Читать книгу: «Имперская сказка», страница 3
Душ, горячая вода, какое счастье после такого дня. Я как-то успокоился, пришло ощущение комфорта. Вкуснейшие блюда императорского стола, потрясающая роскошь дворца и парка. Все это как прекрасная экскурсия в сказочный мир. Наверное, мой больной мозг, находящийся сейчас в коме на кровати какой-то больницы, так пытается украсить свои последние минуты. После горячего душа события сегодняшнего дня казались мне не такими уж драматическими, а жизнь почти прекрасной. В воздухе комнаты стоял приятный аромат от карсельской лампы. Удивительно какая она яркая, конечно, уступает электрическим светильникам моего времени, но все же свет ровный и предметы в комнате видны отчетливо. Кроме того – аромат и красивый внешний вид. Насколько я помню ее устройство, в фарфоровой вазе находится ароматическое масло, которое нагнетается к фитилю при помощи поршня и сжатой пружины, постепенно освобождаемой часовым механизмом. Эту лампу можно заводить, как будильник, скажем, чтобы она погасла через час, если я усну с книгой в руках, забыв погасить свет.
– Ники, я не могу уснуть.
– Хочешь я почитаю, тебе на ночь «Айвенго».
Хис дал сегодня почитать братику эту книгу.
– Ой, конечно!
Как же прекрасно читать с полным пониманием книгу на языке оригинала. Только сейчас я понял сколько теряется при переводе, хотя читанный мной в детстве перевод был великолепен, и может роман на русском не только потерял какие-то краски, но и приобрел другие. Тут я обратил внимание, что брат уснул и в ту же секунду дверь открылась, показались бивни-бакенбарды Даниловича.
– Николай Александрович, немедленно гасите свет, уже пол двенадцатого.
– Тише, пожалуйста, Григорий Григорьевич. Джорджи только уснул, я ему читал на ночь, спокойной ночи Григорий Григорьевич.
Глава 6
Зазвонил, какой-то весьма противный зуммер, не мелодия. Боюсь открыть глаза. Что я увижу больничную палату психушки или спальню сказочного принца. Все, открываю. Знакомый сводчатый потолок, мебель красного дерева с латунными вставками. Солнце уже осветило нашу комнату, и лучи весело играют на латуни, золотых окладах икон, приятно мягко отражаются краснодеревными поверхностями шкафов. Захотелось выбежать в парк и вдохнуть свежего пьянящего воздуха раннего утра. Завтра встану пораньше и пойду кормить Сильву, только надо не забыть запастись с вечера гостинцами. Тринадцатилетнее тело требовало либо активности, либо продолжения сна. Нет подъем. По опыту предыдущей жизни знаю, стоит выключить будильник, подумать: еще пять минут, закрыть глаза и… Проспишь неизбежно. Нет не хочу снова лишиться сладкого.
Вскочил и в ванную. Ура! Я все еще в сказке!
Умывшись, принимаюсь будить братика. Вот кто соня! Пришлось теребить, щекотать, и вытолкнуть полусонного Джоржика в ванную.
Нет не хочу сегодня быть в матроске. Я отлично помню у Ники есть еще преображенские, семеновские и лейб-гусарские парадные и повседневные мундиры. В матроске чувствую себя недорослем. Утро и тринадцатилетняя кровь прогнали все вчерашние страхи. Вызываю камердинера. Радциг такой же парадный как вчера, само совершенство, может он оловянный и стоит в шкафу, выходя оттуда свежим и начищенным, когда прикажут.
– Николай подай мне пожалуйста преображенский мундир, вместо матроски.
И, о чудо! Лицо оловянного солдата выразило растерянность.
– Ваше императорское высочество, но он не готов! Вы бы предупредили меня с вечера!
– А ко второму уроку, сможешь приготовить?
– Да Ваше Императорское Высочество.
– Спасибо, ступай.
Черт, я говорю слишком много слов вежливости прислуге, но пересилить себя невозможно. Ну и пусть, семь бед один ответ, в конце концов может Ники набрался современных, свободолюбивых идей, правда, где он их нашел? А, ладно – в воздухе.
Завтрак – чай, блинчики, клубничное варенье, фисташки. Данилович такой же оловянный как Радциг, из того же шкафа.
О боже, а может дело в том, что мое воображение не может создать других вариантов этих персонажей. Меня прошибла дрожь озноба и на секунду показалось, что я выскакиваю из иллюзии. Только не это! Только не сейчас! Я замер на пороге учебной комнаты.
– Здравствуйте Николай Александрович, Георгий Александрович.
Урок всемирной истории ведет доцент Петербургского университета Егор Егорович Замысловский, бородатый мужчина выглядящий лет на десять старше своих сорока лет.
Занятие скорее представляет из себя университетскую лекцию. Сегодня она о второй половине царствования Бориса Годунова. Лектор Егор Егорович замечательный. Все очень подробно, логично и занимательно. Не удивительно, что Николай Второй увлекался историей. С таким-то преподавателем! Я заслушался. Однако интересно, ведь курс называется – всемирная история, при этом отечественная история читается, как составная и базовая ее часть. Память Ники говорила, что в начале читалась отечественная история определенного периода, а затем зарубежная того же периода с особым вниманием на связи между событиями в России и остальном мире. Такой подход мне кажется очень грамотным и вполне возможно даже лучше методики преподавания 21 века. Лекция промелькнула очень быстро, этот доцент умеет увлечь студентов. Джорджи тоже слушал внимательно и даже не пытался баловать как на многих других уроках.
Переодеться ко второму уроку не удалось, в перерыве мы отправились на утренний поцелуй к маме-императрице. Сейчас я понял, что это для Марии Федоровны по большей части формальность. Она просыпается позже детей, и после первого урока, а для нее после завтрака, дети приходят к ней на утренний поцелуй. Для нас же это не только формальность, но и важно, как проявление материнской любви. Впрочем, это уже взрослое сознание Трифонова так расценило утреннюю процедуру, в памяти Ники «утренний поцелуй» был окрашен любовью и некоторым трепетом перед Мамой. Действительно в это время утра императрица уже выглядела безукоризненно. Высокая прическа, легкий макияж, платье с белоснежным воротником, вся само совершенство.
Сегодня у мамы, я встретил и младших детей. Шестилетняя Ксения и трехлетний Миша были с нянями англичанками, и сегодня внимание Марии Федоровны в основном сосредоточено на очень похожей на нее дочери. Миша же ковылял по всей гостиной, в сопровождении внимательно следящей за каждым его шагом бонны. Эта пара похожа на сдвоенную связанную ниточками марионетку кукольного театра. Диск памяти цесаревича сообщал мне, что Ники и Джорджи мало общались с малолетками.
А старшему брату не мешало бы уделять больше внимания младшим, это будет способствовать хорошим отношениям в семье. Понятно, что так трезво и здравомысляще мог считать только взрослый и далекий от любви, привязанностей и чувств этой семьи разум Трифонова.
Максим Карлович Прейс высокий голенастый обладатель лихо закрученных вверх усов не обладал даже близко харизмой Хиса или Замысловского, но свой урок немецкого языка вел умело и педантично. Георгий откровенно скучал, а для меня занятия проходили интересно. Ограниченные знания Ники и Трифонова не могли дать никаких сюрпризов. Студент же ЛГУ высоко оценил профессионализм преподавателя. Я задержался после окончания урока.
– Максим Карлович, не могли бы вы порекомендовать учебники для дополнительных занятий. Хотелось бы добиться больших успехов в немецком, пока они весьма скромные.
С некоторым удивлением Прейс прекратил собирать портфель и задумался.
– Давайте сделаем так, я за неделю составлю для вас план дополнительных занятий и подберу необходимые учебники.
В коридоре меня ждал Хис одетый для занятий спортом, с двумя парами боксерских перчаток.
– Николай Александрович, не хотите ли побоксировать на перемене?
Ники всегда с удовольствием участвовал в этой забаве, а я не горел желанием боксировать, но не надо вызывать у англичанина лишние подозрения.
В гимнастической комнате, Хис закатал рукава легкой рубашки, надел перчатки. В белых брюках и теннисных туфлях он выглядит очень спортивно. Вообще седая голова и бакенбарды не сочетаются со спортивной молодой фигурой, а холодные внимательные глаза наводят на мысль, что передо мной серьезный противник. Хорошо этот бой понарошку. Андрей-Николай в обоих своих воплощениях никакой боксер. Хис давал возможность мальчишке атаковать, но я старался вести бой осторожно. Никина память говорила, что надо без оглядки идти вперед, но на меня глаза противника действовали отрезвляюще. Понимаю, что это только игра взрослого и ребенка, но честно побаиваюсь этого англичанина. Поэтому бой проходил лениво и осторожно, что как я понимал было несвойственно предыдущим схваткам. Неожиданно Хис ускорился, легко обошел неуклюжую защиту и нанес чувствительный удар в солнечное сплетение. Дыхание прервалось, я сделал шаг назад и присел, чтобы восстановиться.
– Извините, Николай Александрович.
– Ну, что вы, Чарльз Осипович, в следующий раз продолжим.
Я делано рассмеялся, пытаясь восстановить дыхание.
Интересно, что это было? Размышляю, идя на следующий урок. Просто игра? А ведь этот Хис, пожалуй, способен убить меня так же легко как котенка.
Следующий урок, естественной истории, ведет Александр Яковлевич Герд. От этого учителя я ждал многого. Читал о нем в предыдущей жизни. Блестящий, увлеченный своей профессией преподаватель, который вел ранее занятия в школе перевоспитания малолетних преступников, сумел увлечь их, и добиться авторитета. Однако этот ученый с мощной окладистой бородой, делавшей его похожим на Челленджера из «Затерянного мира» вел урок удивительно бесцветно, довольно нудно и сонно рассказывал о круговороте воды, течениях и ветрах. При этом он не обращал внимания на Джорджи, который делал самолетики, запускал их в меня и пытался привлечь брата к своей игре. В чем дело? Источники, которые читал в свое время Трифонов, врут? Или Герду не интересно преподавать царским детям. Может он отбывает просто свой номер, зарабатывая при этом очень неплохие деньги. Или он какой-то революционер и плохо относится к ученикам такого рода. Ну, да Ники уж никак не малолетний преступник. Я захотел как-то разбудить и привлечь внимание этого бородача. А риск? После доклада императору об изменении акцента в русском и английском, а особенно об измененном почерке, разоблачения все равно вряд ли избежать. Так что будь, что будет. Учитель как раз говорил о камнях, принесенных водой в Прибалтику и Германию, объясняя это морскими льдами и течениями изменяемого во времени Балтийского моря.
– Александр Яковлевич, а как вы относитесь к теории Агассиса о ледниковых эпохах.
Герд замер, с него можно было писать картину «Валаамова ослица заговорила».
– Я считаю, что эта теория недостаточно обоснована.
– А как же тогда самые гигантские валуны попали скажем в Эстляндию, вот валун Эхалкиви, он ведь где-то около 1000 кубических метров, его не могли перенести ни течения, ни морские льды.
– Его мог перенести айсберг.
– Да, но сейчас айсберги отделяются только от больших ледников в Гренландии или Антарктиде, трудно себе представить, чтобы гренландский айсберг достиг Эстляндии, даже учитывая все изменения береговой линии Балтийского моря.
– Но можно предположить, что в предыдущие эпохи ледники были скажем в Скандинавии и оттуда валуны попали к нам с айсбергами.
– Даже если это так, то этим вы подтверждаете наличие в прошлом ледниковых эпох, а если была ледниковая эпоха в Скандинавии, почему ее не могло быть в Эстляндии или в Подмосковье, озера и валуны в этих краях и в Северной Америке хорошо объясняются наступлениями и отступлениями ледников.
– А чем тогда объясняются сами ледниковые эпохи?
– Возможно изменениями орбиты Земли, ведь никто еще не подсчитал могут ли лунно-солнечная прецессия, изменения угла земной оси, колебания эксцентриситета и перемещения перигелия суммарно существенно повлиять на количество тепла, получаемого северным полушарием и вызвать ледниковые эпохи.
Герд был растерян.
– Не подозревал Николай Александрович, что вы интересуетесь этими вопросами и обладаете такими знаниями.
– Александр Яковлевич вы ведь перевели часть книги «Происхождение видов» Дарвина, «Основания биологии» Спенсера, интересно было бы посвятить несколько наших занятий биологии с точки зрения теории Дарвина.
«Челленджер» был ошарашен, скорее всего он дарвинист, но вряд ли такое направление обучение царских детей будет одобрено. Посмотрим, то, что я читал об этом человеке в 21 веке говорило, что возможно он примет вызов.
Далее урок пошел намного более живо. Герд рассказывал о муссонном климате Индии и пассатах. Я активно участвовал в уроке, задавая вопросы и прося более подробно останавливаться на отдельных моментах. Джорджи забыл начисто о бумажных самолетиках.
– Я принесу на следующий урок «Происхождение видов», ваш Агассис кстати ярый противник Дарвина.
– Если человек неправ в каком-то вопросе, это не значит, что он не прав во всем.
На следующий урок гимнастики я и Джорджи облачились в нелепые с точки зрения Андрея полосатые трикотажные трико.
Гимнастику вел Владимир Филиппович Диаковский, полноватый и лысоватый мужчина средних лет, выглядящий в гимнастическом трико, благодаря брюшку, еще нелепее учеников. Сфотографировать бы их, Диаковского, а рядом худого как щепка Джорджи.
Но урок прошел весело, Владимир Филиппович врач по профессии в основном следил, чтобы царевичи не нанесли себе каких-либо увечий, больше внимания уделяя при этом младшему брату, который действительно рисковал, пытаясь не отстать от старшего. Джорджи слабенький даже для своего возраста. Я же получал удовольствие от урока. Брусья, перекладина, канаты, шведская стенка. Качался на брусьях, подтягивался на перекладине, залезал по стенке и канатам до потолка. И это был именно Ники, сознание Трифонова как бы на какое-то время отступило, растворившись в памяти и ощущениях тринадцатилетнего мальчишки. Нет, я полностью контролировал свое новое тело и разум, но на время позволил себе как бы уйти на второй план.
После гимнастики наконец появилось время переодеться. Радциг помогал мне облачиться в тщательно отутюженный темно-зеленый с просинью преображенский мундир. Алый лацкан я отстегнул. Подросток в зеркале, одетый строго и вместе с тем дорого, в великолепно лежащие брюки, темный мундир с белой окантовкой и красным воротником, золотыми пуговицами и погонами, смотрелся минимум на год, а то и на два старше своего возраста. Контраст был особенно разительным, потому что в матроске я, наоборот, выглядел младше.
– Николай, спасибо, распорядись, пожалуйста разогреть воду для душа к десяти часам вечера… да и пусть так делают каждый вечер.
Георгию было досадно, что не только в гимнастике, русском и английском, но даже в математике, где он раньше был сильнее, Ники обогнал его. И почему он то не прочитал ту книгу, что дал им Евтушевский, сейчас бы тоже мог бы блеснуть знаниями. Брат не стал играть в парке перед вторым завтраком и пошел переодеваться. Джорджи чувствовал себя усталым после гимнастики, поэтому тоже не пошел в парк, а решил взять учебник в кабинете Ники. Подготовиться тоже к следующему уроку как он. В ящиках стола не так много, даже скорее мало книг и тетрадей. А вот и математика. Георгий схватил книгу и попытался открыть… Книга была не разрезана. Оторопело и испуганно Джорджи сидел, держа в руках девственный никогда никем не читанный учебник математики.
Глава 7
Сегодня за столом во время завтрака, мне было тяжело называть трапезу в час с лишним дня так, по времени, и по количеству блюд для меня это был обед, собралось большое общество. Все три старшие фрейлины: Елизавета Сергеевна Озерова, сестры графини Кутузовы Мария и Аглая Васильевны. Все молодые привлекательные женщины, хотя красивой из них можно было назвать только Аглаю. Озерова, которая постарше, привлекает своей теплотой и обаянием, особенно в контрасте с излишне чопорными сестрами Кутузовыми, да и Марией Федоровной. Так же за столом: генерал-майор князь Николай Николаевич Оболенский, рано поседевший, бравый командир Преображенского полка, его полк сегодня принимал дежурство по дворцу; дежурный флигель-адъютант князь Николай Сергеевич Долгоруков, небольшого роста, большеголовый с бакенбардами а-ля Данилович; и конечно наша неразлучная троица, я, Джорджи и генерал-наставник.
Разговор на взрослой половине офицеров и прекрасных дам шел очень живо, наше же малолетнее крыло тихо жевало. Джорджи порывался пару раз зачем-то обратиться к маме, но каждый раз натыкался на строгий взгляд «не мешай взрослым» и замолкал. Я же налегал на холодную стерлядь, копчености и пожарские котлеты. В этот раз старался не объесться, но сознательно не оставлял места для сладкого. Эх запить бы пивом или тем вином, которое разливалось на взрослой половине, но детская часть была полем трезвости. Кстати, Данилович был в этом солидарен со своими питомцами. Интересно он трезвенник, или чувствует себя за столом на службе при исполнении? Пару раз я был вовлечен в общий со взрослыми разговор. Когда Озерова заметила, что сегодня за столом целых три Николая и все остальные могут загадывать желания. Во второй раз, когда князь Оболенский обратил внимание, что я очень браво и взросло смотрюсь в мундире его полка. Правда императрица довольно едко заметила, что взрослость хорошо бы проявлять не только такими внешними признаками, как красивый мундир или взрослый почерк, но и отличной учебой. На это князь ответил, весело подмигнув мне, что по себе знает, как тяжело в юности сидеть за учебной партой.
На русском языке Георгий чувствовал себя не уютно. Рашевский хвалил Ники за успехи в правописании и чтении вслух, заставлял брать пример со старшего брата, и советовал пытаться копировать его произношение и скорочтение. А во время обсуждения «Капитанской дочки» выяснилось, что Николай к тому же прочитал чуть ли не весь роман. Господи, но как это возможно, ведь вчера они весь вечер провели вместе, и Джорджи не видел брата за чтением, а на ночь он читал ему «Айвенго» на английском. В преображенском мундире Ники выглядел чужим, а пару раз холодный взрослый взгляд брата вызвал у Джорджи дрожь. Боже, что с ним, что в него вселилось?
Я не без волнения ждал урока русского языка, но оказалось, что Иван Федорович, видимо, не придал значения странным изменениям в старшем ученике. Час прошел спокойно, и в правописании кстати тоже наметились успехи. Может я напрасно вчера паниковал и все обойдется. Джорджи выглядит каким-то испуганным и недовольным, может еще плохо себя чувствует после гимнастики, или так сильно ревнует к успехам старшего брата?
Следующий урок, географию, вел замечательно красивый брюнет с благородной проседью, лет сорока, Сергей Григорьевич Лапченко. Это был первый мужчина в этом времени без усов и бороды, которого я увидел. Никакого впечатления его преподавание не произвело. Сухо и педантично. Мы проходили географию Северной Америки. Лапченко перечислял страны и штаты, горы и реки, показывая их на карте, при этом совершенно не пытался оживить сухое изложение какими-либо занимательными историями или интересными фактами, хотя одни названия: Миссисипи, Скалистые горы, Калифорния или Техас уже навевают романтику. Так же он не просил учеников ничего повторить или показать на карте. В общем урок прошел скучно и бесцветно.
После географии было время отдохнуть до пятичасового чая. Я решил позвать Георгия поиграть во вчерашнюю игру, надо как-то развеять и развеселить братишку. К моему удивлению, он заартачился, только после предложения ему роли льва, Джорджи не смог побороть соблазн.
Погода стоит прекрасная. Мы, начав играть, сместились из Собственного сада к дубовой рощице на берегу Серебряного озера. Мягкая трава, великолепные деревья, на самом деле отливающая серебром вода озера. Возможно, это благодаря подростковым гормонам Ники, но я счастлив, бегая от льва-Георгия, это придуманное мной прозвище страшно понравилось мальчишке. Время от времени я давал Джорджи поймать себя, падал на траву, не жалея мундира и просил пощады. Братишка пытался страшно рычать и захлебывался от смеха.
За чаем мы застали большую женскую компанию, к трем фрейлинам прибавились Ксения с няней. Дамы весело болтали, я наслаждался чаем и волшебными сладостями.
– Мама, а Ники обманул математика Евтушевского, он сказал, что полностью прочитал учебник, выданный ему на лето, а на самом деле даже не разрезал его.
Мать твою, какой же я идиот, а ведь собирался заглянуть в чертов учебник. Как мог забыть, что в это время продают книги с неразрезанными страницами, ведь память царевича четко говорила: Ники не открывал математику.
Императрица посмотрела на меня с гневом, глаза метали молнии.
– Итак, Николай, ты не только плохо учишься, но и смеешь обманывать учителей. Моему терпению пришел конец. На следующей неделе мы отправляемся на яхте в финские шхеры, а тебе придется остаться в Гатчино и учиться.
– Извините мама, я больше не буду.
– Нет, мое решение окончательно!
Императрица отвернулась, а я еле сдержал вздох облегчения. Гора родила мышь. Даже лучше остаться на несколько дней одному. Итак, не легко привыкать к чужой семье, а путешествие в кругу родных на тесной яхте было бы тяжким испытанием.
Джорджи был в ужасе. Какое страшное наказание! Он бы на месте Ники расплакался, а ведь брат в последнее время не задевает его, придумал такую интересную игру, читает на ночь. А теперь он так страшно наказан. Мальчишка чуть сам не заплакал от раскаяния и жалости к брату.
После пережитого мною шока, урок музыки прошел спокойно и расслабляюще. Рудольф Васильевич Кюнденгер, стройный седой как лунь старик с непослушной пышной «артистической» шевелюрой не только великолепно музицирует сам, но и обладал настойчивостью обучить более или менее уверенной игре на фортепиано таких посредственностей как я и Джорджи. В конце урока я попросил сыграть что-то на четверть часа. Кюнденгер виртуозно исполнил сонату до-мажор Моцарта. Я даже закрыл глаза, прекрасные звуки успокаивали и умиротворяли.
Обедали, а для меня ужинали в домашней обстановке; я с братом и генерал-наставником, Ксения с гувернанткой. Данилович, как всегда, молчит. Интересно это его принцип не говорить во время еды, или он не находит общих тем для разговора с малолетками?
Джорджи, напротив, старается завязать со мной разговор, пытаясь видимо загладить свою вину.
Мы обсуждали «Айвенго», Джорджи удивлялся, что еврейка Ребекка изображена Вальтером Скоттом так привлекательно. Желая показать, что не обижен я втянулся в разговор.
– Я недавно прочитал роман Лажечникова, и самое отвращающее меня от этого писателя, его деление людей по национальностям, и приписывание национальных черт каждому человеку. Если еврей, то грязный, если поляк, то подлый, если русский, то духовный и великодушный. У Вальтера Скотта напротив национальность только внешний признак как цвет волос или разрез глаз, а черты характера – это индивидуальное качество каждого человека. Поэтому роман Вальтера Скотта воодушевляет, а роман Лажечникова хотя имеет целью возбудить патриотические чувства, никак не находит отклика в моей душе, а даже наоборот. Ну и конечно талант шотландца, на мой взгляд, несравненно выше. Хотя, по литературной технике наш патриот даже очень хорош.
После этой реплики, в разговор вступил молчун генерал.
– Не ожидал от вас таких суждений Николай Александрович, но вы и не правы, саксы у Вальтера Скотта, например, простые, честные и великодушные, чем не национальный архетип?
– Вместе с тем пьяницы и ленивые. Хотя вы правы Григорий Григорьевич, наверное, у английского писателя тоже выписаны национальные архетипы, но они более сложные и менее унижающие какой-то народ. Кроме того, у него эти национальные черты не так выпячиваются, как у нашего Лажечникова.
Впервые на памяти не только Андрея, но и Ники обед заканчивается общей интересной беседой с Даниловичем. Возможно он не такой уж «человек в футляре», просто надо найти к нему ключик. Таким образом вместо обычных двух обеденных сфинксов воспитателей, остался один, ксенина бонна.
После обеда я отказался побегать в саду с Джорджи, пообещав почитать ему на ночь.
Хотелось посидеть в одиночестве в кабинете, посмотреть какие книги есть у Ники, разрезать злополучный учебник математики.
Книжная полка Ники не богата, типичные для подростка романы Фенимора Купера, Вальтера Скотта, Дюма-отца. Жития святых, произведения Лескова – «Соборяне», «На краю света». Образ мыслей Ники, вообще необычен для меня, я не выбрал бы эти романы Лескова для чтения в подростковом возрасте. Кроме того, Фенимор Купер был для Ники ближе, чем Дюма, мне же американец казался в юности слишком нуден своими затянутыми и детальными описаниями. Сознание цесаревича было религиозным и мистическим. Рациональному мышлению сына 21 го века трудно его понять даже несмотря на владение полным диском памяти наследника российского престола. Кстати, полностью отсутствует на книжной полке учебная литература, кроме математики и взятой уже мною русской грамматики. А ведь учебник, который только сейчас разрезал, мог бы мне помочь как оправдание, будь я предусмотрительнее, хотя там нет десятичных дробей, но таблица русских мер длины присутствует. Хорошо, что коммуникация между императорской четой и преподавателями наследника плохо налажена. Это дает надежду, что все мои промахи за эти два дня, все-таки, не приведут к разоблачению. Впрочем, нельзя упрекнуть Марию Федоровну и Александра Третьего за невнимательность к детям, в какое время и у кого был хороший контакт между родителями и школой?
Я подошел к окну, раскрыл его. Воздух свежий и пьянящий, в свете луны поблескивает серебром озеро, белеют статуи в парке. В общем сказочный принц выглядывает из окна своего замка. Ники мечтал быть простым подростком, правда дворец и собственный парк казались ему естественными атрибутами жизни, а вот мне, именно роль принца кажется жутко привлекательной и интересной.
Решаю посмотреть какие книги есть в учебной комнате, открыл дверь, в комнате кто-то стоит. Темная фигура с поблескивающими отраженным лунным светом глазами. Я оторопел и чуть не вскрикнул.
– Здравствуйте, Николай Александрович.
Это был главный телохранитель императора Петр Александрович Черевин.
– Извините Петр Александрович, вы меня испугали.
– Я обхожу комнаты дворца на ночь. Спокойной ночи.
Голос, фигура, глаза, все казалось мне зловещим. Наверное, это из-за неверного лунного света. Вернувшись в кабинет, я пытался вспомнить какой-то момент, связанный с этим голосом. А, ведь этот голос сказал в темном коридоре «на все воля божья» о моих перспективах на престол. Этот Черевин прямо-таки дворцовое приведение. Странно для бывшего начальника третьего отделения и сегодняшнего товарища министра внутренних дел самому проверять окна во дворце, что-то другое привело его в эти комнаты.
Что я помню о Черевине. Друг, телохранитель и собутыльник императора. Отчаянно храбрый человек, отличившийся в крымской и турецкой войнах. Как охранник императора очень успешен, если на Александра Второго было множество покушений и в конце концов одно из них удалось, то покушение на Александра Третьего было только одно и то выявлено в зародыше. Когда-то мне довелось прочитать одну конспирологическую теорию. У ее автора не было никаких фактов, только предположения. Он считал, что странно, то, как многих активистов «Земли и воли» задерживала полиция и затем отпускала, а после убийства Александра Второго большинство террористов были быстро арестованы и «Земля и воля» фактически разгромлена. По мнению конспиролога это похоже на заказ на одного человека, или по крайней мере, что третье отделение не препятствовало осуществлению планов террористов. Выгодополучателем тогда становился наследник престола, сегодняшний император, мой отец Александр Третий, учитывая его сложные отношения с предшественником из-за брака Александра Второго с княжной Долгоруковой. Исполнителем же начальник третьего отделения генерал Черевин. Тогда эта теория показалась глупостью, притянутой за уши. Но сейчас после вида зловещей фигуры в темной комнате, все видится в другом свете. Если у человека паранойя, это еще совсем не значит, что ему ничто не угрожает. Что помешает террористам устроить еще одно удачное покушение, в этот раз на цесаревича, если император и его телохранитель заподозрят подмену или решат, что наследный принц не достоин престола по своим способностям и качествам? Будет забавно если на самом деле я сейчас лежу в психушке страдая манией величия, а моя маниакальная личность в то же время подхватила паранойю преследования. Ладно, пора идти в душ и дать распоряжения камердинеру насчет завтрашнего мундира, сегодняшний изрядно испачкан. Я решил, что наследник всегда должен быть аккуратен, подтянут, в преображенском или семеновском с иголочки мундире. Перед сном, предложил Джорджи почитать «Капитанскую дочку» с целью подготовить его к русскому, но брат настоял на «Айвенго». И я с увлечением стал читать ему роман, как раз подошедший к увлекательному описанию перипетий турнира в Эшби. С книгой в руках и уснул.
