Читать книгу: «Имперская сказка», страница 4
Глава 8
Я не забыл о своем плане наведаться с утра в конюшню. Будильник был заведен на шесть утра, меня ждал свежий мундир, гостинцы для лошади Радцигом тоже были доставлены в это раннее время. Бедняга, я точно худший работодатель чем Ники, наверное, камердинеру пришлось встать часов в пять, при царевиче он наверняка спал на час дольше. Надо кстати озадачить его еще и нагревом воды для утреннего душа. Хотя не сам же он греет воду, а другие слуги, какие-то истопники. Если я буду заставлять обслуживающий персонал просыпаться так рано утром, они в конце концов организуют заговор и ликвидируют слишком надоедливого молодого хозяина. Я рассмеялся, вообразив новую террористическую организацию «кухня и воля».
Прохладно, небо необыкновенного ярко голубого цвета, так бывает только на севере, южное небо всегда с белесой дымкой. Парк восхищает роскошной зеленью, хотя она, наоборот, тусклая по сравнению с южными странами. Дворец отливает золотом в утреннем солнышке. А ведь это мой дом. В прошлой жизни я побывал в Кракове и прокатился на карете от торговой площади до дворца Вавель, и представил себе, как прекрасно было польскому королю вот так возвращаться домой, и вот мечта сбылась. А что, если отказаться от престола в обмен на Гатчинский дворец, жениться на Саше Воронцовой, провести всю жизнь, читая, слушая прекрасную музыку, гуляя по парку. Мысли вполне достойные Ники, и не сбыточные, этот дворец окружает огромная бедная голодная страна, и ни болезненный Джорджи ни Миша не защитят мою идиллию, вряд ли это вообще в человеческих силах, и в конце концов меня с Сашей вытащат из дворца и повесят на каком-то из этих дубов.
Конюхи были удивлены таким ранним появлением его высочества, а вот огромная кобыла совершенно равнодушно, впрочем, с аппетитом съела принесенные гостинцы и позволила расчесать себе гриву.
На обратном пути встретил Даниловича.
– Где вы были Николай Александрович?
– Кормил Сильву.
– Прошу вас ставить меня в известность о своих прогулках.
– Извините Григорий Григорьевич, я буду стараться каждое утро вставать пораньше, чтобы прогуляться и угостить лошадь.
Первый урок сегодня французский, его ведет раскошноусатый живчик Луи Арон Дюперре. Его французский великолепен, и он умеет заставить меня, и Джорджи по-настоящему работать на своем уроке. После урока, я, стремясь стать отличником попросил дополнительный материал для домашних занятий. В отличие от немца, Луи Арон сразу вручил мне как учебник грамматики, так и современную пьесу Дюма-сына «Багдадская принцесса» для внеклассного чтения. «Это свежая пьеса хорошо познакомит вас с современным французским языком, хотя может быть для вашего возраста ее читать немного рано, зато это самая свежая литература, я сам только дней десять назад получил ее из Парижа», напутствовал меня учитель.
На церемонии утреннего поцелуя императрица была со мной еще холоднее обычного.
Нет с этим надо бороться, я ухитрился потерять в ее глазах даже тот небольшой авторитет, что был у Ники, а ведь от расположения Мамы во многом зависит мое будущее. Только титанические усилия в учебе помогут вернуть хорошее к себе отношение. Потерять авторитет легко, а вот восстановить его тяжело на грани невозможности.
Александр Яковлевич Герд вел следующий урок – минералогии. Куда подевался вялый учитель естественной истории! Увидев, что его студенты заинтересованы, естественник воспрял духом. Он увлекательно рассказывал об уральских и сибирских месторождениях с историями их открытий. А коллекция минералов, разложенная на столе, была великолепна. Большой кусок уральского малахита со сложным узором всех оттенков зеленого. Яйцо из яшмы, похожее на произведение ювелира, а не игру природы. Блестящий пирит, иначе золото дураков, вводивший в заблуждение многих золотоискателей. Образец породы из криворожского месторождения сочетающий желтый минерал тигровый глаз и голубой соколиный глаз в черном куске руды. Зеленый циозит с вкраплениями красного корунда и черной обманки из Восточной Африки. Самосветящийся флюорит, один из видов полевого шпата. Розовый турмалин, называемый руббелит из Бразилии. И многое другое. Час занятий прошел на одном дыхании. Я и Джорджи вертели в руках удивительно красивые камни, слушали увлекательные истории искусного рассказчика.
Меня правда удивляло несколько, направление обучения царских детей. Естественная история тоже природоведение младших классов школы моего 21 го века, и одновременно такой специальный предмет как минералогия. А где же в расписании химия, физика, биология, ничего этого нет. Кто же составлял такой странный план учебы по естественным предметам? Данилович, сам император, или Мама? Не геологов же собрались из нас готовить.
В перерыве я пересказывал Джорджи кратко сюжет «Капитанской дочки». Надо помочь мальчишке. Хватит ему получать замечания от Рашевского. На русском Джорджи умело ввел в заблуждение учителя, удостоившись похвалы Ивана Федоровича за прочтение книги. Я же наоборот. В конце урока мы писали небольшой диктант. Рашевский его сразу проверил.
– Удивлен Николай Александрович, что вы допустили так много ошибок причем в самых неожиданных местах. Учитывая ваши последние успехи, я ждал много большего.
Мне стало стыдно. Черт, разница в грамматике 21 го и 19 го веков дает себя знать, а ведь у меня есть учебник. Надо работать, не хотелось бы разочаровать и этого преподавателя.
Следующий урок начальной военной подготовки был только у меня, Джорджи, к его счастью, свободен. На плацу перед дворцом меня ждал громадный с отменной выправкой усатый мужчина. Настоящий русский богатырь, прямо просится на полотно батальной картины. В руках у него две винтовки Бердана. Фельдфебель Федор Иванович Плешаков чувствует себя, кажется, совершенно комфортно посредине огромного плаца на глазах у солдат и офицеров охраны, всех бесчисленных окон дворца, и статуи императора Павла. Мне же было ужасно неловко. Я воспринимаю себя белой вороной или прыщом на кончике носа. А при мысли, что сейчас придется ходить строевым шагом и отрабатывать приемы штыкового боя на глазах всей этой насмешливой публики во главе с таким ценителем военного строя как Павел, у меня прямо-таки сводит скулы. Причем и Андрей, и Ники полностью солидарны, под этой двойной волной паники мне хочется убежать и спрятаться в каком-то дальнем темном углу.
Сжав зубы, я двинулся на середину плаца, нельзя что ли было выбрать для учебы более уединенное место?
– Здравие желаю Николай Александрович!
Весело улыбнулся богатырь, и в ответ на пробормотанное мной приветствие, сказал, что мы, как всегда, начинаем со строевой подготовки.
Лево, право, кругом, выше ногу. Наверное, маршируя вокруг огромного фельдфебеля моя маленькая фигурка выглядит игрушечной. В то же время я чувствую себя ловким и хорошо координированным, как никогда в своем старом теле. И пусть марширующий солдатик маленький и игрушечный, но зато ладный.
– Теперь приступим к приемам штыкового боя.
Вначале стойка; правая нога развернута, левая выставлена на две ступни вперед так чтобы носок и каблук левой были на одной линии с каблуком правой. Ноги чуть согнуты в коленях, так чтобы колени были на уровне середины ступни, правое плечо назад, туловище прямо. Ружье берется на руку, правая рука с прикладом на уровне паха, левая между нижней и средней гайкой, кончик штыка на уровне глаз.
Коли, теперь полувыпад, шаг вперед, шаг назад, двойной шаг вперед, двойной шаг назад.
– Очень хорошо Николай Александрович. Теперь пойдемте постреляем, возле Карпиного пруда полно ворон, а я с утра разложил приманку для котов и собак.
Так значит это правда. В прошлой жизни читал в дневниках Николая Второго об огромном количестве убиваемых им ворон, бродячих собак и котов, но сомневался, что это правда. Ведь вполне могли быть позднейшие вставки, сделанные большевиками с целью обесчеловечить последнего императора.
– Нет, мы не пойдем туда, давайте принесем из дома пустые бутылки и будем стрелять по ним.
Плешаков с удивлением и недоверием посмотрел на рекрута-царевича.
– Для этого уже нет времени, или идем стрелять или будем продолжать занятия на плацу.
А ведь, он сука знает, как мне тяжело приходится на этом лобном месте. Плешаков смотрел весело и зло. Все что во мне оставалось от Ники, стремилось на Карпин пруд, сбежать с плаца, сбросить напряжение убийством мелких тварей. Да и в моем собственном сознании появилась мысль уступить на этот раз.
– Федор Иванович подготовьте пожалуйста на следующий раз для стрельбы тир с мишенями как в армии, а сегодня продолжим занятия на плацу.
Фельдфебель не знал пощады. С шагом назад переменить стойку, с шагом вперед переменить стойку. «Не так, ловчее надо, чай не на танцах». Теперь перекинуть штык, направо, налево. «Вы забыли, где право, где лево?» Сейчас отбивы, влево, вправо, те же отбивы с полукругом. «Неужели непонятно, я сейчас покажу как надо».
– Николай Александрович вы опоздаете на завтрак. Фельдфебель прекратить занятия! – голос Даниловича прервал эту пытку, мы пробыли на плацу на четверть часа дольше времени урока.
Завтрак проходил в чисто семейной обстановке, даже Данилович куда-то пропал. Няня обучала маленькую Ксению хорошим манерам, и та была удивительно аккуратна и дисциплинирована для шестилетнего ребенка. На столе была птица – перепела и тетерев. Первое мое кулинарное разочарование, перепелка, по-моему, состоит из одних косточек. Много труда и мало мяса. Тетерев же жестковат и суховат. Нет курятина намного лучше. Зато пожарские котлеты и грибной суп объедение. Джорджи рассказывает маме о своих успехах на уроке русского языка, на этот раз правда не наябедничав о неудачно написанном мной диктанте. Я же явно подвергался бойкоту Марии Федоровны.
После завтрака с Джорджи направились в сад, но мое внимание отвлекла открытая дверь в комнату игрушек. Ксюша уныло возилась с куклой посреди игрушечного великолепия под надзором неизменной англичанки. Надо попробовать развлечь ребенка.
– Ксения, а давай сыграем в войну.
Джорджи заныл.
– Ники, пойдем на улицу.
– Нет давайте сыграем в трехстороннюю войну. Поделим солдат, Ксюша твоя столица возле кукол, Джорджи твоя на железнодорожной станции, а моя в лесу, где звери.
После полного споров раздела солдатиков и казаков, началась война. Сестренка была страшно довольна необычной для нее игрой, няня, наоборот, но помалкивала. Джорджи, начав с недовольным видом, увлекся игрой. Я был сразу разбит и отступил в лес под защиту медведей и львов, которых объявил своими ручными воинами. Основное сражение развернулось между армиями Ксюши и Джорджи. Оно состояло из споров, в которых я пытался выступать арбитром. Решительной победы так и не было достигнуто до того, как Данилович позвал нас на немецкий.
– Женщины не могут командовать армиями, – возмущался Джорджи.
– А как же Жанна Д’Арк, Боудика или наша Екатерина Великая, – возразил я, и Ксения важно взглянула на Жорку.
Немецкий прошел напряженно, обучение языкам в отличие от естественных наук поставлено у нас великолепно. Талантливые учителя, практически индивидуальные занятия, и никакой формы лекций как по естественной истории, географии или даже математике. Ведь лекцию можно внимательно слушать или имитировать внимание, на самом деле находясь мыслями далеко. А лингвистические уроки – это сплошные диалоги и письменные задания, которые тут же проверяются, в общем напряженная работа, увильнуть от которой просто невозможно. Теперь понятно откуда у Николая Второго были такие великолепные знания языков, и такие посредственные в других областях.
Урок математики Василий Арианович построил совершенно по-новому. Джорджи продолжал заниматься мерами длины и примерами на четыре действия. Я же был озадачен тригонометрией, видимо следующей темой в учебной программе. При этом Евтушевский давал мне объяснения быстро, сразу переходя к примерам. Багаж знаний 21 го века помогал справляться. Но энтузиазм Василия Ариановича меня даже настораживал, по-моему, он заподозрил во мне математического гения. И, надо же, даже раздражался, когда я недостаточно быстро что-то понимал. В конце урока к тому же меня снабдили двумя учебниками для дополнительных занятий. Надо будет в дальнейшем как-то сдержать этот энтузиазм, не преподавателем же математики я готовлюсь стать. А пока всю эту дополнительную литературу надо изучить. Назвался груздем полезай в кузов.
Перед пятичасовым чаем война в детской комнате продолжилась, и из-за упрямства Джорджи и Ксюши грозила зайти в тупик и превратиться в столетнюю позиционную.
На музыке после минут сорока занятий удалось уговорить Кюнденгера сыграть нам Лунную сонату. Вот если бы каждый урок музыки можно было бы сокращать таким маленьким концертом. Никина техника игры на фортепиано вполне меня устраивает, и дальнейшее ее совершенствование видится бесполезным по причине отсутствия таланта. Уровень посредственности я не преодолею даже с помощью упорных занятий, поэтому было бы глупо пытаться исполнять что-то на публике. Разве что в оркестре как император Александр Третий, который, говорят, неплохо играет на духовых инструментах. Но, честно, не испытываю ни малейшей тяги к такому времяпровождению, да и фортепиано, наверное, для этого инструмент не самый подходящий.
На обед была царская уха, настоящая с осетром и черной икрой, а также блины с красной икрой. Мои ожидания от этого блюда, о котором раньше только читал, вполне оправдались. Ради такого стола вполне стоит оставаться в иллюзии, а если это правда, то у меня еще 37 лет впереди, будет возможность наслаждаться такой вкусной едой почти до 1918 года.
После обеда приступил к занятиям, отвергнув все попытки Джорджи выманить меня в парк. Я всегда любил учиться, а в этом мире, где нет ни телевидения, ни интернета, это легче, меньше отвлекающих соблазнов. Итак, у меня почти два часа до пол десятого. Что же в первую очередь? Конечно, русская грамматика. Эти чертовы ять и буквы «и» двух видов, как же не просто перестроиться. Но надо, перед Иваном Федоровичем было действительно сегодня стыдно. Затем математика, попробую хоть на какое-то время сохранить веру Евтушевского в замечательные способности его ученика. А завтра буду заниматься только русским и французским.
В пол десятого указания Радцигу на завтра, душ, чтение книги Джорджи перед сном. Итак, третий день жизни во дворце в роли цесаревича закончился. Все страхи первых дней оказались, кажется, напрасными. Конечно, кому бы взбрело в голову, что наследника российского престола подменили, да еще и таким дьявольским способом оставив тело, но украв душу.
Глава 9
Генерал Григорий Григорьевич Данилович пропустил завтрак так как отчитывал фельдфебеля Плешакова.
– У тебя есть план занятий, после строевой и штыковых упражнений на плацу, огневая подготовка, и не тебе менять составленный порядок. Как ты посмел. Вообразил себя генералом?
– Ваше Превосходительство, Его Высочество сам отказался стрелять и приказал остаться на плацу!
– Как так?
– Его Высочество изволил стрелять по бутылкам вместо обычной стрельбы по воронам и бродячим тварям, а когда я сказал, что нет времени найти бутылки, приказал продолжить занятия на плацу.
– Такое раньше бывало?
– Никак нет Ваше Превосходительство! А к следующему занятию он приказал построить тир как в армии!
Данилович на минуту задумался.
– Возьми солдат из охраны сколько нужно, и к субботе оборудуй тир по всем правилам у стены возле адмиралтейских ворот.
– Позвольте сказать Ваше Превосходительство.
– Да.
– Цесаревич переменился! Вроде такой же, а смотрит по-взрослому, нехорошо смотрит, словно бес вселился.
– Не сметь!! Фельдфебель, если еще раз такое услышу, дослуживать будешь на Камчатке!
Утро выдалось пасмурным. Дворец не золотился, а был серо-стального сурового цвета. Со стороны сада он казался не таким парадным и чопорным как с плаца, башни и маленькие окна второго этажа навевали мысли о средневековом замке. Ночью прошел дождь, и круг статуй в саду поблескивал крупными каплями. Воздух был пьяняще свежий, насыщенный влагой и запахами листвы. Моя грудь переполнялась щемящим восторгом, в молодой крови пенилось желание то ли бегать, то ли застыть на месте и бесконечно наслаждаться прекрасным видом и вдыхаемым коктейлем запахов. Эти утренние прогулки на конюшню будут предавать мне бодрость, по крайней мере в то время года, когда ночи не длинны. Похрустывая бумажным пакетом с яблоками и хлебом я вошел в конюшню. Сегодня конюхи уже спокойнее реагировали на прибытие царевича, со временем они совсем привыкнут и будут воспринимать эти визиты как должное. А Сильва уже привыкла, кобыла равнодушно принялась жевать гостинцы и принимать расчесывание гривы. В дальнем конце конюшни я заметил Ефима Константиновича Шефера, разговаривающего с рабочими.
Берейтор подошел поздоровался и минуты три молча наблюдал за кормлением и расчесыванием.
– Николай Александрович такие утренние визиты – это хороший путь завоевать любовь и преданность вашей лошади. Но это когда у вас такая будет. Сильва не годится на такую роль. Ее характер обломан, эта кобыла идеальна для катания и обучения новичков, но она уже никого не полюбит, у нее осталось одно качество – послушание.
– Но ведь я могу взять ее в воскресенье для прогулки по парку?
– Я не против, спросите еще разрешение Григория Григорьевича.
– А можно будет оседлать Сильву американским седлом, вдруг прогулка затянется.
– Да, конечно, хорошо, что вы заботитесь о кобыле, действительно под английским седлом лошади тяжело больше пары часов носить седока. Но почему седло американское, а не казачье, оно тоже великолепно подходит для долгих прогулок.
– Отлично, лучше казачье, я спрошу разрешение Григория Григорьевича.
Возвращаясь, я размышлял, вот ведь как одна фраза другого человека может переменить ваши планы. Только полчаса назад я планировал сделать утренние прогулки на конюшню каждодневным обычаем, а теперь у меня нет совсем такого желания. Во всяком случае до того, как родители подарят мне лошадь. А учитывая мои успехи в учебе и вообще довольство императорской четы старшим сыном, это случится очень нескоро, если случится вообще.
Основным блюдом на первый завтрак была гурьевская каша. Это тоже блюдо, о котором я только читал. Манная каша на сливках с орехами, с добавлением сухофруктов, варенья, цукатов и пряностей. Даже звучит это вкусно, а уж на самом деле! И выглядит красиво, скорее, как торт. Кстати, любимое блюдо моего отца императора. И точно никогда оно не станет обычным для большинства людей. Очень уж трудоемко в изготовлении. К такому блюду в комплекте необходим личный повар.
Первым уроком был Закон Божий. Благообразный с седой бородой, лысоватый протоиерей Иоанн Леонтьевич Янышев выглядит скорее университетским профессором, чем традиционным православным священником. Его лекция, а это была именно лекция, а не проповедь или урок, великолепно построенная, прекрасно изложенная, восхищает красотой изложения, но не захватывает. Протоиерей блестящий лектор и искусный придворный священник. Однако не способен воодушевить. К тому же он рационален. Странно как сложился при таком духовном наставнике верящий всяким экстрасенсам, мистик Николай Второй. Ведь до Распутина уже были монсеньер Филипп, блаженный Митька козельский и бесноватый Илиодор.
Следующий урок чистописания живо напомнил мне кошмар первого дня. Руссель был суров и требователен. Зачем продолжать эти занятия, ведь почерк уже поставлен и очень хорош даже в новом варианте, а тем более у настоящего Ники. Кто же все-таки формирует учебную программу? И как я могу на ее формирование повлиять. На второй вопрос ответ был предельно ясен. Попробовал бы двоечник Ники только пикнуть, что учебная программа составлена неправильно! Даже смешно такое представить.
Чарльз Хис действительно великолепен, в отличие от француза и немца он умеет не только загрузить работой, но и увлечь, очаровать мелодикой и величием английского языка. И все-таки я не чувствую к нему никиного расположения и доверия. Мне он кажется несколько искусственным и не совсем искренним. Евтушевский, Рашевский или Герд люди открытые. Англичанин же только старается казаться таким. Подросток Ники этого не замечал, а взрослый, к тому же вооруженный опытом полутора лишних столетий, казалось видит это явно. Хотя, может, наоборот, ведь говорят же, что дети чувствуют хороших людей, а с возрастом способность теряется.
После английского была верховая езда и я снова переоделся в синюю в золотых шнурах венгерку. Эх как же красиво! Выбрал бы для каждодневного ношения именно этот мундир, куда круче сдержанного преображенского. Но нет, для викторианского века это слишком претенциозно. Лучше было бы перенестись в прошлый 18 век, тогда любили яркое. В следующий раз закажу врачу психиатру именно этот век.
– Если вы Николай Александрович хотите в субботу совершить прогулку с казачьим седлом надо сегодня подготовиться. Сильва сейчас оседлана по казачьи, и у посадки в этом случае есть свои особенности. Самая низкая часть седла находится посредине, а не возле задней луки. Кроме того, расстояние между передней и задней луками меньше, чем у других седел. При посадке в таком седле ноги прямые, поэтому казаки почти не используют шпоры. Во время поездки рысью или галопом казаки практически стоят на низко опущенных стременах опираясь разрезом на подушку. К этому надо привыкнуть, поэтому весь урок мы посвятим с вами казачьей посадке.
С такого монолога начал Шефер занятия в манеже. А дальше я проклял свою глупую идею верховой прогулки. Переучиваться всегда тяжело, а тут еще на это накладывалось сложное отношение сознания с диском памяти Николая, я не мог на нем ничего переписать. А в верховой езде приходилось полностью полагаться на никин диск, потому что на моем начисто отсутствовал этот навык. В результате как бы приходилось учиться заново, превозмогая боль и недоуменные замечания Ефима Константиновича. Сжав зубы, к концу часа я получил собственный опыт верховой езды. И зачем это было нужно? Вот уж за дурной головой и ногам горе. И чем меня не устраивала Никина посадка в английском седле?
– Не ожидал Николай Александрович, что вам будет так тяжело переучиваться. Но вроде начало получаться, расскажите на следующем уроке впечатления от прогулки.
Он что этот берейтор издевается, вряд ли в свете открывшихся проблем, прогулка будет для меня отдыхом. Но нет вроде Ефим Константинович серьезен и искренен, наверное, такой же энтузиаст как математик, а меня теперь считает заядлым лошадником. Боже мой, успехи в учебе, конечно, надо улучшать, но по-умному, постепенно, не возбуждая слишком больших надежд у таких вот увлеченных своим делом людей.
Из посторонних на завтраке присутствовали фрейлины Кутузовы. Меня уже не так увлекала еда. Как же легко привыкаешь к хорошему! А ведь сколько писали в разных панегирических воспоминаниях и исследованиях о простоте питания царской семьи. Конечно, уже сейчас на четвертый день пребывания в сказке, холодная стерлядь, мраморная говядина, анчоусы и прочие изыски начинают мне тоже казаться простыми и жизненно необходимыми естественными продуктами. Да, видимо мое историческое образование и множество прочитанных об этом периоде и, в частности, об императорской чете книг мало помогут устроиться в новой жизни. Эти книги либо воспевают простоту и другие благородные качества моих августейших родителей если они написаны монархистами. Либо утрируют их же глупость, низменность и жестокость если написаны революционерами. А на самом деле какие они, император и императрица?
Во главе стола сидит изящная темноволосая женщина, с подчеркивающей ее красоту красиво уложенной высокой прической. При таком овале лица, именно поднятые вверх волосы открывающие красивые уши, смотрятся наиболее выигрышно. Платье тоже подобрано идеально, в меру парадное и строгое, с белым воротником, прикрывающим шею. Все идеально, аккуратно, с тонким вкусом, а ведь это домашнее, а не бальное вечернее платье. Такой туалет и прическа требуют немало времени и искусства парикмахера и костюмера, а также безупречного вкуса самой императрицы. Пахнет от нее какими-то легкими свежими и вместе с тем сильными духами. Эта женщина хочет и умеет нравиться. Речь ее милая и милостивая немного шепелявая, но приятная даже этим небольшим дефектом, что также требовало, наверное, тренировок, выработать милый разговор несмотря на врожденный недостаток, и даже использовать этот недостаток в свою пользу. Слышал я пока только французскую речь Марии Федоровны, этим языком она владеет в совершенстве. Интересно какой для бывшей датской принцессы и нынешней российской императрицы более родной, датский или французский. На русском я слышал от нее до сих пор лишь обращенные к слугам властные фразы. И смог заметить только, что акцент у нее сильный, но мягкий и приятный, как обычно бывает у жителей Скандинавии или Прибалтики говорящих на русском. Скорее всего беседуя с теми людьми, которым она хочет нравиться, Мария Федоровна умело пользуется выгодами этого симпатичного для русского уха выговора.
– Представляете, эта нахалка Юрьевская, говорят написала письмо, где угрожает публикацией каких-то писем или дневников, – с насмешкой говорила старшая полноватая Мария Кутузова.
– Это после того, как Его Величество так облагодетельствовал ее, подарив Малый Мраморный дворец, и это, не считая тех денег, что достались ей по завещанию покойного императора, – вступила в разговор холодно красивая младшая Аглаида Кутузова.
– Ей все мало, кроме того, она надеется, что будет принята в обществе.
– Если бы не была так глупа, уехала бы уже, вслед за нашим «великим адмиралом». Он то уже в Париже.
Продолжали сплетничать сестры
– Бедная Санни. Муж уехал в Париж с девицей Кузнецовой, а сын в Ташкент с девицей Дрейер.
Вступила в разговор императрица.
– Надеюсь, что и Долгорукова скоро нас покинет, воздух в Петербурге станет чище, – продолжила старшая Кутузова.
А посплетничать дамы любят, эти Кутузовы похоже те еще стервы. Мама явно поумнее своих фрейлин, более сдержана. Хотя, когда речь заходит о княгине Юрьевской, видно, что это ее больное место. Вот ведь не все врут книги, Мария Федоровна действительно ненавидит вторую жену своего свекра.
– Николай Александрович, пора на занятия, – Данилович отвлек меня от подслушивания.
Прейс заставил нас изрядно поработать на немецком. После этого лекция Замысловского была отдыхом. Егор Егорович тонко и занимательно рассказывал о внутренней политике Речи Посполитой первого десятилетия 17 века, о сложных отношениях Польши со Швецией и Турцией в этот период. Вот ведь как странно построена программа у царских детей. С одной стороны, математика и естественная история на начальном уровне, с другой, история университетского курса. Но хоть слушая Замысловского отдыхаешь после тяжелых лингвистических уроков, и получаешь удовольствие от талантливого изложения лектора. А Джорджи дремлет, тоже для него отдых. И ведь действительно историк за уже две лекции не задал своим ученикам ни одного вопроса. Как же он знает запоминают они хоть что-то по его предмету или пропускают все мимо ушей? Вот Джорджи точно отдохнул, но вряд ли что-то услышал. Настоящему Ники, кстати, тоже нравились лекции Замысловского, и он в отличие от младшего брата слушал внимательно. Говорят, что для того, чтобы понимать настоящее надо знать прошлое. Но судя по тому, как Николай Второй в дальнейшем управлял государством эта фраза пустая риторика.
За пятичасовым чаем собралась большая женская компания. Кроме неизменных Озеровой и Кутузовых были еще три неизвестных мне и Ники дамы. Дамская компания оживленно обсуждала рождения, крестины, свадьбы. Я пытался прислушаться в надежде уловить какие-то тонкости светской жизни Петербурга. Но вскоре забросил это занятие, большинство упоминаемых дамами имен было мне незнакомо, а тем более трудно было уловить тонкости взаимоотношений этих незнакомцев, зачастую выраженные намеками, вызывающими смех собеседниц. Самое время обратится к генералу-наставнику.
– Григорий Григорьевич позвольте, пожалуйста мне прокатится в воскресенье утром верхом на Сильве. Ефим Константинович не против, и считает, что это было бы полезным дополнительным занятием по верховой езде.
Данилович задумался.
– Что ж, я не против, но вам придется встать рано. Вы должны вернуться к утренней службе. Кроме того, я обязан посоветоваться с Ее Величеством.
После чая Ксюша настояла на продолжении войны в игровой комнате. Несмотря на недовольство бонны неподобающей девочке игрой, и на противодействие Джорджи предпочитающего беготню в парке возне с мелкой сестричкой. Я был союзником Ксюши, но моя помощь не понадобилась. Противники воительницы под угрозой слез вынуждены были отступить.
На рисовании Лемох пытался научить нас изображать лица. Правда без особого успеха. Получались карикатуры, вызывающие смех в том числе у пытавшегося остаться серьезным Кирилла Викентьевича.
После ужина-обеда я два часа занимался в своем кабинете русским и французским. Снова отметил, что в это время, когда нет ни телевизора, ни интернета, намного легче сосредоточится на учебе. Тем более, что это и необходимо. Пока в тринадцатилетнем возрасте только отличная учеба единственный путь для меня укрепить свое положение в этой сказке.
Душ, чтение книги Джорджи на ночь.
Засыпая, я думал, что постепенно жизнь во дворце превращается для меня в приятную рутину, а страхи первых дней были преувеличены и надуманы.
Мария Федоровна ждала в кабинете генерала Даниловича. Он попросил краткую аудиенцию после обеда, по вопросам учебы детей. День прошел приятно, хотя императрица не была поклонницей чисто женских компаний. Озерова, и приехавшие на день в Гатчину фрейлины Оболенская, Штафгаузен и Ремер приятные собеседницы. Кутузовы не столь приятны, но полезны. Они хранительницы этикета и через них можно влиять на женское светское общество. Отрицательное мнение, выраженное этими блюстительницами нравственности, может навредить, а положительное улучшит положение в свете. Полезно иметь таких приближенных.
Послезавтра приедет Саша. Мария Федоровна после страшных событий марта всегда волновалась, когда муж должен был находиться в Петербурге. А послезавтра в гостях деверь Владимир с женой. Они и раньше не нравились Марии Федоровне. В особенности эта амбициозная немка Мария Александрина. Усилилась неприязнь после указа о назначении Владимира регентом ее детей, если случится несчастье с мужем. Чертовы сашины понятия о домострое и подчиненной роли женщины. А ведь муж сейчас в этом мрачном городе, и случиться может всякое. Тогда она будет в подчиненном положении у Владимира и его Александрины. Нет, ну как можно было додуматься до этого! Ведь никто не будет заботиться о детях лучше матери. Если муженек упрется его не сдвинешь. В этот раз не помогли ни слезы, ни крики. Возможным регентом был назначен Владимир. Бывшая датская принцесса аж скрипнула зубами. Добиться чего-то от Саши тяжело, только через ласку, постель и тонкий маневр, чтобы он не почувствовал давление. В тот раз она перепробовала все. Но этот бык уперся. В придачу стал периодически напиваться с Черевиным и тогда становился грубым. Риск будет для нее продолжаться теперь до исполнения Ники 16 лет, юридического совершеннолетия в царской семье. Да и дальше тоже, честно говоря. Ники растет недалеким, а Владимира так он просто боится. А как странно сын на нее посмотрел сегодня во время разговора с Кутузовыми. Какой-то чужой взгляд. Уж не начинается ли у старшего какая-то душевная болезнь. Ну вот и Данилович. Никогда бы не выбрала воспитателем к сыновьям этого неприятного человека, но он тоже был навязан ей, еще свекром.
