Читать книгу: «Спящая… красавица?», страница 17

– Очнулся? – снова закрыв глаз и усевшись чуть подальше, в зону недосягаемости, спросил он.

– Что произошло? – вопросом ответил солигиец, пытаясь вывернуться из веревок. – И где тварь?

– Сдохла твоя тварь, – пояснил Гектор, не открывая глаз. – В лесу валяется, где мы ее и прикончили.

– Мы? – недоверчиво воззрился на него Ригур.

– Пока ты ее отвлекал, мне удалось прыгнуть на спину тварюги и убить, – Гектор открыл глаза и с интересом взглянул на собеседника. – Кстати, если бы ты ее не ослабил до этого, ничего бы не получилось.

– Моей заслуги в этом нет, – Ригур прикусил губу, вспоминая схватку. – Я только и делал, что отбивался да держал щит. Потом попытался ослепить тварь, но промахнулся, а затем она меня повалила…И все…

– Твой щит каким-то образом ослабил ее, – повторил ренсиец. – Помимо того, что ты орудовал клинком, ты еще и магически старался ее атаковать, я, когда увидел, глазам не поверил – ведь боевой магии у нас давно нет. Но это действительно так – нанося удар шпагой или кинжалом, ты также вкладывал в него и магию, а так как зверь также был порожден магией, то это создавало какой-то резонанс в течении магических путей в его теле. Тварь и так была нестабильна, а при твоем вмешательстве эта нестабильность только увеличилась, что в итоге и ослабило ее. Даже если бы я не появился в тот момент, она бы все равно издохла.

– Ага, вместе с героическим мной. Тогда это откат такой был? – Рин скинул с себя веревки и теперь массировал затекшие запястья. – Кстати, кто узлы вязал? Освободиться и труда не составило.

– У меня приоритетом стояло твое здоровье, а не побег, – Гектор прищурился внимательно оглядывая солигийца на предмет каких-либо повреждений. На мгновение его глаза блеснули золотом, но сразу же погасли. – Твой откат вследствие случившегося с тобой и огромным перерасходом магии был просто чудовищным, хуже чем в прошлый раз – почти все внутренние органы были повреждены, но дело даже не в этом. В конце концов с откатом я и Эли вполне справились и снова подлатали твою драгоценную шкурку. А вот насчет твоего сознания у меня были серьезные опасения.

– В смысле? – солигийский принц озадаченно посмотрел на ренсийца. – Что не так?

– Вообще-то с тобой все не так, – хмыкнул Гектор, откидываясь на мягкую траву и вглядываясь в голубое небо. – Но в этот раз случай особый. Та тварь была мало того, что магией созданной, так еще и сильным эмпатом.

– Я прочувствовал все, что чувствовал умирающий зверь, – понял Ригур, вспоминая как рвал ворот рубахи, стараясь добраться до источника боли, чужой боли. – Это только на меня подействовало?

– Нет, конечно, – Гектор все также безмятежно смотрел в небо. – Просто на тебе это отразилось сильнее всего.

– Из-за магического истощения, – догадался Рин.

– Ага, – подтвердил ренсиец. – И ты снова довольно долго не сможешь пользоваться магией.

– А завтра, значит, меня снова догонит откат, и я опять проваляюсь в бреду и горячке? – немного обеспокоенно полюбопытствовал Ригур, вспоминая прошлый свой опыт.

– Хм, по идее нет, – чуть подумав ответил его спутник. – Сказал же, я и Эли тебя подлатали, так что можешь быть спокоен – завтра будешь в относительном порядке. Скажи, эта тварь была наследием Властелина?

– Да, – закончив массировать руки и теперь рассматривая порванный ворот кивнул Рин. – Причем ей примерно две-три недели судя по сильным изменениям исходного материала. Давно таких не встречал, обычно рейнджеры уничтожают измененных на самой ранней стадии, а здесь видимо проглядели.

– А я считал наследие Властелина бабушкиными сказками, – Гектор снова сел. – И часто у вас так?

– Ну, наследие Властелина ведь что такое? Это стихийный прорыв магии, когда огромное ее количество концентрируется в одном месте и под ее воздействием окружающая среда начинает непредсказуемо меняться. Это следствие того, что в свое время сделал Властелин почти обесточив Тарн, тем самым нарушив течение магических путей, – процитировал один из учебников по магии Ригур. – Лет четыреста назад такое происходило почти каждый месяц, в наше время примерно раз-два в год.

– Так близко от ренсийской границы, – обеспокоенно проговорил Гектор, поглядывая в сторону леса, где они бросили труп зверя. – Надо бы тоже создать рейнджерские отряды, чтобы прочесывали леса близ границы.

Рин хмыкнул.

– Плохо ты знаешь историю, – с оттенком легкого пренебрежения произнес он. – За тысячу лет, что существуют Солигия и Ренс, сначала как вольные герцогства, затем как королевства, ни одно наследие Властелина не пересекло границу Солигии. Это для вас, ренсийцев, они бабушкины сказки, а для нас суровая реальность. А я идиот, что сразу эту тварь не заметил – она же так и фонила магией за версту. Растерял сноровку пока во дворце с бумажной работой да заговорами управлялся, правильно отец говорил, что нечего свою молодость в четырех стенах проводить.

– Ты что, в рейнджерах был? – изумился ренсиец. – Я об этом как-то не слышал.

– Просто не афиширую это, – солигийский принц встал на ноги – боль от отката утихла, правда голова немного кружилась, но в целом он чувствовал себя неплохо.

– Да ты вообще не любишь афишировать свои хорошие поступки, верно? – Гектор тоже встал и потянулся.

Ригур улыбнулся и таки не сдержался пнуть ренсийца.

– Это тебе за веревки, – пояснил он скачущему на одной ноге и матерящемуся сквозь зубы спутнику и неспешным шагом направился к Эли, уже зовущей ребят обедать.

***

Корб, хозяин небольшого, но процветающего трактира имени себя на одном из отрезков Риванийского тракта, деловито протирал сухим полотенцем новые глиняные кружки, что только вчера ему привезли из Степных княжеств. Кружки были особенные, числом в восемь штук, изготовленные из редкой белой глины, что добывают у берегов реки Намжил, протекающей через территорию Третьего княжества. Из-за особого состава глины, любое питье – будь то простая вода или дорогое алезийское – приобретало невероятно глубокий и приятный вкусовой оттенок, причем сугубо индивидуальный. Стоило это чудо керамики невероятно дорого, но благодаря обширным связям Корба драгоценные кружки трактирщику достались почти даром. Вот только субъект, продавший ему столь редкую посуду, был известным вором и спекулянтом, но на Диком Фронтире, как называли в народе Риванийский тракт, было не принято интересоваться прошлым оказавшегося здесь человека. И то, что точно такие же кружки видели недавно у акаарского посла где-то в Ренсе, Корба абсолютно не волновало. Послы люди умные, по таким опасным дорогам как на Диком Фронтире они не ездят на радость всяким прохвостам.

Трактирщик как раз любовался искусной росписью на своих кружках, когда в его заведение вошли трое – двое парней и девушка. Все посетители трактира, а несмотря на довольно-таки раннее утро таковых здесь было немало, сразу обратили внимание на троицу, и прежде всего на девушку необычной для этих мест внешности. Даже запыленная и изрядно поношенная одежда, а также дорожная грязь не могла скрыть прелесть незнакомки. Яркие серебристые глаза, смуглая кожа и орочьи клычки, видневшиеся из-под верхней губы выдавали в девчонке полукровку, чем заинтересовались двое орков из рода Пустынных Волков, давних знакомцев Корба, уже четвертый день околачивающихся здесь в поисках работы. А дворянские шпаги парней не остались незамеченными одним из шпиков Тайной канцелярии, снующих туда и обратно по всей границе Ренса и княжеств. С этим Корб, ярый патриот своей родины, тоже вел некоторые дела и иногда передавал кое-какую интересную информацию за щедрое вознаграждение, разумеется. Светловолосый молодой человек, скорее всего солигиец, привлек внимание компании гномов, занимавшейся контрабандой оружия и незаконными сделками, а к зеленоглазому ренсийцу подозрительно приглядывался каким-то чудом оказавшийся здесь эльф, старательно прятавший свое лицо под капюшоном.

Тишина в зале, наступившая после появления этой троицы, заставила Корба отложил кружку в сторону и внимательнее приглядеться к новоприбывшим, тем более, что одного из них – ренсийца – трактирщик, кажется, знал.

– Гато! – заорал он, перепрыгивая стойку и бросаясь к ошалевшему от неожиданности парню. – Пес ты шелудивый, отрыжка Трора, чтоб тебя…Вернулся окаянный!

– Дядя Корб, спокойнее, – залепетал вышеназванный Гато, отступая назад к двери и наталкиваясь на двоих дюжих вышибал, преградивших дорогу к отступлению.

– Спокойнее?! – взвыл Корб, отбирая у третьего подоспевшего на крики хозяина вышибалы дубинку и поудобнее ее перехватывая. – Да ты знаешь, что я пережил после твоего бегства, а? Мне трактир заново пришлось отстраивать причем на свои, свои кровные деньги после твоих дебошей!

– Дядя Корб, я все верну, у меня есть деньги, – Гато весь сжался даже не делая попытки сбежать.

– Нужны мне твои деньги! – продолжал разоряться трактирщик, воинственно размахивая дубинкой, при этом едва не задевая головы сидевших поблизости посетителей, с интересом глазевших на представление. – Засунь эти деньги знаешь куда? А кто мне нервы, нервы потерянные вернет? Сначала был граф, чью дочь ты обесчестил, мне всю душу вынул своими расспросами, кровопийца, где ты, паршивец, находишься. Потом королевские гвардейцы едва не запытали в своих казематах, затем акаарцы, черти эти немытые, припожаловали…Уух, я тебя сейчас прибью!!!

Трактирщик ринулся на ренсийца, предварительно заехав длинной дубинкой в лоб одному из гномов и облив горячим супом двух орков, некстати оказавшихся рядом. Возмущенные этим нелюди вскочили со своих мест, но их быстро перехватили вышибалы, до того охранявшие дверь. Гномами занялся третий, а Корб не теряя времени даром достал дубиной еще и эльфа, по стеночке ползущего в сторону выхода. В завязавшейся драке никто не заметил, как недавно грозивший убить ренсийца трактирщик споро увел всю новоприбывшую троицу куда-то вглубь хозяйственных помещений, оставив разбираться с бедламом своих работников.

Комната для переговоров была обставлена куда богаче и удобнее чем зал: вердийский стол с резными ножками, стилизованный под эльфийскую работу, стулья с высокими спинками и мягкими сидениями, на полу пушистый акаарский ковер, в котором ноги утопали по лодыжки, стены были обиты деревянными пластинами, а в углу был расположен камин с ровно горевшим огнем.

– Думаю, раз тут объявился ты да еще с такими интересными спутниками, то лучше будет разговаривать без лишних ушей, – садясь во главе стола заявил Корб делая приглашающий жест остальным. – Еду не предлагаю, потому что все еще обижен на тебя, Гато, к тому же обстановка тут слишком дорогая, чтобы портить ее жирными пятнами и неприятным запахом.

– Хоть бы вина предложил, – недовольно пробурчал ренсиец, усаживаясь по правую сторону от хозяина.

– А тебе пить вообще противопоказано, – огрызнулся трактирщик. – Меры не знаешь.

– Кто бы говорил, – хмыкнул парень. – Насчет графа правда? Этот старый хрыч разыскивал меня?

– А ты сомневаешься? – возмущенно надулся Корб.

– Просто развлекался я не с дочерью графа, а его молодой женой, – уточнил Гато.

Сидевшая рядом с Корбом полуорка резко выдохнула при этих словах, чем заработала неодобрительный взгляд солигийца. Сам же Гато ничего не заметил, а трактирщик внимательнее посмотрел на спутников своего старого знакомца.

– Один хрен, все равно обе шлюхи каких поискать. Может представишь мне своих друзей, – предложил Корб ренсийцу, кивая в сторону девушки и парня. – Сами они уж больно застенчивы.

– Ригур, – впервые подал голос солигиец. – А это Эли, – представил он девушку.

– Ригур… – протянул трактирщик задумчиво. – Звучное имя, я бы даже сказал королевское. Такое ощущение будто весь цвет Солигии посетил мой скромный трактир.

Солигиец только улыбнулся, давая понять, что шутка принята, а вот Гато рядом как-то напрягся, что тоже не укрылось от Корба.

– И что привело сюда их высочество? – уже напрямую обращаясь к солигийцу спросил трактирщик, краем глаза следя за ренсийцем

– Эли, может сходишь пока на кухню, перекусишь? – поняв, что подошло время для серьезного разговора, попытался выпроводить полукровку Гато.

Та вопросительно посмотрела на Ригура и только дождавшись его кивка молча вышла, с силой толкнув при этом стул ренсийца. По губам солигийца скользнула мимолетная ухмылка, тут же сменившаяся серьезной миной, едва за девушкой закрылась дверь.

– Ваше высочество, я жду ответа, – напомнил о себе Корб, когда в комнате повисла продолжительная пауза. – Вы так и не ответили зачем Вы здесь?

– Мне очень лестно слышать как Вы называете меня коронованной особой, но это лишнее, – глуховатым голосом проговорил солигиец, не сводя с трактищика ледяного взгляда. – Я простой путник.

– Как угодно, – не стал спорить старик. – Тогда спрошу заново, что привело простого путника в мой трактир?

– В первую очередь – он, – Ригур указал на Гато. – Вот у него и спрашивайте.

– И куда ты, паршивец, вляпался? – Корб повернулся к ренсийцу.

– Почему сразу вляпался-то? – по привычке заспорил тот, но увидев как наливается злостью лицо трактирщика протараторил: – Нам нужен вор, самый лучший, желательно акаарский, и где его можно найти.

– Это смотря кого хотите обчистить, – задумался их собеседник. – Навскидку я вам десяток имен назвать могу, но у каждого из них свои особенности в работе, не всегда совпадающие со взглядами заказчика. Что украсть надо? Или хотя бы что вскрыть?

– Нам нужно пробраться в сокровищницу акаарского халифа, – ответил Ригур.

Корб не удивился – на веку бывшего преступника и не такое бывало, потому его мысли просто сменили направление. Воры способные на подобное были, и он даже знал парочку, но только эти двое давно уже окончили свой путь на виселице, а среди молодежи пока никто особым талантом в этой области не блистал. В будущем может только Гато смог бы провернуть что-либо подобное, однако парнишке пока до такого уровня мастерства еще далеко, лет десять не меньше, да и незачем ему. Корб мысленно усмехнулся, вспоминая как собственноручно выбивал из Гато дурь четыре года назад, когда тот только объявился на Фронтире, и отговаривал того от опасной стези вора, хотя талант у мальчишки несомненно был. Нет, раз Гато пришел сюда к нему, значит сам понимает, что ограбить халифа ему не под силу. Ну хоть ума немного набрался, раз за советом к нему обратился. И, похоже, немалую в этом роль сыграл синеглазый солигиец, сидевший рядом. Из-за особенностей своей прежней работы Корб должен был знать с кем из людей ему лучше никогда не пересекаться, и хоть он давно уже отошел от дел, старый трактирщик знал кто заглянул к нему на огонек. И как только Гато умудрился свести знакомство с таким человеком? Хотя не так уж и сложно понять – Корб давно подозревал, что этот юнец не простой оборванец, а дворянская шпага его подозрения только подтвердила. Однако пауза слишком затянулась, а от него все еще ждут ответа.

Корб почесал небритый подбородок и заговорил.

– Пробраться в Акаарскую сокровищницу это не гномий банк ограбить, – при этих его словах Гато вздрогнул, трактирщик ухмыльнулся – он так и знал, что мальчишка участвовал в том фарсе в Дризоре – очень в его духе. – Она строилась еще во времена Властелина и магия там замешана куда как более могущественная. Из ныне живущих воров, способных проникнуть в нее, я знаю только двоих – одного вы видите прямо перед собой, и я ни за что не буду браться за это дело, так как возраст не тот, а другой совсем недавно отошел от дел и вовсе не горит желанием возвращаться к прежнему ремеслу. По крайней мере я так слышал.

– И кто же это? – полюбопытствовал Гато.

– Его зовут Тарис Шереф, – ответил Корб. – И, насколько мне известно, он сейчас живет припеваючи в Дризоре.

Гато скис, а солигиец нахмурился, потом переглянувшись парни встали.

– Благодарю Вас, господин Корб, – проговорил Ригур, на стол лег туго набитый кошель. – Здесь тридцать золотых серебром – это цена за информацию и Ваше молчание.

– Гато знает, что я умею держать язык за зубами, – Корб тоже встал и протянул руку солигийцу. – Как и мои расценки за услуги. Вы останетесь на ночь? Ужин, горячая ванна и постель за счет заведения.

– Спасибо, друг, но мы спешим, – ренсиец с сожалением вздохнул и тоже пожал руку старому вору. – Может в следующий раз, когда мимо буду проезжать.

– Буду ждать, – улыбнулся трактирщик, пожимая руку парнишке и дружески хлопая того по плечу. – А теперь иди и забирай с кухни свою орку, не дай боги забудете ее здесь, а мне от всех местных орков потом отбиваться.

Когда все четверо вышли в зал, там уже никого не было – вышибалы Корба знатно поработали, вышвыривая разномастную шваль из трактира и избавляясь от лишних глаз и ушей. Эли тащила на себе четыре тяжелые сумки с припасами, огрызаясь на любые попытки помочь, Ригур что-то обдумывал, а Гато в своей дурашливой манере критиковал убранство трактира.

– Нет, Корб, тебе просто необходимо заменить здесь все, особенно эти дурацки белые кружки, – разглагольствовал он. – Ну это же совершеннейшая глупость – в придорожном трактире и такая посуда! Ты кто? Столичная девица, которая без ума от намжильской керамики или розового вердийского стекла? Да эти твои кружки завтра же и расколошматят к чертям!

– Не придирайся к мои вкусам, Гато, я уже стар чтобы что-то менять в себе, – вяло отмахивался от молодого человека Корб. – Ну нравится мне дорогая посуда, да и не только посуда.

– И здесь извращенцы, – вздохнул Гато. – И откуда только в тебе эта аристократичность? Намжильская керамика, вердийские столики, акаарские ковры – и все гниет в подвалах трактира да дальних комнатах.

– Ну у меня ведь не только воры и убийцы гостят, бывает и более важные люди заезжают, – бросил многозначительный взгляд на солигийца трактирщик.

Гато тут же заткнулся и больше насчет вкусов Корба не заговаривал. Распрощался трактирщик с нежданными гостями легко и спокойно, только сердце кольнула тоска, когда неугомонный ренсиец обнял старика на прощание и обещался навестить его как только с делами разберется. Трактирщик улыбнулся и сказал, что будет ждать. Скольких мальчишек подобных Гато он уже проводил и скольких он все еще ждал? Сколько их было таких вот шебутных, храбрых и безрассудных?

Четыре года назад Корб вытащил этого парнишку из пьяной драки, где едва не прибили самого трактирщика. Тогда этот олух защитил Корба, прикрыл собой от удара, а также упокоил тех бандитов, что посмели напасть на безобидного старика. Откуда ему было знать, что старик сам вполне способен за себя постоять и тех пьяных подонков он мог уложить мизинцем? Но порыв молодого человека Корб оценил и оставил парня у себя, вылечив и предоставив на время выздоровления кров и пищу. С теми ранами, что он получил, парень должен был проваляться в постели не меньше недели, но каково же было удивление трактирщика, когда на следующий вечер он снова вытаскивал парня из очередной драки. Задиристый сверх меры, высокомерный и насмешливый ренсиец пробыл в трактире Корба две недели, став за это время настоящей звездой заведения. Парень не пропускал ни одной драки, ни одной пьянки и всегда не забывал при этом обчищать карманы своих собутыльников и противников. Отличный боец и острослов не боялся ничего и никого, чем очень напоминал Корбу самого себя в молодости. Он же и дал парню прозвище "Гато", что со староиперского значило "дворовый кот" и очень подходило молодому человеку. А ведь когда-то сам Корб был довольно известен в узких кругах под этим же псевдонимом. Еще раз махнув Гато на прощание рукой старый вор вернулся в трактир – надо было подальше убрать намжильские кружки, чтобы их действительно не расколошматили если не буйные посетители, то нерадивые служанки.

Глава пятнадцатая

Рин

На следующем привале, отъехав на приличное расстояние от трактира Корба, солигийский принц вытащил из своей походной сумки бумагу и чернильницу. Эли, которую Рин обвешал всяческими охранными заклинаниями, отправилась к ручью напоить лошадей. На поляне остались только он и Гектор.

– Ну и кому письмо строчить надумал? – поинтересовался ренсиец, роясь в сумках, из которых временами доносился подозрительный звон, пока они скорым шагом удалялись от трактира гостеприимного господина Корба.

– Хочу написать Койре, чтобы разыскал этого Шерефа и отправил вслед за нами, – проговорил Ригур, садясь на расстеленный плащ и раскрывая блокнот на чистой странице. – Потом отпишу Тиллиану, чтобы, если вдруг этот вор заартачится, занялся им сам.

– Не советовал бы этого делать, – не оборачиваясь сказал Гектора, вытаскивая из сумок припасы и заново их упаковывая, при этом полголоса костеря на чем свет стоит глупых куриц, что ничего не смогли нарыть поинтереснее и посъедобнее.

– Это еще почему? – спросил Рин, насторожившись.

– Да потому что Шереф ненавидит вас, – ответил тот, перелопачивая уже третий мешок с провизией. – Он не станет работать на таких условиях.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул солигиец, но все же отставил перо в сторону. – Преступники ненавидят стражей закона, это не новость. Не захочет работать – заставим.

Гектор вздохнул и обернулся к спутнику, смерив того жалостливым взглядом и пряча что-то за спиной.

– Даже если заставите, то не обещаю, что потом он не кинет нам нож в спину в самый ответственный момент. Я знаю этого парня, как и все его соотечественники Шереф очень мстителен, – объяснил ренсиец с каким-то затаенным превосходством поглядывая на Рина. – Будет лучше, если я сам ему напишу – мне Шереф не откажет, за ним должок передо мной числится. Если ваши вмешиваться не будут, то по идее он должен согласиться.

Рин смерил Гектора скептическим взглядом, затем снова взялся за перо.

– Идея первична, а действие вторично, – проговорил он, не глядя на ренсийца. – Если так желаешь, то пиши, а я все равно отправлю весточку Койре, чтобы следил за твоим вором, и если он откажется, то в ход пойдут мои методы. Согласен?

– До такого не дойдет, – заверил его Гектор, уже роясь в своем рюкзаке в поисках бумаги и пера с чернилами. Ригур только хмыкнул.

Лес редел, троица уже миновала последнюю ренсийскую пограничную заставу, скоро должна была показаться степь, огромным бескрайним пространством раскинувшейся по Тарну. И чем ближе они приближались к границе княжеств, тем мрачнее становился Рин. Его не покидало какое-то странное чувство, что он не должен был сюда приходить. Третье княжество, на территорию которого они ступили, славилось на весь Тарн своими керамическими изделиями – не только намжильской глиной, здесь также изготовляли не менее дорогой фарфор, изделия из которого не гнушались покупать даже эльфы. Причем чем тоньше были стенки, чем мелодичнее был звук от соприкосновения той же чайной чашки с блюдцем и чем белее было изделие, тем дороже оно стоило. Те намжильские кружки, которые так мечтал расколошматить Гектор, пусть и грубые по форме, стоили целое состояние. Князь Севар, владыка этой земли, считался мудрым правителем, он был уважаем другими князьями, постоянно грызущимися за власть и влияние, пользовался у них авторитетом и если возникали какие-то спорные вопросы, другие князья не считали зазорным обратиться за советом к нему. К тому же Севар был рачительным хозяином своих земель, внимательно следившим за их состоянием и благосостоянием своих людей. Сам же Ригур плохо знал князя Севара – встречались года три назад, на одной из весенних встреч, когда надо было уладить некоторые разногласия, всегда возникающие между их государствами. Он запомнил его невысоким коренастым мужчиной лет пятидесяти, с широким плоским лицом и умными узкими глазами. Тогда им не довелось нормально пообщаться, тем не менее на въедливого солигийца князь произвел благоприятное впечатление. И он был отцом той златоглазой красавицы с портрета, о которой он временами вспоминал ночами, пока добирался сюда. Ригур пытался осторожно выяснить что-нибудь о ней у Гектора, который пробыл в княжествах несколько месяцев, но ренсиец служил у другого князя и об этой княжне ничего не знал. А образ княжны Саглары, или как Рин называл ее на солигийский манер – Алары, не желал стираться из памяти.

Почему-то чем ближе была граница княжеств, Ригур все чаще думал и об Онор и его испытании для нее. Принц не жалел о содеянном, даже если бы история вновь повторилась бы он поступил бы также, может быть куда более жестоко. Тогда от двойного убийства его удержали отец с Тиллианом, да и не мог Ригур причинить вред женщине, которую все же любил. А за прошедшие три года ни одна женщина так и не заставила сердце принца биться чаще, хотя многочисленные попытки были. Однако дальше постели дело не заходило, он бросал своих любовниц на следующий же день, откупаясь затем роскошными подарками. Но как ни абсурдно это ни звучало, Ригур хотел испытать то чувство, что он когда-то питал к красавице ди Эрнэ, еще раз, и потому сейчас дико завидовал Гектору, умудрившемуся влюбиться в их очаровательную спутницу. Да и полуорка вроде бы отвечала ему взаимностью. От солигийца не укрылись долгие разговоры вечерами, томные взгляды, что изредка бросала на ренсийца девушка, их затяжные походы за водой, ту заботу, что проявлял парень к Эли, и как сама Эли эту заботу принимала. Единственное, что бесило, так нерешительность Гектора, который на большее не решался. Но Ригур не вмешивался – в отсутствие других развлечений приходилось довольствоваться этим доморощенным театром сложных взаимоотношений.

– Ригур, Ригур, – отвлек принца от его мыслей голос спутника. Он недоуменно посмотрел на Гектора. – Голову подними, – посоветовал тот, рукой указывая на небеса.

Рин поднял глаза и досадливо скрипнул зубами – над его головой кружил потрепанный бумажный журавлик, слабо покачивая крыльями с личной печатью Чейза. Принц протянул руку, и птица мягко спланировала на раскрытую ладонь.

– Давно он так летает? – спросил он у Гектора, остановившегося рядом.

– Минут пять точно, – ответил ренсиец чуть улыбаясь. – От кого это?

– От Тиллиана, – Рин распечатал письмо и углубился в чтение.

Он не смог скрыть разочарования, когда минуту спустя закончив с чтением, смял ни в чем не повинный листок бумаги.

– Что там? – заметивший это Гектор не скрывал любопытства.

– Еще одно подтверждение тому, что чудес не бывает, – Рин мрачно взглянул на спутника, потом перевел взгляд на полуорку, спокойно сидевшую в седле и прислушивающуюся к их разговору. – Ничего такого, что было бы тебе интересно.

– Это насчет Шерефа? – не унимался ренсиец. – Я же говорил, что не надо к нему соваться всем Корпусом вкупе с особистами. И как, выжившие есть? – скалясь проговорил он. – Я так и думал, не можете вы, стражи закона, с таким контингентом работать.

– Остынь, – сердито посмотрел на него Рин. – Наши письма еще не покинули Риванийский тракт.

Услышав это Гектор замолчал и, тронув поводья, заспешил к дожидающейся их Эли. Ригур проводил парня взглядом, не торопясь присоединяться к парочке и размышляя над полученной информацией. Еще в Дризоре, заметив неугасающий интерес Гектора к Элиоре, он попросил Чейза прошерстить их архивы и постараться найти что-нибудь об их полуорке. Рину хотелось думать, что он нашел потерянную наследницу графа Гранта, тем более что девушка по возрасту подходила и имя имела весьма созвучное с Элией. К тому же не было доказательств, что бедную малышку убили, известно было только об ее исчезновении. Чем демоны не шутят? Да и Гектору было бы гораздо легче, если девчонка оказалась бы аристократкой, путь и с примесью нечеловеческой крови. А бесхозное графство, приходящее в упадок без надлежащего надзора, наконец обрело бы хозяйку. Но мечтам Рина не суждено было осуществиться – по тем образцам тканей, что удалось ему достать, то есть по срезанной пряди волос Эли, целителями Академии было установлено, что девушка не являлась родственницей графа и графини Грант. А жаль, ведь такая красивая версия выстроилась, да и Гектора хотелось по носу щелкнуть с его теорией. Теперь же Ригур надеялся, что версия ренсийца оправдается. Иначе ренсийскому принцу будет очень нелегко ввести Эли в свой круг – даже в менее консервативном Ренсе на связь коронованной особы с простолюдинкой будут посматривать косо. Все в порядке, пока принц просто развлекается, но когда дело доходит до чего-то более серьезного в отношения всегда вмешивается политика. Даже с той же пресловутой Золушкой из известной сказки принцу пришлось изрядно намучиться, прежде чем девушка стала его женой. А хрустальная туфелька всего лишь аллегория на те трудности, с которыми пришлось столкнуться парню, чтобы жениться на дочери простого купца. Ему повезло, что эта идея пришлась по вкусу простому люду, коих гораздо больше, чем дворян, ведь эта свадьба подняла лимит доверия простого народа к будущему правителю, что правящей семье было только на руку. По мнению же самого Рина, Золушка была обыкновенной хищницей, стремившейся вырваться из грязи и нищеты, и которой повезло своей невинной внешностью охмурить глупого принца, уставшего от светских развратниц. В этой сказке Рин на месте принца-идиота видел себя – пусть ему повезло немного больше – Онор ди Эрнэ была дворянкой, причем из хорошей семьи с глубокими корнями, из-за чего никто особо и не возражал, когда он объявил о своем намерении жениться. Но, по сути, его избранница была такой же вот "золушкой". И если бы не тот инцидент с Иганом, возможно сейчас Ригур был бы несчастливо женат и держал на руках скорее всего не своего первенца. "А голову бы мою украшала корона из больших ветвистых рогов, – закончил свои измышления Рин, возвращаясь с небес на землю. – Что-то я в последнее время расчувствовался глядя на Гектора и Эли, надо бы тоже найти себе невесту, да и матушку порадовать – она, наверное, до сих пор тех девиц в столице держит в ожидании моего возвращения". Перед глазами снова встал образ красавицы с портрета, и парень досадливо тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение. Почему-то встреча именно с этой девицей его пугала, может быть тем, что принц чувствовал, как стены, которыми он окружил свое сердце, потихоньку начинают разрушаться кирпич за кирпичиком под взглядом златоглазой степной княжны.

Степь появилась неожиданно – стена леса внезапно расступилась и перед взором усталых путников раскинулась широкая равнина без конца и края, покрытая зеленым ковром еще весенней травы, достававшей лошадям до брюха. Ветер колыхал высокие стебли, принося с собой какой-то пряный аромат незнакомых цветов, влажной земли и горьковатый привкус полыни. То там, то здесь можно было увидеть фиолетовые цветы диких ирисов, а отойдя от леса на несколько сотен шагов степь удивила путников разноцветьем тюльпанов – множество белых, синих, желтых и алых цветов смотрелось фантастически на фоне седого ковыля.