Читать книгу: «Входящий в Свет. Роман-лабиринт», страница 4

Глава 15

Свечи, свечи, свечи расставлены по всему помещению апартаментов. Человек в чёрной маске уверенно и по-кошачьи мягко движется сквозь эстетически декорированное пространство и роскошное убранство спальни…

Тантрическая музыка завораживающе-медитативно льётся из стереосистемы, которая спрятана за пологом, огораживающим специально отведённое для неё место. Пелена лёгкого аромата чувственно и едва уловимо заполняет всё вокруг. Картины на стенах и дорогие персидские ковры на полу создают атмосферу гарема какого-нибудь древневосточного падишаха…

Человек грациозно и плавно подходит к изголовью кровати в стиле рококо, на которой лежит обнажённая и удивительно красивая женщина. Она привязана за четыре конечности к углам кровати длинными шёлковыми лентами так, что не может пошевелиться и с ужасом взирает на человека в чёрной маске. Рот её плотно перетянут ещё одной атласной лентой, не дающей возможности для того, чтобы издать хотя бы звук. Зрачки прекрасных зелёных глаз женщины максимально расширены, рот приоткрыт, пышные иссиня-чёрные пряди рассыпаны вокруг её головы наподобие нимба.

Под её упругие очаровательные ягодицы подложены маленькие подушечки, которые «вкусно» приподнимают её бёдра так, что бутон гениталий как бы раскрывается во всём своём непревзойдённом совершенстве и сексуальном великолепии навстречу любому любопытному взгляду. Но кроме мужчины в чёрной маске насладиться этим воистину первозданным зрелищем некому. В меру полные и соблазнительно округлые груди по-королевски великолепной женщины торчащими в разные стороны сосками словно указывают на выбор между жизнью и смертью. Белая, почти до мраморности белая кожа тела красавицы придаёт всему зрелищу какой-то даже мистический оттенок… Эта белизна словно сияние абсолютной чистоты создаёт целостное ощущение таинства пресуществления духа в материю, света – в бесконечность оттенков миротворения…

Человек в чёрной маске внимательно оглядывает «церемониальное» помещение ещё раз. И сияние десятков магических свечей в серебряных высоких подставках для них. И тяжёлую бархатную завесу штор на окнах.

Блики огоньков от многочисленных свечей лёгкими мазками ложатся на картины. Их золочёные рамы, обрамляющие подлинники шедевров некоторых мастеров высокого Возрождения и пары работ Кандинского и Климта, выгодно подчёркивают общую эстетическую направленность интерьера. «Безмолвствующая» за ненадобностью изысканная люстра под потолком притаилась в мерцающей тишине, поблёскивая натуральным горным хрусталём подвесок. Вся симфония переливающихся обертонов света и тени, всплески нот «демонического» Вагнера, льющиеся стройными рядами из спрятанной стереосистемы и заменившие умиротворение тантрической мелодии, обнажённая женщина, скульптурно распластанная на своём ложе-эшафоте, – всё служит гармоничным выражением некой гениальной творческой Идеи. Всё подчинено мистериальному таинству воплощения этой идеи: одновременно и формой и содержанием, и сутью и фоном, полнозвучной композицией внешней объектности и подспудно ощущаемой волнообразной текучестью квантовой реальности за её тяжеловесными пределами…

Вечная загадка замысла и его мастерское осуществление, казалось, каким-то немыслимым чудом достигли окончательной доминанты и обрели явственное согласие своего вечного противоречия здесь, в «пентхаусе» одного из дорогостоящих жилых комплексов Москвы.

Мужчина не шевелится. Словно Микеланджело перед «Сикстинской капеллой» стоит он и созерцает свою работу в ожидании вдохновения для последнего штриха, что завершит этот «шедевр». Наконец, он преклоняет колено подле ложа своей благословенной «модели» и низким красивым баритоном изрекает один из псалмов на древнееврейском (арамейском) наречии. Затем поднимается с колена и вдруг одним резким, лёгким и точным ударом рассекает жертве её атласную нежную кожу на шее крестообразным рисунком отточенного кинжала. Кровь, послушно и радостно брызнув, течёт из раны на белоснежное тело, как будто истомлённо дождавшись своего освобождения из недр божественного тела женщины, – когда же, наконец-то, оно случится…

Соловья разбудили в самое смачное время глубокого сна со сновидениями… Сон был цветной, сладкий и ускользающий из памяти удивительно живым видением сказки.

– Виктор Янович! – сказали в трубке глуховатым голосом его помощника Игоря Матюшко. – Опять наш «мастак» проявился в Юго-Западном, мать его… Машину за вами уже послали.

Новый виток обучения
Глава 16

Я прыгнул вслед за Светломудром и, уверенно пролетев над верхушками нескольких папортов, оказался рядом с мудрецом на широкой плоскости листа одного из них.

Светломудр довольно улыбнулся моему лёгкому и точному манёвру и указал на широкий зев аккуратного углубления в скале, куда мы и намеревались попасть. Почти невесомый, но очень крепкий и прочный, с пульсирующими прожилками на нём, лист папорта вплотную соприкасался с входом в пещеру. Мы прошли по слегка покачивавшемуся под тяжестью наших тел листу и вошли в углубление скалы. Продолжение входа выглядело как длинный отполированный тоннель, слабо освещённый мягким светом невидимых огоньков местных источников свечения, внешне напоминающих маленькие шарики с искрящейся жидкостью. Жители Светлозарии называли их просто и ласково – «светики», ведь они были, как и всё здесь, живыми чувствующими существами, умевшими и общаться, и выражать любые обычные эмоции. Правда, заметить их было почти невозможно, особенно, если они этого сами не хотели. Пройдя по тоннелю, который петлял и, по моему ощущению, медленно вёл нас всё ниже и ниже в толщу скалы, мы очутились у двух больших разноцветных створок наглухо запертых ворот, плавно раскрывшихся сразу же при нашем появлении, обнажая потайную анфиладу зеркальных залов.

– Приветствую тебя, о, ученик, в этой святая святых главного тайника нашей жизни – сакральном Вместилище Грёз! – торжественно произнёс мой могущественный и мудрый Наставник. – Здесь находится плато управления миров, которые когда-либо существовали, существуют до настоящего времени и будут существовать во веки веков… У вас в земной обители ваши учёные мужи называют нашу реальность словом «квант». А мы всего лишь храним тут в недосягаемой целостности семена всех возможностей, которые способны либо давать силу вещам и явлениям, либо полностью лишать кого бы то ни было и что бы то ни было этой силы. Многие великие и малые сих миров злоумышляли пробраться сюда и овладеть нашим Вместилищем Грёз. И только неустанный труд моих многочисленных подданных и служителей да древние знания и умения всех прошлых времён позволили нам сохранить от дерзких нападений сие Святилище. – Светломудр перевёл дух. – А теперь с твоим появлением – о, ученик, мой! – возникла и долгожданная надежда объединить все сущности доброй воли ваших и наших миров.

Он кивнул мне и жестом пригласил продолжить наше магическое путешествие. Мы прошли ещё некоторое время по анфиладе зеркальных залов и остановились перед матово светящимся внушительных размеров экраном вроде тех, что располагаются в наших лучших земных кинотеатрах.

В руках Светломудра, откуда ни возьмись, появилась небольшая дощечка из неизвестного мне материала, которая скорее напоминала живое существо, нежели просто инструмент для использования.

На экране тут же замелькали калейдоскопические кадры из разных областей знания и я, как заворожённый, впился в них глазами, а в моих ушах зазвучали объясняющие их комментарии.

Здесь были многие неизвестные мне факты истории земли со всевозможными древними катаклизмами и непрекращающимися войнами одних народов и народностей с другими…

Бесконечные формулы и алгоритмы исчислений алгебры и высшей математики…

Законы физики и открытия квантовой механики вкупе с пояснениями общей и специальной теории относительности…

Химические опыты разных уровней сложности и детальное исследование их молекулярных составляющих…

Изыскания биологии и находки физиологии, прорывы медицины и геронтологии, генной инженерии и квантовый скачок далее к футичному видению сингулярного воссоединения всего со всем…

Вопросы информатики, кибернетики, новейшей философии, инфопсихологии, а также пути исследования и развития всего комплекса человеческих знаний о мире, о внутренней системе психики и мозговой деятельности, о бескрайнем мультиплановом пространстве Универсума…

Великая карта возможностей познания жизни и её чудес развернулась перед моим восторженным взором. Волна волшебной информации подняла моё сознание до высот необозримого могущества и напитала мой мозг неожиданным и глубоким постижением сущности бытия. Но на удивление при этом я не ощущал ни переизбытка знаний, ни головокружения от увиденного и услышанного за время обучающего сеанса.

А только удивительный покой и удовлетворение от проделанной работы обволакивали моё восприятие ощущением катарсического и мягкого послевкусия …

Мастер Светломудр, лучезарно улыбаясь, смотрел на моё преображение с искренним почтением и радостью за своего ученика.

Глава 17

– Писать заявление? – недоумевающая физиономия моего бывшего соучастника пиршеств невообразимо вытянулась и застыла наподобие тех африканских масок, что с любовью изготавливаются аборигенами для всевозможного первобытного колдовства.

Я немного посвятил Гриню в свои ближайшие планы, за что вот уже битых полтора часа расплачивался тщетными разъяснениями «зачем» мне всё это.

– Слушай, друг мой Григорий! – наставительно, в который уже раз, пытался донести я своё послание. – Мы обязательно останемся друзьями, но при всём при том я безумно нуждаюсь в переменах, брат.

– Ничего не вразумлю, Иваныч… Нешто ты работу и дом порешил на бомжество сменить?! – странная манера Грини истолковывать события да и многие другие «завихрения» только теперь явились передо мной, как по заказу, во всей своей нестерпимой дикости. Я замер, пытаясь осмыслить услышанное, хотя не скрою, озадачен я был не меньше Шайкина…

– Ладно, Петрович, открою тебе великую тайну… – Я авторитетно помолчал и продолжил. –Мне поручили секретную миссию, о которой никому знать не обязательно. Понял? Я должен отправиться на поиски одного важного для нашего ЖЭКа учреждения в Москве.

– Зачем это, ты што? – напрягся Григорий. – А я?!

– А тебе нужно остаться здесь и стеречь мою комнату от незваных гостей, которые могут понаехать, разузнав, что я на секретном задании… – Я с интересом смотрел на Шайкина и ждал.

– Так ты брата кинуть хочешь, ты … – Григорий не нашёл нового аргумента и просто присел на любимый свой табурет в моей комнатёнке. Вид у него был настолько потерянный и разочарованный, что мне в первую секунду даже захотелось обнять своего товарища и потрепать по отвисшей челюсти.

– Ты не серчай, Гриша! Я скоро, – одна нога здесь, другая там… – пришлось сделать мне ещё одну скромную попытку образумить бугая…

– Да где ж… – неопределённо махнул он своей ручищей великана. – Ладно, поохраняю…

– Ну, вот и славно, – обрадовался я согласию Грини на мою нелепую отговорку. – Я никогда не забуду, Петрович, наши «боевые» деньки, нашу коммуналку, тётю Глашу, тётю Рину, столярку и… в общем, занимай территорию и жди моего возвращения, Гринёк.

– А зачем «не забуду», Ваньша… Ты думаешь, они тебя уже не дождут, чё ли? Или чё-ё-ё?! – Григорий вглядывался в моё спокойное улыбающееся лицо, но, не высмотрев ничего впечатляющего для себя, смиренно кивнул патлатой башкой, всхлипнул и сказал, – Я тебя сёравно не брошу в беде, хоть тресни… Надо будет – из-под земли достану, а помогу!.. – обнадёживающе покивал он мне, потрепал по плечу и продолжил, – Пойду завтра к Узюму, скажу: я из-за вас брата потерял, а? Пусть ево соисть замучит, правда, Ваньша? – Гриня Шайкин заискивающе смотрел в мои печально-приветливые глаза, в которых затаилась предательская слезинка.

Совершенно точно знал я, как будет качать головой Узюмов Николай Николаевич, как будет злиться Петрович на «скрываемую» от него «командировку» лучшего друга и братана, как пойдёт и накачает себя пол-литровой «Столичной» (и не одной) с горя, как будет тщетно выискивать меня после того по всем закоулкам нашей «дружной» коммуналки и вопить во всё дюжее горло про «хрень и преданку нашенской жизни».

А быстрый «скорый» тем временем понесёт меня по просторам Родины в неизвестность и таинственную пустоту мерцающих звёзд и ночи, в далёкую, блистающую многочисленными возможностями столицу, которая совсем ничего не ждёт ни от жизни, ни от своих горожан, ни от приезжих, – словом вообще ничего не ждёт… Ей, ведь и так хорошо, а?.. Она ведь и так, столица… Третий Рим, а?!

Тем более не собирается она привечать мчащегося навстречу ей очередного искателя счастья для всех людей, безродного и нежданного посланника иных миров, несущих свою благую весть через него о том, что может быть услышано и повлиять на судьбы миллионов и миллионов других искателей счастья.

Москва
Глава 18

Москва в начале лета 1998 года представляла собой прекрасное и незабываемое зрелище.

Даже так: перед тем как обрушиться августовскому кризису на её зелёные липовые, кленовые и тополиные парки и аллеи, величавые главы красавиц-церквей, «Красную» от крови многочисленных исторических казней и «козней» площадь, перед тем как переполнить ему своим потоком обесцененных жизней и рублей древнюю, разбуженную «грохотом» перестройки и в очередной раз околпаченную Россию, – я запомнил её в свой первый приезд, прекрасной и незабываемой…

Августовский кризис имел не только экономическую подоплёку… За многими и многими коммерческими, политическими, социально – культурными феноменами стояли бесконечной вереницей нелёгкие судьбы тех, кто вместе со страной совершили головокружительный прыжок в абсолютно несвойственный «русской душе» мир капиталистических соблазнов из уютного «застоя» социалистических «нельзя!». Их чаяния, надежды, моления и уже имеющие место победы и достижения повисли на волоске очередного пируэта экспериментов власть имущих над собственной «паствой».

А сейчас, за два месяца до этого сногсшибательного события, государыня-столица нежилась в лучах пронзительного утреннего солнца, блаженно жмурясь миллионами окон навстречу спешащему в её лоно поездами, самолётами и многочисленным автотранспортом народу.

Среди многоуважаемых прибывающих в город-герой был и я, с тихим восторгом и самыми благими намерениями притащивший на верхней полке многострадальной плацкарты своё нехитрое имущество и неизвестную никому личность.

– Ну, ты, лох недоделанный, посторонись… А-то, смотри, по рогам достанется да мы ещё добавим… – два бугая под стать Грине, тащили мимо меня здоровенного бычка, хитроумно обёрнутого в старый линялый ковёр, со всех сторон схваченный крепкими объятиями толстых верёвок. Бычок мычал и бодро сопротивлялся. Но тугая «обёртка» верёвок и дружные усилия бугаёв не оставляли ему шансов на побег…

До сих пор, не без усмешки, вспоминая тот давний случай, так и не возьму в толк, как этим «предпринимателям» удалось притаранить с далёких окраин столь экзотичный живой груз, минуя неприветливость соседей по вагону, «издержки» перемещения животного, а в особенности, неприступную несговорчивость проводников и начальника поезда?..

Я медленно шёл, с глубоким интересом всматриваясь в архитектуру зданий вблизи Садового кольца недалеко от Комсомольской площади…

Светломудр после просмотра памятных обучающих сеансов в зеркальном «кинотеатре», обстоятельно и настойчиво пояснял мне тонкости вдумчивого отношения ко всему, что нас окружает. Много и подробно останавливался на важности наблюдательности, на значимости вглядывания и вслушивания, «вживания» во все ситуации жизни, каковыми бы на первый взгляд они ни казались. И я с превеликим удовольствием пользовался величайшим шансом применить наработанные навыки и умения на практике, прямо сейчас, гуляя по главному городу России.

Дома вокруг, словно стражи минувшего, открывали моему внутреннему взору свои удивительные секреты. Не доходя Курского вокзала со стороны метро «Красные ворота», я с радостью созерцал почти «венецианские» очертания декоративных портиков верхних этажей величественных старомосковских зданий.

В первый раз увиденные троллейбусы были очень похожи на увеличенные в размерах копии жужжальников из Светлозарии, когда они переносили грузы с одной крышеподобной кроны папортов на другую.

Самолёты в небе напомнили мне собственные воздушные сновидческие путешествия по облачным зарослям волшебной страны моей второй «реальности». Я наверняка выглядел слишком простовато и потешно, так что многие прохожие по пути невольно улыбались, глядя на мои круглые от восхищения глаза и приоткрытый в немом восторге рот.

Особенно мне нравилось, как улыбались девушки, которых в Москве по моему разумению было так много, что запросто можно было собирать из них живые гирлянды для совместных шествий по городу. Они, в летней одежде и босоножках, являли цветник жизни, который представлялся мне центром истинных богатств этого замечательного мегаполиса.

Вечерело. Воздух Москвы упоительно дышал ароматами открытых ресторанов, запахами цветов на клумбах и пышных прядей цветущей сирени, томными дуновениями сладковатой свежести приближающихся сумерек, и непонятно откуда взявшихся летучих воспоминаний из детства…

Я чуть подустал от постоянных перемещений по городу и слегка проголодался. Купил пирожок и бутылку воды в киоске, нашёл удобную скамейку в закатной тени от черёмухи на одной из скамеек ближайшего двора вблизи Дворца молодёжи, и очень смачно перекусил, используя, как уже привык, технику полного погружения в запах пищи и ощущения её первичных составляющих, а также места, откуда она произошла. В данном случае, «родиной» моей кулебяки с капустой были поля под Новороссийском и капуста Рязани. Ясное и чёткое представление труда стольких заботливых рук и участия стольких людей ради насыщения моего голодного желудка наполняли меня ещё большим ощущением довольства от пищи и тёплой человеческой благодарностью за всю произведённую вкусность этой кулебяки. Прохладная вода из холодильника в киоске, привезённая из Подмосковья, окончательно ввела меня в блаженно-мечтательное настроение, в котором я ещё раз пожелал добра и здоровья всем «накормившим» меня работникам.

Я долго и медитативно смаковал состояние нахлынувшей сытости вкупе с непревзойдённым запахом капустного пирога, который десятикратно усилился и напитал меня благодаря уже прилично натренированному умению наслаждаться любыми удовольствиями жизни, легко и быстро добавляя в них особую, неведомую простым смертным, яркость и остроту вкусов.

– Эй, мужчина, закурить не найдётся?! – подходил ко мне улыбчивый и приветливый молодой человек, невольно выводя меня из моего пиршественного настроя.

– Извините, не курю, – ответно улыбаясь, встал я из вежливости, как учил Светломудр, навстречу такому славному и любезному собеседнику. Только сейчас я заметил группу молодых ребят, которые дружной гурьбой обступили прилично одетого средних лет гражданина неподалёку.

– Чего уставился, не видел разборок, залётный? – меняя тон на неожиданно-саркастический, поднял на меня брови этот непонятно-переменчивый человек. Я не переставал искренне улыбаться, хотя краем глаза видел, что группа людей вокруг «гражданина» оживилась и он, почему-то, стал вдруг заваливаться то на одного, то на другого из своих собеседников, а те, в свою очередь, как мне показалось, пытались его всё время поставить в первоначальное положение.

– Они, что, извините, его бьют? – озарило меня свыше, отчего на душе сразу стало жутко нехорошо, и я даже на мгновенье забыл от этого и о том, каким я сам опасным оружием владею и, конечно же, о прекрасном состоянии благости всего со мной до этой минуты происходившего.

Мой собеседник, между тем, вместо ответа, резко развернулся, выбрасывая в меня что-то похожее на стилет… «Стилет» воткнулся в пустоту, где прежде находился я, и в следующее мгновение полетел в сторону от моего резкого толчка в руку парня.

– Ёрои доси! – сказал я отчётливо.

– Что? – переспросил мой «оппонент», видимо, окончательно дезориентировавшись от всего произошедшего с ним в ближайшие секунды.

– Протыкатель доспехов, 12 век, – чётко отрапортовал я, кивнув на стилет, и потом, уже на бегу, «выключил» молодого человека.

Мне оставались считанные мгновения, чтобы добежать на выручку к интеллигентному гражданину…