Читать книгу: «Ивана Купала», страница 11
3.
Надя сняла закрученное тюрбаном полотенце с влажных волос, скинула банный халат, отбросила его вместе с мокрым полотенцем на деревянную стойку, и надела заранее приготовленные телесные кружевные трусики и бюстгальтер.
На креплении гардеробной висело на плечиках белое шелковистое платье в пол. Приталенный струящийся силуэт, глубокие V-образные вырезы на груди и спине, золотистые аппликации в виде роз на талии – Надя купила эту квинтэссенцию женственности от Александра Маккуина ещё несколько лет назад, но до сих пор ни разу не надела – не было куда.
Рядом висел чёрный смокинг.
Не сказать, что её вдохновляла перспектива провести сегодняшний вечер в компании Виталика, но Пётр настоятельно просил. Она не могла ему отказать.
На туалетном столике лежало приглашение на открытие выставки молодых художников. «Средства от продажи картин пойдут на поддержку благотворительных программ ведущих российских фондов» – витиеватым тиснением золотом уточнялось на белоснежной плотной карточке. И в правом нижнем углу крохотная приписка: Black Tie.
Почему бы и нет. Они так давно не выходили с Виталиком в люди. Последний раз, кажется, в Большой театр, на премьеру какой-то оперы, где супруг к великому стыду Нади начал засыпать примерно на десятой минуте. Она, конечно, тоже не была ярой поклонницей оперного искусства, но стойко досидела до конца, то и дело поглядывая на Виталика в волнении, как бы он не завалился во сне на соседа. То были пустые тревоги. Закалённый армейскими нарядами Виталик обладал удивительным навыком спать по стойке смирно даже с открытыми глазами.
Надя устроилась перед туалетным столиком и придирчиво изучала отражение в зеркале. При правильном освещении она всё ещё была ничего. Но дневной свет неминуемо выдавал возраст. На шее уже появилось пару глубоких бороздок, тяжёлые веки сужали глаза, в уголках всё чётче виднелись следы прежних улыбок. Возраст настойчиво чертил вертикальные линии от губ к носу. Линия самих губ размывалась.
Присмотревшись, Надя обнаружила несколько новых седых волосков и пожалела, что не сходила к парикмахеру вовремя. Взяла фен и тщательно высушила волосы, стараясь придать им естественный объём, утерянный сразу после рождения близнецов.
Сегодня она накрасится чуть более ярко, чем предпочитала обычно. Наверняка, на выставке будет множество молодых девиц, искательниц дорогих кошельков, оценила Надя потенциальных соперниц. В соревновании с юностью она выиграть не рассчитывала, но подать свою зрелость с должным достоинством и очарованием была не просто обязана, но и хорошо умела.
Выбрав нужный тональный крем, Надя задержала взгляд на белой пластиковой баночке. Она совсем про неё забыла.
Пётр вручил пробник вместе с приглашением, пояснив, что это баснословно дорогой омолаживающий крем, творящий чудеса; делает знакомая в ограниченном количестве, эксклюзивно, только для доверенных клиенток.
Надя не верила в рекламные слоганы, слишком много разных кремов испытала, и понимала: молодость вернуть не мог ни один из них.
Отвинтив крышку неказистой баночки, она поднесла к носу не слишком приятную на вид зеленоватую массу жидкой консистенции. Запах соответствовал виду, и, поморщив носом, она отодвинула баночку.
Банальный приём: пустить косметическое средство под видом аптекарского хенд-мейд.
Осторожно обмакнув кончик среднего пальца в массу, она, опасаясь аллергической реакции, нанесла крем чуть выше левой груди, там, где кожа будет закрыта платьем. Реакции – покраснения или жжения – не последовало.
Надя выждала ещё пару минут.
Ничего не произошло.
Масса быстро впиталась, не оставив жирного следа, что в общем-то уже было неплохим результатом – не испортит лёгкий шёлк платья.
Она провела пальцем по тестовому участку, и неожиданно ощутила его мягкую бархатистость.
Брови сдвинулись в недоумении: над грудью пропало маленькое пигментное пятнышко, заработанное ещё во время беременности и с тех пор не сходившее никакими кремами и мазями.
Наверное, всё-таки, наконец, само исчезло. Она просто раньше не заметила.
Подняв глаза к зеркалу, Надя обнаружила, что левая грудь налилась и подскочила, выглядывая из чашечки лифчика. Её соседка справа оставалась на прежнем месте, поддерживаемая только умело подобранным пушаппом.
Асимметрия была на лицо. Точнее на груди.
Растерявшись, Надя сняла лифчик.
Всё верно. Никакой оптической иллюзии. Левая грудь округлилась и выпирала упругим тёмным соском, словно приведённая в боевую готовность. Правая вяло утекла вниз, подчинившись в соответствии с возрастом закону гравитации.
Крем?
Она окунула кончик пальца в баночку и аккуратно распределила массу над правой грудью. Кожа подтянулась, грудь налилась как свежее яблоко, сосок потемнел и встал в стойку смирно. Исчезли застарелые растяжки. Грудь стала такой же, как до рождения близнецов.
Нет, она стала куда более аппетитной.
Надя окунула палец в баночку и провела им по лбу. Крем быстро впитался и, впитываясь, подтянул кожу, уничтожив намечающиеся горизонтальные морщины.
Складки между бровей разгладились, татуаж, сделанный несколько месяцев назад, исчез, брови в мгновение потемнели, загустели, разлетелись стрелами, будто не было этих лет выщипывания и выгорания.
Надя в восторге окунала пальцы в зеленоватую массу, распределяя её по лицу.
Его контур подтянулся, цвет посвежел и выровнялся, пропали пигментные пятнышки по щекам, губы набухли и налились малиновым цветом, гусиные лапки в уголках глаз исчезли, не оставив и следа, веки подтянулись, глаза раскрылись и искрились ярким цветом, отдавая золотистыми крапинками по радужной оболочке, ресницы вытянулись и пышно обрамили контур глаз.
Она смотрела в зеркало и не узнавала.
Такой красавицей она никогда не была. Лучшая версия самой себя.
– Что за крем! Что за я!
Удивительный крем оставался на донышке.
Она тщательно выбрала всё, что было, и распределила по шее, наблюдая, как стремительно исчезают бороздки морщин.
В дверях гардеробной появился Виталик.
Смеясь от счастья, Надя развернулась к нему как была, в одних трусиках, и увидела, как глаза его округлились, дыхание участилось, а в шортах набухло.
Не говоря ни слова, муж подошёл к ней вплотную, встал за спиной, сжал левой рукой её грудь, а правую руку без всяких прелюдий окунул под кружевные трусы, заиграв пальцами.
Глухо вскрикнув от первых приливов наслаждения, она застонала. Виталик крепче сжал в руке грудь и, добившись влаги, легко развернул Надю на стуле, снял с неё трусики, развёл ноги широко в стороны, встал на четвереньки и заработал языком.
Утопая в нахлынувшем экстазе, Надежда почти кричала.
Сквозь пелену удовольствия до неё дошло, что Раиса Степановна в доме.
– Виталик, Раиса услышит.
– Плевать.
Через час обессилившая Надя с трудом поднялась с пола гардеробной.
– Кажется, мы опаздываем, – с улыбкой констатировала Надя.
– Может, вообще не пойдём? Отдохнёшь и повторим? – с надеждой в голосе предложил Виталик.
– Я обещала.
4.
– А липа где?
– Ой.
Кира вернулась, вспомнив, что заполнила не больше половины выданных утром мешочков. Как бы то ни было, она поднесла корзину к дверному проёму, осторожно вытащила её наружу и, стараясь не перегибаться через проём, спустила к бабушке вниз, постепенно разматывая верёвку, крепившуюся от ручки корзины к крюку у дверного проёма.
– Усе, тягни до себе, – скомандовала вскоре бабушка.
Кира подтянула полегчавшую корзину обратно и вылезла на лестницу.
– Дверь закрывать?
– Залиш, нехай провітрюється.
Кира шустро спустилась, обогнула дом и, скинув сандалии на пороге, вошла внутрь. На столе в широком коридоре уже были свалены ветки клёна, липа и стебельки любистка и полыни. Троица в том году была сравнительно ранней, и в субботу накануне бабушка традиционно украшала дом.
Взяв несколько веточек, Кира занялась пристройкой – неотапливаемой верандой, где летом бабушка обычно принимала своих посетителей. Взобравшись на стул, девочка прицепила кленовые и липовые листья за карниз.
– А предбанник нужно украшать? – крикнула она бабушке.
Это была маленькая комнатка между верандой и основным домом, где ещё сохранилась часть печной конструкции (сама печь была заменена на газовый котел). Отсюда, подняв заглушку, можно было спуститься в погреб. Здесь же стоял рукомойник, ночные горшки и сушка для мелких вещей.
– Нi, не треба, – отозвалась бабушка из дальней комнаты.
Кира вернулась в коридор и пристроила веточки к зеркалу над комодом, в сервант и на карниз. Следующая комната была проходной, здесь стояли диван-книжка, шкаф и стул, так что девать листья было особенно некуда. Поразмыслив, Кира положила любисток и полынь на подоконник.
В двух смежных с проходной комнатах-спальнях, одну из которых каждое лето теперь занимала Кира (а раньше – её сёстры, а ещё раньше мама), она щедро распихала ветки клёна и липы по всем возможным щёлкам.
Оставалась последняя комната – дальняя и самая большая – рабочий кабинет, как называла его сама бабушка. Ближе к окну стоял стол с чёрно-белым телевизором, закрытым от пыли вышитой салфеткой, у смежной стены – трюмо с высоким зеркалом и сервант с хрусталём, фарфоровыми статуэтками и фотографиями родственников. По двум другим стенам – стеллажи с многочисленными ткаными мешочками, баночками, простыми картонными коробочками и резными потемневшими от времени шкатулками.
Здесь же стоял бабушкин рабочий стол – тяжёлый, дубовый, потемневший от старости, но всё ещё крепкий, с такими же крепкими табуретками по обе стороны от него.
Это была любимая комната Киры. Вместе с травами здесь хранились семейные секреты.
Большинство трав бабушка собирала сама. Она брала Киру в поле или лес, но не позволяла срезать растения.
Маленькая ещё, смотри и учись.
Она многое уже знала.
Например, что стебли, цветы и плоды нужно собирать только в ясную, сухую погоду после схода росы и до 11 часов утра. Высокое солнце лишало растения эфирных масел. Срезать нужно острым ножом, ни в коем случае не дёргать с корнем. Стоять к солнцу лицом, не падая на растение тенью. И оставлять две трети куста, чтобы он мог жить и развиваться.
Листья собирают до цветения.
Цветы – бутонами или не позднее первого раскрытия, иначе они теряют свои свойства.
Листья, стебли и цветки лучше собирать на растущей луне, когда из целебная сила идёт вверх.
Корни и корневища можно выкапывать в сырую погоду, делают это поздней осенью или ранней весной, до начала облиствения.
И предпочтительней на убывающей луне, когда корни наливаются колдовской силой.
Перед сбором обязательно прочитать молитву: Господу Богу помолюся, матєрі пречистой поклонюся. Не йду я гуляти, а йду я зіллячко рвати, котре сам Господь посадив, сам Господь розрєшив, Божа Мати посадила, а Ілля поливав, да нам помощ давав. Или другую, посложнее, Кира перевела её и заучила на русском: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Сам Господи, Сам Иисусе Христос сотворил небо и землю, сотворил море, воду и всякие вещи. Ты, Трава, от земли корень, от неба цвет, благословися ты мне, трава, сорвать, повелися мне себя, рабе Божьей. Я рву тебя, благословяся. К чему я рву тебя, к тому ты будь добра. А ты еси трава от земного столпа, от животворящего креста, от Бога трава, от земли. Земля, ты еси мати, благослови плода твоего взяти и стояти праведного солнца для моего надлобья. К чему мне надобно, к тому я и рву ее. На что ты угодна, на что пригодна, на то я тебя и беру».
Наибольшая целебная сила у трав на Троицу, Петров день, Ивана Купала, Преображение и Успение.
В июне собирают листья малины, смородины, мяты и мелиссы, подорожник, чабрец, крапиву, иван-чай и мать-и-мачеху. Самое время для цветов липы и бузины. Через несколько недель, с наступлением июля, придет пора для душицы, календулы, череды, зверобоя, полыни, пустырника, плодов бузины.
Горький запах полыни излечит головную боль и отгонит духов.
Чертополох отпугнёт мелких бесов, не пустит в дом нечисть, успокоит скорбящего о покойнике, убережёт от тревоги.
Дербенник станет оберегом от злых духов, заставив их плакать.
Прострел успокоит и усыпит, его лиловый с желтой сердцевиной цветок пробудит пророческий дар, если спрятать перед сном под подушку.
Зверобой защитит от сглаза и порчи, марьянник придаст мудрости, девясил охранит от болезней и неудач, тысячелистник с иван-чаем поможет в богатстве, клевер подарит молодость, подорожник сделает легкой самую дальнюю дорогу….
Но Кире доставалась только сушка одних простых трав и цветов, которые бабушка сушила на продажу.
Были у бабушки и другие травы. Их она получала в посылках от неизвестных Кире родственниц и подруг и хранила в основном на верхних полках стеллажей. Адамово яблоко и аконит, белена с белладонной, дурман и красавка, молочай и рута.
Но самым красивым был цвет горечавки. Ярко-синий окрас его венчика был такой яркости и чистоты, что не блёк и в засушенном виде. Отварами и настойками горечавки лечили лёгочные болезни, снимали проблемы с печенью и желчным пузырём, изжогу и аллергию. Она помогала при воспалениях заживающих ран, нормализовала кровяное давление, тонизировала.
Бабушкины запасы горечавки шли напрямую с Лысой горы, оттого назывались тирлич-травой и расходовались по особым случаям, знать о которых Кире было не положено в силу раннего возраста.
Вернув стеклянную банку с ярко-синими цветами на место, Кира запихнула в щель между коробками верхней полки пару веточек клёна.
– Бабушка, а чья эта скрыня на горище?
Бабушка, протирая пыль с серванта, обернулась.
– А що?
Кира пожала плечами.
– Да так, просто там красивые рушники, – ответила она, предположив, что не стоит упоминать украшения, учитывая, что в сундук она залезла без спросу.
Бабушка остановилась и посмотрела на внучку.
– Ти відкрила скриню?
Кира струхнула. В голосе бабушки не было недовольства, скорее любопытство, но, возможно, открывать сундук не стоило…
– Я только одним глазком, ба. Я же не знала, что нельзя.
Бабушка подошла к внучке и взяла в ладони её личико. Выгоревшие на солнце светло-голубые глаза старушки, кажется, заслезились. Кира испугалась ещё больше. Но бабушка улыбнулась и обняла.
– Останнiй раз я бачила цю скрыню открытой, ещё когда жива була моя баба Наталка. Це её скрыня с приданным. Теперь оно будет твоим.
Кира от радости припрыгнула.
– Там такие красивые намиста! Никогда такой красоты не видела! Спасибо, бабулечка! А почему их никто не носил?
– Потому что, Кирюся, никто не мог открыть цю скрыню до тебя. И я пробовала, и мама твоя, и её сёстры, и твои сёстры, но, мабуть, баба Наталка ждала тебя. Вот подрастёшь, найдёшь гарного хлопца, будем тебя замуж выдавать и получишь ты своё приданное от бабы Наталки.
– А если не найду?
Радость от перспективы получить драгоценности из сундука омрачила необходимость поиска некого мальчика, от которого теперь зависело, получит Кира приданное или нет.
– Найдёшь, Кирюся, найдёшь. А якщо не знайдеш, візьмемо тирлич-траву, встанемо за вітром і голосно скажемо «Тирлич-тирлич, Кірі милого поклич».
5.
Машина въехала на территорию Трёхгорной мануфактуры.
Отправив водителя парковаться, Виталий взял супругу за талию и пошатываясь, будто пьяный, провёл к трёхэтажному стеклянному строению, окружённому отреставрированными кирпичными зданиями. Предъявив приглашение на входе, они вошли внутрь, окунувшись в приглушённые вечерние краски и тихие звуки джаза.
Официант поднёс бокалы с шампанским. Надя пригубила и отставила. Алкоголь был лишним. Она и без него чувствовала себя опьянённой, свободной и бесконечно красивой. Всё в её власти.
Сегодня она королева бала.
Поднявшись на второй этаж, они обнаружили картины, развешенные хаотично по внутреннему пространству. Полотна разных размеров, с однотипным буйством красок, были подсвечены с потолка мини-прожекторами.
Музыка здесь была громче, но не мешала слышать друг друга. У дальней стены тускло освещалась барная стойка. Людей почти не было, только две пары гостей по разным сторонам зала и официанты. Гостьи были одеты, как Надя, в белоснежные платья и оживлённо беседовали со спутниками в чёрных смокингах. Несмотря на значительное опоздание, они с Виталиком приехали одними из первых.
Впрочем, ей это было абсолютно всё равно.
– Надюша, добрый вечер, рада тебя видеть.
Не замечая Виталика, словно он был пустым местом, её приветствовала женщина в алом платье с такими же алыми волосами. Она прикоснулась губами к губам Надежды. Виталика не задело ни игнорирование, ни поцелуй. Сам он, кажется, не видел никого, кроме жены.
– Анна Владимировна?
Надя не задумалась ни на секунду, откуда знает имя хозяйки.
– Крем – просто чудо! Чудо какое-то! Как долго длится эффект?
– Эффект, Наденька, накопительный. Пробника только на сегодня хватит.
– А какой нужен курс? Я готова заказать.
– Отдыхайте пока. Выбирай картину. Аукцион начнётся примерно через час. Сегодня все немного запаздывают, – ответила Босоркан, погладив Надю по голому плечу.
Оставив Петровых, она направилась к следующей паре, поцеловала в губы очередную гостью в белоснежном платье, но переключила внимание на Ивана Ивановича, только что вошедшего в зал.
Как и все мужчины сегодня, он был в смокинге, но его костюм отливал изумрудным бархатом. Рыжая бородка под эспаньолку была аккуратно пострижена и приглажена. На голове, правда, царил привычный бардак.
– Её нет, – констатировала Анна Владимировна.
– Вижу.
– Ты сказал, она придет, – упрекнула хозяйка.
– Да.
Босоркан сверкнула изумрудами глаз, развернулась и направилась к вновь прибывшим гостям.
Зал постепенно наполнялся парами, образующими чёрно-белую массу. Мужчины с дорогами часами на запястьях, высокие и низкие, толстые и худые, лысые и ещё не лишившиеся шевелюры, все не моложе сорока, вели от одной картины к другой своих дам в белых, словно свадебных, платьях.
Каждой паре Босоркан уделяла внимание, не каждую женщину целовала.
Замечая одиноких гостей – мужчин или женщин, она, как правило, задерживалась рядом чуть дольше, чем требовало светское гостеприимство.
Зал наполнялся гулом бесед, лишь слегка приглушаемых ненавязчивыми звуками музыки.
Иван Иванович откровенно скучал, опершись хромой ногой на барную стойку.
Его глаза закрыли женские ладошки.
– Лета.
Она отвела ладони и легко запрыгнула на табурет рядом с лешим. На ней было полупрозрачное короткое белое платье и громоздкие ковбойские сапоги из красной кожи.
– Иван Иванович, ну что же вы грустите, Красная горка, а вы скучаете.
– Одна ты у нас никогда не скучаешь.
– А зачем скучать? Весело же! Как можно соскучиться? Смотрите сколько лакомых кусочков вокруг, – захлопала она ресницами, облизнув губы цвета спелой вишни.
– Не вздумай, Лета.
– А я и не думала, – ответила Лета, засмеявшись. – Что, уже и помечтать нельзя?
– Мечтай сколько угодно, но, если узнаю, что ты хоть одного тронула, в миг у меня вылетишь.
– Ой-ой, Иван Иванович, какой вы серьёзный. Сказала, что не трону, значит, не трону. Хозяйка не велела.
Не дождавшись ответа, она спрыгнула со стула и пританцовывая растворилась в толпе.
Проводив её взглядом, Боровой заметил у лестницы Киру. Она стояла, не понимая, куда себя девать. Иван Иванович вскинул руку, попробовав привлечь внимание, но быстро понял, что дело это бессмысленное, при таком освещении его сложно заметить в глубине зала. Он оторвался от барной стойки и, не выпуская из поля зрения Киру, направился навстречу.
– Она? – справа у уха прозвучал голос Босоркан. Она была в несколько метрах, непринуждённо продолжая слушать очередную пару гостей, но пристально смотрела на Ивана Ивановича.
– Да, – мысленно ответил леший.
Кира, наконец, увидела его, улыбнулась и помахала рукой.
– Здравствуйте, Кира, прекрасно выглядите, – поздоровался Боровой, галантно поцеловав ей руку. – Спасибо, что не оставили старика одного, здесь ужасно скучно.
На Кире было белое платье с глубоким декольте, открытой спиной и высоким разрезом на подоле, почти полностью открывавшим ногу при движении. Шнуры с металлическими цепочками, вплетённые в пояс-ленту, подчёркивали лёгкость струящегося шёлка.
Она буквально ощущала себя голой и мёрзла. Но Вика, узнав о приглашении на вечеринку, силком заставила надеть платье из её коллекции. Помимо кроя, положение осложняла стоимость наряда. Кира подозревала, что ценник превышал несколько её зарплат. Каждое движение приходилось рассчитывать, стараясь не зацепиться за что-нибудь и уж тем более не упасть, учитывая непривычные каблуки-шпильки. Про траты на такси она и не вспоминала.
– Так и не попробовали крем?
– Догадались?
– Предположил.
– Не попробовала.
Боровой взял её под руку и повёл по залу, переходя от одной картины к другой. Кира изучала полотна.
– Иван Иванович, извините, я не великий знаток современного искусства, но моя дочка лучше краски смешает, – шепотом сказала она ему на ухо.
Он рассмеялся и шепотом ответил:
– Я совершенно с вами согласен, Кира. Это просто мазня. Но самое интересное будет наверху. Вы когда-нибудь бывали на аукционах?
– Не довелось.
– Тогда пойдемте уже, займём лучшие зрительские места.
