Читать книгу: «Имперская сказка», страница 10
Глава 18
Еще только 26 сентября, а уже глубокая осень. С утра было пасмурно, но оставалась надежда что к вечеру распогодится. Она не оправдалась. Ветер и ливень, сырой холод скорее ноябрьский.
Когда я и Сандра кружились в быстром венском вальсе в ткань музыки влились раскаты грома. Вздрогнул от громкого звука учитель танцев, замерли в легком испуге Софка и Джорджи. Мы только рассмеялись и продолжили танец. Казалось, что наша пара слилась в одно целое в ритме музыки, а раскаты заглушившие на секунды звуки вальса усилили волнующие ощущение близости. Стоило усилия не поцеловать мою очаровательную партнершу со светящимися радостью глазами.
С утра в Арсенальном каре была суета. Сновали слуги и рабочие. Запускалось калориферное отопление нашего крыла дворца. Во второй половине дня стали прибывать гости. Кареты одна за другой выныривали из струй дождя, а их одетые в плащи и пальто пассажиры быстро входили во дворец под большими зонтиками, которые держали над ними лакеи. Собирались на охоту, намеченную на понедельник, и на завтрашнюю трапезу в Арсенальном зале. Многочисленные Романовы, царедворцы, фрейлины. Ожидалось, что к вечеру будет большая детская компания. Молодые Михайловичи, Дмитрий и Павел Шереметьевы, Софи дочь князя Долгорукова, Александр и Анатолий Барятинские, Петр сын князя Ольденбургского. К обеду в полвосьмого все уже собрались. Нам накрыли стол на первом этаже в бывшей гостиной Александры Федоровны. Высокая комната с украшенным красивым барельефом и бронзовой люстрой потолком, с картинами на стенах, придавала обеду торжественную обстановку. Диваны с креслами вдоль стен и большой стол были расставлены здесь специально для нашей компании. Из взрослых в гостиной только бонна Ксении. Веселые голоса почти двух десятков детей сразу придали непринужденность атмосфере парадной комнаты. Я усадил слева от себя Сашу Воронцову, а справа Сандро Михайловича, заметив, что теперь весь вечер смогу загадывать желания. Мне очень нравится эта веселая, вежливая, какая-то удивительно тактичная группа детей. В свое время я привык, что между подростками, даже друзьями присутствует соперничество, кто-то пытается поддеть другого, а в такой большой компании всегда найдутся имеющие между собой неприязненные или хотя бы натянутые отношения. Здесь же было удивительно мягко, приятно и надежно. Может я, конечно, в силу настоящего возраста потерял способность чувствовать какие-то нюансы. Или то, что Сандро легко уступил мне лидерство и сейчас я могу направлять застольный разговор смягчает противоречия. Петя Ольденбургский, Павел Шереметьев, правда, несколько угрюмы, Ваня Воронцов вял. Ксюша и младшие сестры Воронцовы держаться отдельным кружком. Но это и понятно им всего по шесть – восемь лет.
Сандро снова стал рассказывать о своей мечте служить во флоте, о далеких морях и экзотических странах. Все слушали, глаза мальчиков, да и девочек блестели.
– Саша, а почему ты хочешь выбрать военный флот. Это ведь не столько путешествия, сколько всякие нудные вещи, вахты, учебные стрельбы, загрузка угля. Все такое тяжело и грязно. Насколько приятнее, на мой взгляд, отправиться в путь на собственной яхте. Направлять ее не по чьему-то приказу, а по своему желанию. Оставаться в чужеземном порту столько сколько хочешь сам, а не командиры. Тогда ничто не помешает посетить множество загадочных и прекрасных мест, в которые никогда не заходят военные суда. Земной рай острова Таити, остров Пасхи полный загадочных огромных статуй, зловещий берег скелетов в Южной Африке, устье Амазонки.
– А потому, Николай Александрович, что Сандро не только романтик, он еще и честолюбив, хочет стать адмиралом.
Ага, вот и первая трещина в идиллии. Сандра Воронцова недолюбливает будущего адмирала.
– Ну в честолюбии нет ничего зазорного. Прекрасно, когда человек отдает всю силу своего ума, характера, свои знания, достижению достойной цели. Есть люди, стремящиеся больше рассуждать чем действовать. Они тоже могут быть достойны, добры и прекрасны как цветы. Другие энергичны, честолюбивы и больше похоже на леопарда. Но и цветок и леопард достойны восхищения.
Во меня занесло, что я такое мелю, развел бодягу.
– Я предпочитаю леопарда, – нарушил свою угрюмость худющий как щепка Петя Ольденбургский.
– Красота цветка больше пристала женщинам. Их жизнь более созерцательна.
– Сандро, не думаю, что ты прав, женщины рожают и выращивают детей, а это сплошное действие, у них нет времени на отвлеченные мысли.
Сандра одобрительно фыркнула.
– Многие дамы нашего круга имеют время, для всего, в особенности для пустой болтовни, – Петя говорит, пожалуй, чересчур зло.
– Была бы у меня возможность, отправился бы в начале в Бразилию, там говорят прекрасные мулатки.
Я перевел разговор на легкую тему. Взрослому пора направить разговор подростков в другое русло.
– Ники, а не рано ли тебе?
Рассмеялся Сандро, и я подхватил его смех. Подали десерт. Разговор переключился на предстоящую послезавтра охоту.
– Какой ты счастливый Ники, в понедельник на охоту. Как бы я мечтал поучаствовать в императорской охоте, – говорит Димка Шереметев, обильно поливая блины в своей тарелке клубничным вареньем.
– А на кого будете охотиться?
– Насколько я понял, на оленей.
– В Михайловском я подстрелил две недели назад красавца вот с такими рогами.
Димка как можно шире развел руки.
– Жаль папа редко устраивает охоту, всего пару раз в году. Будь моя воля каждую неделю охотился бы.
– Жадина, ты же не съешь столько оленины. Хотя по тому, что твои блины уже плавают в варенье, кто тебя знает. Другим оставь немного.
– Ничего Саша, сейчас попрошу принести еще.
Я распорядился о добавке варенья и мороженого. Димка продолжал, не обращая внимания на мелкую язву Воронцову.
– А на номере ты будешь с Его Величеством или с егерем? Я был с егерем, и мы выстрелили одновременно, но попал именно я.
– И как ты это определил, у тебя что серебряные пули?
– Егерь моего отца сказал, а ты Сандро вообще не охотник, и не разбираешься в этом.
– Сандро будет охотиться на акул. Украсит свой дворец их чучелами, а ты Димка свой, рогами.
Мы рассмеялись. Хорошо, Сандра привносит немного перца в наш благостный кружок.
– Удивляюсь Ники, как ты еще все не выяснил насчет охоты, я бы знал уже все. Перед нашей возле Михайловского, не мог уснуть всю ночь.
– Но рука не дрогнула.
Ох, Сашка.
– Все разъяснится к понедельнику. Я бы предпочел поохотиться на зайцев, в тех сложнее попасть.
– А я добыл в этом году несколько тетеревов и уток. В них стрелять не легче чем в зайцев.
– Когда только успел, ты же говорил Сергей Дмитриевич редко организует эти забавы, или подстрелил, когда они пролетали над оленями. Хватит о вашей охоте, давайте сыграем в шарады
– Девчонка!
– Ну Димка не все дамы такие как Сандра. Ее Величество отменная охотница. А она будет с вами?
Обратился ко мне Сандро.
– Как я понял, нет.
– Ваш Чертков, кстати, по-моему, предпочитает разводить дичь больше чем охотиться.
– Он странный, как профессор. Не понимает, что нет ничего приятнее волнительного ожидания на номере, и радости от удачного выстрела.
Димка мечтательно закатил глаза.
– Давайте в шарады.
Я не разделял восторгов Шереметева. Обер-егермейстер был для меня ближе в его отношении к охоте. Может промахнуться по оленю. Жалко великолепных животных. С зайцами было бы легче, они почему-то вызывают у меня меньше сочувствия. Нет мазать глупо. Отец будет недоволен. А увеличить его благорасположение к себе ох как надо.
– Стихи, пантомима? Будем делиться на команды, или каждый за себя?
– Каждый за себя, и кто как хочет, стихи или пантомима.
Одобрительным гулом мы встретили предложение Сандры.
– Кто первый?
Вызвался я, потому что как раз вспомнил одну шараду. Не знаю, правда, может она общеупотребительная уже в это время и ее сразу разгадают. Во время учебы в институте прочитал книгу о салонных играх докомпьютерной эпохи, и сейчас чувствовал себя во всеоружии.
– Мой первый слог – бумаг большая стопка. Японцы из второго гонят водку. А в целом – дерева стройнее не знает ни одна аллея.
Загадка сразу разгадана не была, к моему удовольствию. Японская водка завела в тупик. Долгорукова даже высказала предположение, что японцы вообще не пьют водки.
– Кипарис. А японцы делают водку из риса.
– Сандро, тебе очко.
Саша Воронцова взялась записывать счет. Долго никто не вызывался продолжить мой почин. Тут еще пришла няня забирать младших Воронцовых спать, оставили только Ивана, Софи и конечно Сашу. Несмотря на слезы, бонна увела и Ксюшу. Так что пауза затянулась. Я предложил разыграть очередность в карты. Кому попадет самая старшая, продолжает. Карта выпала Саше Барятинскому. Он попросил пару минут на подготовку.
– Вот ворона закричала —
Мы услышали начало.
На болоте завершенье
В целом мастера – творенье.
Шараду Баки, так почему-то прозвали Барятинского, тоже разгадали не сразу.
– Картина.
– Николай Александрович, вам тоже очко.
– В любом спектакле мы найдем начало. Японцы не едят без продолженья. Добавив междометье в завершенье. Поющую красавицу получим в целом.
Сандра так продолжила без жребия. Получилось у нее немного не в рифму, а я заработал второе очко за слово – актриса. Далее все представляли пантомиму. Павел Шереметев нас озадачил и рассмешил до слез, пытаясь изобразить слово анаконда, состоящее, по его мнению, из четырех слов. Разгадать удалось мне. Хотя это было почти невозможно. Своеобразно же работает мозг у мальчишки. Не менее развеселила Софка. Худенькая девчонка изображала бегемота. Причем, по ее мнению, читалось название животного как бег-и-мот. Только сестра, задыхаясь от смеха смогла решить загадку. Сандро с нашего разрешения выступил с шарадой в прозе: «усатое животное теплого времени года или кусок измельченного мяса.» (котлета)
Можно ведь весело проводить время и без компьютера и телевизора. Мой запас стихотворных шарад сразу испарился. Понятно, я помнил всего две, причем вторую знали все. Третью придумал сам. К слову трубадур.
– Начало в бой зовет.
А тех, кто составляет завершенье
Не ждут для дела разрешенья.
Я распорядился еще принести, чая со сладостями. Сандро позвал меня в соседнюю комнату и достал папиросы.
– Будешь?
Я затянулся очень осторожно, неизвестно как тело подростка отреагирует на табак. И в правду, уже после третьей затяжки голова немного закружилась, а в кончиках пальцев стало покалывать.
– Я начал занятия морскому делу, спасибо твоему отцу. Он поддержал меня. Мои родители не разрешили бы без этой поддержки. Через четыре года буду сдавать экзамены, если продержусь. Мои специально выбрали такого наставника чтобы отвадить меня. Вспомнил твоего Даниловича. Представляешь, этот капитан Кондратьев начал с того, что сказал: «учить тебя бесполезно, выбери другое направление, может там что-то получится.» И не избавиться от этого капитана целых четыре года! А Данилович сколько будет с тобой? Лет восемь, наверное. Бедняга!
– Сандро, я нашел общий язык с генералом. И он меня поддерживает и помогает. Раньше я был совершенно неправ насчет Григория Григорьевича.
– Вот это да! Раньше ты его так ругал.
Я выкурил папиросу меньше чем на половину. Дальше не решался. Теперь не знал, как ее затушить. Не об стену же с каким-то барельефом или деревянными панелями. На полу вообще паркет и красная ковровая дорожка. Я плюнул на ладонь и загасил о нее окурок.
– Ники, ты прямо как крестьянин.
Сам Сандро бросил окурок на пол. Я немедленно растоптал его чтобы затушить.
– Черт побери, Сандро! Ты хочешь учинить пожар во дворце? Вы ведь ночуете в бельэтаже. Если загорится здесь, хрен успеете спуститься с третьего на улицу.
– Ты ругаешься? Никогда раньше не слышал, и даже не мог такого себе представить!
Мы вернулись в гостиную. Я передал окурки слуге и приказал принести пепельницу. Мы вернулись к салонной игре. Было удивительно весело, тепло и надежно. Все-таки в будущем технический прогресс отучил частично людей вот от такого общения, а жаль.
Елизавета Андреевна скомандовала нам расходиться уже после одиннадцати. Иначе засиделись бы до утра. Как же хорошо было Ники, а теперь мне на его месте. Великолепный дворец, прекрасный парк, любящая семья, и такой милый добрый круг друзей. И времени у меня еще много. Насколько помню, Николай учился до восемьдесят девятого, а затем морское путешествие вокруг Евразии. В общем впереди еще лет десять беззаботной и приятной жизни. Только потом надо будет принимать нелегкие решения. Сказка!
Федор Плешаков шел в егерскую слободу. В ранце у него была четверть самогонки и здоровенный кусок буженины. Вчера фельдфебель долго сидел, глядя на берданку царевича. Ему очень хотелось подпилить затвор. Все знают, что иногда при выстреле из этой винтовки он отскакивает в стрелка. Воображение рисовало как ударяет затвор прямо в лицо, желательно в глаз этого щенка. Как эта наглая заносчивая рожа заливается кровью. Представляя эту картину, Федор, аж зажмуривался от удовольствия. Но унтер-офицер не только силен как бык, но и умен, и осторожен. Многому его научила нелегкая жизнь солдатского сына, затем рядового, война с турками. Был бы глуп уже спился или умер где-то в этой чертовой Болгарии, а так и выжил, и дослужился до фельдфебеля. А теперь все потерять из-за Николашки? Затвор то у этой винтовки отскакивает, но это случается только со старым или плохо ухоженным оружием. А берданка у царевича понятно новая, а за ее состояние отвечает он, Федор. Господ Плешаков ненавидел до красной пелены в глазах, но отправляться рядовым на край света? Терять все чего с таким трудом, потом и кровью, добился? Нет! И тут вспомнилось, что есть у него приятель. Ну как приятель, пили пару раз вместе. И работает он егерем в царской охоте, отвечает за оружие. Давно, правда, не видел его Федор. Но теперь настало время обновить знакомство. Поэтому и шел богатырь этим субботним вечером в слободу. Даже не пожалел, достал из запаса окорок, отложенный на праздник.
Глава 19
Верка жалобно скулила где-то в углу. Вот дура баба нашла, когда устраивать сцены ревности. Если бы на самом деле ночевал у Вальки вдовы или Ленки женки приказчика, как раз он был в отъезде, было бы не так обидно. Вообще то, причин ревновать у Веры Степановны Плешаковой было много. Бабы в Гатчино и окрестных селах заглядывались на статного богатыря Федора. Он выделялся среди местных мелких щербатых мужиков как дуб посреди покореженного бурей ельника. И пропускать мало мальски привлекательных молодух бравый фельдфебель был не расположен. Можно было ожидать, что вскоре, а Плешаковы переехали в Гатчино только весной, в окрестностях появится много необычно рослых и широкоплечих пацанов и статных красивых девок. Так что Вера Степановна не в первый раз устраивала вернувшемуся утром мужу скандалы. Своего Федора она любит. До сих пор, несмотря на трех детей и много лет вместе, даже мимолетное нежное прикосновение мужа вызывает у нее дрожь и сладкую истому в груди и между ног. Федору же нравится, когда под его рукой жена начинала подрагивать, а в глазах ее появляется поволока как у хмельной. Вера же, устраивая сцены, в тайне гордится успехом мужа у окрестных баб, ведь возвращался он к ней, а денег для своих увлечений на стороне почти и не тратит. Поэтому слушая ругань жены Федор Иванович раньше только посмеивался. Но не сегодня. Фельдфебель не ночевал у какой-то молодухи, а пил у егеря Ефима Кузьмича. Очень скоро он понял, что добраться до охотничьего оружия наследника невозможно. Штуцера и экспрессы августейших охотников привозят в егерскую слободу накануне охоты. Все они проверяются и готовятся оружейниками слободы. Причем на каждого знатного охотника приходится по несколько ружей, и никто не знал какое они выберут. И если можно было с изрядной долей вероятности предвидеть какое ружье для данного вида охоты выберет опытный стрелок, ведь егеря уже знают их пристрастия и привычки, то предугадать что из отцовской коллекции возьмет цесаревич просто невозможно. Поняв бесполезность своего рейда к зверинцу, фельдфебель стал просто пить. И тут в придачу он был еще и побит. Ефим Кузьмич на голову ниже и на десять лет старше. Но весь жилистый, как бы состоящий из мотков сыромятных ремней. Он не только принял брошенный с расстройства Федором вызов «кто кого перепьет», но и отправил фельдфебеля под стол. Только сегодня воскресным утром он пришел в себя с жуткой головной болью.
Кузьмич правда налил опохмелиться и накормил жирным свиным жаркое с картошкой, так что стало легче физически. А вот морально… Егерь, не опохмелившись бодро двинулся на работу, с усмешкой взглянув на расклеившегося Плешакова. Кроме того, было жалко целого окорока буженины. Хотя хозяин тоже не обидел – выставил зайчатину и печеных куропаток. Но когда жена стала попрекать этим окороком, говоря, что теперь Федор начал платить своим шлюхам. Федор Иванович не выдержал. Долго Верке придется ходить по Гатчино с синим заплывшим глазом.
Еще нет и шести утра, как же тяжело вставать в это время. Везет Джорджи, спать еще почти два часа. Чертов Радциг не мог подождать пять минут.
– Ваше Высочество, Ваше Высочество вставайте, вы сами просили разбудить вас в пол шестого.
Черт, действительно ведь просил, на полчаса часа раньше разбудить, чтобы принять душ, одеться и выглядеть бодрым. Хочется произвести хорошее впечатление с самого начала охоты. Поэтому сжимаю зубы и в душ. Вчерашний день был длинный. С утра распогодилось, и я выехал на верховую прогулку. Надо ценить каждое воскресное утро без дождя, их будет точно уже не много. Затем воскресная служба. Церковь была переполнена, часть дворцовой прислуги не смогла даже зайти внутрь. Торжественный завтрак был для меня самым парадным из всех, на которых Андрей ранее присутствовал. Черт, запутался, впервые я подумал о Андрее Трифонове как о другом человеке. А о Ники не перестал так думать? Так кто же тогда я? Похоже на то, что новая личность, слепленная из двух предыдущих. Нет, все-таки я по-прежнему человек двадцать первого века. Только сильно переменившийся в короткий срок. Вчера в Арсенальном зале я впервые увидел всех братьев отца. Интересно было составить первое впечатление о них и сравнить его с моими сведениями из будущего. Никина память показывала только почтение и боязнь к дядьям. Причем строго по старшинству. Если старший Владимир вызывал настоящий страх и глубокое почтение, то младший Павел казался безобидным. Меня же дядя Владимир раздражает. Прежде всего своим лениво-презрительным отношением к окружающим. Да, что там прятать голову в песок и скрывать факты от самого себя. Именно такой манерой поведения по отношению ко мне, дядя вызывает неприязнь. На других людей мне наплевать. С отцом, да и с мамой он так говорить не смеет. Только их считает равными. А как же я царевич? Впрочем, было видно, что Владимир Александрович отвечает мне взаимной неприязнью. Самым приятным показался дядя Алексей. Ростом он с отца. Красивое чистое лицо, но слишком толстый, даже больше, чем сам император, а ведь дяде всего тридцать один год. Его открытая и добрая улыбка понравилась. Единственный из дядьев, он подошел ко мне. Мягко несмотря на тучность похлопал по плечу, расспросил об учебе. Кстати, не сказав ни слова о моих в ней проблемах и даже не намекнув на них. Поговорил о моей увлеченности верховой ездой. Посетовал, что сам плохой кавалерист. Расспросил о моей верховой лошади. Я пожаловался, что Сильва хотя и очень хороша, но слишком велика для джигитовки. Теплилась надежда, может контр-адмирал, именно в мундире этого чина был дядя, подарит подходящую верховую лошадь. Алексей Александрович милый, приятный человек, очень тактичный, и явно мне симпатизирующий. О младших Александровичах Сергее и Павле такого сказать не могу. Чопорные, холодные. Все общение с ними ограничилось приветствиями, да и то слишком официальными для близких родственников.
Вечером воспользовавшись хорошей погодой, наша детская, компания развела костер на берегу Серебряного озера. Пекли картошку, а я приготовил шашлык. Благо еще днем сказал Радцигу распорядиться о мариновке мяса и шампурах. Такое нововведение было встречено энтузиазмом. Сандро где-то раздобыл бутылку красного вина, которую мы распили в более узкой компании. То есть я, Михайлович и Сашка Воронцова. Она немного опьянела и сидела со мной в обнимку, слушая страшные истории про оборотней, вампиров и привидений, которыми я и Сандро поочередно развлекали слушателей. В таком виде нас и застала Елизавета Андреевна. Мама Воронцова похоже взяла на себя обязанность разгонять наши вечеринки и отправлять всех спать. Боюсь Саше опять влетело, взгляд Андреевны, брошенный на дочь был красноречивым. В плане учебы день был вполне бесполезный. Только между завтраком и пятичасовым чаепитием удалось пару часов позаниматься немецким. Похоже я становлюсь все более похожим на Ники. Предпочитаю прогулки и посиделки в хорошей компании делам. Если еще начну читать романы, сходство будет полным. А почему бы и нет? Как я считал, еще десять лет беззаботной жизни. Может просто получать от них удовольствие?
Холодно и пасмурно. Низкие тучи нависли над дворцом. Воздух настолько влажный что казалось сейчас капли начнут образовываться прямо вокруг меня, а не падать сверху дождем. Зябко. Пожалуй, напрасно я одел только плащ, надо бы теплое пальто. Возле арсенального каре стоит вереница карет. Несколько групп всадников охраны. Одни стоят возле своих лошадей, другие уже в седле. Только что прошли и заняли места в своих каретах дяди Владимир и Алексей. Я жду отца, не зная в какую карету садиться. Прямые линии голландского сада и клубы тумана за ним над Серебряным озером. Верхушки дубов на берегу видны над полосой тумана как диковинный воздушный корабль. Огромный веселый в сером охотничьем костюме и барашковой шапке спускается по лестнице отец. Всадники немедленно вскакивают в седла.
– Ники, ты что на бал собрался. Принесите Николаю что-то теплое.
Император сказал это ни к кому конкретно не обращаясь, но уже через минуту по лестнице сбежал Радциг с полукафтаном в руках. Интересно, он что стоял с ним в руках на лестнице? Мог бы и раньше мне его дать. Правда, так камердинер эффектно продемонстрировал свою расторопность, но не преданность мне. Я скинул плащ на руки слуги и сел напротив отца в открытом экипаже. А кафтан даже нагрет, видно держал его Радциг на печке, нет напрасно я о нем плохо подумал. Он молодец, а вот я мог бы быть сообразительнее.
– Тебе придется стоять на номере, при этом мало двигаясь. Для этого одеваться надо тепло. Обувь тоже нужна более подходящая. Извини не подумал. К следующей охоте будет тебе подходящий костюм. Какой хочешь?
– Полукафтан как у Григория Александровича, также с широким ремнем и охотничьим ножом на нем. А вот шапка и полусапоги с мехом как у вас.
– А что, умно. Действительно удобно. Ну нож и ремень мы выберем прямо сейчас.
В дороге отец рассказывал мне как ждать оленя на номере. Можно притопывать чтобы не замерзли ноги, надо разминать пальцы рук чтобы не онемели от холода. О шуме заботиться не стоит, все равно звуки загонщиков все заглушат. Надо внимательно осмотреть ту поляну, на которую выскочит олень, попробовать прицелиться.
– Впрочем, с тобой будет Владимир Робертович Диц, он опытный охотник, поможет, во всем слушайся его.
Мы въехали на территорию зверинца. Вокруг царит суета. Выжлятники в красных полукафтанах, перепоясанные черными ремнями, в белых барашковых шапках с красным верхом и высоких сапогах. Отделанными золотым галуном полукафтанами выделяются стремянные. Шапки у них из черного барашка с синим верхом. Борзятники в синих и егеря в зеленых полукафтанах. У всех служащих императорской охоты на поясах охотничьи ножи в ножнах и сигнальные рожки. Эти ярко одетые люди не суетятся, а выполняют деловито какие-то задания. Вообще оставляют впечатление частей отлично действующего механизма, где каждая деталь выверена и отлажена. Чертков встретил нас у украшенного множеством оленьих рогов охотничьего домика. Внутри на столах разложены красиво отделанные ружья, пахнущие свежей смазкой. Четыре стола, императора, двух его братьев и графа Воронцова. Отец взял со стола кинжал в красивых деревянных ножнах, они черные, а верх и низ покрыты золотой краской с орнаментом. В верхней части ножен изображена голова медведя. С улыбкой папа дал его мне. А тяжелый, наверное, с килограмм весом. Я достаю клинок. Хищно-красивый с булатным узором. Только в верхней части небольшая гравировка головы орла, смотрящая прямо на меня. Длинный, лезвие сантиметров сорок. Я в восхищении рассматриваю прекрасную работу. Даже в груди защемило от восторга. Все-таки почти любой мужчина испытывает слабость к оружию.
– Ну как нравится?
Мой взгляд и возглас в ответ были более чем красноречивы. Отец довольно рассмеялся.
– Будет твой. Наша уральская, златоустовская работа. Григорий Александрович, разыщите пожалуйста для Ники подходящий ремень.
Вскоре я перепоясался широким темно-коричневым, почти черным ремнем. Папа помог прицепить к нему ножны и чуть отошел, чтобы лучше меня рассмотреть.
– Вот теперь настоящий охотник! А какое ружье выберешь, тоже что в прошлый раз, 300 го калибра Гонно? Или возьмешь что-то потяжелее?
– Тоже папа, если можно.
Я подошел к столу. Трехсотый калибр, это триста тысячных дюйма, то есть 7.62 мм. Память помогла мне узнать то ружье, из которого я уже однажды стрелял. Это была двуствольная бескурковая нарезная переломка. Гравировка очень скромная, какие-то небольшие изящные завитки. Выделяется только золотой вензель отца – корона вверху, буква А в середине и римская цифра три внизу. Насколько я помню, стволы английские, эжектор. В общем оружие передовое, весом приблизительно как моя берданка. Но ведь Ники стрелял из него всего пару раз, а я так вообще ни разу. Ну что за идиот. Разве нельзя было заранее озаботиться выбором оружия, потренироваться в тире. Как я теперь смогу из него куда-то попасть. Ники вполне возможно и смог бы, но предыдущий опыт стрельбы подсказывал, что мои навыки не совсем совпадают с его, и во всяком случае необходима некоторая практика чтобы синхронизировать новое сознание и чужую память. Я пытаюсь протиснуться к Черткову, но тот занят. Отдает последние распоряжения накануне охоты. Только минут через десять я смог привлечь его внимание.
– Григорий Александрович, извините, не мог бы я сделать пару тренировочных выстрелов перед охотой, по какой-то мишени или бутылкам?
– Что же вы раньше не сказали, мы уже едем на номера.
Действительно отец и дядья уже направились к бричкам. Нет, ну надо же. Почему я решил, что сообразительнее Ники. Столько ошибок. Не оделся как следует, не пристрелялся. Настоящий царевич не сделал бы столько глупостей. Зазнался. Взрослый, с опытом полутора лишних столетий. А где же элементарная человеческая сообразительность. И кто мне сказал, что и с другими делами я справлюсь лучше Николая, вполне возможно наоборот. Корил я себя садясь в указанный Чертковым экипаж. Напротив меня сел среднего роста сухопарый мужчина с небольшими усиками, лет тридцати.
– Разрешите представиться Ваше Высочество, Владимир Робертович Диц.
Поздоровавшись с охотником, я снова погрузился в свои невеселые размышления.
– Извините Ваше Высочество, вы чем-то обеспокоены?
– Я стрелял из этого ружья всего пару раз и то давно. А сегодня не успел пристреляться.
– Не беспокойтесь Ваше Высочество, я вас подстрахую.
Вспоминаю с какой насмешкой восприняла компания рассказ Мити Шереметьева о том, что с егерем они выстрелили одновременно, но попал именно Митька.
– Пожалуйста, без титулов Владимир Робертович. Давайте сразу договоримся, стреляю в оленя только я, пусть и промах, и попадание будут только моими.
Диц улыбнулся одними глазами. Но в его взгляде на тринадцатилетнего подростка промелькнуло что-то вроде уважения. Наш номер самый дальний, у пересечения Березовой и Можжевеловой дорог. Уже девять часов утра, туман рассеялся. Правда пасмурно, но видимость хорошая. А воздух! Насыщенный запахом осенней листвы, свежий и сладкий как холодная колодезная вода для измученного жаждой человека. Все стрелковые номера расположены вдоль Березовой дороги. Мы с Дицем вышли на дорогу чтобы показаться охотнику соседнего номера. Алексей Александрович, оказавшийся нашим соседом приветственно, махнул рукой. Встав на номер, мы зарядили ружья. Я внимательно осмотрел свой сектор. Под руководством Владимира Робертовича намечаю ориентиры, определяю расстояния. Опытный егерь показал наиболее вероятные места появления добычи. Наш сектор представляет собой большую поляну овальной формы, мы находимся в середине длинного полукруга. Поляна покошена. По ее краям смешанный лес: грабы, березы, клены, сосны, ели. Выделяются несколько больших дубов. Березы уже зияют голыми ветками, клены и дубы еще не потеряли роскошное желтое убранство.
Мы стоим, стараясь соблюдать тишину. Вдали со стороны реки Гатчинки уже послышались первые звуки облавы. После сигнала рога о начале загона мы услышали звонкий лай собак. Он быстро приближается и к нему добавляются звуки трещоток. Я очень волнуюсь, сердце замирает и руки подрагивают. Черт, надо успокоиться, какие-то первобытные инстинкты похоже. Но для первобытных удача в охоте вопрос пищи, и в конечном счете жизни и смерти. А для меня? Успокоить себя такими мыслями не удавалось. Может подростковое тело предает меня? Облава приближается, а на поляне какая-та предгрозовая тишина. Выскочили пару зайцев, по опушке рыжей молнией мелькнула лиса. Со стороны стрелковой линии раздались первые выстрелы. Громко, заставив меня вздрогнуть прогремел дуплет дяди Алексея. Что же такое, а мне что оленя не достанется? Может и к лучшему. Неожиданно слева, ближе к краю поляны возник олень, без всякого предупредительного шума ломаемых веток, как призрак. Хотя было уже очень шумно, лай слился со звуком трещоток, непрерывно громыхали выстрелы. Олень молодой, рога не велики, но у основания каждого рога по два больших отростка. Из-за этого, казалось, из головы растут шесть рогов, как корона. Принц-олень без остановки рванул через поляну, подставив мне бок. Идеальная мишень. Стреляю из одного ствола, и не успев понять попал или нет, из другого. Зверь с шумом вламывается в ветки на другой стороне поляны. Промах!
– Перезаряжайте!!
Кричит Диц. Мгновенно переламываю ружье, гильзы выскакивают, хорошая штука – эжектор. За несколько секунд перезаряжаю. Прямо напротив нас с грохотом на поляну вламывается огромный бык-олень. Гигантские ветвистые рога, наверное, много больше метра, верхние части с пластинками, из которых продолжают ветвиться отростки. Вскидываю ружье, расстояние всего метров тридцать, бью почти дуплетом. С шумом как от грузовика бык проламывает чащу в каких-то пятнадцати метрах от нас. Промазал с такой дистанции? Не может быть! Без напоминания загоняю патроны в стволы. Но больше ничего, стихают выстрелы, сигнал рога об окончании охоты. На поляну выходят выжлятники с гончими на постромках. На глаза от обиды наворачиваются слезы. Со смехом, наверное, немного вымученным поворачиваюсь к Владимиру Робертовичу.
