Читать книгу: «Имперская сказка», страница 11

– Сегодня оленям повезло, их день. А я мазила.

Мы ждем бричку.

– Николай Александрович, первые выстрелы не удались, потому что вы не пристреляли винтовки. Когда выбежал второй олень, вы от неожиданности слишком высоко подняли стволы. С выстрелом из второго ствола надо было подождать, понять ошибку первого выстрела. Вам не хватило опыта и хладнокровия.

Сказал Диц после затянувшейся паузы.

– Спасибо, Владимир Робертович.

Подъехала бричка. И мы тронулись к поляне, выбранной для завтрака на природе.

В развернутом охотничьем лагере царило радостное оживление. Мы подъехали последними. Уже стояли столы и столбы для навесов, полотнища не развернули, совсем прояснело, открылось голубое небо. В воздухе волшебный запах жареного мяса. Только сейчас понял, как проголодался. Спало волнение, а с утра во рту не было и маковой росинки.

– Ну как Ники, какова добыча?

Отец радостен аж светится.

– К сожалению, ничего, я промахнулся.

– А сколько зверей вышло на номер?

– Двое, один молодой, другой матерый с огромными рогами.

– А что же Диц?

– Я попросил его не стрелять.

Было грустно видеть, как погасла радостная улыбка отца.

– Отец, разрешите мне взять это ружье в тир. Хочу пристреляться.

– Ну что же, его передадут твоему фельдфебелю. Слышал я про твой тир. Тренируйся.

Да, таким наследником не погордишься. Завтрак великолепен, шашлык из оленины, печеные куропатки и фазаны, множество других деликатесов. Царский пикник! Весело обсуждалась охота. Больше всех оленей, четырех добыл дядя Алексей, император – троих, Чертков и Воронцов по два, Владимир Александрович одного. Алексей мягко подначивал брата за промахи, а Владимир немного злился, было видно. Про меня никто не говорил, как про больного. Только в конце трапезы, дядя Владимир поддел, сказав, что за столом я много сильнее чем на номере. И правда злость на себя ничуть не уменьшила мой аппетит, даже наоборот немного объелся и осоловел. Охотник вшивый, навесил длиннющий кинжал, клоун. Клял я себя. После завтрака посетили охотничий домик. Возле него разложена добыча с записками, кто сделал удачный выстрел. Самый большой из оленей был добыт отцом, что явно улучшило его настроение.

Прибыли во дворец. Специально прошел по готической галерее первого этажа. Удлиненные пропорции, готические своды, веерами расходящиеся над пучками тонких колонн, цветные стекла в оконных переплетах, дубовые панели с готическим узором. Вся эта средневековая красота не развеяла моего грустного настроения. Средневековый барон вернулся в замок после проигранной войны.

Глава 20

Подводы с трудом, утопая в грязи и поднимая волны в огромных лужах, прокладывали себе путь по главной улице села Конятин Кролевецкого уезда Черниговской губернии. Дожди в этом году начались рано, и уже к сегодняшнему четвергу 1 го октября южные губернии империи начали превращаться в грязевой океан. Еще пройдет две-три недели и этот океан достигнет пика своей глубины и опасности. Тогда в нижнюю часть Конятина ближе к Десне лучше будет вообще не соваться с повозкой. Подвода вполне может настолько завязнуть в грязи что освободить ее удастся только следующим летом. Растет Конятин в последние годы как на дрожжах. Десять лет назад построили новую деревянную Успенскую церковь. От главной улицы стало ветвиться несколько улочек-отростков, 1600 жителей, 250 дворов, три мелких постоялых двора с шинками, три лавки. Большое цветущее село по черниговским меркам. Хотя восемьдесят процентов хат скорее похожи на хижины, низкие, с окнами из пузыря, черными от копоти и грязи. Эти лачуги окружены покосившимися плетнями. Но есть пара десятков красивых крепких домов, с ясными стеклянными окнами. Такие усадьбы радуют глаз садочками за высокими крашеными в веселые цвета заборами. Особенно выделяется двухэтажный терем старосты. Он также хозяин самого большого шинка и постоялого двора. Ухоженным и каким-то пряничным видом отличается домик местного священника. В пору цветения он утопает в цветочных клумбах пионов, астр, тюльпанов, кустах роз и сирени. Попадья Анна Сергеевна любит цветы и неустанно ухаживает за ними.

Крытая бричка с эмблемой земской почты вынырнула из огромной лужи и остановилась возле здания школы. Впрочем, скорее его можно было назвать сараем, где размещается школа. Прямоугольное серое деревянное строение. Единственно окна застеклены, хотя малы, а одно разбито и по этому случаю закрыто ставнями. Почтальон Денис Павлович доставлял письма из волостного села Оболонье в окрестные села и деревни. Работа тяжелая, весь день на облучке править лошадью. Зимой в холод, летом в жару. Но особенно он не любит распутицу. Иной раз до нужной деревни вообще не доберешься. Для новой местной учительницы Павлович часто привозил письма. Почти в каждую доставку почты в Конятин, и в основном корреспонденция аж из Петербурга. Наверное, девица из тех ненормальных, что оставив богатых родственников отправились в деревни учить крестьян. Больно тем это надо! Но хорошо, что в этом селе адресат последний. В нижнюю близкую к Десне часть Конятина почтальон почитай никогда и не спускался. Все богатые избы в верхней части, а школа прямо посредине. Денис Павлович стучался кнутовищем в дверь. Где же эта учительница! Почтальон спешил домой в Оболонье. Он боялся, что к вечеру снова пойдет дождь, а ехать под ливнем на облучке правя бричкой то еще удовольствие. Наконец выскочила. В скромном белом завязанном по-крестьянски платке, несмотря что незамужняя. В сером пальто из хорошего сукна, наброшенном на плечи. Раиса Витальевна Радонежская очень худенькая, стройная, двадцати четырех лет, среднего роста, а для этого времени даже довольно высокая. Из-под платка выбиваются русые волосы. Они почти уже до плеч, отросли после перенесенного зимой тифа. Лицо милое, узкие скулы, большие серые глаза, прямой нос. С точки зрения человека двадцать первого века эта молодая женщина с вытянутым как у оленухи лицом, пожалуй, красива. Но для девятнадцатого века, да еще в селе – даже не миловидна, плоскогруда, худа, не круглолица. Наметившиеся в уголках глаз морщинки и руки выдают возраст, 25—30 сказал бы наблюдатель. Впрочем, почтальону было не до женских прелестей молодой учительницы. Быстро вручив письмо и едва ответив на приветствие, он вскочил на облучок и погнал домой в волостное село.

Раиса Радонежская, писательница, печатающаяся под псевдонимом Р. Сосна увидела знакомый обратный адрес – «Европейский вестник», но удивилась большому размеру конверта. Отзывы о напечатанной повести ей из редакции не пересылали. Критики, в которой ее произведение называлось клеветой на православную церковь Раиса, уже начиталась и проплакала много. Может откладывают очередной платеж по гонорару? Было бы досадно. Остался то всего один, третья часть. Предыдущие деньги уже почти потрачены, в основном на ремонт школы. Большое дело – заново перекрыли крышу, а то раньше приходилось ставить на пол кадки и кастрюли, собирая льющуюся с потолка даже в небольшой дождь воду. Теперь же, и в сильный ливень было сухо. Застеклили заново окна, нет ничего важнее для учебного класса чем хорошее освещение! И надо же в понедельник, в первый день учебы кто-то камнем разбил одно из новеньких окон. Раиса горько рыдала тогда, глядя на закрытую глазницу своей школы. Завтра должен прийти стекольщик, вставить новый лист стекла. На это уйдут последние деньги. Для себя учительница купила только теплое пальто хорошего сукна, да высокие хромовые сапоги из телячьей кожи. Радонежской очень хотелось поскорее вскрыть конверт, но сейчас у нее урок. Придется подождать до вечера. В классной комнате сегодня собралось сорок пять детей. Они разделены на три группы – первого, второго и третьего года обучения. Всего в школе учатся три года. Вернее, три зимы. Занятия длятся с конца сентября по начало мая. Поэтому сельские школы называют с иронией трехзимними. Детей старшего года обучения в классе всего десять, второго – тринадцать. Большинство учеников – двадцать два, первогодки. Сколько же сил потребовалось Раисе чтобы уговорить крестьян отправить детей в школу. Она выступала на сельских сходах. Навещала семьи, где были подходящие по возрасту дети. Выдерживала снисходительное отношение к себе старосты Ивана Тимофеевича. Высокий, с окладистой бородой, обычно одетый в черную свиту, перевязанную на толстом брюхе красным поясом, староста представлял молодую учительницу сходу так пренебрежительно снисходительно, что было очень тяжело добиться серьезного отношения к себе бородатых нище одетых, искореженных тяжелым трудом мужиков. Раиса Витальевна злилась, но сдерживалась, и многое удалось. В предыдущие годы никогда не было в школе более семнадцати учеников первого года обучения, а сейчас целых двадцать два. Конечно, неизвестно сколько из них доучатся до третьего класса. Чем старше ребенок, тем он ценнее работник для крестьянского хозяйства. Поэтому если в первый класс восьми-девятилетних отпускают, то уже для одиннадцатилетних даже зимой находится работа в сельских семьях.

Когда Раиса, получив почту, вернулась в класс, было, конечно, жутко шумно. Особенно озорничали братья близнецы старшего года Иван и Василий. Сыновья местного лавочника, одетые лучше других детей. Они пользуются любым моментом чтобы пошуметь и задеть меньших. Правда учатся братья хорошо. У Раисы есть дар слова и харизма. Она умеет взять класс в руки. Вот и сейчас несколькими словами поставила разбуянившихся пацанов на место. В земских школах не приветствуются физические наказания, но многие учителя все-таки к ним прибегают. Да и попробуйте удержать словом в подчинении сорок детей, среди которых обычно не менее трех четвертей мальчишек. Не многие могут так говорить, как Раиса Витальевна. У большинства просто нет иного выхода, как только удержать дисциплину с помощью розог или удара указкой. Но Радонежская в этом не нуждается. Ее голос и глаза действуют на детей как дудка заклинателя змей. Учительница прочитала средней и старшей группе текст. Раздала средней списки вопросов по прочитанному, на которые надо письменно ответить. Старшей группе задала написать изложение по прослушанному тексту. Теперь, когда старшие дети заняты, можно вернуться к обучению младших алфавиту. Раису радует, что среди первогодок аж семеро девочек. Крестьяне неохотно отдают их в обучение, считая, что бабам грамота не нужна. Даже староста, у которого старшие сыновья учатся в уездном Кролевце, не отправил в школу свою младшую восьмилетнюю дочь несмотря на уговоры Радонежской.

«Пускай матери помогает. Мужу не нужна будет ее грамота. А вот умение на кухне тот точно потребует.» Если грамотный староста так думает, чего ждать от бедняков.

После перемены Раиса Витальевна задала старшим математическую задачу. Дети второго года должны решить ее письменно. У самых старших она забрала тетради потребовав решить эту же задачу в уме, и снова вернулась к младшим. Так она сделала несколько кругов. Пока первогодки выводили в тетрадях свои первые буквы, Раиса опрашивала старших. Иван один из близнецов отлично справляется с решением задачек в уме. Не отстает от него единственная девчонка в старшей группе, дочь зажиточного крестьянина Павла Шеремета. У него кроме нее нет детей. Будет Маша Шеремет одной из самых завидных невест в Конятине. У отца больше двух десятков коров, несколько лошадей. Работают на него три батрака. Одно из лучших хозяйств в селе, а вот других детей бог не дал. Вернее, рождались два братика, да ни один не пережил младенчества. Вот и закончились занятия на сегодня. Дети весело поспешили на улицу. Домашние задания в таких школах не задают. В переполненных плохо освещенных крестьянских избах выполнять их у детей все равно нет возможности.

Раиса жутко устала. Весь день как белка в колесе. Зарплата земского учителя всего 150 рублей в год. Не удивительно что многие учителя пользуются первой же возможностью чтобы перейти на другое место работы. Особенно это касается преподавателей мужчин. Если одиночка может еще прожить на полторы сотни, то семью содержать за эти деньги почти невозможно, поэтому среди народных учителей так много женщин. Министерство, да и земства предпочитают преподавателей мужчин. Но где же их наберешь достаточно на такую-то зарплату?

Комнатка Радонежской тут же в здании школы. Кровать, стол, книжный шкаф, пара стульев, керосиновая лампа. Обстановка совершенно спартанская. Даже одежного шкафа не купила. Деньги ушли на ремонт школы. Да и вещей у Раисы мало. Большая часть помещается в небольшом чемодане, с которым она приехала. Платье чтобы не помялось висит на плечиках, которые на вбитом в стену гвозде. Тут же рядом на другом гвозде пальто. Очень хотелось поесть и прочитать письмо. Но учительница сдержала себя. Сначала надо подготовиться к завтрашним занятиям – написать письменные вопросы, выбрать тексты для чтения и арифметические задачки, составить план уроков. Если сейчас поесть может сморить сон. Все-таки усталость за день скапливается жуткая, а здоровье после зимнего тифа еще не совсем восстановилось. Только через два часа настало время поужинать. Хлеб да пол литра молока. Хорошо, что соседка каждый вечер приносит крынку молока и раз в два дня буханку домашнего хлеба. Раиса Витальевна дочь скромного сельского священника отлично понимала, что переплачивает доброй крестьянке, но времени и сил ходить по лавкам или домам других крестьян, продающих те же хлеб и молоко дешевле, не было. Конечно, ничто не мешает поджарить картошку или сварить борщ в маленькой кухоньке за стенкой. Но кухонную работу Радонежская не любит. Только по воскресеньям после церкви она что-то готовила. Многие ее знакомые народнических взглядов не верят в бога и считают, что даже по воскресеньям не надо посещать службу. Но Раиса Витальевна отлично понимает, как воспримут такое поведение родители ее учеников. Кроме того, дочь священника просто не представляет себе воскресенья без утреннего посещения церкви.

Наконец Радонежская разрезала полученный днем большой конверт. В нем было небольшое письмо от редактора «Европейского вестника» Михаила Матвеевича Стасюлевича и еще один конверт. И какой! Из великолепной бумаги с водяными знаками двуглавых орлов и сургучной печатью того же державного герба. Что же это такое? Какое-то предписание от министерства? Сердце Раисы Витальевны замерло. Какое-то наказание за ее антицерковное произведение? Предписание явиться в отделение министерства народного просвещения или того хуже министерства внутренних дел? В волнении она быстро стала читать письмо редактора. Итак, ей написал наследник престола. Стасюлевич очень беспокоится что это крайне негативный отзыв на ее повесть «Отец Иван и отец Стефан», и просит написать, что же в этом послании. Михаил Матвеевич объясняет, что редакции надо знать, к чему готовиться. Это может быть важно для судьбы «Европейского вестника». Прикусив губу, учительница вскрыла второй конверт.

Здравствуйте уважаемая/ый Р. Сосна.

Прочитал Вашу повесть «Отец Иван и отец Стефан». Мне очень понравилось. Восхищен Вашим талантом. Если у Вас есть еще написанные произведения, не могли бы Вы мне их выслать. Очень хотелось бы прочесть другие ваши повести, рассказы, а возможно романы. Боюсь, что найдутся люди, которые воспримут Вашу повесть «Отец Иван и отец Стефан» как слишком негативно описывающую будни нашей православной церкви. По моему мнению в Вашей повести наоборот есть любовь к нашей церкви и боль за ее негоразды. Кроме того, это вообще проблема любой идеи. Когда она эта идея побеждает, и служение ей становится выгодным в материальном смысле, находятся люди неверующие, демагоги, служащие ей только из корыстных соображений. Причем, они не связанные принципами, могут быть более успешны чем люди искренние. Это общечеловеческая проблема любой церкви, и вообще любой идеи. Очень хорошо и полезно, что Вы так талантливо пишете об этом. Я разрешаю вам показывать это письмо другим людям. Возможно оно сможет защитить Вас от излишне ретивых начальников, которые не полностью поймут смысл Вашего произведения.

С искренним уважением и восхищением. Николай Александрович Романов

Вот так, несколько минут Раиса Витальевна сидела без движения пытаясь унять бешеное сердцебиение. Затем несколько раз перечитала письмо. Написано уверенным красивым мужским почерком. Не единой ошибки. Все буквы ять на месте. Оценила она взглядом учительницы. Мысль ясно и четко изложена. А ведь сколько лет царевичу? Насколько она помнит всего тринадцать. Он только на год старше некоторых ее учеников. Как бы хотелось, чтобы кто-то из них мог так написать! Ну ничего удивительного, его учат лучшие преподаватели империи. А ведь цесаревич прав, такой отзыв может ой как помочь ей в нелегких отношениях с инспектором министерства просвещения и послужит хорошим щитом от нападок тех, кто считает ее повесть антиправославной. Раисе очень захотелось показать это письмо отцу. Добрый тихий отец Виталий серьезно беспокоится о дочери, особенно после публикации в «Европейском вестнике». Она улыбнулась, представив себе, как папа прочитает письмо наследника российского престола к его дочери. Но выбраться к родителям в село Радутино Трубчевского уезда Орловской губернии она сможет, к сожалению, только в рождество. Надо отписать Стасюлевичу прямо сейчас. Он бедняга очень беспокоится. Еще раз Раиса перечитала отзыв царевича. Похоже, что фразой о любой идее он намекает на народничество. Никогда она не думала, что народовольческие принципы могут стать официальными, и привлечь к себе последователей ради материальных выгод. Интересно мыслит этот Николай Александрович. Надо же, даже мысленно назвала подростка по имени отчеству. Что в ней говорит? Трепет перед самодержавием свойственный возможно каждому русскому? Или уважение к человеку отправившего ей это письмо? Надо выслать ему ее первое произведение – «Картины народной жизни. Записки сельской учительницы.» У нее правда только один экземпляр в нескольких выпусках «Орловского вестника». До слез жалко с ним расставаться, но она это сделает. Может цесаревич, прочитав в этих записках о страшной бедственной жизни своего народа, лучше его поймет? Быстро написав редактору, Раиса Радонежская села за письмо царевичу.

Здравствуйте Ваше Императорское Высочество!

Очень рада что моя повесть удостоилась Вашего внимания. Счастлива что Вы так высоко ее оценили. Меня зовут Раиса Витальевна Радонежская. Я учительница в селе Конятин Кролевецкого уезда Черниговской губернии. У меня есть только еще одна повесть – «Картины народной жизни. Записки сельской учительницы.» Она опубликована в Орловском вестнике. Высылаю Вам эти записки. Не судите, пожалуйста, меня строго. Литературное качество их не высоко. Это мой первый опыт. Вам, возможно, они покажутся слишком мрачно рисующими жизнь. Но я писала с натуры, стараясь ничего не приукрашивать. Вам, конечно, эти мрачные бедственные картины не знакомы. Вы живете другой жизнью. Но я писала правду. Мне бы хотелось изобразить что-то яркое красивое, рассыпав веселые краски. Но мне кажется долг литератора описывать настоящее положение. Еще раз спасибо за Ваше письмо, и за разрешение показывать его другим лицам. Действительно это может мне помочь. Моя публикация в «Европейском вестнике» вызвала, к сожалению, много критических отзывов.

С искренним уважением и признательностью Раиса Радонежская.

Глава 21

Не оставалось ни одного зеленого листочка в парке. Только кусты и трава еще напоминают пожухлой зеленью о лете. Волнистое бело-серое небо и запах осени. Только что закончилась лекция по истории, и я вышел в Собственный сад. Так называется часть парка у стены Арсенального каре. Уже третий день мои прогулки перед пятичасовым чаем проходят в одиночестве. Джорджи простыл и не выходит на улицу. Лучше, наверное, потратить это время на учебу или чтение чего-то полезного, но не могу отказать себе в удовольствии. Пока еще не холодно в офицерском сюртуке поверх уже традиционного для меня темно-крапивного преображенского мундира. Только первое октября, но уже стоит расспросить Радцига, что есть у меня более теплое. Надо осмотреть эту одежду – может стоит что-то докупить, даже наверняка, ведь я росту. Предпочтения у меня тоже отличаются от никиных. Неудача на охоте показала, что продумывать надо даже мелочи. Кстати, вчера пристреливал в тире ту охотничью двустволку, из которой сделал в понедельник четыре промаха подряд. На самом деле это великолепное оружие, уже к концу часа свободно попадал со ста метров в ростовую мишень каждым выстрелом. Что мешало потренироваться перед охотой? Умен, задним умом. Фельдфебель по-прежнему внушает мне какую-то безотчетную неприязнь, но похоже я выбрал в отношении с ним верный тон. Этот унтер привык подчиняться приказам. Вот и вчера, без возражений отменил строевую и штыковую подготовку и сразу пошел со мной пристреливать охотничью винтовку. Хотя, если копнуть глубже, мое право отдавать ему приказы очень сомнительно. Все-таки он учитель, я ученик, но подчиняется и слава богу. Очень радуют успехи в немецком. Не легко они дались, я выучил управление полтысячи глаголов наизусть. Хорошо, что у Андрея и Николая отличная память. Максим Карлович не подает вида, по-прежнему строг и требователен, но похоже доволен. Джорджи в немецком совсем отстал. Прейсу приходится давать нам совершенно разный учебный материал. Чарльз Хис похоже увидел, что наследник отдалился от него. Сегодня предложил побоксировать перед чаем, я сославшись на плохое самочувствие отказался. Может напрасно? Занятия спортом мне ох как не помешают. Уроки гимнастики с Диаковским не впечатляют, да и два раза в неделю это маловато для подростка. Что еще? Верховую езду и военную подготовку с некоторой натяжкой тоже можно отнести к спорту. Все-таки хорошо что-то добавить. Скажем – фехтование, плавание, теннис. Но во дворце нет ни корта, ни бассейна, и зима впереди. Остается только фехтование. Впрочем, эти размышления бесполезны. На учебный план я никак повлиять не могу. Особенно не хватает часов по естественным наукам. Физику, химию и биологию заменяют всего два часа естественной истории в неделю. Герд, видя любознательность ученика, старается приносить много дополнительной литературы, но часов у него катастрофически не хватает. Конечно, я помню много из двадцать первого века, но все-таки по специальности историк. Многие школьные знания не мешало бы освежить. Теперь я понял, что окончательное решение о моем учебном плане принимает отец. Данилович может только что-то предложить или порекомендовать, не более. Мама, конечно, может что-то изменить своей волей, но похоже учебные планы старшего сына не входят в круг ее главных интересов, и уж в любом случае конфликтовать с мужем по такой причине она не будет. Кстати, Мария Федоровна стала относиться ко мне намного мягче и теплее. Расспрашивает об учебе, особенно о моих любимых, по ее мнению, предметах: верховой езде, танцах и английскому языку. Очень тактично утешила меня по поводу неудачи на охоте: " Ники не расстраивайся, все бывают промахиваются, потренируешься и с опытом все получится. Удачливость на охоте не то, из-за чего стоит переживать.» С Даниловичем установились совсем хорошие отношения. Вчера он принес мне копию каталога университетской библиотеки. Кое-что я уже выбрал, из экономической статистики империи, описания хозяйства отдельных губерний, химии, железнодорожной тематики. Сегодня вручил генералу-наставнику список книг. Он не удивился такому выбору подростка, обещал очень скоро доставку запрашиваемых книг. С другой моей просьбой дело обстоит сложнее. Оказывается, отцу не готовят подборок иностранной прессы, и вообще в гатчинский дворец зарубежные газеты и журналы обычно не приходят. Интересующие меня издания можно либо приобретать частным образом, либо получать через министерство иностранных дел. Я попросил Даниловича обсудить этот вопрос в МИДе, он обещал направить им письмо. Так что с мамой и генералом наставником отношение наладились. А вот с отцом… После охоты я с ним не встречался. Мои прогулки по парку в это время, кстати, объясняются еще и желанием встретить здесь императора. Раньше он часто гулял в этот час с детьми. Но последние дни не выходит, может слишком занят. А возможно проводит этот перерыв с младшими Мишей и Ксенией. Или зная, что Георгий простыл, не хочет прогуливаться в компании только старшего сына? Все-таки было видно, что он расстроен моей неудачей на охоте, особенно перед своими братьями.

За этими размышлениями я повернул в дубовую рощу, решив прогуляться к озеру. Из-за поворота мне навстречу выскочил рыже-белый колли Иман и виляя хвостом подбежал ко мне. Я нагнулся, гладя собаку. Она подпрыгивала, облизывая лицо. А вслед показалась и богатырская фигура императора. Как я его пропустил? Наверное, он вышел раньше, погулять с Иманом.

– Привет, охотник-мазила, что прогуливаешься в одиночестве?

Отец весело и добродушно смеется.

– Папа, я вчера тренировался в тире, и попадал из двустволки с 300 футов каждым выстрелом. Когда следующая охота?

– Ну стрельба в тире по неподвижной мишени и по дичи не одно и тоже. Следующую охоту я еще не назначил. Ты и сам можешь договориться с Чертковым.

– А можно мне выехать с ним на заячий ремиз?

Все-таки охота на зайцев казалась мне почему-то более гуманной чем на красивых и почти домашних оленей.

– Конечно, но смотри в зайца то попасть тяжелее. Я в воскресенье собрался на рыбалку. Если хочешь возьму тебя с собой.

– С радостью папа!

– Я буду лучить рыбу. Ты же до сих пор рыбачил только с удочкой.

– С удовольствием поучусь.

Дальше мы прогуливались вместе. Отец увлеченно рассказывал мне про свой любимый вид рыбной ловли, а Иман весело носился вокруг нас, время от времени прыгая то на одного, то на другого, норовя лизнуть лицо.

Сегодня в столовой на пятичасовой чай собралась только семья. Джорджи не пришел, болеет. За округлым столом родители, я и Миша с Ксенией. Даже бонны сестренки нет с нами. А в этой низкой столовой есть действительно что-то уютное. Мы сейчас похожи на обычную мещанскую городскую семью. Мишка уселся на коленях отца и что-то щебечет. Император расслаблено умиротворенно улыбается. Видно, что для него такой чисто семейный эпизод в радость. Мама намного более напряжена. Ксюша пытается устроиться к ней на колени, но затем перебирается ко мне. Я уже умял с чаем несколько блинов с вареньем и пару пирожных. Пора попробовать накормить девчонку. Она еще ничего не съела, только пригубила немного чая. Устраиваю удобно сестричку у себя на коленях.

– Ксюша хочешь быть такой же красивой как мама?

– Да.

– А такой же сильной как папа?

– Ой, да.

– Тогда надо много кушать, вот один блин для красоты… второй для силы.

Краем глаза вижу, как посмеиваются родители, глядя на сосредоточенно кушающую дочку.

– Ники, из тебя получится хорошая бонна. Куда лучше, чем охотник.

– Саша, хватит напоминать ребенку, можно подумать ты сам никогда не промахивался.

Император смеется, Миша заливается вместе с ним. Хороший момент для недавно обдуманной просьбы.

– Мама, папа, я в последнее время много занимаюсь математикой и думаю многого добился.

– Хорошо, чтобы и Евтушевский так же думал.

Император говорит с иронией, а вот мама смотрит на меня внимательно и серьезно. Это хорошо, можно продолжать.

– Поскольку меня не спрашивают на уроках, и я не сдаю экзамены, очень трудно доказать мои успехи. Поэтому очень прошу вас, позволить мне держать экзамены как в обычной гимназии. Хотелось добавить, что папа и дядя Владимир экзаменовались своими преподавателями, но я дипломатично умолчал об этом. Помнится, из прочитанного в будущем, что для них это было тяжелым испытанием и наверняка воспоминания неприятны.

– Я вспоминаю как держал экзамены, да еще в присутствии покойного батюшки. Было очень тяжело. Даже то что знал, вылетало из головы от страха. Но если ты хочешь можно обсудить с Даниловичем как организовать твои экзамены. А я обещаю на них не присутствовать.

– Напротив, папа. Я буду настаивать, чтобы вы и мама присутствовали.

– Ники, ты не излишне самоуверен?

Нас прервала императрица:

– Я тоже держала экзамены и папино участие меня ничуть не смущало. Ники, я поговорю завтра же с Даниловичем. А по каким предметам ты бы хотел экзаменоваться?

– Математика и языки – точно, но я бы хотел по всем.

Мария Федоровна взглянула на меня с сомнением. Дальше чаепитие продолжилось без обсуждения этой темы. Александр Третий рассказал, что пригласил меня на рыбалку, но предложил маме заменить лучение рыбалкой на удочку, чтобы рыбачить втроем.

– Нет Саша, лучите без меня. Я планирую с Озеровой и Кутузовыми посетить в это воскресенье сиротский институт в Гатчино.

После этого чаепитие подошло к концу, и я поспешил на рисование. Вот в каком предмете мне точно невозможно добиться успеха даже если буду стараться с утра до вечера. Могу только раскрыв рот смотреть как из-под карандаша Карла Викентьевича Лемоха волшебством появляются женские или детские головки, живые и выразительные. А ведь он не портретист, но у человека дар. Я же дальше примитивного изображения змей и крокодилов не продвигаюсь. Черт, а ведь только наболтал что хочу держать экзамены по всем предметам.

– Карл Викентьевич, а в гимназии сдают экзамен по рисованию?

– Нет только в художественных училищах.

Ну вот уже легче, есть оправдание для отступления.

Обедал я вдвоем с генералом наставником.

– У Георгия Александровича температура, возможно надо будет давать ему ночью микстуры или вызвать врача, поэтому мне ставят кровать в вашей комнате. Карл Андреевич остается ночевать во дворце.

– А что говорит доктор Раухфус, с Джорджи что-то серьезное?

– Нет, Карл Андреевич считает, что это просто простуда, но на всякий случай подстраховывается.

Если он такой осторожный мог бы положить Георгия в отдельной комнате, не хватало еще мне заразиться. Здесь у них нет коронавирусного психоза. Может и напрасно, потому что полно других несравненно более опасных инфекций – тиф, холера, туберкулез. Кстати, в моей истории Георгий Александрович умер именно от туберкулеза. Правда будет это только через 18 лет, а болезнь у него найдут лет через девять. Лучше было бы, конечно, поберечься, но если я потребую отдельную комнату сейчас, это будет глупо, меня не поймут.

– Григорий Григорьевич я попросил родителей позволить мне держать экзамены по изучаемым предметам. Они не против. Собираются посоветоваться с вами по этому поводу. А каково ваше мнение?

– Я не против, Николай Александрович. А когда вы хотите экзаменоваться, по каким критерия, каким предметам, по какой программе?