
–Ну, это пустяки, – быстро ответил этот странный человек. – На самом деле ничего сложного: ты говорил про музыку, заказывал какую-то песню, а после того, как заказал, просто сидел и слушал, а потом похвалил исполнение.
–А почему именно гитара?
–Сложно представить, что твое видение играло на скрипке или чем-то похожем, потому что песня явно какая-то известная и совершенно точно не классическая. Хоть в ней и может быть партия для скрипки, едва ли она основная. Тем более, я сказал «скорее всего». Итак, это правильный вывод?
–Да, да, правильный, – никогда еще не приходилось обсуждать свои галлюцинации с другим человеком. У меня их вообще не было, а тут такое. Хотя в тот момент я еще не верил его словам. – И все-таки, что это за ситуация такая? Получается, ты тоже – сумасшедший?
–Я думал, что ты довольно умный и таких вопросов не задашь. – От этих слов веяло ледяным прагматизмом, даже не знаю, как правильно описать это ощущение. Как будто каждая буква взвешена и продумана. Можно сравнить с разговором с компьютером – настолько ровно он говорил, хотя мышцы на лице двигались и выражали зачатки эмоций.
–Хорошо, допустим, ты прав. Значит, я – душевнобольной и сейчас в палате лечебницы, – он кивнул. – Но и вы не адекватнее меня, однако почему-то знаете больше и вообще видите правду. Вы не думали, что тоже видите галлюцинации не меньше моего?
–Неплохое замечание. Однако в корне неправильное. Я здесь уже долго, было время подумать над ситуацией. Врачи думают, что я страдаю галлюцинациями вследствие моей наркозависимости. Но, поскольку наркотиков я никогда не употреблял и не вижу ничего сверхъестественного, они тоже в корне неправы.
–Кошмар, – протянулось сочувствующим тоном.
–На самом деле ты мне не сочувствуешь, а лишь отдаешь дань приличиям, в данный момент ты размышляешь о своей проблеме. – Одно слово: «IBM».
–Зато пользуюсь вашим советом подумать. – Я провел ладонями по своему лицу в надежде, что все происходящее вновь станет понятным.
–Это было бы полезно, если бы ты думал на самом деле, а не делал вид, что думаешь. – Гость сидел неподвижно.
–Допустим, я делаю вид. Как же заставить себя думать по-настоящему? – руки вновь скрестились на груди.
–С этим я не смогу тебе помочь. Придется решать эту проблему самостоятельно. Зато теперь ты знаешь о ее существовании.
–Спасибо. – Настроение тогда пробило дно, – а к вам можно обращаться на «ты»?
–Можно. Не знаю, почему ты сразу не начал с этого, мы в одинаковом положении.
–Хорошо. Получается, друг мой, я очень и очень болен. – Я опустил глаза и задумался. В тот момент казалось, что ситуация совершенно катастрофическая. Если честно, сейчас тоже так кажется. С самых подростковых лет было страшно загреметь в психиатрическую лечебницу, потому что кажется, что пути назад нет. И пусть был этот случай с «женщиной-невидимкой», это ведь совершенно не мешало жить. А тут такое. Могло быть так, что я здесь с тех самых пор, как приехал сюда впервые? Сложно сказать, а спросить у моего соседа по палате не додумался. Сейчас жалею.
–Опиши, что ты видишь. Мне очень интересно узнать.
–Я здесь на просторной кровати, а вообще нахожусь в квартире, где есть кухня, ванная, камин. Даже книжная полка есть. А еще здесь несколько раз появлялась девушка, с которой я общался все это время. Она на гитаре играла. Мы даже танцевали.
–Я все это видел. А еще слышал, о чем вы разговаривали. Точнее, что ты говорил, остальное додумать не так уж сложно. Показалось, что ты даже влюбился. Очень оригинально – полюбить свою галлюцинацию. Такого встречать еще не приходилось. Она тебе много наговорила по поводу того, где ты и что происходит, да? – я кивнул. – Да, действительно очень оригинально. Даже книги видишь?
–Да, я читал здесь «Маленького принцы». – Невольно в тот момент засмущался.
–В этой книги много хорошего, прекраснейших мыслей, она мне тоже нравится. – Гость немного наклонился вперед и облокотил голову на руки. – Вы тут говорили про внутренний мир. Я слышал твою часть истории: лес, костер, ночь. Думаешь, это твой внутренний мир? Конечно, нет. Твой внутренний мир – эта квартира, вместе с этой девушкой, гитарой и камином. И другого мира нет, только этот и внешний. А насчет ночи и леса – выдумки.
–Откуда в тебе столько жестокости? – его голос действительно вдруг принял какие-то оттенки грубости, больше нельзя было сказать, что он говорил отстраненно.
–Жестокости? Какой жестокости? Я просто говорю правду, разве тебе неприятно это слышать? Мне кажется, что лучше уж пострадать какое-то время, а потом уже жить немного другой жизнью, чем постоянно находиться в иллюзии. А счастье – это ловкость ума и рук, не более того.
–Можешь другим об этом рассказывать, мне это совершенно не интересно, – до сих пор не знаю, почему меня задели слова этого странного человека, так неожиданно изменившегося.
–Еще бы тебе было интересно. Все-таки влюбился в воображаемую девушку, конечно, она для тебя идеал. Было забавно слушать.
–Знаешь, ты так говоришь, пока сам ничего не чувствуешь. Я тоже смеялся над теми, кто бездарно воспевают любовь, но ведь если ты влюблен и бездарен, что еще остается?
–Молчать. Это было бы лучше всего. Вы же еще тут в карты играли. В дурака, да?
–Не строй из себя гения, я прямым текстом говорил про это.
–И не строю, зачем мне это? Интересно, наверно, играть с воображаемой девушкой в воображаемые карты? Да еще и болея такой воображаемой болезнью, как любовь.
–Будешь заливать про эндорфин?
–Нет.
–Давай тогда не будем поднимать эту тему, хорошо?
–Как хочешь. – Показалось, будто мой собеседник слегка улыбнулся. Может быть, это просто воображение. – Обидно, что она не танцовщица, да?
–Знаешь, – получилось успокоиться, не знаю, за счет каких внутренних ресурсов, – и я не поэт, между прочим.
–Но стараешься им быть. Писал стихи хоть раз?
–А кто не писал? Мне кажется, все рано или поздно пробую себя в поэзии.
–Я не пробовал.
–Меня это нисколько не удивляет.
–А про что ты сочинял?
–Действительно интересно? Когда мне было тринадцать, я сидел дома и думал, какое себе выбрать хобби. А потом в какой-то момент осенило – можно ведь попробовать что-нибудь сочинить. И тут сразу родилась идея взяться за поэму. Неплохо, да? Про старика, у которого два приемных сына. Он их всему учил в свое время, потом они разъехались по своим делам, а он остался один умирать.
–Ого! – Гость явно картинно удивился. – Такое в тринадцать лет в голову приходит?
–А о чем мне надо было начать писать? О природе? Хотелось как-то выделяться. Правда, я эту поэму не закончил даже на треть и бросил навсегда. Стало ясно, что поэзия – не мое.
–Странно, обычно нужно лет десять просидеть в надежде, что тебя издадут, чтобы понять свой уровень.
–А ты, видимо, даже не нуждаешься в этих годах, чтобы все осознать.
–Иронизируй, это всего лишь твоя самозащита. Под этим щитом твои комплексы. Хочешь их обсудить? Легко. Ты до сих пор думаешь, что твоя ненаписанная поэма – прекрасна, хотя по всем законам логики она является полной чушью. Поняв, что сочинять стихи сложнее, чем прозу, ты взялся за какой-нибудь рассказ или даже повесть, обязательно ее дописал, подгоняя себя надеждой на лучшее, а через пару месяцев понял, что и проза твоя – мусор. Тогда ты взял перерыв, занимался чем угодно от игры в компьютер до чтения книг, а потом снова взялся за рассказ. Дописав его, сравнил с прошлым и подумал: «Ого, а тут прогресс налицо!», воодушевился, стал обдумывать новое произведение и тешить себя планами на крутое будущее. В итоге – дневник, и точка вместо многоточия. Я прав?
–По всем пунктам в десяточку, – было проще признать это, он ведь правда угадал практически полностью мой творческий путь.
–Конечно, проще согласиться, все равно нечего возразить.
Действительно, контраргументы в тот момент не появились. Общаться становилось все больше в тягость, потому что такой цинизм и проницательность вместе с прямолинейностью рождали какого-то монстра, каким восхищались бы, будь он героем телесериала. А ведь в реальности такими людьми никто не восхищается, хоть и экранных образцом можно боготворить и пытаться им подражать в жизни. Надеюсь, я ничего не упустил из нашего диалога, пусть и не очень интересного, зато крайне информативного для меня. Сейчас хочется просто написать что-нибудь отвлеченное, потому что эта окружающая со всех сторон тишина и одиночество вновь начинают давить. Хотелось бы удариться в пространные философские рассуждения, или хотя бы просто суметь уснуть, однако не получается ни первое, ни второе. А самое печальное, что вся эта квартира в безвременье скорее всего просто плод моего воображения, материализованный больным рассудком.
–Ты у меня спрашивал, что я вижу, теперь моя очередь, хорошо? Ты же еще не окончательно разочаровался во мне, как в собеседнике?
–Не волнуйся, я расскажу. Мы комнате с мягкими стенами, чтобы никто не мог разбить себе голову от отчаяния или в припадке.
