Читать книгу: «Легенды, были и сказки Крыма», страница 4
Как князь Владимир в Корсуне крестился
Поклонялись древние русичи солнцу и небу, воде и земле, ветру и деревьям, птицам и даже камням. Не было у них храмов высоких. Зато были капища – вырытые в земле углубления. Кругом вал высокий. А в центре – божество – идол из камня или дерева. Горят рядом костры жаркие. Ходят вокруг люди, восклицают:
– Задобрить надо богов!
– Жертву! – кричат хором. – Боги требуют жертву!
И бросали в костер овец и петухов, овощи и рыбу. А иногда даже и людей.
– Славься, бог наш Перун, – кланяются идолу дружинники–воины.
– Принеси нам, Велес, удачу, – задабривают своего кумира люди торговые.
– Богиня Мокошь, дай урожай богатый, – просят пахари.
Великое множество народа жило на землях Руси Киевской. И что ни земля, то свой идол. А значит, маленький бог. Так и жили. До поры, до времени.
Пошли как-то русичи походом на Византию. Да буря истребила их суда.
Остались воины жить в стране далекой.
– Смотрите, други, – восхищаются ратники, – что за дворцы просторные, что за палаты светлые?
– Это церкви наши. Здесь христиане молятся Богу, – отвечают им.
Узнали о новой вере дружинники. Кто хотел – принял крещение. А домой возвратясь, стали о том, что видели, ближним рассказывать.
Отправилась однажды в столицу Византии княгиня Ольга. Приехала в Константинополь и говорит:
– Поражена я величием греческой религии.
А была она мудрейшая женщина. Других яснее понимала превосходство христианской веры над язычеством.
– Еще в Киеве видела я добродетельную жизнь проповедников ваших. Дружна я с ними. Вот только креститься в Киеве не решалась. Убоялась, что не поймет меня народ киевский. Хочу креститься в Константинополе, – говорила княгиня.
А приняв христианство, Ольга обратилась к сыну своему Святославу:
– Крестилась я и узнала Бога. И радуюсь. Если и ты узнаешь Его, то так же станешь радоваться.
На что отвечал Святослав:
– Как мне одному принять другую веру? Может, кому и хороша она, да дружина за мной не пойдет. Веруют они в Перуна.
И то правдой было. Не настало еще время. Повернуть Русь языческую к свету христианства выпало на долю сына Святослава – Владимира Великого.
Понимал он, что по старым законам жить нельзя. Не дает покоя мысль давняя:
– Хочу верить в нового Бога. Но какой Бог объединит Русь? Неужто Перун или Велес?
Стучит сердце, говорит князю:
– Это – истинный Бог. Он един в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой. Кто богатый, того защитит и благословит. Бедному поможет. А на небе и богатые, и бедные будут равны.
Мучают Владимира думы тяжкие. Глубоки они, как море. Широки, как небо.
Взял князь в руки Берегиню. В каждом доме была такая маленькая фигурка. Языческая богиня бережет род. Чуть не у каждого русича на шее серебряная оберега. Голова женщины заканчивается колечком. А в нем – цепочка.
«А у христиан на груди крестики святые, – думает Владимир, – и на куполах кресты, и на иконах. Ох и красиво!»
Пошел князь к боярам. Заговорил о новой вере. Долгой была беседа, всю ночь.
– Скажи, князь, почему не помогают нам больше наши боги? Кто заступится за Русь, за народ наш? – спрашивают Владимира.
– Сам вижу. Умирают старые обычаи. Угасают огни перед богами древними. Не несут им жертвы, как прежде.
– Мечутся люди в поисках других богов. Богатые, чтоб права свои утверждать. Бедные, чтоб верить в рай небесный. Если не на земле, то на небе лучше будет.
Тут боярин, ученостью известный, слово взял:
– Христос стоит за новую жизнь. Учит Он: нет на земле власти, аще не от Бога. Говорит Он: не убий, не укради. Бога бойся да князя почитай. А как примет человек крещение, то Господь отпустит все грехи его прежние. Окрестившись в купели, человек входит в новую жизнь. И будет она вечная в раю на небе.
Сказал тогда Владимир:
– Пока смотрят свысока на нас греки. Для них Русь языческая – страна варваров отсталых. Другое дело земли польские да чешские, угорские да германские. Потому как вера у всех христианская. А Русь молится не единому Богу, а идолам деревянным. Пора, русичи, давно пора жить и нам по законам христианским.
Взглянул сурово по сторонам. Притихли бояре. Ждали, что еще скажет князь. И молвил он тогда:
– От края до края прошел я землю родную. Как отец мой и дед хочу Русь видеть великой. Хочу земли единить вокруг Киева. Как пальцы, каждый сам по себе на руке, слабы, так и мы нынче. Со многими богами не сильны. Сплотит нас Бог единый. Верой освятит, и станет держава славянская, точно кулак, крепкая.
Замолчал князь. Посмотрел в окно на просторы днепровские. Казалось, смотрит он в далекое завтра.
Тем временем на дворе светало. Солнечные лучи отчетливо высветили Перуна. Его золотые усы да серебряную голову. Казалось, лучи нового дня говорили:
– Отмирает старый мир с каждым днем. Скоро в прах рассыплются вчерашние боги. Грядет новое время. Эра христианская.
В глаза Владимиру ударило яркое солнце, ослепило. И в душе, как знамение, возник лик Христа.
– Край мой отчий, – сказал князь, – в веках вижу я твою славу. Долог наш спор с Византией. Сильна эта держава. Да наша не слабее. Хочу императорам силу нашу показать. Верю, что убоятся они воев наших. Но спор давний – кто сильнее – решу иначе. Походом на Корсунь пойду. Град этот византийский других ближе к земле нашей. Не за данью пойду. Чай, у самих золота и серебра немало. Веру христианскую, что люба мне, принесу на Русь Великую.
– Дело говоришь, князь.
– Да будет с тобой вся земля наша, – ответили бояре.
Стал собирать дружину Владимир. Оружие ковать да челны чинить. А как по весне собралось войско, то разделил его князь надвое.
– Ты верхоконно поскачешь берегом Славуты, – говорит князь своему воеводе. – Даю тебе под начало четыре тысячи воев. Сам с челнами пойду. Смотри, до порогов из виду нас не теряй.
Тронулись всадники. Отчалили от речных берегов лодки. На передней – князь. За ними – дружина старшая.
Плывут не только воины. Отправились в путь далекий бояре и мужи именитые. Толкуют меж собой:
– Не токмо ратоборствовать князю. Надобно речь вести о торговле и вере. Подсобим мы ему в этом деле.
– Ясное дело, подсобим. Кто, как не мы, дело торговое и княжее лучше знает, – кивают согласно седовласые бородачи.
Долго ли, коротко ли, пришло войско к порогам. Спешились конники. Помогли челны волоком перетащить. А как пороги прошли, наставляет Владимир:
– Веди, воевода, всадников к морю Русскому. К Корсуню подступай с востока. Я пойду водой и зайду византийцам с запада.
И понеслись на челнах к югу. Днем по течению идут да еще веслами подгребают. К ночи стоянки разбивают. Почивают ратники. Только дозоры по берегу в ночь смотрят. Слышен тихий говор у костров:
– Вот и Русь позади.
– Недалече уж море Русское. Слышь, как ветер соленый по ковылю гуляет?
– Чай, не близкий путь прошли мы, братья. Я из самого из Киева, – говорит один.
– А я так вовсе из Новгорода, – поддерживает другой.
– Мы вот с браткой из Чернигова на рать идем. За верой новой. По кличу князя, – вступил в разговор третий.
Темна ночь. Спят богатыри. Сны им сладкие снятся. Детушек родных да края милые видят. Один Владимир не спит, думу думает.
«Вся Русь поднялась нынче. И холоп последний, и боярин знатный к оружию встали. Силен Корсунь-город. Да пути назад нет».
А как доплыли до вод морских, паруса подняли. Понеслись челны Корсуню навстречу.
– Подальше от берега держать. В море ночевать будем, – командует Владимир.
Переглядываются дружинники:
– Видать, князь на хитрость какую пошел.
Так оно и было. Решил Владимир далеко в море заплыть. Чтоб греки не заприметили. А поутру внезапно на город напасть.
Как светать стало, команда раздалась:
– Ветрила ставь! Не весла налегай! Даешь Корсунь!
Вот и город показался. Сперва чуть заметной полоской на горизонте. Потом все видней.
– Гляди-ка, Корсунь, – говорят один другому дружинники.
– А стены! Стены крепостные, что горы неприступные!
– А кораблей-то сколько. Враз не сочтешь. Вон рыбацкие. А поодаль – торговые.
– Слушай меня, – кричит князь. – Первая сотня лодий – за мной. Остальным здесь дожидаться.
И на всей скорости ворвались русичи в залив. Не ждали византийцы такой прыти. Уж больно дерзок наскок.
Как высыпали дружинники на берег! Выскочили было сонные херсонеситы. Да куда там! Кругом русичи. Побросали греки оружие да в крепость бегом.
Пошли Владимировы ратники на приступ. Да не взять с ходу им Корсунь-город. Стены высокие, башни крепкие, ворота неприступные.
Испугались херсонеситы, изготовились. Смотрят со стен на войско Владимира, переговариваются:
– Числа не счесть лодиям русов. Вон сколько их в заливе.
– От моря нас отрезали. Стан в поле разбили.
– Смотрите, землянки копают и шатры ставят, – сокрушаются защитники.
А как увидели, что еще и верхоконное войско пришло, так и вовсе загоревали:
– В кольцо нас взяли варвары. Ох и не сладко нам придется.
Тут к главным воротам глашатаи прискакали. Затрубили в рога, прокричали громко:
– Херсонеситы, слушайте!
Только эхо и разнесло:
– Слушайте! Слушайте!
А глашатаи продолжают:
– Князь Владимир прибыл сюда с воинством великим. Не сопротивляйтесь! Сдайте город и князь не тронет вас!
Толмачи-переводчики на стенах выкрикивают, что услышали. Слово в слово. А глашатаи продолжают:
– Слушайте, херсонеситы! Не поднимайте оружия против князя Владимира. Он и вас не обидит, и городу разрухи не учинит. Отвечайте!
Долго ждали ответа русичи. Уж и солнце за море опустилось. И луна город высветила. Молчат херсонеситы. Так и уехали глашатаи ни с чем.
А рано утром тишину разбудил шум.
Слышны голоса:
– Эй там, которые с лестницами! Не отставай!
– Давай, робяты, у кого веревки да крючья, вперед иди!
И начался штурм. Лезут на стены ратники. Летят сверху на их головы тысячи стрел. Льется смола горячая. Падают камни острые. Не счесть убитых. Покалеченных еще больше.
И снова князь на хитрость пошел:
– Землю копайте да сносите под стену крепостную. То вал будет. А как до башни насыплем, так и взбежим наверх.
Пошла работа. И днем, и ночью таскают воины землю. Все выше и выше вал широкий. А со стен на русичей сама смерть летит. Как не стрела, то копье острое жизнь воина обрывает. Но все выше и выше вал рукотворный.
Как вдруг заметили русичи – вал оседать стал. Не поймут, в чем тут дело. А то херсонеситы ход подземный вырыли. И стали в город землю сносить. Месяц прошел. И еще время прошло.
Сказал в сердцах князь:
– Хоть три года стоять буду, а от Корсуня не уйду.
Прослышали про эти слова в крепости, совсем опечалились. Ни подмоги, ни надежды никакой нет у защитников.
А к Владимиру силы свежие прибывают. То из Корчева-Керчи отряд придет. Да еще с собой еду да питье свежее подвезет. То сын Мстислав подошлет из Тмутаракани обоз с рыбой соленой да мукой для хлеба душистого.
Стали в городе роптать:
– Не отступит Владимир от города.
– Неоткуда ждать нам подмоги.
– Уже и еда на исходе. Недолго в окружении томиться.
– Хорошо еще, хоть воды вдоволь. Без нее мы погибнем.
А тут как раз идет Владимир близ стен крепостных. Рядом воеводы тихо переговариваются. Как вдруг у ног его стрела упала. Неужто кто в князя целился? Схватился за меч Владимир:
– Где ты, враг-душегуб? Где прячешься? Вот уж я тебя мечом изрублю!
– Что за стрелок такой, что стрелу вполсилы пускает? – дивятся воины.
А один возьми да стрелу подними.
– Что это? – спрашивает и в оперенье стрелы пальцем тычет.
– Ишь, письмо бечевой перехвачено.
– А и верно, князь. Херсонеситы тебе весточку шлют.
– А ну, дай сюда! Читай громко, что написано, – командует Владимир.
А написано там было вот что: «За тобой с восточной стороны лежат колодцы. От них вода по трубе идет в город. Перекопай и перейми ее».
Как потом узнали, записку эту в стан Владимира послал священник Анастас.
Поступил князь так, как ему советовали. Быть может, еще долго держался бы Корсунь. У богатеев в достатке была мука и рыба, мясо и овощи. Но главное, водопровод давал воду. Но однажды по городу разнеслись тревожные голоса:
– В трубах убывает вода. Ее все меньше и меньше.
– О, горе нам! Это варвары переняли трубы.
– Что мы пить будем? – в страхе говорили горожане.
Настали тяжелые дни. Драгоценные запасы влаги таяли.
И вот настал день, и раскрылись ворота Корсуни.
А вскорости из Константинополя корабль пришел. То приплыли на переговоры посланники императоров Василия и Константина. Речь вели о том, чем и как торговать. Как дальше в мире жить. И еще о многих вещах нужных и важных.
И сказал тогда князь Владимир:
– Русь Киевская – держава великая. От холодных берегов океана Ледового до моря Русского лежат ее земли. В силе и богатстве не уступим Византии. И дабы вровень встали две наши стороны и императоры ваши никогда измену не учинили, хочу породниться с вами. Пусть Василий и Константин дадут мне в жену сестру свою Анну.
Дальше говорил князь о том, что давно волновало русичей:
– Пришло время. Русь готова принять веру христианскую. Правда это. Как правда и то, что поняли русичи, что нельзя жить по-старому. Люба нам вера новая. Христианин я. Но знаю, что императоры и сестра их хотят, чтоб крещение принял я от епископа византийского. Сделаю я это. Христиан множество на Руси. И как князь, сам окрещу страну свою. А священников ваших хочу просить ехать со мной. Помощниками мне будут. Хочу увезти в Киев книги церковные, утварь и иконы.
На том разговор и кончился. Совсем немного времени прошло, и к Корсуню направились корабли византийские. В центре, в окружении десятков судов, богато украшенный корабль. Развевает ветер знамя империи на мачте. На палубе – девушка в дорогих одеждах. Тонкой работы туника охватила ее стройный стан. Плечи укрыты накидкой красной. Такого же цвета сандалии. И блестящая жемчужная диадема на голове.
Взгляд ее суров и спокоен. Это – сестра византийских императоров – Анна. Будущая киевская княгиня.
Торжественно встретили Анну и свиту ее в Корсуне. Привели в палаты светлые.
А Владимир вдруг заболел глазами и ослеп. Стали лекарей княжьих звать. А те говорят:
– Не поймем, что за болезнь. Не можем ее вылечить.
Позвали других знахарей. Приказали во что бы то ни стало излечить Владимира. Разводят те руками:
– Болезнь эта нам неведома. Не в наших силах князю подсобить.
Приходит тогда Анна к Владимиру и говорит:
– Если здоровым хочешь быть и зрячим, то скорей крестись от епископа нашего. Иначе не избавиться тебе от слепоты. А как окрестишься, то сразу зрячим станешь.
Услышав такое, Владимир ответил:
– Быть посему. Крещусь, ибо верую, что могуч и велик Бог христианский.
Позвал он тогда епископа корсуньского. Долго шла между ними беседа. А как настал час, повели Владимира под руки к центру города в церковь. Как вошел Владимир в купель, и епископ возложил на него руку, чудо свершилось: снова князь свет увидел.
По его примеру чуть не вся дружина крестилась. А уж после крещения брак был заключен между Владимиром и Анной.
Случилось все это в 988 году от Рождества Христова.
Заметили люди – стал князь другим человеком. Вера Христова принесла тепло в его сердце. Светом Божьим озарила дела его.
Вышел Владимир из Корсуня с молодой царицей. Взял с собой Анастаса, священников корсуньских, сосуды церковные и кресты, иконы и книги.
Взял он оттуда и часть мощей святого мученика Климента – епископа римского.
А в Киев возвратясь, стал Владимир идолов языческих ниспровергать.
Одних на куски порубили. Других в кострах пожгли. А главному – Перуну – больше всех досталось. Привязали его к лошади, и давай с горы тащить. Да еще рядом бежали двенадцать мужей и колотили истукана дубинами.
Приговаривали:
– Получай на поругание бесу!
– Не прельщай впредь людей православных!
– Тони в реке глубокой!
И бросили идола в Славуту. Чтоб к берегу не приставал, толкали его палками. До самых порогов так и гнали.
А по городу ходил митрополит и священники. И крестили народ. Правда, были и такие, что не хотели. Тяжко было от старой веры отрешиться. Тогда князь повелел:
– Завтра всем некрещеным на реку идти. А кто не придет, тот мне врагом будет.
Вошли люди в воду. И стояли так. Кто по грудь, кто по шею. А по берегу священники читали молитвы.
А еще повелел Владимир по всей Руси Киевской церкви ставить. Так возникла в Киеве Десятинная церковь. На ее содержание дал князь десятую часть своих доходов. И поручил ее Анастасу Корсунянину. И передал в церковь многое из того, что привез из Корсуня.
«Мир вам» – сказал Господь, придя к ученикам. И этот мир принес Владимир на нашу землю.
Но велика земля русская. Не в достатке священников корсуньских.
– Где взять новых? – думает князь. И придумал.
– Умножим число их из русичей. У граждан лучших берите детей смышленых, – наставляет Владимир, – шлите в учение книжное. Раздавайте детишек по церквам. Пусть священники умные их делу книжному обучают.
Что тут началось! Заплакали матери. Заголосили бабки:
– Виданное ли дело! Дитя заместо улицы да баловства, в школу усадить!
– Как же там будут наши детушки некормленые да неухоженные?
Усмехается князь Владимир. Доволен, что дело доброе для страны сделал. Так и пошли на Руси школы с той поры.
Стали учиться люди жить по-христиански, заповеди Христова соблюдать. Отношения меж людьми краше стали. С уважением друг к другу семьей единой христианской зажили предки наши.
Вот какую службу сослужили Владимир Великий и Херсон–город Отечеству нашему.
Сказка древнего леса
– Ой, я упал, – сказал Орешек и покатился по склону.
– Ты куда, непоседа, – позвали его братья, – не ходи туда. Там море. Оно унесет тебя!
Только не послушался он братьев. Потому, как стало ему любопытно.
– Что же это такое море? Где оно это море?
Катится Орешек. По сторонам смотрит:
– Как интересно вокруг. Здесь – травы душистые. Там – роднички звонкие.
Вдруг пошел дождь.
– Прыг-скок! Прыг-скок! – заговорили капельки.
Взяли за руки Орешек, закружили. И вместе с веселым ручейком запрыгали по камешкам.
– Ура! – вдруг обрадовался Орешек. – Я лечу прямо в море. И буду путешествовать.
И в ту же минуту высокая Волна подхватила его.
– Куда ты меня несешь? – спросил он ее.
– Далеко-далеко. На другой берег моря. Я плыву в чудесную страну, там голубые скалы и лазурное небо. Высокие горы и зеленые леса. А ароматы там такие, что словами не передать.
– А какие там люди?
– Там живут добрые люди. Они растят виноград и пшеницу, красивые цветы и душистые травы. Они трудолюбивы и смелы.
Еще много интересного рассказала новая знакомая. Но вот солнце нырнуло в воду. А в небе застыла желтая монетка луны.
– Я хочу спать. Спокойной ночи. Волна, – зевнул Орешек и заснул. Снилась ему в эту ночь далекая страна. Она была похожа на ту рощу, в которой он родился и вырос. В которой родились его бабушка и дедушка и вся-вся семья.
– Просыпайся, соня, – улыбнулось Солнышко, – посмотри как красиво кругом.
Открыл Орешек глаза. Улыбнулся. Завертел головой по сторонам.
Весело плескалась его знакомая Волна. Ветерок носился бескрайней синью. То там, то здесь, он рябил воду.
Тут на гребне соседней волны Орешек увидел попутчика.
– Привет, Инжир, – кивнул он.
– Доброе утро, Миндаль, – ответил ему сосед.
И поплыли они рядом. Смотрят однажды – на горизонте горы и лес высокий.
– Ура! – закричали новые друзья. – Мы приплыли в далёко-далёко. Это и есть та чудесная страна! Это о ней говорила Волна!
Тут шторм поднялся. Понеслась Волна к берегу.
– Ой, страшно, – захныкал Инжир. – Я разобьюсь о скалы.
– Не бойся, друг. Мы с тобой крепкие, – успокоил его Миндаль, – когда тебя выбросит на берег, ты старайся повыше в гору забраться.
А Волна поднялась, встала во весь рост и говорит:
– Я вас подальше на берег высажу. Только, чур, не плошать. Хватайтесь за ветки. Прячьтесь за камни. А то снова в море попадете.
– Хорошо! – сказал Миндаль.
– Спрячемся за камни! – поддержал его Инжир.
И прыгнули они на землю.
– До свидания, Волна. Спасибо тебе за все! – закричали.
А Волна улыбнулась:
– Растите высокими и крепкими. Людям помогайте. Будьте счастливы на новой родине.
И поплыла своей дорогой.
Скоро настала зима. Спрятались малыши наши под землю. Снежок их одеялом белым укрыл и сказал:
– Спите пока. А весной мой брат разбудит вас.
Пришла весна. Застучал по земле Дождик:
– Тук-тук! Тук-тук! Миндаль! Инжир! Вставайте! Мой брат Снежок велел разбудить вас.
А лежебокам нашим хорошо в земле теплой. Лежат себе.
– Тук-тук! – торопит их весенний Дождик.
Встали они, и потянулись зелёными росточками вверх. А Солнышко увидело их, удивилось:
– Какие вы большие! Прямо не узнать!
Стали малыши подрастать. Осмотрелись. Раззнакомились с соседями. Сперва с теми, что поближе.
– Я – Дубок.
– А я – Сосна.
– Меня зовут Земляничник, – скромно опустив глазки, сказало маленькое деревце. И его тонкая кора смущенно порозовела.
– Потом еще друзья появились. Вначале даже имена трудно было запомнить. Имена-то простые: Тисс и Бук, Яблоня и Боярышник. Их предки жили в этой земле с давних времен.
Так лето и прошло. А еще через лето зашумели деревья:
– Смотрите! У Инжира плоды!
– Какие они крупные!
– Нужно об этом людям сказать. Пришли люди, говорят:
– Ничего слаще не ели. Вот это дерево так дерево. Молодец, Инжир!
Засмущался Инжир. Неловко ему стадо. Ведь это были первые слова человека, обращенные к нему.
Иногда по вечерам, когда на землю опускалась прохлада, деревья рассказывали друг другу разные истории.
Однажды слово взял старый мудрый Дуб:
– Триста лет живу я на свете. Много знаю. От деда своего вот что слышал. Давным-давно земли нашей не было.
– Как не было? – удивился Миндаль.
– А так, не было. Бушевало здесь Море. Только из глубины его вдруг стал подниматься Остров. Большой-большой. Не понравилось это Морю и бросило оно сердито Острову:
– Подниму волны могучие. Разобью тебя в камни мелкие.
А Остров возьми да скажи:
– Не сердись на меня, Море буйное. Не губи меня, одинокого. Нет у меня отца-матери. Некому за меня заступиться.
– Вот еще, – заупрямилось Море. – Зачем нужен мне Остров незваный. Только и будешь, что мешать мне гулять да резвиться.
Другой бы в ссору полез, а Остров мудрым оказался:
– Возьмем силы наши в руки разума.
Не войны хочу, не побоища.
Воевать-то что – дело глупое,
Силой тот берет, кто рассудком слаб.
Мы ж с тобой будем мудрыми,
Мудрым быть – в мире-счастье жить.
Коль согласно ты – слушай, что скажу тебе.
– Говори уже. А решим потом.
– Буду я тебе впредь товарищем,
Коль устанешь ты иль решишь уснуть,
Буду я покой твой всегда беречь.
От ветров и гроз в бухтах спрячешься,
Летом у песков золотых отогреешься,
Много лет пройдет, обживусь здесь я.
Зацветут холмы, зашумят леса.
Будет польза всем. И тебе, и мне.
Призадумалось Море буйное. Тихо молвило:
– Завтра дам ответ.
А наутро руки стиснули. Крепко обнялись.
И с тех пор живут в дружбе Море с Островом.
Как-то просит Остров:
– Много лет прошло. Дружны мы с тобой.
Есть согласие. Польза тоже есть.
А прошу тебя просьбу выполнить.
– Если в силах я, дело сделаю,
О чем просишь ты, для меня закон.
– Расцвела земля. Птиц, зверья не счесть.
Только вот беда – мало зелени.
Мало зелени, в сердце грусть-тоска.
Пусть ко мне идут люди добрые
Из земель чужих семена несут.
Расселю их всех, дам пристанище,
Лишь бы край родной лесом славился.
– Я-то что смогу? Не пойму никак.
– Ты волну гони. Землю, камни рой.
И в пролив бросай между мной с землей.
Как наполнится – дело сделано,
Буду с сушей я – одно целое.
– Что ты, друг. Кем же станешь ты?
– Как потом величать тебя?
Половиной ты – Остров Островом
Вполовину же – материк-земля.
– Пусть зовусь я впредь Полуостровом,
Любо-дорого это имя мне.
На том и порешили. И поехало в землю теплую с той поры людей множество. Чуть не со всего света. Нравится им здесь. Дом построить решат – камень под рукой. Теленка и овечку завести – кругом травы сочные. А как взгрустнут, о красивом мечтают.
Деревца растят, сил не жалеют. Цветут те, глаз радуют.
Хорошо живется деревьям. Привольно. Листочками они шелестят, переговариваются:
– Я – Орешек. Меня зовут грецким.
– А вот я африканка, – сказала Пихта, – смотрите, какие у меня короткие иголочки. А еще я всегда зеленая.
Долго бы они еще говорили, как вдруг раздался шум. Затрещали ветки.
Несется кабан дикий, молодые деревья ломает. Кусты зеленые подминает.
– Догоняй его! Заходи сбоку! – слышно сзади.
Уходит кабан от погони. Бегут по следу люди. В руках копья длинные. За плечами луки тугие.
Через мгновенье все стихло.
– Охотники, – объяснил молодой Дубок, – пропитание себе добывают.
Ничего не поняли Миндаль и Инжир:
– Разве они питаются не так, как мы?
– Ну что вы, малыши, – рассмеялись соседи, – это нам нужна только Водичка и Солнышко. А человек любит еще мясо и плоды наши.
В этот день Миндаль и Инжир узнали много удивительных вещей. А когда за верхушку Сосны спряталось Солнце, раздались голоса:
– Удачная была сегодня охота.
– Много мяса принесем мы нашим сородичам.
– Путь еще неблизкий. Давайте отдохнем, – предложил кто-то.
– Привал так привал, – согласились другие.
– А ты садись на эту шкуру, – позвали охотники самого младшего.
– Ты заслужил сидеть на шкуре своей добычи.
– Удачной была твоя первая в жизни охота.
– Метким было твое копье, Кипарис.
– Ты первым настиг свирепого секача.
– Молодец!
Кипарис улыбнулся и робко сел. Внимание старых охотников ему приятно. Он расправил усталые плечи. Прислонился к тонкому стволу Миндаля.
– Ой! – от неожиданности вскрикнул Миндаль.
Юный охотник мигом обернулся:
– Извини, деревце. Я чуть было тебя не сломал. Как зовут тебя?
– Миндаль.
– Ты ведь живешь здесь недавно?
– Да. Я приплыл с того берега моря.
– Ну, хорошо. Подрастай. Тебя здесь никто не будет обижать. А я стану приходить к тебе в гости. Хорошо?
– Конечно! Приходи! – обрадовался Миндаль.
Посветлели лица охотников:
– У тебя доброе сердце, Кипарис. Сейчас ты сберег молодое деревце. Оно вырастет и накормит тебя.
Скоро люди ушли. А деревья еще долго смотрели им вслед. Стал Кипарис с тех пор к Миндалю приходить. Да не один, а с другом.
– Мне отец подарил Жеребенка. Посмотри, как красив он.
Повел Жеребенок умными глазами. Копытом стукнул:
– Вот какой я!
– Будет теперь у меня два друга, – сказал Кипарис.
Облокотился на Миндаль. Руку положил на гриву Жеребенка.
– Будет теперь трое друзей, – кивнул Миндаль, – Кипарис, Жеребенок и я.
– И-го-го! – заржал Жеребенок, – у меня еще никогда не было друзей. Как это хорошо!
После охоты Кипарис ложился в тени Миндаля и закрывал глаза.
– Я расскажу тебе сказку, – говорило ему деревце.
И рассказывало те удивительные истории, которыми так богат крымский лес.
– Расскажи мне, как ты приплыл сюда.
И Миндаль в который раз вспоминал свое путешествие. Своих далеких собратьев, подружку Волну и журчащий Ручеек, ласковое Солнышко и встречу с Инжиром.
Потом Кипарис бродил по лужайке с Жеребенком. Срывал сочные одуванчики. Клал их на ладонь. А Жеребенок своими теплыми губами нежно забирал их. Закрывал глаза и начинал медленно жевать.
Кипарис набирал букет цветов. Расчесывал гребешком гриву Жеребенка и вплетал в нее яркие звездочки цветов.
– У меня косички, как у девочки.
– И мне сплети веночек, – просил Миндаль.
Тогда Кипарис выбирал самые красивые цветы.
– Покажи, как ты плетешь их.
– Сначала одну косичку. Потом еще одну. Вот и готово.
И повесил на веточку венок.
– Спасибо тебе. Угощайся орешками.
Стук, стук – стучит камень о камень. Разбивает орешки Кипарис.
Один себе. Один Жеребенку. Один себе. Один Жеребенку.
– Сладкие орешки, – приговаривает Кипарис – Вкусные, как бабушкины лепешки.
– Нежные, как мамино молоко, – причмокивает Жеребенок.
Старше становился Кипарис. Однажды на лужайку никто не пришел. Деревья прошептали страшное слово:
– Война… Война…
– Из краев далеких враги пришли…
– Они хотят земли предков Кипариса забрать.
– Они хотят Кипариса в плен увести.
– А Жеребенка на конюшню отдать.
Тревожно стало, неспокойно. Спрашивают деревья друг друга:
– Где Кипарис? Где Жеребенок?
– Что с ними?
Да не знает никто. Как-то вечером прискакал Жеребенок:
– Ушел Кипарис с врагом биться. Нам велел его дожидаться. Обещал, как за лето подрасту, в осень меня с собой взять. На бой с врагом.
– Ты ешь побольше. Да в беге тренируйся. Чтоб к осени сильным быть, – наставляют его деревья.
– Будешь с Кипарисом по горам скакать. Врагов с земли нашей прогонять.
Потянулись дни длинные. Слышит однажды Миндаль голоса тревожные:
– Раненых везут. Кипарис среди них.
Собрали деревья листья да цветки целебные:
– Это для раненых.
Тут люди пришли. Что смогли – принесли.
– Берите мед лесной. Он враз больного на ноги ставит.
– Держите варенье из ореха грецкого. Он силу возвращает.
– Здесь инжир сушеный. От всех болезней лекарство.
А три подружки – Роза, Лаванда и Герань сказали:
– Возьмите масло наше целебное. Без него человеку никак нельзя.
Тут еще люди пришли. Еще раненым передачи сложили.
– Вот лепешки горячие, желудёвые. Это детишки желудей насобирали. Мы их подсушили. В ступке потолкли да в печи испекли, – говорят женщины.
– Кушайте. Поправляйтесь.
– Чтоб кровь не текла и ожог не болел – вот вам подорожник. На места больные положите. Сразу легче станет.
Еще много лекарств лесных люди принесли. Берут их раненые, говорят:
– Спасибо, люди добрые.
– Не нас благодарите, а друзей, что в лесу да поле растут.
Улыбнулись воины. А как все лекарства лесные употребили, так и выздоровели. Да только не сразу на войну поехали. На коней сели. Кипарис на Жеребенке дорогу указывает. Поскакали с лесом проститься, говорят:
– Спасибо вам, друзья верные. Если бы не вы, то по сей день нам не встать. Уходим нынче на войну. А вы растите – сил набирайтесь.
И ускакали. Времени всего ничего прошло, голоса раздались:
– Едут! Воины едут!
– С победой возвращаются!
Смотрит Миндаль, а впереди войска – Кипарис. В доспехах боевых. Плечи широкие да стан стройный.
– В бою первым был, – говорят о нем товарищи, – все войско за собой вел.
Так война и кончилась.
Тут из-за моря купцы приплыли:
– В честь победы привезли мы вам подарок. Семена дерева дивного. Посадите – не пожалеете.
И точно. Выросли из тех семян деревья славные.
– Какие они чудные. Зеленые круглый год.
– А какие они красивые.
– Как сказочно благоухает их хвоя.
– Жаль, что имени их мы не знаем.
– Давайте сами придумаем.
Думали-думали. Да только все не то. А Миндаль возьми да и скажи:
– Они стройные, как Кипарис.
Подхватили люди разом:
– Кипарис! Кипарис!
Так и назвали его. Миндалю за подсказку спасибо сказали.
С тех пор живет в Крыму это дерево. А про юношу смелого уже редко кто вспоминает. Разве что скажет кто-нибудь: «Стройный, как Кипарис».
Вот такую историю услышал я в крымском лесу.
А как книжку эту написал, дай, думаю, понесу ее на книжную фабрику. Чтоб напечатали. Пока собирался, решил в лес сходить. Что написал, друзьям-деревьям почитал.
