Читать книгу: «Ивана Купала», страница 12
6.
Этажом выше было светлее, стояли стулья, перед ними – прозрачная трибуна-стойка.
В зале ещё никого не было, кроме, судя по всему, представителя организаторов, тестировавшего микрофон.
Боровой указал на последний ряд, места с краю.
– Поверьте, это лучшие места. Мы сможем посмотреть торги и незаметно смыться, когда станет скучно. Вам принести шампанского?
– Наверное, да, спасибо.
– Тогда придержите для меня стул, я туда и обратно.
Оставив Киру, Иван Иванович спустился вниз, встречая на своём пути гостей, стягивавшихся в зал аукциона. Босоркан ждала у лестницы.
– Ну что?
– Рано.
– Она не использовала крем.
– Нет.
– Он тоже здесь.
– Пришёл?
– Чуть дурман-травы и самый лёгкий заговор.
– Рискуешь.
– Всё будет хорошо.
– В крайнем случае нет.
Боровой подозвал официанта, взял два бокала с игристым и вернулся наверх.
Зал быстро заполнялся. Гости рассаживались, занимая места ближе к трибуне.
Иван Иванович подсел к Кире, заняв крайний стул, и протянул ей бокал.
– Не люблю такие мероприятия. Не в своей тарелке.
– Я тоже, Кирочка, я тоже. Ярмарка тщеславия.
– Но платья красивые. И женщины удивительно красивые. Я столько таких красивых женщин в одном месте никогда не видела.
– Чистая правда.
– И вы всех их знаете?
– Всех? Почему всех?
– Вы говорили, будут только свои.
– Свои? А, да, отчасти свои.
– Но я не чувствую… эм… нечисти. Обычные люди. Вот разве что тот мужчина, – она указала на маленького, ростом не больше полутора метров коренастого бочонка с лысой головой и длинной седой бородой. Он прислонился к стенке недалеко от них, – он ведь из ваших?
– Бузничий.
– Бузничий?
– Специалист по бузине, так сказать. В смысле раньше. Сейчас контролирует посадки почти на половине территории Украины и, насколько я слышал, расширяет производство, думает непосредственно на прямые продажи в розницу выходить. Совершенно безобидный персонаж, но, к сожалению, плохой бизнесмен. Зато родня на нём хорошо зарабатывает. Кстати, в качестве хобби лечит тяжёлые заболевания.
– Люблю чай из бузины. Бабушка говорила, её ветки нельзя ломать, иначе руки и ноги скрутит. Мол разрешается только раз в год, в последний четверг перед великим постом. Не знаете, это правда?
– Виноват, не в курсе. Можно у Бузничего спросить. Познакомить вас после аукциона?
– Наверное, да. Было бы любопытно.
– А видите ту девушку в цветочном платье?
– Где?
– Вон там на втором ряду с правого края. Длинные пшеничные волосы.
– Да-да, я ещё внизу обратила на неё внимание, ходит так, будто ногами пола не касается.
– Это Повитруля.
– Да что вы! – Кира округлила глаза. – Настоящая?
– Самая что ни есть.
Кира читала про неё в детстве. Карпатский дух ветра, дочь горных ветров, голубоглазая красавица сама с ветром в голове, она, согласно легендам, сводила с ума пастухов. Влюблённый в Повитрулю парень мог заполучить её в жены единственным способом – должен был украсть её крылья. В них её сила. Без крыльев она становилась обычной женщиной, но, если в один прекрасный день получала их обратно, исчезала в мгновение, бросая и мужа, и детей.
– Потрясающе. И без крыльев.
– Замужем, трое детей, работает в аэродинамическом институте, исследователь, даже несколько патентов зарегистрировала. Муж, между прочим, дома сейчас с детьми сидит. У неё хоть ветер в голове, но мужчинами крутит, как мельничными крыльями. А видите вон того, пузатого?
– Которого?
– К нам сейчас лицом развернулся. Надутый такой, нос картошкой, цацками обвешан.
– В меховой накидке?
– Да-да, он. Это Гук. Он же Гука. Он же Аука.
– Кажется, не слышала.
– Не люблю его. В былые времена мы таких, как он, гоняли из леса. Они считают себя порождением луны от звука лесничего рожка. Не просто у нас жили, а ещё и дома себе обустраивали. Причём на широкую ногу. Сейчас у этого индюка своя звукозаписывающая компания. «Гука продакш». Таланты ищет, видите ли.
Кира сдержалась, чтобы не засмеяться в голос.
Зал заполнился полностью. Осталось только несколько одиночных свободных кресел на последнем ряду.
К трибуне вышел худой высокий мужчина в смокинге.
Вытянув шею, Кира с любопытством наблюдала за продажей первой картины. Полупрозрачная девушка с пшеничными волосами в ярко-красных сапогах вынесла на площадку перед стульями и поставила на мольберт уменьшенную копию одного из полотен, вывешенных этажом ниже. Пожалуй, это была одна из немногих картин, которая Кире приглянулась. Прямоугольник, близкий к квадрату, с рваными полосами голубого, розового, оранжевого, розового, зелёного, салатового, белого и чёрного цветов. При близком рассмотрении Кира с удивлением обнаружила, что полоски нарисованы мелками. Сочетание цветов, конечно, было симпатичным, но она не думала, что разрисованный мелками картон считается произведением искусства.
Глаза Киры округлились, когда она услышала первоначальную цену лота.
– Миллион? – повернулась она к Боровому. – Как это? За что?
– Современные художники, благотворительность… Не спрашивайте, не знаю, – пожал он плечами.
– А куда пойдут деньги? В какие фонды?
– Природа, экология, что-то такое…
Стоимость картины за одиннадцать шагов подскочила в 5 раз. В торгах активно участвовал Бузничий, однако в итоге мелки на картоне ушли одной из пар обычных смертных. Увлекшись аукционом, Кира почти не заметив, как кто-то занял свободный стул рядом.
– Привет. Не думал тебя здесь встретить.
7.
От неожиданности она развернулась всем корпусом. Резкое движение чуть не вывалило её грудь из платья. Спохватившись, Кира поправила лямки в надежде, что никто не заметил.
– Как-то чересчур часто мы в последнее время встречаемся. Какими судьбами?
– Благотворительность, как обычно.
– Не знала, что вы любитель природы.
– Видимо, всё-таки нет. Это творчество мне даром не сдалось.
Кира отвернулась, чтоб не увидел её улыбки.
От близости она вновь ощутила, как зашуршали крылья бабочек в животе. Захотелось прикоснуться, дотронуться кожей, почувствовать его тепло. Просто протянуть руку, приблизиться на несколько сантиметров, случайно или специально прикоснуться.
Чтобы что? Чтобы снова обжечься?
Нет. Это уже проходили.
Бежать. Скорее бежать отсюда подальше.
И никогда больше. Нигде и никогда.
– Хорошо выглядишь, – сказал он шёпотом, чуть наклонившись к ней.
Она промолчала.
– Как дела?
Он придвинулся ещё ближе и положив руку на спинку её стула.
– Простите, Иван Иванович, – вместо ответа Кира повернулась к Боровому, – я отойду в дамскую комнату.
Держа в одной руке бокал с шампанским, в другой сумочку, она поднялась со стула, и обогнула Борового, мысленно поблагодарив за удачно выбранные места.
Покинув зал, Кира нашла женский туалет и, допив залпом игристое, постаралась взять себя в руки.
Что делать? Уйти прямо сейчас? Она и так здесь достаточно пробыла.
Или остаться? И делать вид, что он ей безразличен. Как ни в чём ни бывало.
Нет, так не выйдет. Уже не выходит.
Или остаться и будь что будет?
Ну а что? Почему и нет? Чудесный вечер. Она прекрасна.
Ещё бокал шампанского, чтоб стало проще. Чему бы грабли не учили, а сердце верит в чудеса.
Нет! Нельзя. Нужно уходить, срочно, пока есть силы уйти. Пройдет этот вечер, наступит завтрашний день, и всё вернется, повторится, и опять будет больно.
Нет, он больше не сделает ей больно. Она этого не допустит.
Что же делать? Как быть?
Сердце билось, словно пыталось выскочить из груди.
– Приветик. Прокладки не найдётся?
Дверца туалетной кабинки приоткрылась, из-за неё выглянула блондинка.
– Извини, что?
– Прокладка, говорю, есть? Или тампон?
– А… Нет. К сожалению, нет.
– Чёрт, что ж делать. А можешь сделать доброе дело? Глянь, там стоит мужик, такой кругляш с ёжиком на голове? С голубой женской сумочкой.
Кира выглянула из дамской комнаты и действительно увидела недалеко от неё мужчину, точно подпадающего под выданное описание.
– Стоит.
– Можешь его позвать?
Кира вновь выглянула в холл и помахала мужчине рукой. Привлечь его внимание труда не составило, он, очевидно, караулил спутницу, застрявшую в дамской комнате, подошёл и заглянул через дверной проём внутрь.
– Вовчик, – крикнула ему из туалетной кабинки девушка, – сгоняй в аптеку по-быстрому, мне нужны прокладки или тампоны.
В глазах Вовчика читалась растерянность, но он покорно кивнул и, ни сказав ни слова, прикрыл за собой дверь.
– Вот балбес, сумочку с собой забрал, – спустя несколько секунд додумалась девушка. – Ну ладно.
Она закрыла дверь кабинки.
Кира подставила руки под кран, он автоматически включился и выдал порцию прохладной воды. Освежив ладони, она приложила их к щекам. Голые плечи мёрзли, зато лицо горело.
В кабинке послышался шум сливаемой воды, дверца открылась, блондинка покинула пределы вынужденного заточения.
– Посмотри, сильно заметно?
Она развернулась вполоборота, демонстрируя Кире вид сзади.
Девушка была одета в платье, верх которого представлял собой кружевной корсет, а низ многослойную пачку. Вероятно, поэтому следов неприятной ситуации на нём пока не проявилось.
– Ничего не видно вообще, – сообщила Кира, убедившись, что потенциально проблемная зона сохраняет первозданную белизну.
– Слава богу, хоть платье не испортила, – вздохнула с облегчением блондинка. – Кстати, я Александра, можно просто Шура.
– Кира.
– А это был Вовчик. Но это ты и так уже знаешь.
– Угу.
– Мой бойфренд.
– Понятно.
– Ты тоже со своим?
– Нет, за компанию.
– А чего глаза красные?
– Так, ерунда.
– Соринка в глаз попала?
– Вроде того.
– Побудешь со мной, пока Вовчик не придёт?
Кира слегка удивилась. Но кивнула.
Блондинка подошла к зеркалу и лёгким движением руки художественно растрепала пряди. Тяжелые густые волосы в искусственном свете отливали блеском дорогой платины.
– Потрясающе, – без стеснения оценила она саму себя. – А глаза какие синие! Ты видела когда-нибудь такие глаза? И это не линзы, можешь проверить, посмотри.
Кира уже с интересом ждала продолжения.
– Кожа гладкая, матовая, ни одного капиллярчика, ни одного прыща. Не удивительно, что у Вовчика крыша поехала.
Кира молчала, не зная, что на это ответить. В целом у неё было уверенности, что Александре требуется какой-то ответ.
– Представляешь, мы из квартиры выйти никак не могли. Он как кобель на сучку в течку.
Шура рассмеялась попавшему в точку сравнению.
– Замечу, «дела» у меня начались позже! Я просто забыла, что «гости» должны вот-вот прийти…
Она приблизилась к зеркалу вплотную и легко провела пальцем по пухлым малиновым губам.
– Думаешь, помада? Нет. Свои.
Девушка развернулась к Кире и сделала губами уточку, жеманно подняв взгляд к потолку. Задержавшись в образе на секунду, она засмеялась.
– А сфоткаешь меня?
Кира покорно достала телефон и включила камеру.
– Как?
– Ну давай будто я перед зеркалом прихорашиваюсь, а ты как папарацци меня застукала в туалете.
– В смысле?
– Ну вот здесь встань, со стороны двери, да, вот здесь. И фотографируй, а я как будто сначала не заметила, а потом такая – ууу, не надо, не надо меня снимать….
Кира подчинилась и сделала на заказ несколько десятков снимков, ведомая «режиссёром» туалетной фотосессии.
Она никак не могла понять, действительно Шура такая дива или зачем-то играет. Вика тоже была несколько экзальтирована, и к этому Кира уже привыкла, даже видела в её особенностях некоторый шарм (причём не одна она, судя по длинному списку любовников подруги). Но стиль поведения этой модельной блондинки не вписывался в картину мира Киры.
Александра взяла у неё телефон, отсмотрела результат, удалила несколько размытых кадров и вернула мобильный обратно.
– Камера у тебя отстой, конечно, но есть из чего выбрать. Перешлёшь потом?
– Хорошо.
– Что ж так долго, – досадовала Шура, стараясь лишний раз не двигаться, чтобы не испачкать платье. – Представляешь, ведь так и ходит за мной хвостиком весь вечер. Уже и к ноге, видимо, готов бы пристроиться – дай только волю. Ты видела, как побежал в аптеку? В жизни не могла допроситься хотя бы в соседний магазин за вином сходить. А тут в аптеку за тампонами! Удивительный крем, конечно.
– Крем?
– Не пробовала?
– Какой крем?
– Ну этот. Ну какой-какой?.. Не знаю, как называется. Мне пробник подогнали. Просто чудо какое-то. Я потом тебе напишу, что за марка.
– Видимо, не пробовала.
– Наверное, какие-то феромоны в нём. Потрясающая штука. Правда, говорят, дорогущий, эксклюзивное производство. Но я узнаю, я тебе напишу, – обещала Саша. – Так, а ты чего киснешь всё-таки? Кто обидел?
– Да нет, всё нормально, никто не обидел.
– Ну не хочешь говорить, не надо, дело хозяйское.
– И что, прям оторваться от тебя не может? – уточнила Кира.
– Вовчик? Как собачонка. Бегает, хвостиком виляет. Сашуля, тебе не холодно, Сашуля, тебе не жарко, хочешь шампанского, хочешь конфетку, хочешь потрахаться? – блондинка расхохоталась. – Я ему «Хочу машинку и квартирку», а он мне «Всё, что угодно». Это мы, конечно, посмотрим. Но раньше я и обещаний от него дождаться не могла… Ну, где он, что ж так долго-то. За смертью только посылать.
В эту минуту в дверь дамской комнаты постучали. Она приоткрылась, в проёме появилась голова с ёжиком, а затем рука с упаковкой прокладок и упаковкой тампонов. Александра взяла обе, велела Вовчику ждать, скрылась в кабинке и через пару минут вышла оттуда, оставив уже ненужные упаковки у раковины.
– Ну всё, пока, подруга! Увидимся! – кинула она Кире и вышла из комнаты, забыв оставить телефон для фотографий.
Оставшись одна, Кира открыла сумочку. Внутри среди прочего лежала маленькая пластиковая баночка белого цвета.
Задумавшись на миг, Кира открутила крышку и зачерпнула пальцем крем.
8.
Солнце нещадно било в комнату, заливая ярким светом серые стены, ошлифованные под потёртый бетон.
Вытянув руку, Кира взмахнула пальцами, и тяжёлая штора цвета горького шоколада, медленно затянула окно. Стало темнее.
Потянувшись, она зевнула и перевернулась на другой бок.
Рядом сопел, растянувшись на животе, Роман Викторович.
Она провела рукой по седеющим волосам, стараясь не разбудить его, и закрыла глаза.
Совесть молчала.
Она была счастлива.
В голове промелькнули картины вчерашнего вечера.
Как быстро улетучились сомнения с первой каплей водянистой текстуры крема. Голова очистилась, ритм сердца замедлился, тёмные тени ушли из-под глаз, радужка засияла цветом горечавки с золотистыми крапинками, кожа посветлела и разгладилась, зачёсанные волосы растрепались крупными волнами и заблестели.
Она жадно целовала его, истосковавшись по мужской ласке. По его ласке.
Он ждал её, он был готов.
Они нашли первый попавшийся отель, оформили номер, и наслаждались друг другом часами напролёт.
Мир остановился.
Они были вместе. Наслаждались каждым мгновением, впиваясь друг в друга, словно это был их последний день. Словно утро не наступит и ночь не повторится.
Голова пуста. Одна только мысль и одно только чувство. Ты – это я. Я – это ты.
Симбиоз. Полное растворение. Безраздельное поглощение.
Я – это ты. Ты – это я.
И нет мира вокруг. Нет серых стен. И этой кровати. Нет шумного города. Есть только мы. Нет, обязательств и ожиданий. Нет прошлого и будущего. Есть только здесь и сейчас.
Безраздельное мы. Всепоглощающая страсть. Беспрекословное обладание.
Прикосновение и вспышка.
Прикосновение и ярость страсти.
И будь что будет. Всё неважно.
Кира была счастлива.
Глухая вибрация оповестила о входящем сообщении.
Открыв глаза, она огляделась. Телефона не наблюдалось. Пиджак смокинга валялся у входной двери. Рядом лежали как попало его и её туфли. Брюки висели на спинке кресла у кровати. Там же смятая рубашка.
Платье?
Кира смутно вспомнила, что повесила его на плечики в шкаф.
А сумка?
Она аккуратно поднялась с постели и как была – голая – изучила периметр номера. Сумка оказалась на полу под пиджаком.
Достав мобильный, Кира увидела на экране пять пропущенных вызовов и с десяток сообщений. Все – от Вики. Последнее красноречиво информировало о текущем положении дел: «Катя накормлена и отправлена в школу. Я уехала на работу. Надеюсь, ты жива, здорова и счастлива. Ты моя должница!»
Совесть проснулась и больно уколола.
С другой стороны… Катя в школе. А Вика… ну не так часто она использовала подругу в качестве няньки. Прямо скажем, всего второй раз.
Конечно, в Кирины планы не входила ночёвка вне дома. Но ведь никто не пострадала, она жива, здорова и действительно счастлива.
Часы показывали девять. Кира вернулась в постель и пробежала рукой по спине Романа.
– Доброе утро.
– Я храпел?
– Иногда.
– Сильно?
– Иногда.
Он развернулся и погладил её по обнажённой груди.
– Доброе утро.
Повернул спиной и медленно вошёл. Она застонала от нарастающего удовольствия.
Спустя десять минут, дойдя до финала, он остановился и поцеловал её в шею.
– Который час?
– Около половины десятого.
– Я безбожно проспал.
– Я тоже.
– Завтрак?
– Разве что кофе.
– Закажу?
– Не надо. Здесь растворимый.
– Уверена?
– Да.
– Мне надо на работу.
– Мне тоже.
– Я хочу тебя.
– Я знаю.
– Всегда.
– Знаю.
– Ты любишь меня?
– Да.
Он поднялся и ушёл в ванную.
Утро расставило всё по своим местам. Работа. Каждому своя жизнь.
Только этот миг они были вместе. В эту ночь она владела им. Она любила его. Он хотел её.
И к чёрту. Пусть так. Она была счастлива.
Надолго? Неважно. Пусть на миг, пусть на эту ночь. Он был её и только её. Сейчас и этого хватит. Одним днём, одним мгновением. Здесь и сейчас.
– Мне нужно домой, переодеться. В вечернем платье я не смогу заявиться в офис, – рассмеялась Кира.
– Я дам машину, – отреагировал Роман Викторович, вернувшись в комнату. Он нашёл мобильный, набрал помощника и дал указание пригнать водителя по адресу отеля. – В твоём распоряжении.
– Так просто.
– Так просто.
– Спасибо.
– Глупости. Не за что.
– Когда встретимся?
– Не знаю. Когда?
– Я скажу.
– Да.
– Тогда завтра. Нет. Завтра не могу. Я скажу. Потом.
– Хорошо.
– Ты хочешь меня?
– Да. Ты любишь меня?
– Да.
– Ты позвонишь?
– Да.
Кира привела себя в порядок, насколько это было возможно, надела кое-как платье, туфли, поцеловала его в губы и вышла из номера первой.
Проскочив мимо стойки администратора, отчего-то опустив пониже голову, она вышла из гостиницы. У здания ждала Volvo с затемнёнными стёклами. Устроившись на заднее сиденье, она назвала адрес и откинулась на спинку, запрокинув голову назад и закрыв глаза.
Мысли скакали от одной к другой.
Всё равно.
Всё равно.
Всё неважно.
Имеет значение только здесь и сейчас.
Что завтра? Неважно.
Что через неделю? Тоже.
Он придёт. Она скажет – и он придёт.
Теперь это в её силах. Всесильна. Повелительница.
Она ведьма.
Ведьма.
Как её мать. Как мать её матери. Как мать матери её матери. Это кровь. От неё никуда не деться. Каждая рождённая в её семье девочка будет ведьмой. Каждая ведьма рождена повелевать. Притягивать. Заманивать. Увлекать.
Это их счастье.
Их проклятье.
Общая судьба.
Любовь?
Что значит любовь? Отдать себя за любимого? Отдать жизнь за любовь?
Её жизнь принадлежала семье. Её дочери. Её роду.
Никогда ни одна из них не жила «долго и счастливо».
Долго – да. Но счастливо?
Мужчины сменялись один за другим. Каждый из них отдавал частицу себя. Каждый из них разрывал сердечную мышцу, оставляя шрамы. Закаляя тонкую кожу. Разбитые сердца рубцевались, грубея. Души черствели. С каждой новой любовью они наполнялись кровью. С каждой новой болью ковалась сталь.
От матери к дочери. От дочери к её дочери.
Чем лучше она своей матери? Чем лучше она своих бабок?
Всё то же. Тот же путь. Та же дорога. Та же судьба. Одиночка по жизни.
Преданная лишь семье и крови.
Ведьма.
Что значит любовь? Обладание. Власть над тем, что ей нужно. Тем, что ей хочется. Здесь и сейчас.
Обожание. Преклонение. Управление. Полновластное владение. Каждым взглядом, каждым вздохом, каждым движением.
Любить?
Ты будешь меня любить. Так, как я любила тебя. Сгорать от желания, томиться от молчащего телефона, ежеминутно проверять почту, вновь и вновь открывать номер в телефонной книге и ждать. Ждать день ото дня – когда раздастся звонок, когда придёт сообщение, когда в почту упадёт письмо.
Упадёт ли? Не упадёт. Не сегодня. Только тогда, когда захочу.
Захочу ли? Захочу. Не сегодня. Не завтра. Жди.
Ты заставил меня ждать. Я заставлю ждать тебя.
Кира открыла глаза. Яркая синева радужки озарилась вспышками золочённых крапинок.
– Здесь налево на перекрёстке и ещё раз налево во дворы. Второй поворот направо, последний подъезд этого дома.
Глаза потускнели, вернувшись к природному серо-голубому цвету.
Она вышла из машины, велела водителю ждать, поднялась домой, приняла душ, высушила феном волосы, переоделась в привычные джинсы, чёрную футболку, кроссовки, захватила косуху и, переложив из Викиной сумочки, документы и кошелёк в рюкзак, вернулась в автомобиль.
Назвав адрес офиса благотворительного фонда, она достала телефон и вернулась в обычную жизнь.
