Читать книгу: «Грязные крылья ангелов», страница 7
23.
Из полицейского участка я отправился прямиком в бар на Артиллерийской улице.
Ушан был на месте. Сидел с унылым видом и задумчиво смотрел в покрытое пылью окно.
Мое появление заставило его очнуться от размышлений и удивленно вскинуть брови.
– Ты стал нетерпеливым, – заметил он. – В мои сети пока ничего не попалось.
– Совсем ничего? – не поверил я.
Он сокрушенно покачал головой.
– Ни одной золотой рыбки. Одни пескари.
Я сел за столик и попросил официантку принести мне «Спрайта». Она одарила меня улыбкой и заверила, что сделает. С удовольствием. Ушан проводил ее взглядом и вздохнул:
– Со мной она так не разговаривает.
– Это потому что я из весовой категории мачо-мен.
– Намекаешь на мой живот? – подозрительно спросил он.
– Ни на что я не намекаю, – отмахнулся я.
– Все вы, обладатели плоского живота, намекаете на мое пузо. А у меня, между прочим, просто медленный метаболизм. Вот так. Разве можно за это упрекать человека?
– Конечно, нет. Ты не виноват. Виновата генетика. Увидишь маму – скажи ей спасибо за выбор папы.
– Матушка-природа подшутила надо мной, ничего не скажешь.
– Это не матушка-природа. Это судьба-злодейка.
– Какая разница! Мне-то что прикажешь делать?
– Сделать, как я понимаю, ты можешь только одно. Глубоко вдохни и начинай думать о розовом фламинго на берегу далекого африканского озера. Думай о нем до тех пор, пока не откроются чакры…
Ушан замахал руками.
– С тобой невозможно разговаривать на серьезные темы.
– Давай поговорим о Нике, и ты увидишь, что ошибаешься.
Официантка принесла мой заказ, я поблагодарил ее и с удовольствием сделал большой глоток – в горле у меня совершенно пересохло.
– Я немногое успел выяснить… – сказал Ушан.
– Где Ника можно найти?
– У него квартира в Северо-Западном.
– Где в Северо-Западном?
– Перовская 16, квартира 31.
– Он живет там один?
– Водит девок время от времени, но постоянно живет один.
– Ясно. Что еще?
– Месяца два назад Ник вдруг начал вести себя так, словно наткнулся на золотую жилу. Обновил гардероб, купил клевую тачку… При этом никто не знает, откуда у него бабки.
– Неужели совсем никто?
– Я такого человека пока не нашел. Может быть, и не найду. Мы с тобой уже говорили об этом, сыщик… Если Ник в самом деле кого-то шантажирует и если он не полный кретин, то об источнике своего дохода будет молчать. Насколько мне известно, Ник – не полный кретин, так что не удивлюсь, если мы никогда не узнаем, кого он доит. Разумеется, если в твои планы не входит прослушивание его телефонных звонков и круглосуточная слежка.
– А может, никого Ник не шантажирует? – предположил я. – Может, он просто вернулся на ринг?
– Я тоже подумал об этом. Позвонил кое-кому, поинтересовался.
– И что?
– Ник больше не выступает. Это абсолютно точно.
– Может, тратит сбережения? Наверняка за время боев на подпольном ринге он сумел отложить копеечку-другую.
– Вряд ли.
– Вряд ли что?
– Вряд ли он что-то накопил – деньги у него никогда не задерживались. Это во-первых. – Ушан пожевал губами. – А во-вторых: из спорта Ник ушел почти два года назад. Это большой срок, не так ли? Чего ради ждать столько времени, чтобы начать тратить сбережения?
В том, что говорил Ушан, была своя логика. Я готов был с ним согласиться. Но у меня были и другие идеи:
– Может, он подрабатывает в каком-нибудь спортивном клубе? Тренером, например?
– Я не знаю, – сказал Ушан. – У меня было слишком мало времени. Я бы даже сказал: совсем не было.
– Прошло почти двенадцать часов.
– Во-первых, у меня есть и другие клиенты. Некоторые из них обратились за помощью раньше тебя. Так что я занимался не только твоим делом… Во-вторых, восемь из прошедших двенадцати часов пришлись на ночь. А по ночам я, как ни странно, сплю.
– А что слышно про его отъезд из города?
– Дай мне время.
– Ладно, – я залпом допил свой «Спрайт».– У меня есть еще один вопрос.
– Какой вопрос?
– Ты про вчерашнее убийство в Холмах слышал?
Ушан удивленно воззрился на меня.
– Я не понял, – сказал он. – Ник тебя больше не интересует, что ли?
– Интересует-интересует. Но речь сейчас не о нем, а о вчерашнем убийстве.
Ушан снова пожевал губами.
– Я слышал об этом только краем уха.
– Что именно ты слышал?
– Да так, ничего особенного. Какого-то мужика завалили при ограблении. Обычное дело.
– Обычное дело?
– Он сам виноват. Разве нет? Чего возникал?
– Его пытались ограбить!
– Ну и нечего было упираться. Этот тип что, из джунглей выполз? Не знал, как себя вести во время ограбления?
– А как надо себя вести во время ограбления?
– Если к башке тебе приставили ствол, надо без лишних слов отдать то, что просят, а не строить из себя Супермена.
– Легко ты распоряжаешься чужими деньгами. Небось, за свои бы глотку перегрыз.
Ушан поморщился.
– Тим, я тебя умоляю! Ну сколько денег могло быть в бумажнике у этого жлоба? Пара сотен? Уверен – не больше. Все остальные свои сбережения он наверняка хранит на кредитках и в банковском сейфе. Это даже дураку ясно. Вот и скажи: стоило из-за двух сотен лезть под пушку?!
Я поразмыслил над этим.
– Какие-нибудь имена называются?
– У нас тут не Сектор Газа, – ухмыльнулся Ушан. – И не Северная Ирландия. Никто не спешит брать на себя ответственность за совершенное злодеяние. Наоборот – все от него открещиваются.
– Другими словами, ты ничего не слышал.
– Ничегошеньки… А почему тебя интересует это убийство?
– У меня разносторонние интересы.
– Может, составишь для меня список всего, что тебя интересует?
– Может, не будешь упражняться в остроумии, а начнешь отрабатывать мои деньги?
– Деньги? – искренне удивился он. – Ты называешь деньгами паршивую двадцатку?
– Насколько я знаю, из твоих паршивых двадцаток уже можно сложить один-другой паршивый миллион.
Маленькие глазки осведомителя забегали по сторонам.
– Не стоит преувеличивать мои скромные доходы, – сказал он, понижая голос.
Я положил на стол пару купюр, прижал их пустым бокалом и поднялся.
– Если появятся какие-нибудь новости…
– Насчет Ника или насчет этого гоп-стопа?
– Я послушаю и про то, и про другое, если у тебя будет что-нибудь интересное.
Ушан наклонил голову.
– Ладно, Шерлок, я позвоню.
24.
И снова я оказался в Холмах.
Затормозив перед чугунной решеткой, преграждавшей въезд в поместье Лаврова, я вышел из машины и осмотрелся. Передо мной было место убийства. Я вовсе не рассчитывал обнаружить какие-нибудь улики, просмотренные полицейскими. Это только в кино проницательный частный сыщик обязательно замечает то, что в упор не видят бездарные представители закона. В реальной жизни все немного иначе: и полицейские не такие уж тугодумы, и частный сыщик – далеко не Коломбо. Я давно это понял. И зная, что тут поработали профессионалы, не уповал на собственное сверхъестественное везение. Просто хотел осмотреться.
В двух шагах от того места, где я стоял, на асфальте темнело небольшое бурое пятно неправильной формы. Тут, должно быть, упал Лавров после того, как преступник выстрелил в него. Какое-то время я смотрел на это пятно, потом отвернулся.
Вдоль дороги были высажены кустарники. Довольно густые, высотой в половину человеческого роста. Капитан Комаров сказал, что этими кустами и прятался грабитель.
Я продрался сквозь кусты и обнаружил за ними небольшую, заросшую травой полянку. Чуть дальше начинался густой подлесок. Трава на полянке была сильно примята – полицейские тут здорово наследили.
Я потоптался на месте, поглядел туда-сюда, ничего интересного (как и думал) не увидел и вернулся к машине.
Нажал кнопку на переговорном устройстве и сказал:
– Здравствуйте. Мне нужно поговорить с Викторией Лавровой.
– Назовитесь, пожалуйста, – предложил мне женский голос.
– Меня зовут Тимур Канапин.
– Кто вы такой?
– Я частный детектив.
– Не думаю, что мы нуждаемся в ваших услугах.
– А вам разве платят за то, чтобы вы думали?
– Что?
– Передайте вашей хозяйке, что я работал на ее мужа.
Последовала пауза. Потом тот же голос произнес:
– Я доложу о вас.
– Хорошо. Спасибо.
Я закурил и стал ждать. Пока ждал, пытался сформулировать вопросы, которые собирался задать жене (то есть теперь уже вдове) Лаврова. Получалось не очень складно. Серый узник моей черепной коробки все еще не оправился от шока, и я толком не представлял себе, зачем приехал сюда. Что-то подсказывало мне, что я должен быть здесь, но зачем – черт его знает.
Я успел выкурить половину сигареты, когда переговорное устройство вновь ожило:
– Проезжайте, – разрешил все тот же голос.
Прогудел зуммер, ворота открылись, и я въехал на территорию поместья. Проехал по асфальтированной дороге к дому. Вчера мне не удалось разглядеть его как следует. Теперь это можно было исправить. Дом был большой. Навскидку – квадратов триста, триста пятьдесят. Я бы в таком жить не стал – боялся бы заблудиться.
Я остановил машину на стоянке возле дома и вышел. По посыпанной гравием дорожке прошел к крыльцу. Собрался позвонить, но тут дверь распахнулась.
Я увидел немолодую темноволосую женщину с суровым лицом и в строгом черном платье и сказал:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – сказала она. Я узнал голос – это была та самая особа, что разговаривала со мной по интеркому. – Прошу за мной.
Мы прошли через просторный холл в гостиную – огромную комнату, обставленную дорогой мебелью. Мебели было немного: только диван, несколько кресел, журнальный столик, плазменный телевизор на стене и парочка китайских ваз в простенке между окнами. Жалюзи на окнах были опущены, сквозь них почти не пробивался свет. В комнате царили полумрак и прохлада. На диване сидела Виктория Лаврова. Лицо ее, обращенное к незажженному камину, было бесстрастно. На девушке было простое темное платье, в котором она выглядела трогательно-беззащитно.
Я вдруг почувствовал себя совершенно лишним в этой комнате. Но было уже поздно.
Лаврова поднялась мне навстречу.
– Здравствуйте.
Кожа на левой скуле у нее была содрана. И хотя она попыталась скрыть след от удара с помощью пудры, мой натренированный глаз сразу его заметил.
Я пожал ее руку, на мгновение задержал в своей и неловко сказал:
– Я знаю о том, что случилось, и сочувствую вашему горю.
Она как будто слегка вздрогнула и зябко повела плечами.
– Спасибо. Садитесь, прошу вас.
Мы сели: она – обратно на диван, я – в одно из кресел. Домработница – или как там называлась должность женщины, встретившей меня, – удалилась, оставив нас наедине.
Повисла неловкая пауза: я по-прежнему не очень хорошо представлял себе, что именно собираюсь сказать этой девушке.
Она сидела вполоборота ко мне, показывая в профиль свое лицо и фигуру – так, чтобы я не видел синяка. Ее большая грудь приводила меня в смущение. Я не хотел сейчас думать о груди Виктории Лавровой. Она же, черт возьми, только что потеряла мужа и полночи провела в обществе полицейских, отвечая на их бесконечные вопросы. Даже такая бесчувственная скотина, как я, способна это понять. И все же… Оторвать взгляд от волнующих форм Виктории Лавровой было непросто. Я неожиданно подумал о том, известно ли об этом ей. И понял, что если сейчас же не перестану пялиться на нее, то буду выглядеть по меньшей мере смешно. Как юнец-переросток, застрявший в пубертатном периоде. Что я, в конце концов, женской груди не видел?!
Нечеловеческим усилием воли я заставил себя смотреть на ее руки. Безвольно сложенные на коленях они казались очень бледными при таком освещении. Я смотрел на эти руки и пытался запомнить их форму, количество золотых колечек на пальцах, цвет лака на безупречных ногтях – словно был скульптором, которому предстояло вылепить эти руки позже в своей мастерской.
– Хотите чаю? – спросила Лаврова. – Или, может, чего-то другого?
– Нет, спасибо, – покачал головой я. – Ничего не нужно. Не беспокойтесь.
Она кивнула.
– Я так поняла, вы были знакомы с Юрой?
– Я на него работал.
– Он никогда не упоминал о вас. Во всяком случае, не припомню такого.
– Я не был постоянным сотрудником. Это всего лишь разовый контракт. – Я откашлялся. – Два дня назад ваш муж пришел ко мне в контору и нанял меня для одного дела. Он очень хорошо заплатил. Но я не успел выполнить работу, для которой он меня нанял. Может быть… может быть, я смогу сделать эту работу для вас. Дело тут даже не в деньгах, которые мне заплатили, понимаете? Я просто чувствую моральный долг. И хочу помочь.
– Вы – частный детектив, да?
– Не совсем так. Я просто помогаю людям решать их проблемы.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых явственно читалось недоумение. Глаза у нее были ярко-карие и странно блестели – из-за бессонной ночи или по какой-то другой причине, я не знаю.
– Для решения каких проблем мог вас нанять мой муж? И что вы можете сделать для меня?
– Ваш муж думал, что у вас неприятности, – сказал я.
– Неприятности? – переспросила она. – У меня? Что, интересно, заставило его так думать?
– Состояние вашего банковского счета.
Она напряглась. Я заметил это, потому что ее грудь вдруг стала вздыматься чаще.
Что? А, ну да, да, я опять смотрел на ее грудь.
– То есть? – спросила Лаврова.
Я пояснил:
– Из банка вашему мужу позвонили и сообщили, что вы регулярно снимаете со своего счета довольно крупные суммы. Это заинтересовало его. Он не видел, чтобы вы делали какие-то большие покупки…
Я замолчал, но она оказалась умной девочкой – не торопилась что-то сказать. Очень грамотный ход. О' кей, решил я, пойдем дальше.
– Ваш муж предположил, что вас шантажируют. Ему не очень хорошо было известно ваше прошлое, и он допускал, что вы можете от него что-то скрывать. Что-то… из прошлой жизни. Какую-нибудь ошибку молодости. И вы платите, чтобы оградить его от неприятных новостей.
– И для чего ему понадобились вы?
– Он хотел помочь вам. Хотел выяснить, что происходит на самом деле.
– Почему он просто не поговорил со мной? Разве не это самый естественный выход?
– Ему не хотелось вас расстраивать. Он думал, что если вы что-то скрываете, то вряд ли захотите об этом говорить. А если он ошибся, то этот разговор будет для вас оскорбителен.
– И он обратился к вам.
– Да. Попросил присмотреть за вами.
– То есть… вы за мной шпионили?
Иногда они выражаются и похлеще, но стараются совершенно напрасно: подобные высказывания отскакивают от меня, как мячик для пинг-понга от каменной стены – вот какой я толстокожий.
– Если вам нравится такие слова, то да, – кивнул я.
– Когда, вы говорите, это случилось? – спросила она. – Я имею в виду: когда Юра к вам обратился?
– Позавчера.
Я внимательно наблюдал за ее лицом, и видел, как по нему пробежала мимолетная тень: это она сообразила, что я видел ее с Ником. Ресницы ее затрепетали, она испустила вздох.
– Вы сказали, что не успели выполнить работу, для которой вас нанял мой муж, и готовы выполнить ее для меня… Что вы имели в виду?
Она ждала ответа с напряженным вниманием.
– Весь вчерашний день я следовал за вами, – сказал я. – Я видел, как вы вышли из банка с деньгами. Видел, как вы отдали их охраннику клуба «Пеликан» – того самого, в котором работали до замужества. Я навел справки и кое-что выяснил про Ника Сарандо. У него репутация человека, который вполне способен на шантаж… Так что догадка вашего мужа вполне может оказаться правильной… Если Ник действительно вас шантажирует – а похоже, что так, – только намекните, и я с ним разберусь. У меня есть опыт в таких делах. Поверьте.
– Вы серьезно?
– Абсолютно серьезно.
Она прикусила губу и отвернула лицо.
– Почему? – спросила она едва слышно.
– Что почему? – не понял я.
– Почему вы готовы это сделать? Вы ведь меня даже не знаете.
Я пожал плечами. Мне вдруг стало чертовски жаль ее. В конце концов, она была просто игрушкой в руках судьбы. Как и все мы.
– Кое-что я знаю. У меня сложилось впечатление, что вы – хорошая девушка, попавшая в беду. И как настоящий мужчина, я просто обязан вам помочь… Кроме того, ваш муж мне хорошо заплатил – я уже говорил. Возвращать деньги – не в моих правилах, но я мог бы отработать их. Серьезно: я бы мог это сделать.
Она долго думала. Потом глубоко, полной грудью (о, черт, опять!) вздохнула, поглядела мне прямо в глаза и вдруг, без всякой видимой связи с тем, о чем мы только что говорили, спросила:
– Что мне теперь делать?
– В каком смысле?
– Чтобы не развалиться на части…
Я почесал в затылке и ничего не ответил. Мы посидели в неловком молчании.
– Я думала, это безопасный район, – сказала Лаврова. – Не такой, в котором я жила раньше.
– Абсолютно безопасных районов в этом городе нет, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать. – Да и нигде нет, пожалуй.
– Значит, остается только эмигрировать на Луну.
Если это была шутка, то произнесена она была с таким печальным лицом, что я не решился улыбнуться.
Неожиданно Лаврова поднялась, отошла и встала у окна, скрестив руки на груди.
– Никакого шантажа нет… Я действительно снимала деньги со своего счета. Но вовсе не потому, что хотела скрыть что-то от мужа. Ему достаточно было спросить меня. Не понимаю, почему он этого не сделал.
– Почему вы платили Нику? – спросил я.
– Все было не совсем так… Ник попросил меня о помощи.
– Как это?
Виктория повернулась ко мне.
– Я могу рассчитывать на вашу скромность?
Я растерянно хмыкнул и не стал ничего говорить – пусть сама решает, что это значит.
– Ник мой старый друг…
– Давайте сразу внесем ясность, – предложил я. – Не для протокола. Что значит – друг?
– Ну… просто друг.
– Опыт подсказывает мне, что мужчина и женщина очень редко могут быть «просто друзьями».
– У вас очень ущербный опыт…
– Уж какой есть, извините.
– Между мной и Ником никогда не было интимных отношений. Он помогал мне, когда я работала в клубе. Защищал от хулиганов, оказывал всякие мелкие услуги… Однажды спас от пьяницы, который ко мне пристал. В общем, мы приятельствовали. Но и только.
– Понятно.
– Несколько месяцев назад Ник позвонил мне и сказал, что у него неприятности с банком. Он влез в долги, и ему срочно нужны деньги. Спросил, не могу ли я одолжить ему. Он знал, что у меня теперь много денег. Все это знали.
– И вы не отказали?
– А почему я должна была отказать? Деньги у меня были. Я в них не нуждалась. К тому же Ник обещал все вернуть в течение года.
– Сколько он попросил?
– Десять тысяч.
– Всего десять тысяч?
Она замешкалась с ответом.
– Потом он попросил еще.
– Это не показалось вам странным?
– Я об этом не думала.
– Как Ник собирался возвращать вам такую сумму?
– Я не знаю. Я не спрашивала его об этом.
– Вы настолько ему доверяете?
– Я же сказала вам: мы дружим. Вы своим друзьям доверяете?
– Конечно.
– Значит, вопрос снимается?
– Снимается.
– Что-нибудь еще?
– Простите мое занудство, но… Тридцать тысяч долларов – большие деньги.
– Для тех, кто живет по ту сторону реки – да. – Лаврова обвела взглядом гостиную. – Взгляните на эти вазы. Они вам нравятся? Они настоящие. Не копия и не подделка… В смысле: в самом деле древние китайские вазы. Юра говорил, что они принадлежали какому-то китайскому императору… Не помню, как его звали… Знаете, сколько они стоят?
– Думаю, целое состояние.
– На деньги, которые Юра отдал за эти вазы, я могла бы жить года два. Не работая и ни в чем себе не отказывая.
– Шутите?
– Нет, не шучу… Для вас, я думаю, не секрет, что мой муж был… – она запнулась, – простите, никак не привыкну, что теперь нужно говорить о Юре в прошедшем времени… – Лаврова глубоко вздохнула. – Мой муж был очень богатым человеком. Тридцать тысяч долларов для него были не такими уж сумасшедшими деньгами.
– Но вы заплатили не деньгами мужа, а из собственных средств.
– Юра ни в чем мне не отказывал. И если бы мне понадобились деньги, я могла бы попросить у него. Но в этом не было необходимости: я привыкла довольствоваться малым.
– А почему вы ничего не сказали мужу?
– О чем?
– О просьбе Ника.
Она пожала плечами.
– Зачем ему было об этом знать? Ник ведь был моим другом. А Юра не очень одобрял моих бывших друзей.
– Почему, кстати?
– Он же был из совсем другой социальной прослойки. – Она посмотрела на меня так, как будто извинялась за произнесенное. – Ну, вы понимаете… Элита бизнеса. Сливки общества. Все такое. Жлобство, конечно, но куда ж от этого денешься.
Я покивал головой и сказал:
– Извините за прямоту, но… мне Ник не показался человеком, с которым можно подружиться. Тем более – девушке.
– Ник только снаружи такой жесткий.
– Неужели?
– Каждый сражается с жизнью тем оружием, которым владеет, не правда ли? Оружие Ника – его напускная свирепость. Уверяю вас, стоит узнать его поближе – и понимаешь, что он, в общем-то, неплохой парень.
Мы помолчали. Я подумал о том, каким оружием для борьбы с миром владеет эта девушка. Глаза мои при этом сами собой упирались в ее грудь.
– Я так странно себя чувствую, – сказала Лаврова после паузы. – Не могу поверить, что это в самом деле произошло. Все время ловлю себя на мысли, что как будто смотрю кино. Не могу соотнести то, что случилось, со своей жизнью…
Я подумал о том, что пустоту рядом с собой она почувствует позже. И боль тоже придет потом. Когда она наконец поймет, что это не кино, а реальность. Вот тогда ей станет по-настоящему плохо. А сейчас еще действие шока не прошло.
– В полиции сказали, что сделают все возможное, чтобы найти подонка. Как думаете, найдут?
– Ваш муж был большим человеком, насколько я знаю. Ходил в друзьях у мэра и все такое. Я думаю, на полицию будут давить с этим делом. Собственно, уже давят – выделили лучших сыщиков.
Она быстро взглянула на меня через плечо.
– Откуда вы знаете?
– У меня есть друзья среди полицейских – вот откуда. Сегодня утром, услышав сообщение по радио, я заехал в полицейское управление, чтобы узнать подробности.
– В кино или книге частный сыщик никогда не выдает клиента.
– Кто сказал, что я выдал своего клиента?
– Вы же были в полиции. Интересовались гибелью моего мужа. Они не могли не спросить, чем вызван ваш интерес.
– Я им ничего не сказал.
– И они так просто вас отпустили?
– Говорю же вам: некоторые из полицейских – мои друзья.
– Вы сказали, что убийством моего мужа занимаются лучшие сыщики…
– Да.
– Они что-нибудь нашли?
– Ищут.
– Я, конечно, не специалист, но… Мне кажется, ничего у них не получится.
– Почему вы так думаете?
– Боюсь, я мало чем смогла им помочь.
– Эти ребята и сами кое-что умеют.
– Разумеется, но… Раскрываются далеко не все преступления, не так ли?
Она была права. Из собственного опыта я знал, что большинство преступлений раскрывается либо сразу же – в первые трое суток – либо никогда. Закон карает только тех, кого полиция может уличить, остальных берет на себя Бог. Тем не менее я сказал:
– Я бы не стал отчаиваться. Даже профессиональных киллеров ловят, а ваш вчерашний… э-э… грабитель – вряд ли – профессионал.
– Да какой уж там профессионал! – горько усмехнулась она. – Просто ублюдок, которому понадобились наличные.
– Вы его рассмотрели?
– Если вы были в полиции, то должны знать, что нет… Все так быстро произошло. И я так испугалась. К тому же, на нем была маска.
– Маска?
– Ну, лыжная шапочка с прорезями для глаз. Знаете, как в кино…
– Я слышал, кроме бумажника Юрия Викторовича преступник забрал и ваши драгоценности.
– Кольца, сережки и золотой кулон. В полиции меня заставили подробно описать каждую вещь… Это для того, чтобы опознать их, если они где-нибудь всплывут.
Мы помолчали. Я подумал о том, что, пожалуй, пора сворачивать разговор, и встал.
– Что ж, будем надеяться, этого мерзавца все-таки возьмут…
– Только это нам и остается, верно? Хотя, какой смысл? Даже если подонка расстреляют, мужа мне это не вернет…
– Да, – кивнул я. – Не вернет. – Я поднялся. – Извините за беспокойство. Мне, правда, очень жаль. Если я могу что-нибудь для вас сделать…
– Оставьте свою визитку. – Она взглянула мне в лицо. Ее глаза по-прежнему блестели. – Кто знает, может когда-нибудь мне понадобится ваша помощь.
– Конечно. – Я протянул ей карточку. – Вот, держите.
– Насчет денег не беспокойтесь. Вы мне ничего не должны. Спасибо за предложение помочь. Я признательна. Правда…
– Что ж… Еще раз прошу прощения.
25.
Я вышел к своей машине, снял пиджак и бросил его на заднее сиденье. Несмотря на то, что в гостиной Лавровых было прохладно, у меня по спине градом катил пот. Я вытер лицо и шею носовым платком и сел за руль.
Ситуация выглядела как простое уравнение с одним неизвестным… или, по крайней мере, должна была так выглядеть. Но что-то не давало мне покоя. Какое-то смутное ощущение. Мне почему-то казалось, что меня пытаются обвести вокруг пальца. Ощущение это было одновременно явственным (потому что я никак не мог унять противную мелкую дрожь в руках – а у меня это всегда является признаком внутреннего дискомфорта) и неопределенным (потому что я не мог взять в толк, кому и зачем понадобилось пудрить мне мозги).
Я закурил сигарету и поехал в свою контору, снова и снова перебирая в уме все известные мне подробности этого дела. Надо было привести мысли хотя бы в относительный порядок. Я ехал медленно, поглядывая по сторонам и пытаясь сообразить, что именно не дает мне жить, радоваться и говорить: Ай да я!
Лето, захватившее городские улицы, повсеместно вступало в свои права. Оно слепило ярким солнечным светом, отражавшимся в голубых стеклах многоэтажек, одаривало дерзкими улыбками девушек и смущало их короткими платьями. Лето смеялось звонким детским смехом с площадок для игр и по-стариковски покряхтывало у столов для игры в домино. Лето манило в тенистые городские парки, соблазняло огромными порциями мороженого и обещало потрясающий загар.
Одним словом, лето на все голоса трубило о жизни.
А я ехал в свою контору и думал о смерти…
У моего подъезда стояла голубая «девятка» с полицейскими номерами. При моем приближении из ее салона выбрались двое мужчин в одинаковых темных костюмах. Оба были высокие, плотные, широкоплечие. Издалека их даже можно было принять за братьев-близнецов. Я немного знал этих двоих – они работали детективами в двадцать первом полицейском участке, с капитаном которого я имел удовольствие разговаривать всего пару часов назад. В число моих приятелей эти двое не входили – я не одобрял их методов работы.
Детективы преградили мне дорогу, один из них сказал:
– Привет, Тим.
Второй молча поднял руку в приветственном жесте.
– Привет, – сказал я. – Вы, ребята, ко мне?
– Угу, – подтвердил первый детектив.
Второй молча покивал головой.
– Чем обязан?
– Хотим задать тебе пару вопросов.
– О чем?
– Дурачком не прикидывайся, – посоветовал первый детектив. Второй только укоризненно покачал головой. – Давай поднимемся, если не возражаешь. Лишние уши нам ни к чему.
– Как скажете.
Мы вошли в лифт и поднялись на мой этаж. Пока ехали, ни один из детективов не проронил ни слова. Я тоже помалкивал – пусть выкладывают свои карты, а там поглядим, как себя вести.
У себя в кабинете я сел в кресло и вопросительно поглядел на полицейских. Один из них – тот, что заговорил со мной, сел в кресло напротив. Второй, пока не открывший рта, остался стоять у двери, прислонившись плечом к косяку.
– Я слушаю, – сказал я.
– Убийство Лаврова, – коротко сказал первый детектив и выразительно посмотрел на меня.
Я изобразил полнейшее непонимание:
– Что «убийство Лаврова»?
– Как ты с этим связан?
– Никак.
– Брось, Тим. Не надо вешать нам лапшу на уши. Капитан сказал, что тебя очень интересуют подробности этого дела.
– Ах, вот как! Капитан вам сказал…
– Именно так.
– Я объяснил ему, почему меня интересует это дело.
– Выброси свое объяснение в мусорную корзину. Оно никуда не годится. Может, капитан и поверил в сказочку про твою подружку, якобы работающую в газете… Мы в нее не верим.
– Почему вы думаете, что это сказочка?
– Потому что, друг мой. Потому что.
– Невразумительный ответ, – сказал я.
Детективы переглянулись. Тот из них, что до сих пор молчал, произнес с ноткой угрозы:
– Мы, паря, люди не злые, но у нас есть своя работа. И мы очень не любим, когда какой-нибудь проныра, вроде тебя, пытается помешать нам ее выполнить.
– Знаешь, что мы сделали, когда узнали, что ты суешь свой длинный нос куда не следует? – поддержал его напарник.
– Прежде чем что-то куда-то сунуть, я всегда тщательно проверяю, сумею ли высунуть это оттуда, – заметил я.
Они хотели было улыбнуться, но вспомнили, что изображают крутых парней, и сдержались.
– У нас есть распечатка телефонных разговоров Лаврова. Из нее следует, что 12 –го в 13.40 он звонил в твой офис. На следующий день в 17.45 ты звонил ему. С твоей версией о подружке из газеты это никак не стыкуется, верно? Возникает сразу несколько вопросов. Первый: что связывало тебя с Лавровым? Второй: почему ты не сказал капитану правду?
– Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы.
– Речь идет об убийстве, Тим. Не советую так категорично отказываться от сотрудничества с полицией.
– Я вовсе не отказываюсь от сотрудничества. То, что мы с Лавровым перезванивались, еще ничего не значит. Может, мы вместе играли в теннис по воскресеньям? Или в покер по пятницам? Вам такое объяснение в голову не приходило?
– Не надо пудрить нам мозги, Тим. Мы, слава Богу, не вчера родились.
– Никто и не пудрит вам мозги. Мои перезвоны с Лавровым никак не связаны с тем, что случилось вчера вечером.
– Уж это позволь нам самим решать.
– Вы, парни, когда-нибудь слышали о такой вещи, как презумпция невиновности?
– А ты когда-нибудь слышал о такой вещи, как создание помех следствию?
– Попробуйте повесить на меня это. Посмотрим, что у вас получится.
– Мы можем вызвать тебя в участок для допроса.
– Почему бы вам именно так и не поступить?
– Там ты заговоришь по-другому.
– Если вы потащите меня в участок, вам придется зачитать мне мои права. И тогда я сделаюсь нем, как рыба. Обещаю.
– Мы умеем развязывать языки, паря, – сказал второй полицейский.
– Зря тратите порох: я вашего гестапо не боюсь.
– Тебе хочется лишиться своей лицензии, Тим?
– Вряд ли вы в состоянии это сделать, ребята. Ваш капитан отлично это понимает. Он знает, что если бы у меня было хоть что-то, что могло бы ему помочь, я бы непременно поделился с ним этой информацией. Потому что я добропорядочный гражданин и мне так же, как всем добропорядочным гражданам, не нравится, когда убийцы разгуливают на свободе. Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – жарится на сковородке в аду. Таково мое мнение. Ваш капитан об этом осведомлен.
– Он тем не менее попросил нас побеседовать с тобой…
Я улыбнулся.
– Уверен, капитан даже не знает, что вы решили нанести мне визит.
– С чего бы тебе быть таким уверенным?
– С того, что я хорошо знаю капитана. Если бы у него были ко мне вопросы… тем более, если бы он подозревал, что я что-то знаю, он бы из меня душу вытряс.
– Мы можем сделать это вместо капитана, – заявил тот полицейский, что стоял у двери.
