Читать книгу: «Хорс: о чем молчит школа», страница 16

После того как все вышли, Павел шатаясь подошел к столу и рухнул в кресло стоящее напротив отцовского.

– Здарова папаня, – заторможено моргая мутными глазами, поприветствовал он отца.

– Опять сученок обкололся, – бессильно произнес Анатолий Анатольевич. Громким эхом в голове звучала фраза услышанная им в лесу. – «Твой сын наркоман, спустит за год все твое состояние».– Не то, чтобы он собирался в ближайшее время умирать, но все же? Даже ему порой хотелось плюнуть, и отрешившись от дел уйти на покой, но его сущность держала его на поводке, каждый раз заставляя рвать жилы ради вожделенной цели. – « Зачем?» – все чаще вылетала искра сомнения из под безжалостного кремня повседневной суеты. – «Кому все?»

Иногда в таких случаях «несказанно-нежданно» обогащаются организации специализирующиеся на смысловой стороне жизни, готовые в любую секунду с радостью одарить обезумевшего от бессмыслицы или одиночества состоятельного человека новыми целями и идеями его жизни. Анатолий Анатольевич пока был далек от подобного поступка, но все же? Смотря в остекленевшие глаза своего единственного сына, он был готов на многое.

– Ты же обещал мне хотя бы до лета… – тяжело дыша и сжимая кулаки, почти с ненавистью сказал он сыну.– Завтра же увезу тебя на х.. из города.

– Ну уж, не поеду я никуда, – почти по слогам ответил Павел. – Не лечиться, не учиться больше не желаю, – он бесшумно-истерично захохотал.

Этот хохот был для Анатолия Анатольевича как двенадцатибальный ураган с легкостью разрушивший его дом на песке, с таким трудом всю жизнь возводимый им.

– Заткнись, – прохрипел он.

Павел замолчал и поднеся палец к губам произнес:

– Тсс папа, не ругайся, я же весь в тебя, – он с трудом встал и оттолкнув кресло ногами назад.– Я вот зачем пришел папа – дай денег.

Анатолий Анатольевич протянул кулак и показал его сыну.

– Х.й тебе а не денег, не копейки больше не получишь, вообще никогда, – его голос постепенно повышался. Он встал, оперся одной рукой о стол, другой взяв первую попавшуюся бумажку лежащую на столе и потрясая ей горловым хрипом заорал. – Пшел отсюда щенок, это завещание, все на Людку записал, тебе хер с маслом оставил, с завтрашнего дня.

Если бы Павел был не под действием наркотиков, он бы трезво оценив ситуацию развернулся и вышел из кабинета не предавая значения словам отца, но он воспринял все за чистую монету. Давно недолюбливая сводную сестру за повышенное к ней внимание со стороны отца, и видя в ней лишь конкурента за его наследство, сейчас он услышал подтверждение своим опасениям.– «Все на Людку», – крутилось в его одурманенной голове.– « С завтрашнего дня» – Все?!» – Павел оглядел бьющегося в истерике отца и вышел из кабинета. – Ну уж нет, – повторял он, зайдя в свою комнату. – «Заначка, где-то была заначка», – обыскав все и не найдя ничего кроме пустого использованного шприца, он сел на стул. – « Хотя бы до лета», – почему-то вспомнил он фразу и смутно стал припоминать вскольз слышанные им от отца слова о предстоящей крупной сделке, сулящую ему баснословные деньги. – «Сделка ? Хрен тебе а не сделка, если не мне, то никому, он встал и включил компьютер. – Она где-то здесь…

Как-то после очередной ссоры с отцом, сидя в гараже под действием легких наркотиков Павел услышал отборный мат своего отца разговаривающего в беседке расположенной неподалеку с человеком не знакомым ему. Заинтересовавшись, он вышел из гаража и подошел поближе; разговор шел подробностях подписания предстоящего контракта. Павел под впечатлением очередной ссоры включил камеру на телефоне. Стоял он так, что увлеченные разговором, они его не замечали.

– «Да знаешь где я их видел? Обещал-разобещал, больше я ничего не дам, забудут, через полгода даже не вспомнят».

–« А Москва? – поинтересовался собеседник».

– «До бога высоко, до Москвы далеко, и этих туда –же…-далее последовал ряд отборных матов с перечислением фамилий. – Ты знаешь сколько я им отстегиваю? Повякают поначалу для вида, потом заткнутся, им не выгодно меня мочить, они со мной накрепко повязаны. Мне бабки на другое нужны, у меня большие дела намечаются, эдак пойдет –Москва побоку будет, а местных я на себя возьму. Так что, делай свое дело- праздник, шмаздник, шарики, хуярики, потом разберемся, новые дни новых бед подсунут, ну а за бедами все забывается…»

Эту запись Павел сначала хотел стереть, но затем в череде почти каждодневных ссор с отцом, он решил приберечь ее. Сейчас тыкая курсором по папкам в поисках записи, под действием наркотиков и ненависти к отцу, он твердо решил выложить запись в интернет.

– Вот, – наконец найдя запись, тупо улыбнулся Павел. – «Людке?»– повторил он. – Дата выхода в эфир – первое мая, шесть утра по Москве, – кликая мышкой прошептал Павел. – Все, – удовлетворенно встав из-за компьютерного стола, до конца не осознавая – что он сделал, Павел вышел из комнаты в поисках новой дозы.

24

На центральной площади города, в ясный, погожий первомайский день, развиваясь от легких порывов ветра закрепленный на двух мачтах тонкими веревками висел большой тряпичный транспарант. – « С праздником Весны и Труда».– Под ним суетясь на сцене, отрабатывая свой гонорар скакала под фонограмму забытая всеми столичная «звезда» эстрады. Народ пришедший сюда кто добровольно, кто по принуждению, размахивая разноцветными воздушными шариками и выданными у входа на площадь флагами тесно толпился в ожидании праздника. Кто-то уже «отпраздновав» громко обсуждал былые первомайские митинги, которые-«точно не шли ни в какое сравнение с нынешними»,– при этом из страха крепко сжав в одной руке флаг с символикой «нынешних времен», а в другой на половину наполненный пластиковый стаканчик как нельзя лучше символизирующий современность.

Когда музыка затихла приглашенный ведущий взяв микрофон с надрывом стал скандировать затертые до дыр лозунги и замыленные фразы, в абсолютном контрасте с реальностью режущие слух даже ему самому, в конце своей фальшивой декламации он громко закричал:

– Ура… Поблагодарим тех людей которые не жалея сил и средств сделали возможным проведение сегодняшнего праздника в нашем великолепном городе.

При последних словах даже самые лояльные митингующие изумленно улыбнулись и боязливо переглянулись. Не для кого не было секретом, что митинг организован и проплачен Гизуриным . Весь этот безумный цирк на сцене был лишь прелюдией к его «нежданному» появлению.

– Этот человек не жалея себя, встал на пути людей безнаказанно грабивших наш город в течении последних лет, в результате чего на него было совершено коварное покушение, но хранимый провидением и благодаря своему несгибаемому характеру, он остался жив, – искусственно надрываясь, почти кричал ведущий. – « Папа, а папа, а ведущий дурак?», – спросил маленький мальчик в толпе, у подвыпившего отца. – « Да нет сынок, наверное у него ипотека», – понимающе ответил отец. – К сожалению из-за занятости он не смог посетить наш великолепный праздник, но давайте все вместе поблагодарим его и пожелаем ему здоровья и процветания во благо нашего красивейшего города.

К ведущему как будто «неожиданно» подошел человек и что-то шепнул на ухо, он изобразив изумление с лицом идиота сбежавшего из психбольницы заорал в микрофон.

– Как мне только что сообщили, Анатолий Анатольевич отложив все свои срочные дела уже подъезжает сюда, дабы поприветствовать и поздравить всех нас с этим великолепным праздником. – Только он произнес последние слова, как новый черный мерседес плавно подъехал к сцене, из него грузно вышел Гизурин.

«– Ура!», –раз,

«Побежали!»,– два,

«Разруха сдается!»,– три,

«Еще», – четыре,

«Последний удар остается…»,– пять,

«Сдалась!», – шесть,

«Довольно!», – семь,

«Слазь!», – восемь,

«Свободен вход», – девять,

«Дверь в будущее». – Десять,

«Вот». – Одиннадцать,

«Иди», – двенадцать,

«Пой:», – тринадцать,

« И это будет», – четырнадцать,

«Последний», – пятнадцать,

«И решительный бой». – Шестнадцать,

– Николай мерно отсчитывая шаги, ни на кого не обращая внимания, шел к сцене сжимая в кармане самодельный пистолет.

Гизурин зашел на сцену, голова его была перебинтована, на лице было аккуратно подрисовано несколько царапин.

– Встречаем, Анатолий Анатольевич Гизурин, ура … – закричал ведущий.

Николай был уже почти у сцены, он посмотрел на железное ограждение, – «Примерно полтора метра – не промахнусь».

–Здравствуйте, дорогие мои земляки, – начал Гизурин. – Сегодня в этот праздничный день, не смотря на все препятствия, я хочу поздравит вас.., – ветер усилился, у транспаранта весящего над головой выступающих на сцене порвалась одна из держащих его тонких веревок. – С весенним праздником, объединяющим по всему миру миллионы рабочих разных профессий, – Николай сжал пистолет и оглянулся по стронам. – В этот день, мы говорим- нет, несправедливости и беззаконию по отношению к трудящимся всего мира, – ветер начал вырывать воздушные шарики из рук людей, унося их в разные стороны, порвалась вторая веревка держащая транспарант, не видя этого Гизурин продолжал. – В этот день нам всем нужно объединится и взявшись дружно за руки и забыв все противоречия подумать о нашем с вами будущем; что нас ждет, если мы продолжив слепо верить сказкам твердимым из года в год будем молчать и ждать чуда? – Николай вытащил из кармана пистолет и спрятал его под куртку держа одной рукой. Гизурин продолжал наращивать тембр голоса . – Стоп! Мы не дадим себя обманывать, с нас довольно. – Пора, подумал Николай и приготовился…

Когда Анатолий Анатольевич заходившейся в экстазе ораторского искусства начал потрясать на сцене руками в такт речи, к нему с очень обеспокоенным лицом подошел помощник и что-то прошептал на ухо, лицо Анатолия Анатольевича сделалось матово-кирпичного цвета, он внезапно развернулся к помощнику и начал его переспрашивать, в микрофон доносились отдельные слоги. – Вид..о в ин…те? К.кое ви.ео? – Помощник пожимал плечами, две последние веревки держащие тряпичный транспарант с надписью -« С праздником Весны и Труда» порвались, ветер внезапно утих и транспарант плавно накрыл обескураженного Анатолия Анатольевича прямо на сцене, – Николай спрятал пистолет.

25

Скрытый, злобный смех над местным полубогом прокатился по толпе. Матерясь, откинув транспарант на пол и со злости неуклюже пнув его ногой, Гизурин спустился со сцены и сел в припаркованную рядом машину.

– Мы приносим свои извинения, непредвиденные обстоятельства и очень срочные дела не позволяют Анатолию Анатольевичу закончить свою речь, но праздник продолжается, – заорал в микрофон ведущий топчясь по транспаранту.

– Какое на х.й еще видео в интернете? – еще до конца не понимая, спрашивал Гизурин у своего помощника сидя в машине.

Интеллигентного вида молодой человек в очках в тонкой оправе протянул ему телефон.

– Смотрите.

Недоуменно – удивленная физиономия Анатолия Анатольевича в начале видео, к его концу приобрела черты отчетливой деменции. Выронив из рук телефон он молчал…

Через минуту тишины лежащий на полу машины телефон зазвонил, помощник поднял телефон, посмотрел на номер и сдвинув брови снял трубку.

– Да, здравствуйте, рядом… сейчас, это вас, Москва, – он протянул телефон Гизурину.

– Здравствуйте, – кое-как выговорил он. – Это не я… – пытаясь выкрутится, врал Анатолий Анатольевич, но услышав очень громкое. – «Заткнись», – молча выслушал все, что сказали на другом конце трубки. Разговор был не долгим, когда раздались короткие гудки Гизурин беспомощно опустив руку простонал. – Паша…

26

В ясном майском небе звонко переливаясь на все лады пел жаворонок, Иван открыв окно сидел в кабинете наслаждаясь весенней погодой и предэкзаменационной тишиной школы просматривая видеозапись последнего звонка прошедшего на днях. Нарядные выпускники в предчувствии перемен в своей жизни принимали поздравления и пожелания от людей, которые выслушав много лет назад громкие похоже-стандартные слова, в принципе повторили путь людей, в то время поздравлявших их. – «Ничто не ново под луною…», – вспомнил Иван. Тогда, он сославшись на плохое самочувствие не пошел на праздник, так как последние две недели они с тетей почти каждый день дежурили по очереди у кровати Александра Аркадьевича, который медленно умирал. Он осознавал, что каждая человеческая жизнь рано или поздно должна закончится, но именно сейчас он столкнулся с вопросами, которых раньше себе никогда не задавал.

Из задумчивого состояния его вывел нежданный стук в дверь кабинета.

–Войдите, – пригласил он.

В кабинет вошла Летина Ольга.

– Здравствуйте, можно?

– Здравствуй, заходи.

Она подошла к его столу.

– Присаживайся.

– Нет я постою, – она не отрываясь смотрела ему в глаза и волнуясь глубоко дышала.

– Я слушаю тебя?

– Спасибо вам, – громко произнесла она.

– За что? – спокойно спросил, уже готовый почти ко всему Иван.

– Вы не поймете, – еще более разволновавшись, еле выговорила она.

Иван промолчал, догадываясь о чем идет речь.

– Можно я пойду?

– Иди.

– « Этот момент непременно будет на уроке, разгляди его» – вспомнил Иван.– «Вот так вот, появишься на свет, начнешь задавать себе вопросы, а тебе порой вместо ответа навязывают родительские страхи и психозы», – смотря ей в след размышлял Иван. В эту минуту даже он не осознавал, какая внутренняя борьба происходила в душе Ольги, прежде чем она осмелилась сказать ему – Спасибо!

Как только Ольга закрыла дверь кабинета снаружи, у Ивана зазвонил телефон.

– Да.

– Он умирает, – раздалось в трубке.

– Бегу тетя Рая.

Через десять минут он постучал в двери квартиры Александра Аркадьевича, ему открыла заплаканная Раиса Павловна, он не спеша прошел в коридор.

– Скорую вызвали?

– Конечно.

В квартире напротив раздались женские крики.

– Соседка рожает, скорая задерживается, – объяснила тетя.

– А к кому они едут?

– Не знаю.

Он стараясь не шуметь зашел в комнату. Осунувшийся, еле дышащий, весь бледный Александр Аркадьевич приоткрыл глаза.

– Привет,– чуть слышно прошептал он.

– Привет, – присаживаясь рядом, поприветствовал Иван.

– Друг Тема, тоже учитель.

– Я знаю.

– Да ничего ты не знаешь, – спустя продолжительное время, набравшись сил ответил Александр Аркадьевич. Он постарался приподнять плечи, но чувствуя что не может, поманил кивком головы, давая знак чтобы Иван наклонил поближе голову.

– Пацан где, Сенгеенко?

– Он уехал, в конце апреля забрал документы и уехал, вместе с дядей. Куда не сказал.

– Ясно, – каждое произнесенное слово давалось ему с великим трудом.

– Мне Иннокентий Сергеевич утром звонил… – не договаривая, сказал Иван.

– Нет, сейчас нет, он знает, я просил…– Александр Аркадьевич застонал и отвернулся.

Иван догадался почему в этот час Александр Аркадьевич, всегда скептически высказывавшейся о деятельности общины, не хотел присутствия Иннокентия Сергеевича. К подъезду подъехала скорая, вскоре в коридоре раздались глухие шаги. Раиса Павловна открыла двери, посередине коридора стояла молодая девушка смотревшая то на номер квартиры на против, то на номер открытой двери.

–Скорую вызывали?

– Да.

В квартире напротив раздался женский крик, девушка молча посмотрела в противоположную сторону.

– Туда тоже вызывали! – не зная что делать, растерянно сказала она. Женский крик раздался снова.

– Мама…

– Идите к ней, – твердо ответила Раиса Павловна и аккуратно закрыла дверь. Она зашла в комнату, взяла со стола старую потертую тетрадь и почти перестав плакать открыла ее и начала читать…

«Сознает ли он до конца, скоро его не будет?» – размышлял Иван. – «Что значит не быть? Может есть только боль, и желание избавится поскорей от нее, как и в течении всей жизни человека?»

Александра Аркадьевич широко открыл глаза и глубоко задышал глотая воздух растрескавшимися губами, переводя взгляд то на Ивана на стоящую рядом Раису Павловну:

Наконец остановив взгляд на Иване он с трудом произнес:

– Ра…– он не смог договорить до конца.

–Я знаю Саша, я давно все знаю, – предугадывая, сказала Раиса Павловна и ласково положила руку на его плечо.

– Кто я был, художник или мент?

– Иван не знал что ответить.

– Этот мир не для художника, этот мир для мента Ваня, – из последних сил произнес он сжав одеяло обеими руками и потянув его на себя, как будто не находя себе место. Иван растерявшись встал, и не зная что делать, начал расправлять одеяло.

– Ваня выйди, – услышал он позади себя. Он оглянулся. – Выйди пожалуйста, я тебя прошу.

Он медленно развернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой двери и не находя себе место стал расхаживать от входной двери до противоположной стены. – «Тик, так, тик, так», – большие маятниковые часы, висящие на кухне мерно отсчитывали время почти в такт его шагам, когда он насчитал около двухсот шагов Раиса Павловна вышла и тихо произнесла:

– Все.

Вдруг он отчетливо услышал крик, – «Мама, не могу больше», – Иван вышел в коридор.– «Тужься, вот так, уже лучше, еще не много…» – все слилось в один общий звук и затихло…

Громкий крик ребенка раздался за дверью, еще один человек настойчиво требовал своего места, на этой загадочной, затерявшейся в глубинах безграничной вселенной планете, временно приютившей его в бесконечности времен…

Конец.