Читать книгу: «В погоне за собой, или Удивительная история Старика», страница 8
Ворвавшись на этаж она, держа в одной руке наполовину опустошенную бутылку с виски, а в другой сумочку, которой размахивала, словно кистенем, кричала на весь офис.
– Гд-е-е?! Где-е-е э-этот жирный бо-оров?! Где это во-онючее ж-животное, черт вас всех подери?! Шапиро! Шапиро! ШАПИРО!!!– она ревела во весь голос, словно вапити.
По офису наперебой пронеслись шепот и смешки людей. Через несколько мгновений из кабинета выбежал босс. Его маленькие круглые глазки были расширены до предела.
– Ах, вот ты где, свинья!– увидев Шапиро, закричала женщина.
Пройдя вперед, она остановилась в паре шагов от моего стола.
– Ты что тут делаешь?!– подойдя к женщине, закричал начальник.
– Как ты посмел, сволочь?!– продолжала вопить пьяная в стельку дама.– Как ты только себе позволил забрать мою дочь?! Подослал выкрасть ее своих этих!..
– Что ты мелешь?!– ответил ей Шапиро, брызгая слюной, будто гавкающий бульдог. Он пытался хватать женщину за локти, но она вырывалась.– Кто пустил ее в офис?!
– Забирай себе все, что хочешь, выродок, все свои чертовы машины, квартиру, но верни дочь!..
Женщина не успела закончить, потому что рот ей заткнул кулак начальника. Замахнувшись, господин Шапиро ударил свою бывшую жену кулаком и попал ей по левой щеке. Послышался шлепок, дама взвизгнула и упала, расплескивая остатки виски на себя и пол.
Взглянув на нее, я увидел красный круглый след и небольшое рассечение на коже, из которого сочилась кровь, стекая струйкой к уголку губ, а потом к подбородку.
Все присутствовавшие вокруг замерли. Никто не поспешил на помощь, ни женщина, ни мужчина. Все лишь глазели и вжали головы в плечи, будто напуганные мыши, к которым в норку пробралась змея. В глазах же босса не было и капли жалости к своей бывшей супруге, отправленной им в нокдаун.
Не отдавая отчета своим действиям и чувствуя, как злость глушит весь страх, я вскочил с места и встал перед господином Шапиро, не давая ему приблизиться к женщине.
– А ну отойди отсюда, ничтожество!– крикнул мне мужчина и схватил левой рукой за рубашку.
Я же ничего не сказал и, с легкостью сорвав захват, со всей своей силы ударил босса правой рукой.
Отпрянув на несколько шагов, Шапиро плюхнулся на свой жирный зад, а после на спину и едва не сделал кувырок через плечо.
После все было как в тумане и через, то ли секунду, то ли час, не знаю, меня скрутила прибежавшая охрана.
Неплохое решение проблемы придумала для меня Вселенная.
Думаю, стоит пропустить подробности о возне с разбирательствами причины драки и просто сказать, что я уволился. Господин Шапиро считался зачинщиком, первым нанес удар, потому официально мне предъявлять ничего не стал, но я понимал, что после совершенного мной поступка босс попросту не даст мне житья и рано или поздно найдет к чему прицепиться и выгонит меня.
Написав заявление об уходе по собственному желанию и получив роспись Шапиро, прижимавшего к лицу пачку со льдом и смотревшего на меня исподлобья с бесконечной злобой (но он ничего так и не сказал, что очень меня порадовало), я вернулся к своему столу и принялся собирать вещи. Сотрудники, перешептываясь между собой, смотрели на меня, как на героя, только что вынесшего из горящего здания троих детей.
Надеясь, что ко мне никто не подойдет, я побросал все свои ручки и карандаши в портфельчик и отправил туда же кружку, предварительно допив из неё остатки чая. Закончив, я вытащил из-под стола коробку с подарком, сунул ее подмышку, и направился к выходу. Как оказалось, мои опасения не оправдались, бывшие коллеги лишь смотрели вслед, но не произнесли ни слова.
Спустя десять минут я уже шагал вдоль дороги. Состояние у меня было странное. Мысль об увольнении никак не могла уложиться в голове. Чувства перемешались. Я был рад случившемуся, без каких-либо сомнений, но когда вот так происходят столь важные события… не знаешь, как к этому относиться. Мечтаешь о чем-то, и боишься, что это не произойдет, но и от мысли, что это произойдет, тоже становится страшно (если грёза серьезная, а не просто желание нового телефон или смены старых автомобильных шин на новые).
Не зная, что делать, я решил отправиться в мотель и, поленившись добираться до него на автобусе, вызвал такси. Машина приехала быстро, видимо, в момент вызова она была где-то неподалеку. Забравшись в салон на заднее сидение, я назвал водителю адрес.
Глядя в окно на проносившиеся мимо здания и людей, мне не терпелось добраться до места назначения. Хорошо хоть таксист попался молчаливый – на протяжении всей поездки он ни разу со мной не заговорил.
Перед глазами вновь и вновь проносилась сцена с боссом и его женщиной, в истерике кричавшей на своего бывшего супруга, и мне это приносило чудовищное удовольствие. Спустя несколько минут раздумья о том, как я заступился за несчастную леди, заставило меня вспомнить и о случае, произошедшем больше двух недель назад в темной подворотне. Вспомнив о Линнет, я вновь услышал у себя в голове сказанные ею тогда слова.
«Извините за отказ в ужине. Если не передумали насчет своего предложения, то позвоните мне через пару дней»
Звонок так и не состоялся.
Под влиянием эмоций и пропажи страха, прецедентом чего послужила драка и увольнение, я уже собирался набрать номер Линнет и предложить ей встретиться, но потом взял себя в руки и решил повременить хотя бы до вечера. Тогда было только начало дня, женщина наверняка работала, и мне не захотелось ее отвлекать.
«Наберу ей часов в семь вечера и предложу встретиться на следующей неделе»
Прибыв к мотелю, я расплатился с таксистом, поблагодарил его за качественную доставку моего тела по месту назначения, после чего вышел и направился к администратору, Арнольду. Увидев меня второй раз за день, он вздернул смольную густую бровь.
– Не ожидал, что мы встретимся так скоро. Что-то произошло? Забыли вещи?
– Произошло, но вы никоим образом к этому непричастны. Можно мне снять ту же комнату, в которой я спал это ночью? До вечера, потом я уеду.
– Конечно, она еще не занята,– Арнольд пожал плечами и занес в квадратную записную книжку мое имя, номер, который я хотел снять, и во сколько это обойдется.– Что произошло, если не секрет?
– Не секрет. Уволился с работы.
– Ух ты. Поздравить, или соболезновать?
– Поздравить. Однозначно.
Альберт засмеялся и отдал мне ключ от комнаты.
– Тогда, очень за вас рад.
– Спасибо.
Приняв его, я через уличную лестницу ретировался на второй этаж и зашел в номер, облюбованный мной со времени выселения из квартиры Диего. Он был небольшим, но уютным, и мне в нем нравилось даже больше, чем в своих прошлых апартаментах.
Поставив коробку со статуэткой коня внутри на стол, я прошел вглубь комнаты и, не сняв с себя даже своего пиджака, выгоревшего в районе плеч и потертого на спине между лопатками, повалился на диванчик лицом вперед, желая уснуть и дать своей голове немного отдохнуть, но не тут то было. Мысли продолжали гудеть, словно пчелиный рой, и долгое время не давали мне забыться. Небытия мне пришлось дожидаться, верно, минут тридцать, не меньше, но потом оно все же пришло, и тогда наконец-то наступил трехчасовой период покоя.
Мне ничего не снилось, по крайней мере, ничего такого, что я бы запомнил после пробуждения. Это было хорошо. Не знаю, как у остальных людей, а мне сны всегда мешали и не давали высыпаться в полной мере.
Пробудившись спустя указанный ранее промежуток времени, до вечера я занимался тремя делами. Ходил по номеру от одной стене к другой, потом читал «Обломова», потом опять ходил, потом опять читал, и так далее, одновременно с этим кипятя воду в своем небольшом чайничке и заваривая чашки с чаем и осушая их одну за одной. Приступив потреблению восьмой порции за три часа, я со смехом подумал, что по моим венам скоро будет струиться цейлонский чай, а не кровь.
Да уж, с нервами у меня была беда.
Дождавшись шести часов пополудни, я вновь заказал такси и вскоре уже был у Старика. Когда я прибыл в дом, он полдничал пирогом вместе с Ульяной. Мужчина был хмурым и кроме слов приветствия мне ничего не сказал. Покончив со своим небольшим куском, он вытер рот лежавшей рядом салфеткой, после чего по-английски удалился в свою комнату.
Закрыв за ним дверь, Ульяна предложила мне попробовать пирог и я, не обедавший и весьма проголодавшийся, не отказался.
– Что с господином Виртом? Какой-то он угрюмый.
– Не знаю,– ответила мне девушка, разламывая маленькой ложкой бисквит.– Вроде как у него нога болит после вчерашнего укола. Сильнее обычного, в смысле. Мне кажется всему виной хандра. Господин Вирт не молодеет, все-таки ему завтра исполняется семьдесят девять лет. Как говорил мой дедушка, люди могут неожиданно уйти из жизни в любом возрасте, но всерьез задумываться об этом начинаешь только в старости. В молодости кажется, что впереди еще много времени, потому смерть кажется чем-то далеким и практически несбыточным, но потом, в преклонном возрасте, начинаешь внимательнее вглядываться в свои биологические часы.
– Не совсем согласен,– сказал я.– Так начинают думать лишь те старики, у которых плохое здоровье. Как мне кажется, и в семьдесят смерть кажется далекой, если ничего не болит.
– Возможно. Если повезет, мы с вами это узнаем.
Когда Ульяна уходила, я проводил ее до дверей.
– Придете завтра?
– Конечно,– ответила девушка, повесив свою сумку на плечо.– Я уже так долго присматриваю за господином Виртом, что он мне иногда кажется, будто мы родственники.
– Тогда до завтра.
Проводив девушку взглядом, дефилировавшую по дорожке в сторону главных ворот, я запер дверь и отнес коробку с подарком, заранее оставленную в прихожей, в свою комнату наверху. Поставив ее у кровати, направился обратно на первый этаж. По-пути у меня зазвонил в кармане телефон. Вытащив его, понял, что звонит Итан.
– Алло.
– Привет, Клим,– голос друга был заметно ослабшим, словно он уже неделю лежал в постели с непрекращающимся гриппом.– София сказала, что ты звонил мне сегодня утром.
– Да, звонил. Как ты? Голос у тебя плохой.
– А выгляжу еще хуже, уж поверь,– смех у него был вымученным.– Чего хотел-то? Просто так, или по делу?
– Удивился, что ты на работу не приехал. Волновался.
– Ну, Клим, как я уже тебя когда-то говорил, мне не двадцать лет. Свалила какая-то гадость, не знаю. Голова болит, мутит. Отлежусь несколько дней в постели, и все будет нормально. Кстати, насчет этого,– он несколько секунд молчал, потом продолжил.– Я завтра не поеду на день рождения Акеля. Мне кажется, я заболел чем-то заразным, ну и… сам понимаешь. Передашь тогда ему мои поздравления?
– Хорошо, передам,– согласился я, опустившись на стул.– Слушай, может тебе в больницу завтра съездить? На всякий случай.
– Ой, да прекрати ты, Клим,– ответил Итан.– Говорю же, полежу несколько дней в постели, и все будет нормально. Встретимся на работе уже на следующей неделе.
– Ох…
– Что значит это «ох»?
– Ты не поверишь, старина.
И я рассказал ему о ссоре бывших супругов и о том, как врезал боссу.
– Чего?– на несколько мгновений голос Итана стал как прежде.– Ты ударил Шапиро?!
– А потом написал заявление об уходе по собственному желанию,– кивнул я.
– Зачем ты это сделал?!
– В смысле, зачем? Защищал женщину.
– О-ох, Клим, ну ты и дурак!– простонал Итан, тем самым очень меня удивив.– Зачем ты влез? Ну, поссорились бы они, да и разошлись. А теперь ты из-за этих двух идиотов потерял работу!
– О чем ты говоришь, Итан?– недоумевал я.– Говорю же, Шапиро ударил ее, сильно. Как можно было стоять и ничего не делать?
– Да вот так. Какое тебе дело до их отношений? Стоило оно того? Быть уволенным… Господи, Клим, о чем ты думал?
– Не знаю,– я отвечал искренне и не понимал, прав ли был Итан или нет.– Но, во-первых, того что было уже не вернуть, а во-вторых, если бы я вновь оказался в той же ситуации, поступил бы точно так же.
– О-ох, ну ты и!.. спокойной ночи!
Не дождавшись ответа, друг отключился.
Когда Антонио принес ужин, я сидел на диване и смотрел по телевизору научную передачу, в которой ведущий рассказывал об электромагнитных волнах. Вид у него (ведущего) был, словно у сумасшедшего ученого, создающего в своей секретной лаборатории кого-то вроде чудовища Франкенштейна.
Время от времени поправляя свой белоснежный халат и то и дело встряхивая длинными растрепанными волосами, я слушал его рассказ о влиянии электромагнитных полей высокой интенсивности на человека и об угнетающем эффекте на Т-систему клеточного иммунитета, когда в дверь позвонили.
Отвлекшись, я взглянул на настенные часы и по времени догадался, кто именно пожаловал. Пройдя в прихожую и открыв дверь, увидел перед собой Антонио собственной персоной, как всегда начисто выбритого и со спрятанными под тонкую шапочку волосами.
– Buona serata,– сказал мужчина, будто называя пароль. С этой фразы начиналась каждая наша встреча (происходившая исключительно при передачи тележки с едой).
– Здравствуй.
Передав свою посылку, повар-доставщик без лишних слов «откланялся» и ушел.
Затащив тележку в дом, я откатил ее на кухню, переставил все тарелки, блюдца, и прочее на стол, а после направился за Акелем. Постучал костяшкой пальца по деревянной двери, и ответ не заставил себя долго ждать, всего каких-то две-три секунды.
– Войди!
Заглянув внутрь, я застал Старика сидевшим в кресле перед панорамным окном, по которому постукивали капельки дождя. Это меня не удивило. Если на улице шел дождь, Вирт всегда при этом сидел напротив окна и наблюдал за процессом, словно кобра, загипнотизированная музыкой дудочки.
Несколько раз я уже пытался узнать, почему Старик так реагирует на столь обыденное погодное явление, но он ничего не рассказывал. Акель или молчал, или просил сменить тему, иногда даже в жесткой форме (когда я был особо настойчив). Из этого мне лишь оставалось сделать вывод, что какой бы ни была эта странная причина, она в большей степени негативная.
– Извините за беспокойство, Акель. Антонио привез ужин. Вы хотите есть?
Первые секунды Старик молчал, а после чуть повернул голову вбок и сказал:
– Да, хочу. Оставь дверь открытой, сейчас приду («приеду» – я так же заметил, что Старик старался не употреблять это слово).
Кивнув, я вышел и уселся за свое привычное место. Начинать ужин без хозяина дома не стал и дождался, пока он явится. Когда Старик пришел (приехал), мне пришлось встать и помочь ему пересесть на стул. Только после этого мы, наконец, приступили к еде.
– Мне звонил Итан,– спустя несколько минут сказал я, нарушая молчание.– Просил передать вам, что завтра не сможет придти. Он плохо себя чувствует.
– Я не удивлен,– судя по тону голоса и выражению лица, Старик не обманывал.– Итан еще вчера плохо выглядел, мало говорил, что для него в обычном состоянии вообще странно, почти не притрагивался к еде,– он перевел на меня взгляд и в течение пятнадцати секунд смотрел. Потом спросил.– У тебя что-то случилось?
– Что?– растерялся я, ковыряя вилкой рассыпчатый рис с овощами.– В каком смысле?
– Не знаю, это ты мне ответь. У тебя же явно что-то случилось.
Я несколько мгновений провел в замешательстве, после чего все же сказал.
– Меня сегодня уволили с работы. Точнее, я сам ушел, но меня спровоцировали. Даже, можно сказать, вынудили.
– Неожиданно,– Старик действительно был удивлен.– И что послужило причиной? И кто тебя, как ты сказал, вынудил?
– Мой начальник. Бывший. В офис сегодня пришла его почти до беспамятства пьяная супруга, с которой он находится в бракоразводном процессе на данный момент, – а может уже развелся, не знаю, – и закатила Шапиро скандал. Тот ее ударил в лицо, сильно. Я не смог усидеть на месте и ударил его, после чего написал заявление об увольнении и ушел.
– Ты ударил человека?– спросил Акель тоном, каким бы задавали вопрос «ты марсианин?».– А вот этого я вообще не мог предположить. Молодец.
– Вы так считаете?– накалывая половинку горохового стручка, мой взгляд был прикован к тарелке.– Итан сказал, что я поступил глупо. Потерял работу из-за какой-то женской истерики.
– И так будут считать многие,– Старик пожал своими худыми плечами.– Люди жаждут справедливости, но мало кто вступится за нее, потому что нужно поставить под угрозу себя любимого. Все хотят, чтобы мир стал лучше, но лишь единицы действуют, остальным лишь нужно одно – чтобы кто-то защищал их безопасную комфортную жизнь. Они смотрят видео, рассказывающее о несчастных сиротах, плачут и представляют, как они едут в Африку и раздают еду нуждающимся, спасают амурских тигров и галапагосских черепах от вымирания, а сами скупятся даже мелочи дать бездомному, которому на хлеб не хватает. Опускают глаза и смотрят себе под ноги, как будто вдруг увидели там что-то интересное. Ты же, пока остальные сидели и смотрели, поднялся и восстановил справедливость. Хотя бы попытался, а попытка уже стоит уважения.
– Вы меня похвалили?
– Ну, сейчас есть за что,– фыркнул Старик, но глаза его оставались грустными. Акеля что-то мучило, но он старался это не показывать, прячась за своей привычной маской.– Раньше ты извинялся даже тогда, когда тебе грубили, а сейчас дал по морде своему боссу. Видишь, как на тебя влияют трудности? Тебя выгнали из квартиры, ты ночевал голодный под мостом (только одному Вирту я рассказал о том вечере, даже о попытке суицида и встрече с собакой), но стал от этого только смелее и решительнее.
– Не знаю, Акель,– я выдохнул.– Мне это виделось по-другому. Падение на самое дно.
– И это твоя вина, Клим,– Старик развел руками.– Мы не в силах решать, где и у кого нам родиться, поэтому мы не несем ответственности за наше начало, но мы можем все изменить, потому, если ты не живешь той жизнью, которой хочешь, на середине или под конец своего пути, – это твоя вина. Не стоит перекладывать ответственность на маму, папу, дядю, тетю, президента, повара в суши-баре, или кого бы там ни было еще. Ты винишь своих родителей за то, что они не заставляли тебя читать в детстве, учиться, или заниматься спортом. Да, это так. Но раз ты понимаешь, что тебе это нужно, так почему не начнешь это делать сейчас? Почему не запишешься на курсы, не купишь себе пяток книг? Слишком стар, слишком сложно, нет времени, нет денег, и прочее, сплошные отговорки. Чего у таких людей действительно нет, так это желания и смелости. Человек захотел летать и придумал самолет, пожелал погулять по луне и изобрел космический корабль, а мне еще говорят, что нет возможности почитать или сходить в спортзал? Запомни это, юноша,– он указал на меня вилкой,– тебе даже сорока еще нет. Некоторые люди основывали компании в пятьдесят-шестьдесят лет, и они становились крупнейшими в мире, так что никогда не поздно что-то изменить в своей жизни. Нужно лишь перестать жаловаться, брать ответственность на себя, как следует захотеть, и начать прикладывать усилия.
– И что, это гарантирует богатство в будущем?– со скептицизмом спросил я.
– Ну, может установить мировое господство и не выйдет, но свою жизнь ты улучшишь, вне всяких сомнений. Как говорится, лучше метить в совершенство и чуть промахнуться, чем метить в несовершенство и попасть в яблочко. Но все же, исход полностью зависит от того, что ты приготовил для себя в своей голове.
– И что бы вы посоветовали мне, Акель?
– А разве я уже недостаточно наговорил?– усмехнулся Старик.– Я ведь только и делаю, что советую. Если из моих слов ты ничего для себя не выделил, то мне бесполезно продолжать. Ты должен думать самостоятельно. В любом случае. Я – это я, ты же – другой человек, со своими сильными и слабыми сторонами, со своим уникальным жизненным путем. Но самое главное не то, о чем ты думаешь, а как. Образ мысли определяет всех нас,– он пригубил красного вина, сделав небольшую паузу.– Даже события, что происходят с нами каждый день. Тому, кто считает себя невезучим, никогда не везет, а тот, кто считает наоборот, купается в подарках Вселенной. Если человек считает себя обреченным на одиночество, то он проживет всю свою жизнь в одиночестве, если думает, что бедность – приговор, то это вступает в силу. Думаешь, что не доживешь до тридцати – приготовься отбросить коньки в ближайшее время. Один мой друг лет десять назад рассказал мне о своем большом страхе. Он очень сильно боялся, что ему будет изменять супруга. Я ее знал, прекрасная девушка, из хорошей семьи, любила его, это было видно. Но что ты думаешь? Спустя три года он поймал свою женушку в кровати вместе с её тренером по гольфу. Другой, Соломон, очень сильно боялся болеть, и умер от обычного гриппа, неожиданно для всех давшего тяжелейшее осложнение на печень.
– Но я не боялся, что меня выгонят из квартиры,– ответил я, хотя сам в этом сомневался.– А меня выгнали.
– Значит, Вселенная решила дать тебе волшебный пинок и направить в нужную сторону. Она почти всегда заворачивает свой подарок-помощь в обертку из проблемы.
– Вы так говорите, Акель, будто знаете все на свете,– сказав это, я даже надул губы, словно ребенок, и даже не заметил этого.
– Я лишь искатель, Клим, как и все люди на этой планете. Делюсь с тобой тем, что успел найти за весь свой жизненный путь, и даю тебе возможность узнать это все за какие-то несколько минут. Но, если тебе не нравится, вперед и с песней, иди и сам ищи то, что тебе нужно.
Доев свою порцию, я думал, что Старик пожелает удалиться в свою комнату, но вместо этого он позвал меня за собой.
– Идем,– сказал Акель, разворачивая свою инвалидную коляску.
– Куда?
– Увидишь.
Проехав по коридору, который вел к застекленной веранде, он повернул налево, и только тогда я догадался, что мужчина держал курс на свою шикарную гардеробную, по площади даже больше комнаты, которую я снимал в мотеле.
– Вы решили переодеться?
– Почти.
Заехав в комнату, он остановился напротив напольной вешалки из кедра, на которой висел красивый темно-серый классический костюм и белая шелковая рубашка. Рядом находилась подставка, похожая на детский барный стульчик на одной ножке. На ней стояли коробка с запонками и зажимом для галстука, коробка с галстуком цвета сапфира, коробка с тонким кожаным ремнем, и шикарные золотые часы.
Увидев это, в моем мозгу вдруг выстрелило воспоминание, когда Акель на прошлых выходных в субботу утром пригласил портного, который взял размеры моих плеч, объема грудной клетки, и прочие параметры тела.
«Ты пойдешь на вечеринку, где будет полно богачей,– сказал мне тогда Старик.– Точнее, там будут одни богачи, если не считать официантов и охранников. А ты – мой сопровождающий и, соответственно, мое лицо. Я видел тебя в твоем костюме и он, мягко скажем, отстой, так что мой знакомый мастер пошьет для тебя что-нибудь более презентабельное»
– Вот, сегодня днем привезли,– сказал Старик, показывая на одежду.– Примерь все это, нужно проверить, подходят размеры или нет. Не думаю, конечно, что мой портной мог ошибиться, но все же не будет лишним перестраховаться.
– Акель, но это же стоит кучу денег,– я едва не задыхался.– Как мне с вами расплатиться?
– Никак,– отмахнулся Вирт.– Я уже одной ногой в могиле, так что деньги, которых у меня неприлично много, мне сейчас уже не особо нужны,– он помолчал несколько секунд.– Так ты будешь мерить, или мне до полуночи тут с тобой сидеть?
Кивнув, я принялся торопливо раздевать себя трясущимися от волнения руками, но потом вдруг остановился и взглянул на Акеля.
– Хватит тебе,– отмахнулся Старик,– в жизни я повидал много того, что пострашнее твоих старых растянутых трусов. Давай уже.
Поджав губы, я оголился до нижнего белья и принялся натягивать брюки. Вдев ремень в петли, надел рубашку, застегнул пуговицы. Пальцы меня не слушались, так что на все уходило много времени, но Акель молчал. После я заметил под вешалкой подставку с обувью, черными туфлями. Нацепив их, повязал галстук на шею. Ткань шелковой рубашки ласкала кожу, словно мягкие бархатные пальцы. Да уж, когда надеваешь дорогую качественную одежду, а не какой-то ширпотреб, это сразу чувствуется.
Закрепив рукава с французскими манжетами, я затянул ремень, нацепил зажим для галстука, после надел часы, и, наконец, влез в пиджак. Стоя перед зеркалом, мне никак не удавалось поверить в то, что со мной происходило. В тот момент на мне были одежды и аксессуары, стоимость которых в сумме превышала все те деньги, которые мне удалось заработать за всю жизнь.
– Неплохо,– оценил Старик, осматривая меня, как одну из своих картин в галерее.– Еще бы тебя за руль «Aston Martin» посадить, и станешь самым настоящим киношным шпионом.
Мои глаза расширились, и я оглянулся на Акеля. Поняв, что мне пришло в голову, он засмеялся.
– Еще чего, размечтался,– Старик развернул свою коляску.– Может тебе еще дом на Карибах купить, или самолет? Губу как раскатал, смотри не наступи на нее.
Он покатил в обратную сторону. Постояв в одиночестве несколько мгновений, я вспомнил о лекарствах и крикнул:
– Акель, вам еще нужно выпить таблетки! Сейчас приду!
– Знаешь,– раздался его голос из коридора,– я уже засомневался насчет решения с автомобилем, но после этого ты окончательно склонил чашу весов в сторону «отказать»!
Через мгновение жужжание моторчика затихло.
Оставив свою новую одежду на вешалке, я вернулся на кухню и застал Вирта в ожидании положенных ему пилюль.
– Подождите минуту.
Подняв дверцу шкафчика, мне пришлось приложить усилие, чтобы достать пластину из упаковки и извлечь из пластины одну таблетку, потому как руки мои все еще тряслись от остаточного волнения, появившегося в гардеробе. Как интересно, жизнь продолжала меня швырять из угла в угол, забрасывая то в грязь, то в шелка.
Набрав воды в прозрачный стакан, я подошел к Старику и вручил ему его десерт. Забросив в рот таблетку, словно ягодку, Акель запил ее и вернул мне стакан наполовину осушенным.
– Я хочу лечь,– сказал Вирт и поехал в сторону своей комнаты.
Отойдя к раковине и оставив стакан в ней, я направился следом за своим подопечным и нагнал его, когда Старик приближался к своей кровати. Организм работал у Акеля как часы, старые, но точные, и я в точности знал его распорядок дня.
Я помог ему добраться до туалета, подождал, пока он закончит свои дела, убрал коляску, после чего подхватил Старика и помог ему дойти до кровати. Несмотря на то, что каждая такая небольшая прогулка доставляла несчастному Акелю сильную боль, он продолжал настаивать на том, чтобы таким способом добираться до своего спального места.
«Я, конечно, та еще развалина,– сказал он, когда я как-то раз предложил ему сесть на коляску,– но до кровати дойти еще способен»
«При постоянной поддержке»,– добавил я у себя в уме, но вслух этого говорить, разумеется, не стал. Меня восхищала сила духа Акеля, такая мощь была заперта в этом старом, морщинистом теле. Это так грустно. Все равно, что любоваться красивым спортивным автомобилем, запертым в грязном гараже, на котором нельзя выехать на дорогу и помчать со всей скорости, разнося при этом хищный рык двигателя на всю округу.
Достав из шкафа ночную одежду Вирта, я помог ему переодеться и улечься в постель, а после передал лежавший на прикроватной тумбе роман Джека Финея «Меж двух времен».
Кивнув в знак благодарности, Акель посмотрел на меня как-то многозначительно, после чего раскрыл книг и отложил в сторону закладку.
– Если что, зовите,– сказал я и вышел из спальни.
Зная, что у меня есть где-то полтора-два часа до того, как Старик решит ложиться спать, мне пришлось решать насчет того, чем заняться в свободное время. Побродив по первому и второму этажу, я не смог удержаться от соблазна и направился в гардеробную. По-пути хотел прихватить с собой вино, но вдруг воображение нарисовало мне картину, как я спотыкаюсь о какой-нибудь порожек и проливаю напиток на свои новые одежды. После того, как мне это представилось, еще и вспомнились недавние слова Акеля, сказанные за ужином. Наши мысли претворяются в жизнь.
Оставив бокал стоять на своем прежнем месте, я прошествовал в гардероб, чувствуя при этом ужасную неловкость. Я любовался своим костюмом, рассматривал запонки и, в особенности, часы, даже прикладывал их к уху и слушал тиканье секундной стрелки. Не знаю, самовнушение это было или нет, но мне казалось, что она тикала в такт ударам моего сердца. Механические часы отсчитывали время, как и мои внутренние часы. Сердце стучало, будто секундная стрелка, я его слышал. «Тут, тик, тук, тик, тук». Каждый стук прибавлял ко времени моей жизни еще одно мгновение и одновременно с этим отнимал от оставшегося, отведенного мне времени по секунде.
Тогда я вновь переоделся в костюм, а после подошел к зеркалу, бравшему начало от пола и заканчивавшегося на высоте в два метра, и взглянул на себя общим планом. И правда красавчик, даже такой самокритичный человек, как я, это признавал. Не зря говорят, что если ты некрасив, то ты просто беден. Из обычного среднестатистического офисного клерка я за минуту, будто оборотень в полнолуние, перевоплотился в молодого миллионера, и от этого… хотите верьте, хотите нет, но стал чувствовать себя по-другому. Более уверенным в себе, что ли.
После, насмотревшись издали, я приблизился на расстояние ладони и посмотрел на свое лицо вблизи. Простоял так несколько минут, и вдруг увидел… кого-то другого.
Мой совет всем, каждому человеку, попробуйте так сделать. Желательно вечером, и обязательно наедине с собой, встаньте напротив зеркала как можно ближе, чтобы отражающая поверхность была всего в паре сантиметров от кончика носа, и рассматривайте свое лицо. Внимательно. Не минуту, не две, а дольше. Попытайтесь отринуть все, очистить голову, опустошить мысли, и просто вглядеться в свое лицо. Уверяю, если все сделать правильно, вы увидите человека, которого еще никогда не видели. Себя. Настоящего. Каждую черточку своего лица, уникальную, неповторимую, прекрасную. Заглядывая в глаза, осматривая все особенности кожи, рельеф губ, очертания носа, бровей, все это, вы увидите себя и сможете заглянуть внутрь. Тогда вам откроется нечто такое, что описать невозможно. Маленькая дверца, которая есть абсолютно у каждого, и она ведет в бесконечность.
Вновь раздевшись и с максимальной аккуратностью разгладив все складочки на ткани, я с тяжким грузом в душе вернулся обратно на кухню. Это была не грусть, не разочарование, ничего такого. Это была… полная погруженность, растерянность и непонимание. Увидев тогда в отражении своего лица что-то, я сам не понимал, что это было. Спустя время мне так и не удалось понять, что именно, но предположения говорили, что тогда я краем глаза узрел лик Бесконечности, Создателя. Его лик отражался во всем: природе, зверях, небе, солнце, звуках, смехе и плаче, крике радости и вопле горя, во всем, что было создано Им, в том числе и в людском лице. Не знаю, так ли это, или нет, но в тот момент я словно взглянул на Него, чей лик отражается на лицах каждого человека, всех созданных им людей. Мы все – Его частички. То, что я увидел, что-то перевернуло во мне, будто я шагнул на следующий уровень.
