Читать книгу: «Красная строка. Сборник 3», страница 17

О чём рассказал Коле Лабынкырский Дракон

– Спасибо тебе, Коля, помог! Ох, помог! Были бы у меня руки-ноги, поклонился бы тебе до земли…

– Да, ладно, чего там. Пожалуйста, – засмущался Коля, – а давно вы научились говорить человеческим языком? – он уже совсем перестал бояться и присел на берег рядышком со змеем.

– Человеческим языком? Давно! В незапамятные времена, таких как я, было много в этих краях. Жили мы дружно, друг дружку не обижали. Рыбы в озёрах было хоть отбавляй, хватало всем. А вокруг, – Дракон обвёл своим плавником по кругу, – росли папоротниковые рощи! Огромные деревья уходили кронами в самое небо. В рощах стадами ходили мамонты, а по небу летали мои сородичи. А потом на землю упал огромный метеорит. Он оставил на небе красный след и протаранил планету. Что тут началось: проснулись вулканы, реки, озёра и моря вышли из берегов, а небо закрыли тучи из пепла и гари. Мои сородичи начали умирать один за другим. И только я, да ещё мой младший брат остались в живых. Мы зарылись в ил этого озера и десять лет не высовывали носа на поверхность. А когда от голода и холода мы выплыли на берег – то увидели… Даже и говорить об этом не хочу, – и из больших красных глаз Дракона покатились самые настоящие слёзы, размером с крупный камень.

– А дальше? Что было потом?

– Потом? – Дракон вздохнул. – Прошло много лет, прежде чем мы с братом смогли придти в себя. Начали охранять наше озеро, питаясь рыбой и водорослями. А потом на берегах озера начали селиться люди. Только они почему-то очень нас боялись. И даже придумали нехороший обычай. Им, видишь ли, казалось, что нас с братом надо задобрить и принести нам в жертву самых красивых девушек. Они оставляли их на берегу, а сами уходили! Думали, я их есть буду, – и Дракон прыснул со смеху.

– А вы?

– Что я? Мне было жаль бедных девушек. Ко всему прочему при моём к ним приближении они так и падали в обморок со страха. Тогда мой младший брат, а он умеет летать по воздуху, сажал их на спину и уносил в Монголию. Там они благополучно выходили замуж, ведь это были самые красивые девушки, а потом жили долго и счастливо со своими семьями и рассказывали детям сказки про доброго дракона.

– А где сейчас ваш брат?

– Он живёт в Китае. Ему предложили там хорошую работу – ежегодно в канун Нового года, он спускается с небес и исполняет ритуальный танец на площади Тянь-Ань-Мынь! Кормят его хорошо, очень любят и ценят! Время от времени он прилетает ко мне в гости, когда ему дают небольшой отпуск! Мы вместе лакомимся рыбой из нашего озера и вспоминаем прежнюю жизнь! Но люди давно покинули эти места, и только редкие рыбаки и ещё более редкие оленеводы иногда ставят свои юрты на берегу! А теперь вот и вы пожаловали ко мне в гости!

– А можно я иногда буду приходить на берег и вот так разговаривать с вами?

– Да, пожалуйста.

– А ещё у меня есть с собой учебники, по которым я буду учиться читать и считать. И ещё писать в тетрадях.

– О, это будет здорово! Тем более, что писать и считать я не умею. Вот и научусь.

– Договорились, – и Коля пошёл домой, а дракон нырнул в озеро Лабынкыр.

Коля и Дракон

С той самой встречи Коля и Дракон очень подружились. Как только мальчик просыпался, он уже стремглав бежал к озеру, где поджидал его новый друг.

Затем они вместе учились писать и считать: только Коля писал слова и цифры шариковой ручкой в тетради, а змей хвостом на песке. Коля читал Дракону сказки из учебника по чтению, а тот в свою очередь рассказывал мальчику старинные якутские легенды. Время от времени Коля садился на змея верхом, а тот катал его по озёрной глади, рассекая в разные стороны большие волны.

Родители были рады, что Коля самостоятельно постигает школьные науки, да ещё много времени проводит на свежем воздухе, отчего он за год окреп и вытянулся.

Один раз только Коля спросил отца

– Папа, а если ты встретишь Лабынкырское чудовище, ты будешь стрелять в него из ружья?

– Ну что ты, сынок! – ответил папа, – зачем? Это чудище, если оно, конечно, существует, составляющая часть озера, а значит и природы, которую я должен защищать! В этом состоит моя работа!

И Коля успокоился. Теперь его другу не угрожала никакая опасность.

Дракон иногда приносил Коле в подарок больших рыбин, которыми кишмя кишело озеро, а мальчик чесал бока змея граблями, отчего тот приходил в неописуемый восторг. Когда же в отпуск прилетел младший брат Дракона, Коля покатался на нём по воздуху и осмотрел окрестности вокруг озера и даже долетел почти до самой Монголии. Летающему змею это было не в первой, так как он частенько катал китайскую ребятню.

Три года пролетели очень быстро, и папе пришло время возвращаться в свой посёлок. Его контракт заканчивался. В последний день перед расставанием, мальчик, как всегда пришёл на берег озера. Дракон ждал его как всегда на берегу, вытянувшись в струнку и нежась на солнышке.

– Я пришёл попрощаться, – только и сказал он. – Завтра мы с мамой и папой должны уехать в свой посёлок.

– Очень жаль, – печально промолвил Дракон, – я очень привык и привязался к тебе! – и он обнял мальчика своим длинным хвостом.

– Я тоже полюбил тебя и это озеро, и эти края. Мне будет очень тяжело без такого друга как ты. А ты – мой настоящий друг!

– За пять тысяч лет я привык к расставаниям, – Дракон уже не скрывал слёз, – но такого друга как ты и у меня никогда не было!

– Прощай, Дракон! А знаешь? Не прощай, а до свидания. Я вырасту, выучусь, пойду работать егерем и снова приеду сюда. И мы с тобой опять будем вместе!

– А когда это будет?

– Лет через двадцать, я думаю!

– О, это совсем уж небольшой срок. Я буду ждать тебя!

Коля с мамой и папой улетали в свой посёлок на вертолёте. Коля разгадал Тайну далёкого озера. Мальчик, прощаясь, посмотрел на Лабынкыр и увидел, как по мелководью, как тогда в первый день, плывёт большое массивное тело и иногда машет ему то одним, то другим плавником. Теперь Коля не боялся Лабынкырского Чёрта, а ждал, когда пройдут двадцать лет и он вернётся сюда снова. Вернётся туда, где будет ждать его настоящий добрый друг.

Таня Мороз

Сосульки

Днём снег медленно таял, нехотя отступая от пешеходных дорожек, дальше – к замёрзшим кустарникам. Посеревшие глыбы, покрытые стеклянной коркой наледи, жались к домам. Радеющие дворники сгребали их в кучи и как есть бросали на растерзание безжалостному весеннему солнцу. Снежок подтаявшим ватным полотном сползал с крыш, неловко обваливаясь на головы прохожим. Он, журча, капал с шифера веранд, мелодично постукивая в образовавшиеся от тепла проталины. Солнце со всей своей неистовой силою прогоняло опостылевшую за три месяца зиму. Однако, ночью температура резко понижалась, примораживая, закрепляя образовавшиеся сосульки, похожие на ледяные стеклянные морковки. Сосульки росли, удлинялись, удлинялись и, наконец, с хрустом откалывались от основания. Они бесшумной стрелою летели вниз, с пугающим грохотом разбиваясь об асфальт на множество осколков.

В один такой апрельский день Серёжу выпустили погулять. Он разбередил лужу, разгоняя ледяную корку найденной веткой. Ветка длинная и кривая, расходящаяся на два конца наподобие рогатки, была неудобной. Серёжа и так, и этак пытался её разломать пополам, но ничего не выходило. Ветка гнулась, а ломаться не ломалась. Серёжа тяжело вздыхал. Намотанный на шею шарф душил, а вязаная шапка то и дело сползала на глаза, мешая играть. Скинул бы Серёжа шапку и размотал бы шарф, но наказ бабушки «со двора ни ногой» и её зоркий взгляд из окна не оставляли Серёже такой возможности. Он повозил палкой в мелкой луже, но ничего интересного не нашлось. Чёрная земля поднялась со дна, окрашивая воду в бурый цвет. Отколотые тонкие льдинки пропускали солнечный свет, делаясь прозрачными. Серёжа поднял пластинку и посмотрел сквозь неё на солнце. Силясь что-либо разглядеть в этой мутности, он лишь приморозил пальцы, а капли воды замочили рукава.

Наконец хлопнула дверь второго подъезда. Вышел погулять Кирилл, восьмилетний, грузный мальчик. Оглянувшись на окна своей квартиры, он быстро стянул варежки и спрятал их в карман. Кирилл был настоящий школьник. А Серёжа ходил в подготовительную группу и лишь мечтал о школе.

– Эй! Иди сюда! Смотри какая у меня палка! – закричал Серёжа, размахивая над головой кривой веткой.

Кирилл заинтересовался.

– И правда, хорошая ветка! Длинная! Как раз для работы подойдет!

Серёжа покрутил ветку в руке.

– А для какой работы?

– Ясно для какой! На дворе же весна! С крыш сбивать сосульки! Дворники сбивают их палками, чтобы они на головы людям не упали. Об этом по телевизору говорили в «Новостях». А если дворникам можно, то и мы будем.

Серёжа ещё раз осмотрел свою ветку, больше похожую на кривую рогатину.

– Я готов!

Кирилл обернулся вокруг себя, но ничего похожего на палку Серёжи поблизости не наблюдалось.

– Подожди! Я из дома швабру принесу! Я быстро!

Вскоре Кирилл и Серёжа сбивали сосульки по всему двору: с козырьков подъездов и навеса продуктового магазина на первом этаже, с перекладины железной качели. Даже посбивали совсем не опасные сосульки – крошечные, прицепившиеся к заборчику палисадника. Дело спорилось. Серёжа размотал шарф и спрятал его в карман, стянул шапку с головы и вытер вспотевшее и красное лицо. Конечно, сбивать кривой палкой не так удобно, как шваброй, но всё равно весело!

– Мы сделали нужное дело! – сказал Кирилл.

Сережа согласно кивнул. Они огляделись, работа во дворе закончилась.

– А пойдём в детском саду над верандами сосульки посбиваем? – предложил Кирилл.

Серёжа поднял глаза на окна своей квартиры и вспомнил про обещание, которое дал бабушке «ни шагу со двора». Он вмиг натянул на голову шапку и замотал вокруг шеи шарф.

– Мне нельзя со двора уходить. Я бабушке обещал.

Кирилл обидно рассмеялся.

– Ну ты и нюня! Мы проделываем большую работу, помогаем людям. Сосульки могут поранить человека. А ты ноешь: бабушке обещал!

Серёжа поднял голову.

– Я не могу нарушить обещание. Мне папа сказал: «Нарушить слово – всё равно, что предать человека. Не хорошо это. Мужчина должен держать своё слово».

Кирилл перестал смеяться. Вытер рукавом куртки шмыгающий нос и постучал шваброй, откалывая примёрзлую к асфальту льдинку.

– Хорошо. Тогда давай весь лёд во дворе переколотим, чтобы он быстрее растаял!

Серёжа взял ветку поудобнее.

– Хорошо. Особенно возле дверей подъездов, чтобы никто не поскользнулся и не упал!

Солнце медленно отступало за горизонт, забирая первое весеннее тепло. Зима на какие-то часы вновь вступила в свои права, примораживая, заковывая холодом расползающиеся серые сугробы. Растаявшие за день лужицы вновь затягивались тонкой, хрустальной коркой

Лариса Кравчук

Детство Скрябина

(к 150-летию А. Н. Скрябина)

Москва. Старый Арбат

Зима 2021 года накануне Рождества. Серое небо сливается с фасадами невысоких старинных домов. Светящиеся холодным светом фонари, витрины магазинов, книжные развалы, ряженые продавцы, промерзшие художники, недоумевающие лица туристов заполняют пространство знаменитой на весь мир улицы. Знают ли, случайные и неслучайные прохожие, что здесь каждый дом хранит тайну бывших своих жильцов, что на этой улице зарождались идеи превращения мира из царства мрака и печали в царство безграничной радости и счастья.

В конце XIX века в уютных арбатских переулках царила атмосфера необычайного творческого подъема в поэзии, музыке, в живописи. Здесь жили и творили поэты, художники, музыканты, актеры. Многих объединяло творчество. Возникали разнообразные эстетические содружества между художниками, писателями, композиторами, философами, созревали идеи о взаимодействии искусств, о поиске нового стиля в художественной культуре.

Дом, в котором композитор А. Н. Скрябин провел три последних года своей жизни – с апреля 1912 г. по апрель 1915 г. – и в наши дни сохранил «арбатскую» атмосферу традиций высокого искусства. Несмотря на годы, о музыке А. Н. Скрябина, выполненной с завораживающей красочностью звуковой палитры, выдвигаются разнообразные гипотезы, продолжается поиск. Музыканты-исполнители находят новые возможности для воплощения «света в музыке». Художники и поэты проникают в синтетические замыслы о движущихся линиях и формах, текучей архитектуре. Музыковеды, ученые пытаются разгадать тайну заложенных от рождения музыкальных способностей ребенка, отличавшегося от сверстников хрупкой внешностью и обостренной впечатлительностью, к тому же, почти совсем не знавшего своей матери.

В биографии любой выдающейся личности, почти всегда заложен ключ к разгадке его уникальности. А. Н. Скрябин – не исключение. Путь к познанию тайн его музыки не прост. Попробуем прикоснуться к отдельным страницам жизни «Эльфа среди людей», так назвал Александра Скрябина Константин Дмитриевич Бальмонт в своей книге «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина».

Рождество 1871 года

В зимний рождественский вечер, в Москве, недалеко от Арбата 25 декабря 1871 г. (6 января 1872 г. по новому стилю), в Сочельник, во флигеле московской усадьбы Лопухиных, Волконских, Кирьяковых родился великий русский композитор Александр Николаевич Скрябин. В «арбатской атмосфере» будущий композитор провёл детство и юность, здесь протекали годы его учения, художественного подъёма и вступления в пору творческого расцвета. Семья принадлежала к московской дворянской интеллигенции. Мать Скрябина – Любовь Петровна Щетинина была одаренной пианисткой. Её талант высоко ценили Антон и Николай Рубинштейны. К сожалению, ребенку не было и года, когда Любовь Петровна умерла от тяжелой болезни легких. Переживая потерю жены, двадцатитрехлетний отец композитора, Николай Александрович Скрябин, погружается в учебу. Он заканчивает юридический факультет Московского университета, затем – Петербургский институт восточных языков. Саша навсегда остаётся в Московском доме родного деда. Его воспитанием занимаются две бабушки и особенно сестра его отца, Любовь Александровна Скрябина. Благодаря воспоминаниям Любови Александровны, мы можем проследить становление величайшего композитора, творца, мыслителя с ранних лет его жизни.

Семья Скрябиных, по заведенному обычаю, на Рождество собиралась вместе. Из разных городов родственники съезжались в родной дом. Любовь Александровна рассказывала об этом так:

– Помню день рождения Саши. Семья у нас была патриархальная, на праздник все съезжались домой. Приехали из Саратова на первый день рождества и брат мой с женой, Николай Александрович Скрябин и Любовь Петровна (урожденная Щетинина). Она чувствовала так себя скверно, что пришлось её почти на руках нести наверх, а через два часа после их приезда явился на свет Шуринька.

После рождения ребенка вернуться в Саратов семье не удалось. У Любови Петровны врачи определили болезнь легких и, по их совету, ее отправили на лечение за границу. Но, недолго прожив на австрийском горном курорте Арко, Любовь Петровна Щетинина скончалась от туберкулёза, всего лишь через семь месяцев после рождения сына. Так Саша навсегда остался в Московском доме родного деда, окруженный любящими и души в нем не чаявшими женщинами. Большой дом, недалеко от Покровских казарм, стал для маленького мальчика родным домом. Мать отца Елизавета Ивановна, её сестра Мария Ивановна и сестра отца Любовь Александровна Скрябина занялись его воспитанием.

Жизнь, наполненная звучанием музыки

Любовь к музыке у Сашеньки проявилась буквально с колыбели. Уже с грудного возраста ребенок тянулся к звукам фортепиано. Когда Любовь Александровна садилась за рояль, кормилица Арина являлась с ним и усаживалась рядом. Саша сидел подолгу совершенно спокойно, но стоило кормилице встать и отойти от инструмента, как он начинал плакать.

Любовь Александровна пишет о том, что в доме всегда царила спокойная обстановка, наполненная звучанием музыки и любовью окружающих. Все родные пытались разделить интерес ребёнка к роялю, который издавал волшебное звучание. Так в тесной душевной взаимосвязи всех окружающих незаметно шло формирование исполнителя, музыканта, творца. Рояль для Шуриньки становился другом, «живым существом». Любовь Александровна в своих воспоминаниях описывает трогательное отношение Сашеньки к инструменту:

– Каждое лето семья переезжала на дачу, и обязательно брали с собой рояль. Саша всегда волновался, что рабочие могут его уронить. Просил, чтобы несли рояль как можно осторожнее, а сам убегал в свою комнату, бросался на кровать, прятал голову под подушку и лишь тогда успокаивался, когда узнавал, что любимый инструмент цел, невредим и стоит на своем месте. Тогда он бежал к нему, осматривал его, ласкал, как человека.

Любовь Александровна с большим тактом и любовью следила за развитием своего любимого племянника. Она рассказывает, что Саша всегда был серьезным ребенком, любил, чтобы на его столе всегда была бумага и разноцветные карандаши. Ещё совсем маленьким мальчиком ему нравилось рассматривать книги Шекспира и Мольера, он знал, что такое комедия, драма, трагедия. Часто Сашенька, сидел за своим маленьким письменным столом и писал трагедии. Лицо его было всегда взволнованное, он иногда вскакивал, декламировал то, что написал, и снова садился, и снова писал…

Однажды Сашенька попросил купить ему игрушечный театр. К этому театру прилагались сценарии нескольких пьес, но он не любил ничего готового, поэтому и декорации для своего театра и текст он начал сочинять и делать сам. Любовь Александровна купила для этого театра прозрачную ткань голубого цвета и разных шелковых лоскутков, он положил их на бумагу, к которой приделал проволоку. Бумага двигалась под голубой прозрачной тканью словно «волнующееся море».

Подробное описание Любовью Александровной сочиненных Сашей и поставленных самостоятельно спектаклей, вся серьезность подхода ребенка как к постановке, так и к зрителям говорят о том, что уже в раннем детстве в процессе «рисования» музыки, импровизаций литературного и музыкального текста закладывались зерна будущего философа, музыканта, недосягаемой высоты творца. Детские спектакли маленького Сашеньки были наполнены поиском новых форм выражения. Он прибегал к вспомогательным средствам таким как прозрачная ткань, бумага, краски, сценические действия, проникал в цветовой мир, пытался понять характерные особенности того или иного цвета в передаче «волнующего моря», то есть характера.

Одной из любимых прогулок для Саши была прогулка на Кузнецкий мост, там находился известный музыкальный магазин. В этом магазине уже знали, что Сашу Скрябина занимает устройство рояля. Служащие музыкального магазина подводили мальчика к какому-нибудь инструменту, открывали деку, ставили Сашеньку на стул, и он начинал рассматривать его устройство. Эти посещения музыкального магазина побудили в нем желание самому сделать музыкальный инструмент. Увидев, как его дядя выпиливает и, получив в подарок ящик с маленькими столярными инструментами, он начинал выпиливать сам. Его игрушечный рояль получился совсем как настоящий с натянутыми струнами, пюпитром и педалью. Вот только изучение нот, к огорчению Любови Александровны, не вызывало у него никакого интереса. Ему больше нравилось играть по слуху. Антон Рубинштейн, прослушав Сашу, успокоил родных:

– Не троньте ребенка, дайте ему развиваться свободно, со временем все придет само собой.

Пролетело время. Саше исполнилось десять лет. Необходимо было подумать об его общем образовании. На вопрос в какое учебное заведение он хотел бы поступить, Саша решительно заявил, что он согласен поступить только в кадетский корпус, где воспитывался его дядя Митя, которого он особенно любил.

В 1882 году, после успешной сдачи экзаменов, Александр Скрябин был зачислен во второй Московский кадетский корпус. Рояль же по-прежнему оставался его любимым инструментом. После занятий он спешил в большую казенную квартиру своего дяди, в которой стоял рояль. Здесь он мог часами спокойно заниматься. Любовь Александровна рассказывала:

– У мальчика была феноменальная память. Как-то в праздник у них был концерт. По окончании концерта директор и кадеты начали уговаривать Сашу сыграть что-нибудь, он тогда еще не брал уроков музыки и даже не умел хорошо читать ноты, но согласился и исполнил по памяти, только что услышанные пьесы. Выступлениями на сцене, Саша быстро завоевал авторитет среди учеников, преподавателей, начальства.

Любовь Александровна понимала, что Саше нужны уроки музыки. Первым его учителем стал известный композитор Георгий Эдуардович Конюс (1862–1933) – композитор, музыкальный теоретик, ученик П. И. Чайковского, С. И. Танеева, А. С. Аренского. Будучи студентом консерватории, Г. Э. Конюс занимался с талантливым Сашей Скрябиным. Подготовка оказалась настолько серьезной, что созрело решение о поступлении в консерваторию.

Сергей Иванович Танеев советует тринадцатилетнему Александру Скрябину брать уроки у профессора Н. С. Зверева. Так Саша примкнул к ученикам Николая Сергеевича Зверева. Учеников ласково и шутливо называли «зверятами». Среди них был и Сережа Рахманинов. В классе Н. С. Зверева часто устраивались сольные состязания, в которых Саша соперничал с Сережей Рахманиновым. Николай Сергеевич всегда очень хвалил Сашу и ласково называл «Скрябушкой».

В шестнадцать лет Александр Скрябин поступает в консерваторию в класс контрапункта С. И. Танеева, в те годы директора Московской консерватории и в класс фортепиано Василия Ильича Сафонова, пианиста, дирижера, известного музыкального деятеля. Закончилось детство. Впереди годы творческой композиторской и исполнительской деятельности, но именно детские годы – начало становления музыканта, будущего великого композитора, творца новых музыкальных образов.