Читать книгу: «Медленная река», страница 7
Глава 11
Липкий панический страх пронзал меня с головы до кончиков пальцев. Слезы смывали тушь с ресниц, и от нее жгло глаза. Я пыталась кричать, но вместо крика изо рта вырывалась лишь пустая тишина. Две сильные руки с черными тонкими волосами и вздувшимися венами сжимались на моей шее. Я посмотрела на лицо надо мной – это был Люк. Рот застыл в оскаленной улыбке. Раскосые карие глаза с яростью вперились в меня. Его мышцы на шее и скулах были напряжены. Он не душил меня, а лишь сжимал мою шею, но от страха я не могла даже пошевелиться. Мне хотелось ударить его в лицо или высвободиться, но все, что я могла, – лежать на полу, не двигаясь. Люк облизнул сухие губы. Я закричала.
– Грейс, вставай! Черт, Грейс, да просыпайся ты уже!
Я разлепила глаза и из тумана сна показалось лицо Ванессы. Она сидела на корточках передо мной, хмуря светлые брови и вцепившись пальцами в мое плечо. За ее спиной стояла Мария со своей фирменной снисходительной улыбкой. Я устало заставила взгляд сфокусироваться на ней. Выглядела она, как обычно, немного небрежно, но очаровательно – ее большие рыбацкие сандалии уже высохли, а белая блуза на бретельках была заправлена в широкие лиловые кюлоты, немного вытянутые на коленях. Мария подошла к окну, отвлекшись на шум с улицы, и на открытой спине показался кусочек черной татуировки. Я вспомнила, при каких обстоятельствах я увидела ее вчера, и в памяти всплыл спонтанный горячий поцелуй. Странно, но ни смущения, ни возбуждения я не испытала – только желание спать. И остатки парализующего страха.
– Я бужу тебя уже гребанных 15 минут! Вы собирались идти в музей, и ты чертовски опоздала на встречу, подруга!
– А сколько сейчас времени? – я зашарила руками по кровати в поисках телефона, увидела его на полу и потянулась рукой к нему.
– Уже двенадцать часов дня! Объясни-ка, чем ты занималась всю ночь, что не смогла проснуться? – наклонилась над кроватью Мария.
– Двенадцать? Вот черт… – я включила телефон.
Селин. 11:50 «Грейс, все в силе? Я жду вас в 12:30 возле входа».
Пропущенный звонок от Селин.
Матео. 03:34 «Пожалуйста, посмотри “Головокружение” ради меня! Тебе точно это понравится!»
Матео. 03:34 «Я только что приехал домой и просто отрубаюсь) Это было очень странное утро со всеми этими разговорами об искусстве, политике и обо всем подряд. И кажется, я забыл на пляже свои солнцезащитные очки».
Я взглянула на Марию, выжидательно смотрящую на меня, и подумала, стоит ли рассказывать ей, что я проспала назначенное время, потому что четыре часа переписывалась без остановки с ее братом, забыв и про фильм, уже загруженный на сайте, и про то, что утром стоило бы встать пораньше. Мы с Тео несколько часов говорили о наших любимых художниках и поэтах, о книгах, о фильмах и приемах режиссеров, о культуре Испании и Соединенных Штатов, о наших жизнях и университетах, о его работе архитектором и моей – журналистом, обо всем. Эта семья удивляла меня все больше с каждым днем – Тео и Мария казались зеркальными копиями друг друга, от них обоих исходила богемная аура калейдоскопа соблазнов, развлечений и ошибок в их жизнях, с разницей лишь в том, что в Марии она приобретала некий истеричный и беспорядочный оттенок, а от Тео веяло твердостью и уверенностью. Меня поразило то, как легко каждый из них в нашу первую встречу вошел в мою жизнь, со странной легкостью тыкая в ящички с моими интересами, мыслями, чувствами и воспоминаниями и моментально угадывая их содержимое. Но я не знала, не разозлится ли Мария на этот факт, особенно после вчерашнего поцелуя. Я не была уверена, что она относится ко мне так непринужденно, как хочет показать. Во всех ее движениях – сжатых на предплечьях пальцах скрещенных рук, слегка поджатой нижней губе, легонько трепещущих ноздрях и ресницах – читалось волнение. Я знала, что она не влюблена, но как минимум смущена, и в этот момент я очень обрадовалась, что мы пойдем втроем с Селин, иначе встреча могла бы выйти неловкой.
– Знаешь, – я взяла полотенце и попыталась нашарить белые кроксы под кроватью. – Я написала вчера Матео, мы договорились созвониться в воскресенье. То есть завтра.
– Да, он написал мне. Видишь! Я говорила, что он согласится!
– Вот и здорово… – я улыбнулась Марии. Кончики ее губ дрогнули, плечи расслабились, и былая нервозность исчезла.
– Я схожу в душ, оденусь и мы можем выходить. Позавтракаю тако по пути.
В ванной я позвонила Селин, предупредила ее, что опоздаю, и ответила на сообщения Матео, что обязательно посмотрю этот фильм через несколько дней, когда досмотрю все, что мне нужно для статьи. Ответ не заставил себя долго ждать.
Матео. 12:18 «Буду ждать твоего мнения. Надеюсь, тебе понравится. Может, ты мне тоже что-нибудь посоветуешь? Я еду с футбола сейчас и хотел бы отдохнуть дома за просмотром фильма».
Грейс. 12:19 «Ахаха) Сегодня без вечеринок?»
Матео. 12:20 «Да уж, мы играли несколько часов, и думаю, на сегодня я уже отбегал свое ахахах. К тому же завтра после работы мы хотим с друзьями съездить на пляж, так что…»
Грейс. 12:20 «Что насчет “Любви” Михаэля Ханеке?»
Матео. 12:21 «Идет! Вы уже в музее?»
Я не стала отвечать на это сообщение, потому что в ванную начала возмущенно стучаться Мария, удивленная тем, что я пошла мыться, а шума воды даже не слышно. После душа я подошла к зеркалу, расчесала длинные темные волосы и на секунду подумала о том, что было бы неплохо нанести немного тонального крема, туши, сделать брови погуще, а губы подкрасить карандашом, чтобы они выглядели чуть пополнее. Но неожиданно я посмотрела на свое чистое светлое от падающего солнца лицо и мне показалось, что как только я нанесу косметику, мне захочется тут же стереть ее. Я заглянула в шкаф и посмотрела на легкое платье цвета красного светлого кадмия с большими рукавами-воланами, открытой спиной и широкой юбкой. Это платье я почему-то надевала редко, хотя считала его своим «счастливым» платьем – в нем я переехала в Нью-Йорк. Кажется, сегодня самое время.
В метро было невероятно душно, как и на улице. Еще один жаркий день в Нью-Йорке. Запахи духов и всевозможных уличных блюд смешивались с вонью от мусорок. До асфальта и металлических дверных ручек было невозможно дотронуться, а прохожие брали газеты и листовки лишь затем, чтобы обмахивать ими свои покрасневшие мокрые лица. Я поблагодарила себя за то, что не стала наносить макияж, иначе он бы буквально стек по моему лицу.
– Надо было идти в купальнике, – Мария выливала воду из бутылки себе на ладони и протирала шею и ключицы. – Или голой.
– Прохожие бы оценили, – улыбнулась я, вспомнив изгибы ее фигуры.
– Тебе лучше знать, – хмыкнула девушка, распознав мои мысли. Ее тяжелые металлические серьги-кольца тоже нагрелись, и она убрала их в сумку.
Возле входа в музей стояла Селин. Ее белая кожа покрылась красными пятнами от жары, а светло-лимонная блуза прилипла к мокрой спине. Когда она увидела, что мы подходим, на ее лице появилась облегченная улыбка.
– Селин, прости за опоздание!
– Это ничего, но давайте познакомимся внутри! У них есть кондиционеры? Я больше не выдержу ни секунды на улице.
Внутри действительно веяло прохладой, мы достали свои бутылки с водой, жадно выпив по половине. Несмотря на толпы туристов, которые тоже решили сегодня посмотреть на шедевры живописи, по сравнению с улицей, находиться тут все же было гораздо легче, и наше утомление прошло.
– Селин, это Мария. Мария, это Селин, мы работаем вместе и уже очень давно знакомы.
Находясь между двумя девушками и наблюдая их обмен улыбками и дежурными фразами, я подумала о том, что они достаточно дружелюбны и искренни, чтобы вести друг с другом увлекательную беседу и найти общие интересы, но все же слишком разные, чтобы действительно сблизиться. Диковатая, раскованная Мария и элегантная, сдержанная Селин. От них обеих веяло свободой и смелостью, но эти чувства были разные на вкус. Если бы я сравнивала их, как принцесс из мультфильмов, я бы сказала, что Селин – это Аврора, а Мария – Покахонтас. Я чувствовала себя связующим элементом посередине, только кем? Меридой из «Храброй сердцем»? Белль из «Красавицы и чудовище»? Жасмин? Не знаю.
– Даже странно, что после вчерашнего ливня так жарко, – Мария торопливо убрала бутылку с водой в полупустую сумку. Я лишь пожала плечами.
К моему удивлению, Селин и Мария быстро нашли общий язык, и вскоре я, сонная и измученная жарой, немного отстала от них и остановилась возле портрета Гертруды Стайн. Женщина смотрела вбок твердым и немного хмурым взглядом, опираясь рукой на колено. Эта картина всегда вызывала у меня одновременно благоговение и ощущение тяжести, словно бы у меня резко закружилась голова. Удивительно, как много чувств может вызвать просто смесь мазков на куске ткани. Интересно, как бы Пикассо нарисовал меня, если бы я была его моделью? В моей голове всплыли странные фрагменты желтого и кораллового цвета с синими прожилками, и я решила, что дома непременно воссоздам их на холсте. Главное, поторопиться. В одной книге про творчество я читала, что интересные идеи летают между людьми подобно бестелесным духам и стоит отложить задумку в дальний ящик, она тут же ускользнет к другому человеку. Я верила в эту магическую теорию и не позволяла моим мыслям убегать от меня.
Внезапно мне захотелось поделиться этими размышлениями с Матео. Я сфотографировала картину и отправила ему, добавив своих рассуждений о творчестве. Словно в подтверждение моих мыслей вдалеке зала показались силуэты Марии и Селин.
– Кажется, мы все же можем пойти на пикник, если не сжаримся, что думаешь? – латиноамериканка с улыбкой обняла меня за плечо длинной костлявой рукой. – Купим фалафель, а?
– Я бы не отказалась, я очень голодная, – кивнула Селин, но я сморщилась. В такую жару мне было противно даже вспоминать о еде.
– Я возьму морковный фреш и просто посижу с вами.
По пути в парк Мария развлекала нас историями о своих последних романах. За последнюю неделю я уже поняла, что девушка была очень увлекающейся и легко влюблялась. Это немного успокаивало меня, ведь значит, ее чувства – действительно мимолетный импульс, и мы можем общаться как ни в чем не бывало.
– …а потом он вернулся к своей жене! Ну не мерзавец ли! – Мария, размахивая руками, села на сухую траву в черных комочках земли. – Меня выгнали из университета, когда узнали о нашем романе, а ему хоть бы что! Да я была лучшей студенткой в своей группе!
– Действительно, негодяй… – Селин открыла бутылочку с морковным соком, и маленькая оранжевая капелька скатилась по ее руке. – Но, может, тебе тоже не стоило с ним связываться? Женатые мужчины редко уходят к другим женщинам.
– Будешь? – я протянула Марии кусочек темного шоколада, она отрицательно покачала головой.
– Что ты такое говоришь? Это была настоящая любовь! Мы могли часами лежать вместе, пить вино, обсуждать литературу и заниматься сексом. Известно, почему он ушел! Вы бы видели фигуру его женушки! Вылитая Сальма Хайек!
Я прикрылась рукой от солнца, слепившего мне глаза, и посмотрела на Марию. Я вдруг почувствовала какое-то отдаление от нее, из-за того, как упорно эта девушка сама приносит хаос в свою жизнь. Однако тут же пристыдила себя – разве я не поступала так же прошлые два или три года? В конце концов, каждый из нас нуждается в своих собственных ошибках.
– Как его звали? – спросила я. По дороге к парку мы купили несколько сочных ярко-оранжевых апельсинов, и я собиралась почистить один. В воздухе тут же поплыл аромат цедры и сладко-кислой мякоти.
– Рикардо.
– Я понимаю, почему ты не ушла от этого Рикардо раньше, ведь тебе казалось, что ты любишь его. Но знаешь, мне кажется, настоящая любовь не разрушает твою жизнь, а делает ее лучше. Ты не думаешь, что это не было любовью на самом деле?
– Раз ты так говоришь, ты ни черта не понимаешь! – вдруг резко огрызнулась Мария. – Пойду куплю еще сока.
Латиноамериканка резко встала и направилась к киоскам. На аромат сладкого апельсинового сока прилетела маленькая мошка, села мне на руку, и я столкнула ее пальцем на сухую зеленую траву. Селин поправила растрепавшиеся светлые волосы и неловко улыбнулась.
– Она не самый простой человек, верно?
– Я совсем не знаю ее, мы знакомы всего ничего, – я пожала плечами. – Знаешь, она поцеловала меня недавно.
– Да? – Селин удивленно вскинула глаза, и ее пальцы с долькой апельсина в руках застыли на полпути к влажным от сока розовым губам.
– Ага… Я пошла в ванную застирать ее платье от горячего шоколада, вернулась, а Мария уже стояла голая и ждала меня. Я думаю, на самом деле она все еще влюблена в этого Рикардо.
– Я тоже так думаю. Стоит поддержать ее, наверное, ей очень одиноко сейчас. Ты же знаешь, если ты действительно влюблена, неважно, сколько прошло времени. Этот человек продолжает жить в сердце и в мыслях.
Мы наблюдали, как Мария положила бутылочку сока в белую потертую сумку и пошла вдоль по улице. Пока ее длинная и худая фигура не скрылась за углом, мы с Селин просто молча смотрели на нее.
– Я так и думала, что она уйдет, – вздохнула я. – Наверное, она расстроилась из-за этой темы с ее бывшим. Позвоню ей вечером.
– Да, не стоит беспокоить ее сейчас. А что у тебя с Джеймсом?
– Ничего.
Я удивленно уставилась на Селин, а потом вспомнила, что последнее время мы мало говорили об этом. Все свои переживания я рассказывала Ванессе, которая теперь находилась со мной каждый вечер. Мне это нравилось. В Сиэтле последний год Ванесса была более жесткой и резкой, иногда даже агрессивной, но теперь, после переезда в Нью-Йорк, она словно нашла в себе ключ ко всем вопросам. Каждый день Несс приходила уставшей после занятий с новыми учениками, но невероятно вдохновленной. Она рассказывала мне про свою группу по дэнсхоллу, про милую девушку, с которой подружилась на работе, про новые места, которые она открывала для себя, а по вечерам Несс долго не могла уснуть, пролистывая анкеты в тиндере. Новая жизнь затянула ее в калейдоскоп событий и эмоций, и эта новая Ванесса была совсем не похожа на серьезную печальную девушку, которой она была в последний год в Сиэтле. Теперь я понимала, как необходим ей был переезд. Я искренне старалась радоваться за нее.
– Мы не общались уже несколько недель.
– Ты скучаешь по нему?
– Не знаю, Селин. Иногда да, скучаю. Но я уже не влюблена в него. Что изменится, если я буду в курсе, с кем он проводит свое время? Или если он будет писать мне? Это так странно, я несколько лет была уверена, что он понимает меня лучше всех, а сейчас я осознала, что он никогда не понимал меня. Может, я любила того Джеймса, которого я придумала, или то, как я чувствовала себя рядом с ним? Или наши воспоминания. Я немного запуталась во всем этом. Но мне неприятно находиться рядом с ним. Это совсем другой человек, не тот, которого я помню. И знаешь, что самое удивительное? Он как будто бы всегда был таким. И вот я думаю, а где же был тот Джеймс из моих воспоминаний? Неужели только в моей голове?
– Я хотела тебе сказать, кстати… Я видела Люка несколько дней назад.
При упоминании этого имени я сразу вспомнила свой сон, и по спине пробежал противный холодок. Мне было неприятно, что Люк все еще вызывает у меня страх.
– Да? И что?
– Он был с Синди.
– О боже… – я закатила глаза. – Серьезно?
– Да! Я была там с моей подругой Шейлой, и, оказывается, она знает Синди, они вместе бегают по утрам в парке. Так вот она сказала, что Синди и Люк вместе уже полгода. Мне жаль, Грейс.
Мне не нужно было подводить расчеты, чтобы понять, что Люк начал спать с Синди еще, когда мы были вместе. Я должна была ненавидеть Синди, но вместо этого я чувствовала жалость к ней. Мне действительно было жаль эту девушку, ведь я знала, через что ей придется пройти вместе с Люком. Об этом я и сообщила Селин.
– Может, стоит связаться с ней и предупредить, что с Люком лучше не иметь дела?
– Не думаю, что она мне поверит, – я собрала апельсиновые кожурки и завернула их в разорванный бумажный пакет. – Она так давно пыталась нас рассорить. К тому же они дружили больше двух лет, наверняка Синди понимает, что он за человек.
– Как глупо это все, – закатила глаза Селин и отряхнула штаны от травы. – Я собираюсь пойти посмотреть себе новые босоножки. Не хочешь со мной?
– Нет, извини. Я плохо спала сегодня и, наверное, поеду домой.
Мы с Селин распрощались, и я не спеша двинулась в сторону метро. На самом деле домой я не собиралась, мне просто хотелось побыть одной, послушать музыку и насладиться атмосферой летнего Нью-Йорка. К вечеру жара начала немного спадать.
Я уже была далеко от парка, как вдруг мой телефон зазвонил. Это была Амади, подруга Габи. Ее семья приехала из Эфиопии еще во второй половине двадцатого века, и сама Амади родилась уже в Канзасе. Позже она вместе с мужем переехала в Нью-Йорк. Я видела Амади пару раз. Это была тучная большая женщина с забранными в пучок темными кудряшками волос. Я сразу заметила, что Амади очень бойкий и умный человек, но познакомиться с ней поближе до этого дня у меня не было возможности.
– Амади?
– Привет, Грейс. Габи говорила, ты пишешь новую статью?
– Да, она сказала, что спросит тебя, не хочешь ли ты мне помочь.
– Приезжай сейчас, я вышлю тебе адрес.
– Стой, стой, – меня удивила настойчивость Амади. – А где ты живешь? Чтобы я знала, успею ли я приехать так быстро.
– В Гарлеме.
Амади бросила трубку, и через несколько минут мне действительно пришло сообщение с адресом. Я замялась, глядя на буквы на белом экране. С одной стороны, после жаркого дня и плохого сна я очень устала и хотела домой. Я бы с радостью сейчас растянулась на прохладной кровати, попивая густую зеленую матчу. Но, с другой стороны, я была рада такой быстрой возможности набрать информации для своего материала. Я подумала еще минуту и уверенным шагом направилась к метро. Еще через несколько минут я зашла в чат с Матео.
Гарлем встретил меня вечерним солнцем и запахом пиццы по одному доллару на углу низкого серого дома. Я взяла небольшой кусочек горячей пиццы с красными сухими помидорами и мягким сыром и пошла к Амади. Странно, что, прожив два года в Нью-Йорке и исходив множество мест вдоль и поперек, я так и не побывала в Гарлеме. И сейчас, глядя на низкие шестиэтажные здания и цветные вывески, я думала о том, что в этом районе есть своя романтика.
Дома у Амади пахло стиральным порошком и жареной картошкой, и я, съевшая за день лишь пару апельсинов и кусок пиццы, сразу почувствовала голод. Дочь Амади, пятилетняя Джени, залезла на руки к матери и с интересом взирала на меня. Я пожалела, что не взяла из дома немного мармелада перед походом в музей, – сейчас могла бы угостить малышку.
– Расскажи, с чего вдруг ты ушла от этого замухрышки? – Амади сняла дочь с рук и начала раскладывать по тарелкам картофель, щедро поливая его жидким кетчупом.
– Ты о ком?
Телефон в кармане издал звук сообщения.
Матео. 16:37 «Мы созвонимся завтра? Ты хотела со мной поговорить, все в силе? Напиши, как приедешь домой. Не обращай внимания на Марию, ей нужно время немного остыть, она такой человек».
– О твоем прошлом боссе. Габи сказала, ты тоже ушла.
– Даааа… – я ткнула вилкой в палочку картошки и засунула в рот. Она была слегка пересоленной, но все равно вкусной. – У меня заболела бабушка, и я тогда рассталась со своим парнем. А Мартинс хотел, чтобы я взяла на себя больше работы. И в конце концов он просто уволил меня и даже не потрудился известить об этом.
– Да нуууу? Придурок! Я сразу поняла, что он мерзавец, еще до того, как он начал тянуть свои грязные лапы к Габи!
– Что?
Я подняла взгляд от тарелки.
– Ты не знаешь? Мартинс же домогался ее.
Внутри меня все похолодело, и на секунду мне даже показалось, что звуки исчезли. В моей голове как по полочкам сложились факты. Похотливые взгляды Мартинса на работе, внезапный уход и отъезд Габи за несколько дней, ее холодность, когда я упоминала о прошлой работе. Мне захотелось срочно написать девушке, но в голове всплыл более важный вопрос – почему она не рассказала мне об этом. Боялась? Или ей было больно поднимать эту тему?
– Почему она не рассказала мне? – повторила я вопрос вслух.
Амади уже открыла рот, чтобы ответить, но внезапно на кухню зашли. Это была Берта, младшая сестра Амади. Я ее прежде не видела, и эта девушка была безумно красивой. Ее лицо окружал большой шар черных кудряшек, а маленький изящный нос, пухлые губы и высокие скулы делали ее похожей на куколку. Берта с грохотом поставила сумку на стол и села рядом со мной.
– Ну как? – спросила Амади, снова взяв малышку на руки.
– Никак! Как еще может быть, никак! – раздраженно отозвалась Берта. – Меня не взяли.
Только что я заметила, как она была одета. Красивую фигуру обтягивала белая блузка с коротким рукавом, длинная серая юбка, а на ногах были черные, слегка поцарапанные по бокам, лодочки. Девушка тут же сняла их и вытянула ноги на соседнем стуле, разминая ступни пальцами.
– Дался тебе этот Бруклин, – пробурчала Амади. – Лучше бы помогла мне в магазине. Очередь вчера была огромная, а работать никто не хочет!
– Я не хочу работать в магазине… – на пальцах Берты показалось красное пятнышко, и я поняла, что она стерла ноги в кровь в своих туфлях.
– А что ты хочешь? Малышку надо отдавать в школу на следующий год. Ты думаешь, тебя возьмут в офис до конца года? Что-то я сильно сомневаюсь.
Стоило ли мне расспрашивать Амади дальше о расизме? Наверное, мне хватило бы и этой сцены. Но все равно женщина рассказала мне несколько историй и проводила до метро. Домой я ехала в расстроенных чувствах. Мысли о Габи и Берте не покидали меня.
Уже когда я подходила к дому, по моей спине вдруг побежал странный холодок. Я почувствовала чей-то взгляд и обернулась. Узкая темная улица была пустынной, и только ветер гонял сухие листья по асфальту. Из решетки на тротуаре шел пар. Под одним из деревьев в тени пробежала испуганная кошка. Я всмотрелась в сумерки, но так ничего и не увидела. Странно. Я была уверена, что там кто-то был.
