Читать книгу: «Хорс: о чем молчит школа», страница 14

Шрифт:

Одним из минусов к которому он совершенно не был готов, был – Сенгеенко. В ту самую ночь когда они познакомились, у Александра умерла бабушка, еще через неделю Артем как и обещал, разыскал его. Был долгий, трудный разговор, из которого он понял, что его призрение к Гизурину -ничто, по сравнению с почти мистической ненавистью Сенгеенко, для которого Гизурин был олицетворением бессмысленности и животного существования подчиняющего и подавляющего все разумное, что есть на этом свете. Он примерно представлял, какие струны юношеского максимализма играли эту мелодию в его голове, и хорошо уяснил – если Александр будет действовать в одиночку, для него это может сложится трагически, а то, что он будет действовать – сомнений не было.

Еще одним, не совсем ясным для него моментом было поведение соседа Коли. После случая с Гошей, когда бы он не возвращался домой, Николай стоял и курил возле подъезда; проходя мимо, он буквально ощущал на себе его сверлящий взгляд. Из головы не выходила фраза смело сказанная в глаза Гоше, – «да пошел ты». Это была не просто фраза из трех слов, случайно брошенная по ветру отчаявшимся, пьющим, пожилым, замученным возрастными болезнями и нуждой работягой; это было осознанное, продуманное в мельчайших подробностях, послание Николая тому миру, олицетворением которого Гоша был в тот момент. А так как другого не предвиделось, трудно представить на что был готов Коля, если возможная угроза преждевременной гибели от рук человека, который вряд ли бы понес за это наказание, представлялась ему -эфемерным пшиком.

Артем конечно мог сделать то, что он задумал никого не привлекая к себе в помощники, но прикинув все за и против, он решил. – «Нужно дать выход накопившейся годами ненависти, иначе последствия будут непредсказуемы. Пускай лучше буду я, нежели порознь и неизвестно как все для них закончится», – заключил он. – После магазина Гизурин ожидает всего – обысков, медийных атак, разоблачений, провокаций; все схвачено, как профессиональный боксер, проводящий очередной бой, он готов увернутся от разящего удара и нанести ответный. Не ожидает он лишь одного, – Артем сжал револьвер лежащий перед ним. Случайно в окне он увидел Колю курящего возле подъезда, быстро собравшись он вышел на улицу. Встретившись взглядами некоторое время они стояли не проронив ни слова, пока наконец Артем протянув руку представился.

– Артем.

– Коля, – крепко сжимая руку, и внимательно вглядываясь, ответил Николай.

– Может пройдемся?

–Почему нет.

Они не спеша направились по тропинке вдоль которой уже кое-где зеленела трава.

– Курить будешь? – распаковывая новую пачку сигарет, предложил Артем.

– Нет спасибо, только что курил.

Отойдя и оглянувшись Артем спросил:

– Говорят у тебя руки золотые, помочь можешь?

– Смотря кому? – Николай остановился.

– Мне.

Коля на минуту задумался, и осмотревшись вокруг ответил:

– Тебе да.

Они пошли дальше.

– А откуда ты знаешь, кто я. Может быть это провокация, сейчас попрошу тебя ствол мне сделать, и загремел ты.

Николай усмехнулся.

– Последнее время мне представляется что я загремел, лет эдак шестьдесят пять тому назад. А совсем недавно человека во тьме встретил, не разглядел его, но очень хорошо расслышал, он мне весточку со свободы прислал, – он выдержал паузу.– Ему ствол не нужен, у него есть.

–Загремел шестьдесят пять лет тому назад, это ты точно подметил, но почему дошло так поздно?

– Почему дошло поздно? – Тут парой фраз не выскажешь. Бывало выйдешь вот так на улицу, солнце светит, птички поют, дети играют; надежда появлялась, работать хотелось – мир перевернуть,

« Никто не даст нам избавленья:

Ни бог, ни царь и не герой,

Добьемся мы освобожденья

Своею собственной рукой…»

– Процитировал Николай. – А оно вон как обернулось; Гизурин и Гоша.

– Ты верил в иное?

– Верь не верь, а что-то было, ради чего жить хотелось.

Они проходили мимо яркого рекламного плаката, рисующего красивую картинку жизни. Плакат был закреплен на старую, обшарпанную, покрытую плесенью стену разваливающегося дома. Они остановились разглядывая плакат.

– Рухнет, скоро рухнет, – указывая на дом, сказал Коля. – А они все лепят и лепят.

– Так не справедливо, вы жили своими идеалами, вам было легче, а чем вы предлагаете жить новому поколению? Ваши идеалы канули в лету. Ради чего жить? – они не спеша пошли дальше.

– Рухнет, – упрямо повторил Коля. – Лучше снести к чертовой матери.

– Рухнет, они новый построят если выгодно будет, не сомневайся.

– Кто строить то будет? Повымерли уже все кто стоил, продавать только умеют.

– Николай, ты прямо как с луны свалился, – лицо Коли изменилось, когда-то он уже слышал эту фразу в свой адрес. – Вот ты говорят изобретатель хороший, дай тебе сейчас задание – изобрести машину заменяющую десять человек на стройке, ты сможешь соорудить подобное?

– Смогу, – уверенно ответил Коля.

– Неужели ты думаешь что ты один такой на свете? Если им очень нужно будет заменить людей в строительстве дома, не сомневайся, они это сделают, – Артем остановился. – Ты Коля изобрел, ты Коля больше не нужен,-

« Лишь мы, работники всемирной,

Великой армии труда,

Владеть землей имеем право,

Но паразиты – никогда…»

– так кажется? Кто был никем, тот станет всем? Пока жив человек, эта система не рухнет Коля, эта система его сущность, рухнет только тогда, когда всем конец будет.

– Да видел я знаешь где, эту систему?

– Так и я о том же, – они переглянулись. – Как там говорят политики -« Солидарность по ключевым вопросам двусторонних взаимоотношений, дает надежду на успешное решение трудных, но вполне выполнимых задач с целью взаимовыгодного сотрудничества, что конечно же не может не сказаться положительно на дальнейшем развитии ситуации».

– Лучше бы ты сейчас в меня выстрелил, – отрезал Коля.

– Извини бывает. А все таки, ствол сделать можешь?

– Можешь, – подтвердил Коля.

В это время мимо них нарушая тишину громкой музыкой, по ухабам провинциальной дороги проезжала черная, полностью тонированная иномарка.

– Вот она система, вот они новые смыслы жизни, – сказал Артем, провожая машину взглядом. – Реально сделать так, чтобы она внезапно остановилась?

– Кто?

– Машина. Предположительно мне нужно срочно остановить машину, но я не за рулем, я на улице.

Николай задумался.

– Задымит – остановит.

– Нужно чтобы задымило.

В глазах Николая появился блеск.

–Не вопрос, пару недель.

После ночных наблюдений еле дойдя до дома, Иван буквально рухнул в кровать и проспал до трех часов дня. Выйдя из своей комнаты, он обнаружил записку, -«не волнуйся, буду вечером, обед на столе». – Заправляя постель, он заметил письмо, упавшее на пол, вчерашняя история по крупицам восстанавливалась в памяти, в конце прозвучав как выстрел из гаубицы –«Дарья». – Он быстро оделся и пошел к Артему, но там никого не было. Вспомнив адрес продиктованный вчера ее матерью по которому они планировали временно скрыться, он направился туда. Через десять минут он подошел к двухэтажному деревянному дому, там жила подруга матери. Зайдя в подъезд и постучав в двери он подождал, но за дверью была тишина, он постучал еще раз, – никто не открыл. Не зная что делать он стоял как вкопанный и смотрел на дверь пока не вышла пожилая соседка живущая напротив.

– Вам кого?

– Хозяйку, – не зная имен, пытался выкрутится он.

– Их никого нету дома, час назад втроем ушли Сенгеенко помогать, Лидия Федоровна умерла ночью.

– Это у которой внук Саша?

– Да, а вы кто будете?

– Друг семьи,– соврал Иван. – Извините, а втроем это кто?

– Маринка, Нинка, – подруга Маринки, и дочка ее.

– Адрес не подскажите?

– Недалеко, через дом они живут, там народ увидишь, разберешься.

– Спасибо, – Иван буквально выбежал из подъезда, быстро найдя нужный дом, он подошел к подъезду возле которого толпились люди, среди которых стояла мать Дарьи. Увидев его она подошла к нему и тотчас заплакала.

–Спасибо вам, утром звонил хозяин, сказал что не приедет друг, сказал чтобы я забыла обо всем, и ни слова никому.

– Не прилетел! – прошептал Иван, сам не веря себе, затем растерянно оглядев толпившихся возле дома людей продолжил. – Не мне спасибо надо сказать.

– А кому?!

– Не важно, – он отмахнулся рукой. – А где Дарья, с ней все в порядке?

– На кухне помогает, она у меня скорая, в руках кипит все, хозяйка справная будет, – при этих словах она с прищуром посмотрела на него.

– Не сомневаюсь, – ответил Иван. – А от чего бабушка умерла?

– От старости сынок, от старости.

Иван попрощался и пошел домой. – « Не прилетит», – звучали из темноты слова Артема. – Так вот запросто. – «Не беспокойся, не прилетит», – кто он?

Александр Аркадьевич сидел на лавочке возле подъезда с отрешенным видом думая о чем-то своем. Громкий детский крик вывел его из меланхоличного состояния, соседский пацан которому не было и четырех лет держась за ногу плакал от боли, рядом стояла его старшая сестра с велосипедом, которая твердила ему. – Я же тебе говорила – не суй ноги в спицы. Александр Аркадьевич встал и направился к месту происшествия.

– Что случилось? – подойдя спросил он.

– Я его катала, а он ноги в спицы… – оправдываясь ответила сестра.

– Ай, яай. Ногой пошевели, вот так… пройдет, – утвердительно сказал Александр Аркадьевич, – до свадьбы заживет.

Неожиданно пацан прекратил плакать и с суровым видом, но со слезами на глазах, всхлипывая и картавя сказал:

– Дядя Фаша, я мужик, я должен телпеть, – не переставая всхлипывать твердо заявил он.

– Мужик, – вполголоса утвердительно ответил Александр Аркадьевич.

– Еще у меня камень в шандале, мне больно, но я должен телпеть, – продолжал пацан.

– Терпеть,– уже не так уверенно повторил за ним Александр Аркадьевич.

– У меня фыфка на локте, фот фмотри, – он гордо показал локоть. – Федня ударилфя, но я мужик, я должен телпеть,– ставя ударение на букве «ж» повторял пацан, еле сдерживая себя.

Александр Аркадьевич ничего не ответил.

– Ефе у нас кошка Мулка вчела умелла, моя кофка, мы ее вон там похолонили, – он указал куда-то в даль, – Но я мужик, я должен телпеть, – хлюпая произнес он. Казалось он вот-вот разрыдается, его светло-серые глаза все больше наполнялись слезами, которые рано или поздно должны были прорвать невидимую плотину сдерживающую их. – Мужик, – уже не так гордо повторил он, все чаще и чаще шмыгая и подергивая носом.

Александр Аркадьевич стоял в оцепенении. Сейчас этот пацан обычной фразой подарил художнику смысл его жизни.

– Терпеть, – шепотом повторил Александр Аркадьевич. Тем временем пацан сжатыми кулаками стал вытирать слезы, размазывая их по щекам и все громче всхлипывая, вдруг его глаза расширились и он уже не сдерживая себя громко закричал:

– Мама, – хромая на левую ногу он побежал к матери вышедшей из подъезда. – Мама, – повторял он запинаясь и плача. – Я нофку поланил, – он протянул руки к матери, ускоряя шаг.

– Я ему говорила, не толкай ноги в спицы, – оправдывалась сестра.

– Все, успокойся, не плачь, ты же мужик, – произнесла мать, беря его на руки. – Здравствуйте.

– Александр Аркадьевич молча кивнул головой и медленно пошел к лавочке думая о чем-то, но на полпути он внезапно схватился за бок.

– Вам плохо?

– Ничего сейчас пройдет, бывает, – боль понемногу отпускала. – Когда? – смотря на ее выпуклый живот, уже улыбаясь спросил он.

– Примерно месяц, в конце мая, начале июня.

– Мальчик, или девочка?

– Сказали пацан. Домой, – она позвала дочь стоящую в стороне с велосипедом. – Не плачь, – гладя по спине рыдающего сына, уже более строго повторила она.

Проводив их, Александр Аркадьевич взглянул на небо:

– Должен успеть.

Через час к подъезду у которого только что сидел Александр Аркадьевич подъехала и остановилась не заглушая мотор белая Нива, спустя минуту, из подъезда вышел мужчина держа сверток в руке и сел в машину. Поприветствовав водителя, он махнул рукой; машина тронулась с места и набирая скорость направилась в неизвестном направлении. Чуть позже, почти в том же месте где совсем недавно Артем с воодушевлением рассказывал десятиклассникам о зарождении и исчезновении жизни на планетах солнечной системы стояла белая «Нива», в ней сидели двое человек.

– Вот это нужно прикрепить под капот машины, – объяснял пассажир Нивы, распаковав сверток. – Все предусмотрено, отрываешь пленку и слегка надавливаешь, держится отлично, главное отпечатков не оставить. Пульт с кнопкой у тебя должен быть, радиус действия не большой, примерно тридцать метров, так что не прозивай.

– Вот он, творческий потенциал народа, – поглядывая то на пассажира, то на сверток, восхищенно сказал водитель. – Хоть черта за уши поднять из ада смогут если захотят, сколько я тебе должен?

Пассажир замялся как будто не решаясь что-то сказать.

– Возьми меня.

Водитель явно не ожидая такого разворота не знал что ответить.

– Извини не могу, работаю один.

– Ну да, один, как же. А крепить тоже ты будешь? – с недоверием спросил пассажир. – Я пригожусь, я сообразительный, вдруг что не так пойдет? – настаивал он.

– А если провал, ты знаешь что с нами будет?

– Хуже того что со мной сейчас, уже не будет, – продолжал пассажир. – Я ко всему готов, – при этих словах он так взглянул в глаза собеседнику, что тому стало ясно – он не шутит.

– Посмотри – весна, сама природа жить заставляет, зачем тебе рисковать?

– Ты опоздал лет на тридцать.

– А семья? Ты о ней подумал?

– Всю жизнь только о ней и думал, думалка сломалась, хватит, проживут без меня не маленькие.

– Как же трудно с вами идеалистами, с молодости во всем смысла ищете, а когда лет через тридцать у разбитого корыта остаетесь, в омут готовы бросится. Куда я с тобой? – Однако сверхсерьезный настрой пассажира настораживал и требовал иного ответа, он пойдет в одиночку, последствия будут непредсказуемы.– Хорошо, позже я скажу тебе, что нужно делать.

Машина завелась и тронулась с места оставляя следы на только что ожившем, двадцать лет не паханном поле, готовым принести плод на доброй почве во сто крат больше себя.

Вечером того же дня белая Нива подъехала к воротам общины, из ворот вышел молодой человек, и сел на пассажирское место. Машина резко тронулась с места. Пассажир с неподдельным восхищением смотрел на водителя внимая каждому его слову. Казалось, если водитель прикажет ему сейчас выскочить на ходу, тот непременно сделает это.

Дмитрий. Воспитанник общины, правая рука почти всесильного старца. Он был посвящен во все тайны и подводные камни жизни общины которая с каждым годом набирала все больше и больше влияния распространяющееся уже не только на маленький городок в котором она находилась, но и на близ лежащие населенные пункты. Оставшись сиротой в двенадцать лет, он был отдан в детский дом, но через месяц убежал оттуда быв пойман и определен в учреждение в котором работают со «сложными подростками», но через год опять подался в бега. Так бегав по нескольку раз через несколько лет мытарств, он волею случая оказался в общине. Ввиду природной сообразительности, вызывающей дерзости и отчаянной смелости, он быстро приглянулся старцу, став его ближайшим помощником и доверенным лицом. Оказавшись совершенно чужд каким-либо суеверным чувствам, и мистическому восприятию мира, не веря ни в черта, ни в бога, в общине он чувствовал себя как рыба в воде. Насмотревшись изнутри на беды и проблемы тех людей, которым он раньше завидовал гревшись где-нибудь в подъезде в надежде что сегодня он не останется голодным как вчера, он твердо уяснил для себя весь парадоксальный пафос и лживость того мира, из которого он попал в общину. Со временем он стал откровенно презирать ценности в побеге за которыми люди буквально сходят с ума, и к большинству людей он стал относится откровенно свысока.

Здесь какой-нибудь очень важный человек, который раньше и взглянуть бы побрезговал в сторону Дмитрия искал его расположения и заискивал перед ним боясь косо взглянуть на него. Этот очень важный человек с молодости впитавший азы его мира, и всегда твердо придерживающийся их, понимал кто такой этот самый – Митька, и что он может. Не все из них были верующими, но так как время накладывало свой отпечаток на существующие реалии, им так или иначе приходилось считаться с мнением общины, то есть отчасти с мнением Дмитрия. Быстро смекнув что к чему, Дмитрий очень умно повел свою игру.

Когда он в очередной раз зашел к Иннокентию Сергеевичу, которого он кратко в отличие от большинства называл просто – дядя Кеша, там сидел человек в форме цвета хаки и мирно беседовал. Он не был похож на остальных приходящих сюда излить свои страхи и услышать слово способное дать им хоть каплю надежды и сил чтобы жить дальше. Человек в форме цвета хаки сам был из тех, кто побеждает страхи, внушает надежду и дарит смыслы. Лишь взглянув на него, Дмитрий понял кто перед ним. Выйдя от Иннокентия Сергеевича он решил непременно дождаться незнакомца и под любым предлогом заговорить с ним. Ждать пришлось долго, но Дмитрий не пожалел. После не продолжительного общения он был готов пойти хоть на край света за этим человеком, не говоря уже об обширных возможностях которыми располагал Дмитрий. Сидя в машине на пассажирском сиденье, он внимал каждому слову водителя, и только внезапная смерть могла помешать ему выполнить все его указания.

– Когда он приезжает? – спрашивал водитель, переводя взгляд с дороги на пассажира и обратно.

– Послезавтра, утром, часам к десяти. Пробудет около часа, – опережая вопрос водителя, ответил Дмитрий.

– Охрана будет?

– Нет, только водитель, охрану он сюда с собой не берет, зайдет как всегда один.– Затем он поедет на дачу, отворот в лес на десятом километре трассы, дальше по грунтовой дороге километра два, дорога узкая, двум машинам не разъехаться, специально для постройки дачи просеку рубили. Если тормозить, то лучше на главной трассе, там машин мало в это время должно быть, на просеку лучше не соваться, там почти на всем протяжении камеры.

– Тут я сам разберусь. Точная цель визита?

– Точно позже могу сказать; ну а если в общих чертах, – при этих словах Дмитрий заулыбался. – Так вот на посмотришь…, вроде все у человека есть, а как поподробнее узнаешь, плакать охота. Откуда они дядя Тема?

– Как откуда?! Например: грозный начальник, голос – бас, вид – ужас и страх, под ним тысячи человек ходят, все на работе взгляда его боятся, по линиям на полу расчерченным в прямом и переносном смысле ходят. А домой придет, он ниже травы, тише воды, им жена как хочет помыкает, он супротив нее боится слово сказать, порой ненавидит ее уже, а терпит. Как ты думаешь, почему так?

– Боится один остаться?

– Не то чтобы один… Она ведь прекрасно знает, что у него есть любовница, и также делает вид, что все в порядке. И он знает, что она знает, но жить продолжают вместе. Почему так?

Дмитрий отвернулся от водителя и задумавшись сощурил глаза вглядываясь в дорогу.

– Так выжить легче, страшно по другому.

– Мне добавить нечего, ты ответил на свой вопрос, -останавливая машину в поле сказал водитель. – Так что так Митя, все одновременно сложно и очень просто. Но если есть простой путь, не нужно искать ухабистых дорог, – он достал сверток и развернул его. – Вот это надо прикрепить под его машину, желательно ближе к двигателю, не бойся не взрывоопасно, оторвешь пленку и надавишь, сможешь? Главное отпечатков не оставь.

– И все? – разочарованно выдохнул Дмитрий.

– А водителя как ты отвлечешь?

– Тхи, – лениво махнув рукой, произнес Дмитрий. – Я то думал…

– Лет тебе сколько Митя?

– Совершеннолетний я.

– Да я знаю. Подумай лучше Митя, не поздно отказаться, эмоции могут только навредить.

При этих словах Дмитрий оживился.

–Ну уж нет, я с вами до конца.

Водитель ничего не ответил глядя в сторону красно- розового заката. Дмитрий поняв момент отвернулся, но через пару минут тишины решился ее нарушить.

– Дядь Тема я тут таких чудес насмотрелся, не знаю как дальше жить, не смогу я так как они, возьми меня с собой.

–Еще один! – вполголоса, разочарованно прошептал водитель «Нивы» сложив руки на руль.– Скажи мне Дмитрий, что ты чувствуешь?

– Не понял.

– Какие вопросы ты задаешь себе? Что заставляет тебя помогать мне?

Дмитрий задумался, в результате так и не решившись ничего сказать решил промолчать.

– Знакомо ли тебе слово – свобода?

У Дмитрия кольнуло в сердце. Этим словом его собеседник кратко сформулировал все то, что тревожило его последние годы жизни, но сомневаясь, и не находя нигде похожих на себя людей, а видя лишь страх и рабскую покорность вокруг, он выражал свой протест незаурядным поведением. Теперь он встретил человека который почти ничего и никого не боялся, и каждое слово его, было для Дмитрия как глоток пресной воды, в соленом океане бессмысленности происходящего.

– Знакомо, – соврал он.

– Серьезно? – засомневался собеседник. – Ну если так, тогда почему вы все себе пастыря ищете? Свободе пастырь не нужен.

Этим простым вопросом, он поставил Дмитрия в тупик.

– Допустим убьют меня, – продолжал собеседник. – Что ты делать будешь? Нового дядю Тему искать? – почти раздраженно спросил он.

– Не убьют, – притихшим голосом, возразил Дмитрий.

– Убьют Митя, убьют; такие как я долго не живут. Или сам себе пулю найду. Инстинкт свободы, против природы не пойдешь, – он разгорячено замолчал, и через минуту тяжких раздумий отрешенно смотря куда-то вдаль протяжно произнес. – Беда…

Немного поразмыслив, Дмитрий ответил.

– Хорошо сытым о свободе толковать.

– Ах… даже так…– водитель завел машину. – Нравится машина? – пассажир вопросительно свел брови.– Новая, полгода назад купил; хочешь покататься?

– Хочу.

–Садись на мое место, – они поменялись местами. – Поехали в лес прокатимся, там места хорошие у вас.

Проехав поле они свернули в лес. Ухабистая дорога вела в гору по узкой просеке. Владелец машины сидя на пассажирском сиденье включил музыку, за окном почти стемнело и похолодало, но в машине было комфортно и уютно. «Нива» легко преодолевала все препятствия и через несколько минут они были почти на вершине горы. Дмитрий был вне себя от восторга, он уже мысленно прикидывал примерную стоимость машины и строил планы по покупке такой же, но только непременно черного цвета. -« Половина у меня есть, вторую половину перезайму, потом отдам как-нибудь», – размышлял он. – Черная «Нива» с литыми дисками уже властвовала в его юном сердце, заставляя биться его в учащенном ритме. С этого момента все мысли его были направлены только на обладание этой вещью, которая непременно могла сделать его счастливым, а жизнь осмысленной. Весна только подливала масла в огонь, вдыхая жизнь не только в природу, но и в его новоприобретенную мечту о «счастье».

– Стой, – громко раздалось с пассажирского места, выведя замечтавшегося Дмитрия из состояния легкой эйфории. С перепуга он резко нажал на педаль тормоза, машина встала как вкопанная. – Поверни на лево.

– Туда нельзя, там обрыв, – возразил Дмитрий.

– Поехали, – твердо повторил владелец машины.

Лавируя между деревьев Нива потихоньку двинулась в сторону от дороги в чащу леса. Ветки громко царапали двери машины, от каждого подобного звука Дмитрий морщился и кривил губы.

– Следы останутся дядя Тема, – пытаясь повлиять на происходящее, с сожалением, чуть ли не крикнул Дмитрий. – Дальше больше.

– Езжай, – спокойно ответил пассажир. – Ай да красавица, ай да машина, везде пройдет, сейчас бы девчонок еще сюда, да пивка, – как будто издеваясь, подначивал пассажир. -Стой, я блокировку включу, с двумя мостами легче,– включив блокировку он прибавил музыку и махнул вперед рукой. – Сейчас точно проедем, – «Нива» медленно но верно ныряя по ухабам продиралась сквозь чащу леса пока не выехала на небольшую полянку заканчивающуюся двадцатиметровым обрывом.

– Приехали. Останови машину в метре от конца поляны, хочу закатом полюбоваться вид отсюда красивый, -попросил хозяин машины.

– Вы хотите сказать в метре от обрыва?

– Назови как хочешь.

Машина пересекла поляну и резко остановилась метрах в полутора от обрыва, пассажир протянул сверток водителю, оглянувшись взял куртку с заднего сиденья и фонарик из бардачка.

– Глуши, выходим. -Они вышли из машины. Холодный ветер заставил Дмитрия сжать плечи и поднять воротник. – Холодно? Одень, – Дмитрий поймал куртку. – Красиво,– всматриваясь в закат восхищался хозяин «Нивы», его взгляд на время утонул в своих мыслях, он сжал кулаки и выйдя из мистического оцепенения громко произнес. – Хорс, – « и глазами будут видеть и не разглядят. И ушами будут слышать и не услышат…».

– Дмитрий растерянно оглянулся.

– Что такое свобода Митя? – он медленно зашагал в сторону водительского места. – Вот говорят, автомобиль дает ощущение свободы, как ты думаешь?

Дмитрий пожал плечами кутаясь в куртку.

– Сколько машин на земле? Эдак считать – мы все должны быть по горло в свободе, а ты что видишь Митя? – « Не хочу жить как они, возьми меня с собой», – твои слова? Хозяин «Нивы» открыл водительскую дверь, включил нейтральную скорость и снял ручник, машина подалась чуть вперед и встала на месте. – Она для меня, а не я для нее, – громко сказал он, захлапывая дверь. Дмитрий наблюдая за странными действиями недоуменно молчал. Хозяин « Нивы» зайдя сзади машины уперся руками и начал толкать ее к обрыву. – Свобода Митя, тяжкое бремя, не всем она под силу, – на оголенных по локоть руках, напряглись вены, Нива медленно но верно катилась к обрыву. Дмитрий не веря своим глазам не мог проронить ни слова. – Что встал, помоги, – услышал он, но продолжал стоять на месте до конца думая, что это розыгрыш, и дядя Тема вот – вот заскочит на водительское место и включив двигатель даст назад. Но дядя Тема настойчиво толкал машину озираясь на Дмитрия. – Не хочешь помочь? Хорошо, я один справлюсь, – и сделав последнее усилие выкрикнув. – Поехала,– толкнул ее в двадцатиметровую пропасть. – Раз, два, три, че.. – отвернувшись спокойно считал бывший хозяин машины, на недосказанном слове четыре, внизу раздался очень громкий металлический удар о камни. Птицы поднялись в воздух разлетаясь в разные стороны, затрещали ветки ломаемые разбегавшейся перепуганной живностью. Бывший хозяин машины подошел к обрыву и посмотрел сверху вниз. – Как были язычниками, так и остались. Каждый день видят Солнце, а поклонятся продолжают идолам.

Произошедшее только что не укладывалось в голове у Дмитрия. Мечта ради которой он был готов поступится своими принципами, отдать все свои с трудом накопленные деньги и залезть в долги, лежала на дне двадцатиметрового обрыва грудой искореженного метала. До сих пор, как будто не веря, он осторожно подошел к краю обрыва и заглянул вниз, «Нива» лежала вверх дном, символизируя его скоротечную мечту. Сзади раздался голос:

– Тебе ее жалко? Ты же не хочешь жить как они? В чем проблема?

Не зная что ответить Дмитрий стоял и смотрел вниз.

– Легко рассуждать сытым о свободе ты сказал? – услышал Дмитрий, минуту спустя. – Не в сытости дело; сейчас сытых много, а свободнее мы так и не стали.

Дмитрий отошел от края обрыва. Неожиданно для него, все его недавние мечты показались ему нелепым, слабовольным безумием. И если раньше он еще сомневался, спрашивая себя – «кто же все-таки такой этот загадочный человек встретившийся ему в маленьком домике дяди Кеши, не расходятся ли его слова с делами?» – То сейчас у него не осталось никаких сомнений – за ним он пойдет хоть в огонь. Подойдя к нему и развернув сверток, все это время сжатый в кулаке, он сказал:

– Нужно будет хоть на лоб приклею, не заметит.

Свет фонарика на мгновение ослепил его.

– Идти нужно, тебя потеряют, свети. Да и кстати, я ни разу не видел черную «Ниву».

В дверь постучались, Александр Аркадьевич посмотрел на часы – «полночь», он отложил кисти, убрал недописанную картину и с трудом пошел открывать дверь. За последнее время он очень похудел, но на все расспросы близких людей отмахивался. – «Все хорошо, давление, пройдет». -Если же кто проявлял настойчивость, он реагировал весьма враждебно, быстро отбивая охоту интересоваться его здоровьем.

На пороге стоял Артем. Александр Аркадьевич смутился, но промолчав развернулся и направился на кухню. Артем зашел и закрыл за собой дверь.

– Да, да Саша, я пешком, – устало присаживаясь, еле выговорил он. – Давно хотел тебя спросить, твоя копейка на ходу?

– На ходу.

– Ты не против, если я на время возьму ее?

– Бери.

– А почему ты не интересуешься участью «Нивы?»-посмотрев на очень бледного и исхудавшего друга, спросил Артем.

– Не знаю, продал наверное, – равнодушно ответил Александр Аркадьевич.

– Да уж, продал…– Как он не пытался расспрашивать о его здоровье все было безрезультатно, его лучший друг молчал. – «Кто, кто, а ты умеешь замести следы», – размышлял Артем, глядя на друга еле передвигающего ноги по кухне. – «Шприц, – единственный твой прокол». – Но все таки, он не мог не разглядеть – все очень серьезно, и если он осуществит задуманное, то возможно завтра увидит его в последний раз в жизни. Смутные догадки и выводы к которым пришел Артем не давали ему выбора. Он встал и прошел на кухню. – Самоубийство, это же самоубийство, – вслух произнес Артем, делая вид что говорит о чем-то своем. – Как-то фильм смотрел, там парень один, американец, без страховки восхождение совершает на отвесные скалы; как ты считаешь – он просто жить не хочет, или сам от себя бежит?

– Не знаю, я к нему в душу не заглядывал.

Артем решил раскрыть карты.

– Саша, это же обычное самоубийство. Я не могу насильно заставить тебя лечиться.

– А зачем? – безвольно ответил Александр Аркадьевич. – Я не юнец, мне моя картина жизни уже ясна. Конечно бывает… На малых деток посмотришь, и в душе что-то тлеть начинает, надежда просыпается. Думаешь – ну вот они то непременно должны лучшую жизнь прожить, не так как мы с тобой – под пули добровольно идти. А в результате? – он опустил голову. – А в результате еще один сам от себя на скалы без страховки идет. Не спорь со мной Тема, сам с собой спорить будешь.

– Пойми меня, я очень скоро должен буду уехать, возможно очень на долго, не могу я оставить тебя в таком состоянии.

Александр Аркадьевич взявшись за живот оперся другой рукой о стену.

– С пацаном поаккуратнее, бабка у него недавно умерла, почти один остался.-Он сжал губы от боли и попытался сесть на стул, но передумал. – Так легче, сейчас пройдет.

Артем подскочил к нему и не зная что делать поднес стул.

– Сядь, скорую, я вызову скорую.

– Нет, – громко крикнул Александр Аркадьевич. – Они уже не помогут, вон там обезболивающее, дай, – он указал рукой на свою куртку, весящую в прихожей. – Во внутреннем кармане.

Артем в два шага достал из внутреннего кармана шприц и ампулу, и проделав не сложные манипуляции был готов помочь другу. Александр Аркадьевич замахал рукой: