Читать книгу: «Ивана Купала», страница 13
9.
Кира придержала входную дверь, чтобы та не хлопнула, и на ходу скинула куртку.
Лучше бы поехала на метро. В московских пробках застряла и приехала с трехчасовым опозданием.
Офис благотворительного фонда располагался на другом конце города, на Мичуринском проспекте, в цоколе жилой многоэтажки. Офис – громко сказано. Три комнаты, включая холл-приёмную размером в шесть квадратных метров, и уборная. На стенах висели корпоративные отчёты: фото улыбающихся стариков (на самом деле картинки из сети), социальная реклама, несколько фотографий с Верой Максимовной, которой пожимали руку знаменитости, участвовавшие в сборе денег, благодарственные письма и дипломы.
– Привет! Извини, я проспала. Вера Максимовна у себя?
Лена, одновременно исполнявшая роль секретаря, администратора и бухгалтера, что-то печатала, не отрываясь от экрана монитора.
– Лен, привет. Вера Максимовна здесь? – повторила Кира.
Женщина молчала, сосредоточенно набирая текст.
– Лен, – повторила Кира, перегнувшись через стойку и попробовав состроить самое жалобное лицо, какое только могла. – Ну что мне, нельзя раз в жизни проспать?
Ноль реакции. Секретарь не замечала присутствия Киры.
Кира помахала рукой перед её глазами. Ничего. Железная выдержка. И необычная обидчивость.
– Лен, это не смешно.
Она бросила куртку с рюкзаком в гостевое кресло и перешла за стойку. На экране монитора одна за другой шли одинаковые строчки, бегло набираемые Леной. «Прошу Вас рассмотреть вохможность участия в новом Прошу Вас рассмотреть вохможность участия в новом Прошу Вас рассмотреть вохможность участия в новом». Раз за разом Лена делала одну и ту же описку, её подчёркивал красной волнистой линией текстовый редактор, но секретарь настойчиво повторяла ту же самую череду слов.
Кира посмотрела на левый нижний угол экрана – 59-я страница.
– Кира, проходите-проходите, не отвлекайте Леночку, – раздался голос из кабинета Веры Максимовны.
Оставив секретаря, Кира прошла в кабинет.
Исполнительный директор фонда сидела за столом, откинувшись на спинку массивного кожаного кресла. Она мечтательно смотрела в окно, поднося ко рту устройство для нагрева табака. Стик давно догорел, после очередной затяжки начальница выдыхала воздух, но казалось, не замечала, как не заметила и появление Киры.
Напротив стола, в гостевом кресле, разместилась незнакомка с ярко красными волосами, собранными в низкий хвост.
Она отпила глоток кофе из белой гостевой чашки и вернула её на блюдце.
– Вы сегодня задержались, – констатировала дама, с нескрываемым интересом разглядывая Киру.
– Что происходит?
– Это? – уточнила гостья, кивнув на Веру Максимовну. – Да так, ерунда. Не хотела, чтоб нам мешали. Одна беда – кофе пришлось самой наливать. Не хотите?
– Нет, благодарю. Вы… Я видела вас вчера. Извините, не знаю, как вас зовут.
– Да-да, Иван Иванович допустил оплошность. Вы так скоро исчезли, что мы не успели познакомиться.
Женщина поднялась с кресла и подошла вплотную к Кире, протянув руку.
– Анна Владимировна Босоркан.
Девушка протянула руку в ответ, ладони их встретились.
Жёлтые стены офиса в мгновение исчезли. Кира оказалась в залитой солнцем комнате с побеленными стенами и деревянными рамами. Слева, ближе к окну стоял большой обеденный стол, накрытый нарядной скатертью с ажурной мережкой и цветами крестиком по краям. На нём – прикрытый крышкой глиняный кувшин и большой круглый хлеб с отрезанным ломтём, источавший сильный аромат свежеиспечённого теста. В углу икона Богоматери с младенцем в серебряном окладе, обрамлённая рушником. На подоконнике горшок с простенькой геранью. На бревенчатом полу, выкрашенном коричневой краской, – яркий тканный половик в полоску.
Анна оторвала взгляд от Киры и с восхищением огляделась по сторонам.
– Потрясающе.
Кира отняла руку. Образ исчез. Вокруг по-прежнему были жёлтые офисные стены с фотографиями и дипломами в рамках.
– Вы ведьма? – то ли спросила, то ли сообщила Кира.
– Как и вы, Кира, как и вы, – ответила Босоркан, вернулась к креслу, поправила юбку и села, закинув нога на ногу. – Но вы при этом, судя по всему, обладаете удивительной способностью возвращаться в места, где человек когда-то был счастлив.
– Вы тоже видели?
– Это был дом моих родителей, – пояснила Анна.
– Обычно вижу одна я.
– Значит, не в этот раз.
Кира молчала. Она нечасто видела ведьм в последние годы. Как-то раз Вика затащила её к «потомственной колдунье», выигравшей какой-то конкурс на телевидении. Колдунья, облачённая во всё чёрное, с крашенными в иссиня-чёрный волосами, приняла их у себя в доме в Подмосковье, взяла с Виктории кругленькую сумму, устроила девушкам представление со стеклянным шаром, но была умелой шарлатанкой, тонко чувствовавшей, что именно хочет услышать клиентка. Она напророчила Виктории очередную любовь всей её жизни и богатство, но предложила остерегаться солёной воды у высокого берега. Кира не стала разубеждать подругу, хотя с тех пор Вика отказалась от любых поездок на море, сколько её туда не заманивала каждая новая «настоящая любовь всей её жизни».
Босоркан была не похожа на фальшивку. Деловая женщина. Разве что взгляд чуть более холодный и властный, чем мог быть у простой смертной.
– Вы что-то хотели?
– Ну зачем так сразу. Присаживайся. Ты не против, если на ты? Всё-таки я немного старше тебя. Лет на сто примерно.
Не услышав в ответ нет, она отпила глоток кофе и продолжила.
– Мне хотелось познакомиться поближе, узнать тебя, возможно, понять, чем мы могли бы быть полезны друг другу. Иван Иванович о тебе лестно отзывался. Ты его буквально покорила. Признаюсь, я даже немного приревновала. Но вижу, он был прав. Ты сильная, хоть и неопытная ведьма. Возможно, я могла бы тебя чему-нибудь научить. Чему-то новому. Чему твоя родня не успела или не захотела. Возможно, ты могла бы помочь мне кое в каких моих проектах. Проще говоря, давай дружить. Таким, как мы, нужно держаться вместе.
Кира нахмурилась. Нечисти не доверяют, а ведьмы с ведьмами не дружат. Такой дружбы просто не бывало. Союзники в опасный момент? Да. Партнёры в общей цели? Возможно. Подруги? Нет. Никогда. Каждая ведьма всегда сама по себе. И дело не в эгоцентризме. Дело в выживании, элементарном инстинкте самосохранения. Каждая другая ведьма может оказаться хитрее, сильнее, опытней, в конце концов. Уведёт добычу, отобьёт клиентуру, захватит территорию. Ведьмы как хищники – либо ты её, либо она тебя, дашь слабину, понадеешься на товарищескую поддержку – и всё, считай тебя сожрали. Нет, они никогда не дружили. Только кровная связь могла быть относительной гарантией безопасности, и то история хорошо знала случаи, когда сёстры легко предавали друг друга ради богатой наживы или полюбившегося мужчины, а порой и вовсе – ради спортивного интереса.
Она догадалась:
– Вы собираете шабаш?
Анна широко улыбнулась и захлопала в ладоши.
– Браво! Ты ещё и умница.
Она была приятно удивлена, изначально готовилась к долгим прелюдиям, которых терпеть не могла. Кира сама всё поняла, чем удачно сократила время на ритуальные танцы.
– Да.
– И все те женщины вчера?.. Они ведь не ведьмы. Я бы почувствовала.
– Ещё нет. Но я работаю над этим.
– Крем?
– И крем тоже.
– Иван Иванович сказал, выращиваете тирлич здесь, в Подмосковье. Разве возможно? Я думала, только на Лысой горе горечавка становится тирлич-травой.
– При большом желании возможно всё. Есть, безусловно, определённые сложности из-за всей этой ерунды с границей. Потребовалось несколько лет на вывоз достаточного количества грунта так, чтобы не привлечь внимания смертных. И тирлич выходит слабее, чем обычно. Приходится повышать концентрацию. И, тем не менее, вышло неплохо. Так ты заинтересована?
– В чём конкретно?
– В шабаше.
– Зачем мне это? Мне и так нормально живётся. Я не практикую.
– Не торопись с ответом. Подумай. Вдруг надумаешь.
Кира промолчала.
– Ну что ж. Я и так здесь задержалась, – заключила Босоркан и поднялась с кресла. – Была рада познакомиться, Кира. Уверена, мы ещё встретимся.
Она взяла со стола чашку на блюдце и вышла из кабинета.
– Спасибо, Леночка, – послышалось из холла-приёмной.
– Не за что. До свидания. Приходите ещё, – ответила секретарь как ни в чём ни бывало.
– Господи, Кира, как ты незаметно вошла! Нельзя ж так людей пугать! – очнулась Вера Максимовна, затараторив в привычной манере. – Который час? Боже ж мой, уже почти половина второго. Заснула я что ли. Боже ж мой. А ты чего опоздала? Мы же на десять договаривались.
– Извините, Вера Максимовна, проспала. Плохо спала. Может, приболела, – попыталась найти отговорку девушка.
– Не «корона», надеюсь? Этого нам только не хватало. Температура была?
– Нет-нет, сейчас всё в порядке.
– В порядке – не в порядке, а я не могу тебя отправить к подопечным, если у тебя симптомы.
Кира пожалела о невпопад придуманной версии. Вера Максимовна как жуткий ипохондрик любой чих в радиусе пяти метров расценивала как начало очередной пандемии.
– Ну правда, Вера Максимовна, всё в порядке. Нет ни температуры, ни кашля, ни потери нюха, ни отдышки. Я хорошо себя чувствую. Просто плохо спала. Может, съела что-то не то.
– Так, сегодня берёшь отгул, и не вздумай отнекиваться. Отлежишься. И маску возьми, не вздумай в метро без маски спускаться. Завтра утром напиши, что как, тогда и решим.
– Ладно, хорошо, – покорилась Кира. Спорить с начальницей, если она что-то надумала, было бессмысленно. – Так, а зачем вызывали?
– Так-так… зачем вызывала… Забыла, погоди. Зачем… – задумалась Вера Максимовна. – А. Твоей дочке ещё же нет четырнадцати?
– Только десять.
– Вот и прекрасно. Хочешь путёвку в летний лагерь? В Калужской области. На вторую смену места, на 21 дней. Нам скидку для сотрудников дают 50%. От партнёров презент.
– Наверное, можно.
– Держи проспект. Там есть координаты. Будешь звонить, скажи, что от нас, там в курсе. И давай, иди-иди, кыш отсюда, – Вера Максимовна активно замахала, прогоняя Киру. – И маску, маску не забудь взять! Лена! Санитайзер где мой? Почему у меня в кабинете опять нет санитайзера?
В дверном проёме Кира столкнулась с секретарём.
– О, привет, Кирюх. Ты как мышка проскочила.
– Привет, Лен.
– Вот ваш санитайзер, Вера Максимовна. На полке стоит и всегда здесь стоял.
Оставив коллег, Кира взяла с кресла куртку и рюкзак и вышла на улицу.
«… Лагерь для ребят, кто любит активный отдых, чьи интересы разнообразны, кто умеет и стремиться разукрашивать дни в яркие цвета, видеть мир позитивным взглядом, с открытым сердцем и добрыми намерениями. Кто хочет научиться доверию и настоящей дружбе, понимать свои желания и осуществлять свои мечты, эффективно общаться и приобрести новых друзей. Каждая смена – уникальна. Распорядок дня обеспечивает санитарно-гигиенический и психологический фактор отдыха, строится на принципе разумного чередования различных видов деятельности, с учетом возрастных и психофизиологических особенностей ребенка…». На фотографиях в проспекте радостные загорелые дети играли в волейбол среди зелёных деревьев.
Почему бы и нет. Катерина уже достаточно взрослая, чтобы отправиться в лагерь.
Оценивая возможности семейного бюджета, Кира на время выбросила из головы и Босоркан, и события минувшей ночи.
Часть 4.
Йшли дівчата гряницею,
Зустріли відьму з дійницею,
Йшли дівчата мостом,
Зловили відьму з хвостом.
1.
Часы показывали половину девятого.
Все 12 этажей разбежались на выходные.
Первыми, конечно, разъехались начальники. Традиционно верхний этаж не возвращался на рабочие места сразу после обеда. В первой половине дня начальство расписывало письма, раздавало поручения и покидало расположение Центра. Оно и понятно: в пандемию накупили дач на периферии области, поди по пятничным пробкам выберись из столицы. Вернутся теперь в понедельник не раньше полудня.
Секретари уходили вторыми. Обрабатывали почту, уничтожали ненужные документы, формировали график на будущую неделю, наводили порядок в кабинетах начальников. После трёх 12-й этаж начинал пустеть.
Следом разбегался административный департамент и финансово-бухгалтерское управление – обитатели 11-го этажа.
Дальше – управление правовой экспертизы с 10-го (не путать с управлением правового обеспечения, сидевшим на 6-м этаже; они уходили ближе к 16:00 одновременно с управлением договорных отношений).
Начальник департамента корпоративного анализа отличался несобранностью и мог забыть про пятницу, пока ему не напоминали подчинённые.
Далее поэтапно пустели кабинеты управления бизнес-консультирования, внешнеэкономической деятельности, коммуникаций, информационного обеспечения и экономической экспертизы.
Согласно трудовому распорядку, после 16:45 рабочие места покидали сидельцы зоны open space, рядовые сотрудники из разных подразделений, хаотично рассаженные по открытым площадям 7-го и 6-го этажей.
Наконец, последними здание уходили домой работники этажей, сдаваемых в аренду.
Двух свои подчинённых дам Семён Семёнович отпускал по ситуации. В осенне-зимний период держал минимум до 17:00, пока из гардеробной не заберут последнее гостевое пальто. В весенне-летний сезон мог после обеда отпустить. Обе его девушки предпенсионного возраста воспитывали внуков и на каникулярные месяцы перебирались на дачи. Ездить им приходилось на электричках, что в любом возрасте не назвать приятным времяпрепровождением. Семён Семёнович к соратницам относился с пониманием. Сегодня в здании царила по-летнему сонная атмосфера, поэтому после полудня он подмигнул девицам и освободил от необходимости протирать юбки в кабинетах.
Оставшись один, Семён Семёнович перебрал накладные, заполнил журнал учёта, выпил чаю и по давно заведённой традиции с трёх часов пожимал руку уходящим на выходные коллегам, болтая с охранниками на проходной. Так или иначе знакомы были все, но руки удостаивались только самые старинные, те, с кем Семён Семёнович знался не менее года. К его удивлению, с момента появления новой шефини состав обитателей здания сменился лишь в пределах погрешности, и комендант с почтительным уважением воспринял это как здравую рассудительность и серьёзность намерений начальственной дамы. Вся эта чехарда предыдущих лет его не то что раздражала. Ему в общем было всё равно. Просто не понимал, зачем людям столько перемен.
Кто человек как ни существо постоянное? Одна страна, одна семья, одна работа. Что ещё от жизни надо? Все эти поиски новых смыслов, впечатлений, «выход из зоны комфорта». Тьфу.
А ведь есть и те, кто пропагандирует смену профессий! Сегодня ты моряк, завтра учитель, на следующий год генный инженер, а к пенсии банкир. И ещё эти, как их, менеджеры. Такие, что берутся за всё, – хоть ротой командовать, хоть рестораном управлять, хоть правительством. Лишь бы начальствовать. Тьфу дважды. Несерьёзно. Безответственно. Оттого мы теперь там, где мы.
А новая шефиня, значит, ничего, нормальная, по делу и с пониманием.
Проводив обитателей здания на выходной, комендант прошёл по этажам, выгнал засидевшихся работяг, выключил свет и вернулся к себе. Выпил ещё стакан чаю и поднялся на лифте на начальственный этаж.
В коридорах стояла тишина.
Известными немногим тропами Семён Семёнович поднялся на технический чердак и вышел на крышу.
Тёплый июньский воздух с лёгким привкусом автомобильных выхлопов наполнил его лёгкие. Отсюда открывался панорамный вид на родной город. Комендант любил приходить сюда вот так, проводив всех, оставшись наедине со своим зданием и своим городом. Здесь, за одной из мощных вентиляционных труб, он много лет назад установил себе лавочку и, опершись на нагретый за солнечный день металл, размышлял о течении жизни.
Вечерело. Солнце, дрожа в дымке, уходило за зигзагообразный горизонт города. Столица зажигала ночные огни.
Город, который никогда не спит, лишь дремлет ближе к утру.
Семён Семёнович любил город. И не важно, что сам комендант не был коренным. В 70-х сразу после армии он попал в механосборочный цех ЗИЛа благодаря стараниям двоюродного дядьки, и с тех пор Москва стала домом. Он видел всю её красоту и всю боль. Видел, как на площади Дзержинского, нынешней Лубянке, устанавливали Соловецкий камень, как переименовали одну за другой станции метро и улицы, как штурмовали дом советов – по-новому Белый дом, как множились рынки и казино там, где были стадионы и институты, видел, как его любимый «Космос» на ВДНХ лишился всех своих экспонатов и торговал саженцами с удобрениями. «Садовод и огородник» – комендант до сих пор с содроганием сердца видел перед глазами эту салатовую вывеску. Семён Семёнович видел закат города, но увидел и его новый рассвет.
Цикличность бытия. Смерть порождает жизнь, жизнь завершается смертью, рождающей новую жизнь.
Он поглядел на часы. Близилось к десяти. Засиделся. Дома никто не ждёт, но пора и честь знать.
Поднялся, отряхнул штаны. И услышал лязг открывающейся на крышу двери.
Кто бы это? Степаныч? Зачем старому хрычу? Со стула жопу не оторвёт, не то что на крышу залезть.
Наверное, этот, новенький, как его, Максим или Мишка. Мишка вроде.
Семён Семёнович хотел было окликнуть, но что-то его остановило.
Тёмная фигура, появившаяся в дверном проёме, не походила на охранника. И ниже ростом, и не в форме.
Кто ж тогда?
Комендант затаился, схоронился за трубой. Отсюда он видел почти всю крышу, но мог оставаться незаметным для того, кто не знал, где искать. Зрение Семёна Семёновича было далеко не идеальным, да ещё сумерки размывали обзор, но фигура виднелась довольно чётко: длинный чёрный плащ балахоном с капюшоном скрывали личность нежданного посетителя. Незнакомец огляделся по сторонам, вышел на середину плоской крыши и повернулся лицом к западу, туда, где за горизонтом скрылось солнце. Фактически – в сторону труб, за одной из которых прятался комендант. Стоял тихо, не двигаясь, уже несколько минут. Замер, будто статуя.
Семён Семёнович подумал было выйти из укрытия. Но любопытство вновь остановило.
К тому же, у него не было никаких средств индивидуальной защиты, кроме разве что старенькой Нокии. Ею при необходимости можно пульнуть, но кто его знает, чем вооружён вечерний гость.
Комендант на минуту отвлекся, поискав глазами какую-нибудь железяку или груз в зоне досягаемости, но, как назло, крыша была девственно чистой. Решил наблюдать и в случае явной эскалации использовать телефон по прямому назначению – вызвать охрану. После вызова у него будет минут десять-пятнадцать и, дай бог, сил принять бой хватит.
Повернувшись обратно к фигуре, Семён Семёнович обнаружил, что она осталась на том же месте, но будто укоротилась в два раза, как если бы человек в плаще поджал ноги. Нестыковка состояла в том, что плащ больше не касался поверхности крыши. Фигура повисла в воздухе.
Оптическая иллюзия что ли? Наверное, какой-нибудь прозрачный табурет, незаметный в темноте.
Однако ж следующая картина ещё больше озадачила коменданта. Прямо перед незнакомцем из ниоткуда образовалось кроваво-красное пятно.
Пятно пульсировало, увеличивалось в размере, пока не достигло диаметра колеса от взрослого велосипеда. Тогда колесо развернулось плашмя, стало тонкой горизонтальной полоской и начало растягиваться изнутри вверх и вниз. За считанные секунды из него посыпали искры, вырвался огонь. Колесо превратилось в пылающий шар.
Комендант смотрел, округлив глаза, не в силах понять, что творится. Шар быстро догорал, и из огня проступили контуры большого закопчённого чугунного котла – Семён Семёнович видел похожий ещё у своей бабки на деревне. Под ним без какой-либо подпорки и горючего горел слабым пламенем огонь, а над котлом уже тонкой дымкой клубился пар.
Фигура скинула плащ. Чёрный балахон упал на поверхность крыши. Комендант с изумлением опознал в незнакомце начальницу.
И это была не просто Анна Владимировна Босоркан. Это была абсолютно голая Анна Владимировна Босоркан.
Лицо её было каменным, но комендант не мог оторвать глаз. Красота была вопиющей.
Бледная кожа светилась в свете полной луны и отблесков огня голубоватым цветом. Казалось, даже из своего укрытия Семён Семёнович видел, как бьётся тоненькая голубенькая жилка на её длинной белой шее.
А, может, это пульсировала кровь в его висках?
Тьфу ты, Сеня, возьми себя в руки.
На минуту он отвернулся, прижавшись спиной к металлу трубы. На лбу проступил пот. Его быстро высушил лёгкий ветерок.
Комендант развернулся обратно. Длинные красные волосы Босоркан поднялись с её белоснежных плеч, словно раздуваемые вентилятором, и локонами-щупальцами опутали котёл. Она склонилась к бурлящей массе и зашевелила губами. Семён Семёнович попытался было уловить смысл слов, но усиливающийся ветер уносил отголоски в сторону.
Он поёжился. Сквозь пиджак пробирало холодом.
Стало темнее.
Оглянувшись, он увидел, что по периметру крыши, вокруг здания, закружили птицы. С каждой секундой их становилось больше. Тёмные крылатые создания, громко каркая, заполоняли воздух, описывая ровный круг, в центре которого была Босоркан.
Вороны прибывали, уплотняя живое кольцо. Чёрной трубой они оградили крышу от города, оставив лишь кусок тёмного неба со звёздами. Шелест их крыльев поднимал ветер, но, сомкнувшись, наконец, плотной стеной, пернатые чудовища в один миг замолчали. Не слышны были больше ни птицы, ни город. Тишина зазвенела в ушах. Тук-тук-тук. Сердце раскатами грома отдавало в пугающей тишине.
Чушь какая. Сон. Просто сон. Сморило под вечер. Конечно, сон. Это не может быть явью. Проснуться, срочно проснуться. Он больно ущипнул себя за щеку.
Химера не отпускала. Красный кокон раскрылся, и белоснежное тело шефини – абсолютно голое распрямилось в воздухе. Семён Семёнович сглотнул: крупные груди с тёмными кругами сосков упруго колыхались навесу, тонкая талия плавно расходилась в округлые бёдра, внизу живота горел алым пламенем треугольник волосков. Нимфа висела над крышей, не касаясь поверхности.
– Сатор. Арепо. Тенет. Опера. Ротас.
Теперь комендант хорошо слышал её голос, рассёкший звенящую гробовую тишину.
– Сатор. Арепо. Тенет. Опера. Ротас! Сатор! Арепо! Тенет! Опера! Ротас!
По фарфоровой её коже пошли мелкие трещины. Они забегали, покрывая точёные ноги, руки, живот, обволакивая сеткой грудь, поднимаясь к её лебединой шее.
Присмотревшись, Семён Семёнович с ужасом понял, что это вовсе не трещины. Шефиню заполоняли пауки. Они метались по коже, опутывая плотным строем каждый сантиметр её тела.
Комендант задрожал от страха и отвращения, прижался плечом к трубе и вытер проступившую испарину. Паучья армия добралась до лица Анны Владимировны, чёрной маской скрыв его красивые черты.
Что ж делать? Что предпринять?
У него подкашивались коленки.
Спустя секунды потемневшая фигура вздрогнула, подняла руки и резко дёрнула вниз. Одним махом она сбросила наземь членистоногих. Но куда делась Анна? Вместо стройного молодого тела в воздухе висела уродливо сморщенная старуха. Худые костлявые ноги, обвисшие живот и грудь, сгорбленные плечи, болезненные жёлтые и багровые пятна по коже, морщинистая шея и лицо… лицо словно семидневный труп поднялся из могилы.
Семён Семёнович вздрогнул. Его чуть не стошнило.
Красные волосы Босоркан исчезли. Вместо них обтянутый старческой кожей череп покрывали седые клочья.
Старуха склонилась над котлом. Комендант отвернулся, прижался спиной к трубе и постарался успокоить ритм сердца. Не хватало ещё и сердечный приступ заработать. Вдобавок к галлюцинациям. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, ещё раз вдохнул и медленно выдохнул, представил себе квартиру, любимый диван, мысленно открыл бутылку пива и включил футбольный матч.
Спокойствие, Сеня, главное, спокойствие, и не такое бывало.
Но такого ещё не бывало.
У соседа, например, как-то случилась белая горячка, он бегал по снегу в одних трусах, умоляя спасти его от гигантской розовой мыши-людоеда. Наверное, это тоже какой-то приступ. Съел не то. Грибной суп! Надо завтра же написать жалобу на столовку.
Он давно недолюбливал кухню нынешнего поставщика.
Нет, завтра – выходные. Значит, в понедельник. Надо только в больницу заехать, сдать анализы для подтверждения отравления. Ещё и судом можно пригрозить. Пусть компенсацию дают. Это ж надо, так травить порядочных людей. И нужно опрос провести, кто ещё отравился. Коллективный иск. Точно. Может, даже на новую резиновую лодку хватит.
Семён Семёнович окончательно успокоился, открыл глаза и развернулся обратно, к «сцене», даже с некоторым любопытством ожидая, какие ещё фантазии подкинет ему отравленное сознание.
Котёл по-прежнему висел над огнём, но старухи больше не было. Он вытянул шею, стараясь осмотреть участок крыши, скрытый вентиляционной трубой. Нет, нигде не было.
Слава богу, начало отпускать.
Выдохнув, он вернулся на лавку, откинувшись спиной на трубу. Сверкнули белые радужки. Не успел Семён Семёнович поднять руку, как тонкое лезвие ногтей зацепило его сонную артерию, фонтаном хлынула кровь, в ушах зазвенело, на глаза опускалась пелена.
Улыбка старухи стала последним, что увидел комендант в своей жизни.
