Читать книгу: «Игры чародеев», страница 17
Адель
…
«Разумеется, я уже не первый раз вижу эти замысловатые символы», – сказал священник.
Услышав его слова, я нетерпеливо наклонилась поближе.
«Если не секрет, где ещё вам доводилось встречать подобный текст?» – спросила я.
«Вам когда-нибудь приходилось слышать про Манускрипт Войнича?» – тихо задал вопрос отец Бартоломью.
Я отрицательно покачала головой.
«Манускрипт Войнича – это загадочная средневековая рукопись, записанная неизвестным автором на неизвестном, непонятном языке, – пояснил священник. – Название ей дано по фамилии антиквара, который приобрел её в начале прошлого столетия. Уже несколько веков эта рукопись является одной из известнейших загадок среди филологов, лингвистов и криптографов. Манускрипт окружен сотнями мифов и легенд, о его содержании выстроено множество теорий. Лучшие умы мира бились над переводом этой книги, пытались расшифровать её, разгадать смысл находящихся в ней текстов, но все их попытки были тщетными».
Отец Бартоломью наклонился ко мне и продолжил говорить уже заговорщическим шепотом.
«Я видел эту рукопись довольно давно – но почти уверен, что принесенный вами текст полностью идентичен одной из его страниц. Если это действительно так, и если вы действительно в силах прочесть этот язык, то вы стоите на пороге величайшего открытия! Тайну Манускрипта Войнича пытаются разгадать уже несколько веков!»
«Давайте это скорее выясним!» – во мне тут же полыхнуло нетерпение. Неужели загадочный манускрипт – это и есть уцелевший экземпляр Великого реестра ордена Хранителей?
Как выяснилось, оригинал манускрипта уже много лет хранится в библиотеке Йельского университета. Но отец Бартоломью заверил, что без проблем сумеет раздобыть его фотокопию: по словам священника, копией располагал один из его хороших друзей живущий здесь, в Милане. Священник пообещал связаться со мной сразу же, как только фотоснимки страниц этой книги окажутся в его руках.
Теперь мне оставалось лишь ждать. Но, к счастью, ожидание не продлилось долго.
Сегодня утром отец Бартоломью позвонил и пригласил встретиться с ним в его кабинете здесь, в кафедральном соборе Милана, и я незамедлительно приехала к нему. Как и было обещано, он сдержал слово и действительно сумел достать фотокопию манускрипта. Я приняла решение не скрывать от него секрета и рассказала о заклинании, с помощью которого можно было прочесть эту рукопись. Мы разложили перед собой цветные фотокарточки с непонятным текстом – и вместе применили нужную магию.
И нам удалось! Непонятный текст, изображенный на этих фотоснимках, стал абсолютно читаемым!
Под таинственным покровом манускрипта Войнича действительно скрывался Великий Реестр ордена Хранителей. Можешь себе только представить – в нем оказались описаны процедуры десятков ритуалов, сотни заклинаний, приемы зельеварения, создания артефактов, астрологические выкладки и многое-многое другое! Эта книга – просто неисчерпаемый кладезь знаний о магии!
Конечно, все эти удивительные данные ещё нуждаются в глубокой и кропотливой проверке, на которую уйдут долгие месяцы – поэтому мы с отцом Бартоломью решили пока что держать наше открытие в тайне. Прежде чем сообщать миру о находке, нам самим нужно досконально изучить описанные в книге практики.
Мы почти весь день провели в кабинете отца Бартоломью, обсуждая и анализируя текст манускрипта. Сейчас священник ненадолго отвлекся, поскольку в соборе наступило время вечерней службы.
Я же воспользовалась паузой чтобы немного прийти в себя, переварить в голове этот замысловатый поток новостей, а заодно неспеша и обстоятельно рассказать обо всем тебе. Пока внутри идет служба, я поднялась на крышу кафедрального собора, откуда открывается красивейший вид на этот город, и сидя на одном из его покатых бордюров и купаясь в летних лучах заходящего солнца, неторопливо делаю эту запись – одновременно ещё раз осмысливая всё то, с чем мне довелось столкнуться».
******
Текст закончился. Через несколько секунд над ухом раздались громкие, отчетливые щелчки – это Ольга, щелкая пальцами, выводила меня из транса. Я пришел в себя так, словно очнулся от каких-то глубоких размышлений, и потупленным взглядом обвел товарищей.
– Как себя чувствуешь? – спросила Ольга. – Голова не кружится?
Я слегка потряс головой, оценивая свое физическое состояние.
– Вроде, всё в порядке, – ответил я.
В комнате повисло молчание. Наша троица сидела с задумчивыми лицами, каждый – погруженный в собственные мысли.
– Выходит, вот что все это время искали вонты, да? – я посмотрел на Максима. – Великий реестр.
– Если бы, – хмуро ответил Максим. – Вонты уже давным-давно расшифровали реестр – задолго до Адель. Нет, эти упыри ищут нечто куда более ценное.
– Что?
– Пока не знаю, – сказал Максим. – Адель была очень смышленой девчонкой. Думаю, она смогла найти в Реестре нечто очень важное и ценное. А потом об этом прознали вонты. В любом случае, надеюсь, скоро мы узнаем правду.
– И как же?
– Прочитаем оставшуюся часть дневника. – сказал Максим. – Адель писала её в Праге.
Ольга уперлась в него взглядом.
– Чехия? Откуда ты знаешь, что последнюю запись делали именно там?
– Знаю и всё, – улыбнулся Максим. – Куда важнее, что об этом не знают вонты. А значит – у нас есть хороший козырь.
Он посмотрел на часы.
– Я раздобуду транспорт, и поедем в Прагу, – Максим, как всегда, не стал откладывать действия в долгий ящик. – К вечеру будем на месте. Вы пока ждите здесь. Вонты сейчас весь город на уши поставят, так что на улице лучше не светиться. От греха подальше.
Максим подался к двери, но Ольга остановила его.
– Не расскажешь, что произошло после того нападения на квартиру? – неожиданно резко спросила Оля. – Как ты сумел сбежать от вонтов? И как смог нас найти?
Максим пронзительно посмотрел ей в глаза.
– Нет, – сухо ответил он.
– Не гони ты, – Оля то и дело одергивала Максима, который от возбуждения так и норовил втопить педаль газа в пол. – Не хватало ещё на полицию нарваться.
Максим ответил что-то невнятное, на грани «хорошо» и «отвали», но скорость всё-таки сбросил. Проведя около десяти часов в пути, мы подъезжали к Праге. И, естественно, угодили в одну из многочисленных вечерних пробок.
Я развалился на заднем сиденье, закинув на него ноги, и, пользуясь очередной вынужденной передышкой, неспеша листал в «Википедии» страницу, посвященную истории Манускрипта Войнича, за которым, как мы теперь знали, на самом деле скрывался текст Великого реестра ордена Хранителей. Отец Бартоломью не врал – над расшифровкой этой книги действительно билось не одно поколение ученых. Она множество раз переходила из рук в руки – и каждый новый владелец был вынужден смириться с невозможностью узнать содержимое своего приобретения.
Хорошо, что в нынешнем веке мы были избавлены от проблем, с которыми столкнулась Адель. Нам не пришлось долго разыскивать фотокопию манускрипта: документ уже давно оцифровали и выложили в интернет-доступ, сделав достоянием общественности. Но даже мировой коллективный разум так и не смог расшифровать эту загадочную книгу.
Было интересно, выйдет ли это у меня?
– Argentus vitoriam aerfo, – сложив нужным образом ладони, сосредоточенно произнес я. Чары сработали быстро и через несколько секунд непонятные символы на экране смартфона стали принимать осмысленное значение, превращаясь в многочисленные подробные магические инструкции.
– Охренеть, – выдохнул я, зачитывая приведенные там процедуры.
Адель была права – в книге были собраны поистине уникальные сведения. Ничего подобного прежде видеть мне не доводилось. Я с интересом проглядывал длинные, замысловатые абзацы текста: реестр Хранителей содержал описания сложных, многоступенчатых магических процессов, замысловатую рецептуру зелий и отваров, полезные астрономические и астрологические выкладки. Любой известный мне магический гримуар на фоне этого манускрипта выглядел просто нелепой книжицей.
– Тоже смотришь реестр? – с переднего сиденья спросила Ольга.
– Ага, – не отрываясь от текста ответил я. – Потрясающая книга. Тут чего только нет: и заклинания телепортации, и разновидности философского камня, и ритуалы ментального подчинения.
– Даже если хотя бы половина из этих рецептур работает – можно такого наворотить, что мало не покажется, – добавила Ольга. – Теперь ясно, почему в средние века Хранители обладали таким влиянием.
Я согласился. Многие были бы готовы раскошелиться на любые деньги ради возможности использовать подобные чары себе во благо.
– Непростое волшебство, – внимательно вчитавшись в некоторые процедуры, подметил я. – Такие чары не каждому будут по плечу. Чтобы освоить некоторые из них, большинству понадобятся месяцы – а то и годы – практики.
– Верно подмечено, – кивнула Ольга.
– Откуда они, интересно, выкопали все эти заклинания, – подал голос Максим.
– Здесь про это сказано, – я проглядел глазами кусок текста, рассказывающий о принципах формирования реестра и, не отводя взгляда, принялся пересказывать содержание своими словами. – Два раза в год созывался конклав – эдакое собрание Хранителей, на которое съезжались все рыцари ордена. Каждый из рыцарей выступал перед советом магистров, докладывая о своих достижениях в поисках и освоении новых заклинаний, ритуалов и прочих магических процедур. Все новые добытые сведения затем проверялись и вносились в реестр. Так Хранители постепенно и накапливали опыт.
– А рыцарям-то что с этого? – буркнул Максим. – Ради чего они старались?
– Рыцари получали знания, – продолжал читать я. – Великий реестр – это полный сборник всех процедур, известных ордену, доступ к нему имела только верхушка организации. Остальные хранители получали знания из вторых рук – от магистров. Чем выше был статус рыцаря – тем более ценные знания ему доверяли. А статус зависел от того, добыл ли он что-то нужное для дела ордена. По-моему, всё логично.
Максим не ответил.
Магия, которую пришлось использовать для чтения реестра, понемногу начала отнимать у меня силы. Отложив дальнейшее изучение старинного документа на потом, я скинул с себя чары, закрыл файл с книгой и стал просматривать сводку новостей.
– Миланский собор закрыт на несколько дней для посещения из-за прорыва канализации, – прочитал я один из заголовков.
– Говорил же, вонты хорошо сработают, – покачал головой Максим. – Привлекать к себе лишнее внимание им ни к чему.
Когда мы въехали в Прагу, на улицу опустилась ночь. Сначала нас встретили редкие частные дома и опустевшие улицы окраины города. Затем на смену пришли небольшие микрорайоны из жилых серых многоквартирных высоток. Но стоило нам приблизиться к центру столицы, как высотность домов упала до трех-четырех этажей, асфальт под колесами сменился грубой брусчаткой, а количество людей на улицах резко возросло. На несколько секунд между домами образовался зазор – и я увидел вдалеке, на холме, большую крепость, увенчанную уходящими в небо готическими шпилями и обнесенную высокой каменной стеной.
– Это Пражский град, – пояснила Ольга. – Резиденция главы страны.
Улочки города становились всё теснее. Теперь Максим ехал неторопливо, чтобы не задеть припаркованные у обочин машины или ненароком не сбить пешехода, переходящего улицу в неположенном месте. Судя по росту количества всевозможных ресторанов, баров и кафе, туристический центр города – а вместе с ним и нужное нам место – были уже рядом.
Разглядев на одном из домов вывеску «Музей алхимии и магии» я улыбнулся. Чего только ни придумают, чтобы заманить туристов.
– Останавливайся, – приказала Ольга, разглядывая в смартфоне карту города. – Навигатор говорит, тут уже недалеко. Дальше пойдем пешком.
Максим ловко юркнул на первое же свободное место. Выйдя из машины, он посмотрел на знак парковки с пояснительным текстом на чешском языке – и, не поняв ни слова, махнул на него рукой. Мы пошли по улице вдоль бесчисленных магазинчиков и сувенирных лавочек, слившись с толпой снующих туда-сюда туристов и местных выпивох, и вскоре вышли на Карлов мост – величественное сооружение, соединившее два берега реки Влтавы. Окруженные ночной темнотой и освещенные неяркой подсветкой многочисленные статуи, установленные по обеим сторонам моста, выглядели угрожающе и завораживающе одновременно. Они как будто были готовы в любой момент ожить и сойти со своих пьедесталов, чтобы продолжить дела, в процессе которых их и запечатлел скульптор.
– Еврейский квартал на той стороне, – на ходу бросила Ольга.
Мы пересекли мост и оказались лицом к лицу с комплексом средневековых зданий, соединенных между собой общими стенами, переходами и дворами. Затем мы пересекли большую площадь, в середине которой я разглядел памятник знаменитому чешскому протестанту Яну Гусу.
– Нам туда, – сказал Максим, вглядываясь в указатель с названием улицы.
Мы прошли вглубь квартала. Где-то здесь должно было находиться место, в котором, по заверениям Максима, четверть века назад Адель сделала последнюю из недостающих записей своего дневника.
Вдоль улицы двумя цепочками тянулись плотно прижатые друг к другу разнородные здания с покатыми красными черепичными крышами. Свернув в один из переулков, Максим остановился рядом со стеклянными дверями, которые вели внутрь стилобатной части одного из домов. Двери, как и все окна первого этажа, были завешаны плотной полиэтиленовой пленкой, свет внутри помещения не горел. Судя по находившимся рядом строительным козлам и свежим брызгам краски на стенах, это место переживало стадию капитального ремонта.
– Здесь находился ресторан, где Адель делала последнюю запись, – пояснил Максим и приблизился к двери. Затем достал из кармана механическую отмычку, просунул её длинный, тонкий металлический носик в замочную скважину и несколько раз на что-то нажав, открыл дверь. Воровато оглядевшись по сторонам, он жестом велел нам с Ольгой быстро зайти внутрь.
Света уличных фонарей, пробивавшегося через неплотный полиэтилен, оказалось достаточно, чтобы разглядеть помещение. Мы стояли в просторном зале, где как раз наступала кульминация ремонтных работ: пол только-только подготовили к заливу стяжки, стены покрывал слой ещё сырой первичной штукатурки, а с потолка нависали закрепленные листы шумоизоляции. В углах ютились горы мешков со строительными смесями, и повсюду были разбросаны инструменты, которые местные рабочие не удосужились убрать. На данном этапе сложно было понять, во что, в конечном итоге, превратится это место: будет ли здесь очередной ресторан, салон красоты или же роскошный магазин парфюмерии.
– Ты уверен, что это то самое место? – шепотом спросила Ольга.
– Абсолютно, – Максим же ответил громко, не стесняясь нарушить окружающую тишину. Он перевел взгляд на меня. – Ну что, ты готов?
Я кивнул.
Найдя поблизости один из перепачканных засохшей краской табуретов, я разложил на его поверхности дневник и алкафест и прочитал заклинание.
По рукам пошло знакомое тепло – энергия начинала циркулировать по моему телу. Чувства подсказывали, что текст последних недостающих страниц из дневника Адель вот-вот должен был проступить рядом. Не знаю, как именно он проявился бы на этот раз: длинной вязью по стенам, горящими буквами на каменном полу зала или может неоновыми словами, повисшими в воздухе.
Но вместо этого случилось то, чего не ожидал никто из нас.
Двери зала распахнулись и, прорезая темноту, в наши лица ударили яркие, резкие лучи ручных фонарей. Внутрь ворвались вооруженные люди, которые тотчас взяли нас на прицелы пистолетов.
Начавшиеся чары тут же оборвались. Я с удивлением и испугом уставился на появившихся из ниоткуда людей. Старого друга-наемника со шрамом на лице я узнал сразу. Странно, мне почему-то казалось, что Максим застрелил его на крыше собора. Следом в зал торжественно зашел Милош. На этот раз он выглядел злобно и раздраженно. Молча подойдя, он с силой отвесил удар мне в челюсть, от которого я чуть не рухнул на пол. Кулак у старика оказался тверже камня.
Затем Милош гневно посмотрел на Максима.
– А ты живучая тварь, – прошипел он.
– Ещё тебя переживу, скотина, – с усмешкой бросил Максим, за что тут же получил удар в живот от одного из наемников.
– Так бы и придушил тебя прямо сейчас, – словно не услышав насмешки, продолжал вонт. – Жаль, что ты ещё можешь быть полезным. Хотя, надеюсь, твоя польза скоро будет окончательно исчерпана.
– Как же вы, твари, так быстро нас нашли? – спросил Максим.
Милош, конечно же, пропустил вопрос мимо ушей. Он посмотрел на приготовления к ритуалу, после чего взял в руки алкафест и дневник.
– На этот раз предпочту держать эти предметы при себе, – сказал он. – Уж очень ты прыткий молодой человек. А теперь не тяни время – начинай ритуал.
– А если нет? – резко парировал я.
Милош хорошо понимал, о чем я думал в тот момент.
Разгадка магии, за которой все мы так долго гнались, была совсем рядом. Но что случится, как только Милош доберется до неё? В первую очередь – что случится с нами? Очевидно, что у вонтов нет никаких причин оставлять в живых ни меня, ни Ольгу или Максима.
– Делай что я велю – и тогда ты и твоя подруга уцелеете, – ответил Милош. – Я не кровожадный человек и не горю желанием убивать без крайней на то нужды.
Он снова гневного посмотрел на Максима.
– Правда, к тебе это не относится, – с ненавистью добавил магистр. Посмотрев несколько секунд на Максима, не отводя взгляда и словно пытаясь проглядеть в нем дыру, Милош опять повернулся ко мне. – Принимайся за дело. И обещаю – ты и твоя подруга останетесь живыми.
– Может, дашь непреложный обет? – изо всех сил скрывая страх, с ехидной улыбкой выдавил я.
Милош усмехнулся. А затем – взял из руки одного из своих охранников пистолет и навел ствол прямо на мою ногу.
– Сейчас я прострелю тебе колено, – раздраженно сказал он. – Затем заглушу боль магией и прострелю колено твоей подруге. Только вот её боль я глушить уже не стану. Намек понят?
Я с ненавистью посмотрел в глаза старику. Вонт действительно не оставлял мне выбора.
Закрыв глаза, я сконцентрировался и собирался снова начать колдовство, но чары прервал голос Максима.
– Слушай, придурок, – обратился он к главе вонтов, – а ты знаешь, что на тебя работают не наемники, а дилетанты? Надо было звать боевых магов. Вроде меня.
– Кажется, пресловутая боевая магия в этот раз не очень вам помогла, – ответил на словесный выпад Милош.
– Ошибаешься, мужик, – усмехнулся Максим. – Абра-кадабра.
Комнату потряс оглушительный взрыв, отбросивший меня в сторону. С разных сторон начали доноситься крики и стоны раненых наемников. Несколько человек лежало на полу без признаков жизни, другие же, истекая кровью, непонимающе глядели по сторонам.
Странно, но ни я, ни Ольга с Максимом не пострадали – не считая того, что взрывной волной нас разбросало по комнате. Целым остался и Милош. Весь перепачканный строительной пылью, опираясь на стену, вонт пытался подняться на ноги, крепко прижимая к груди дневник и алкафест.
– Драпаем! – крикнул Максим.
Перепрыгивая через раненных и убитых солдат, я побежал к выходу. Максим схватил за руку ошарашенную Ольгу и тоже бросился к дверям, которые с корнем вынесло от взрыва. Оглушенные охранники, к счастью, не успели начать стрелять. Оказавшись на улице, Максим указал на один из переулков, тянувшийся между домами.
«Прям как тогда в Стамбуле», – мимолетом подумал я, прежде чем нырнуть в узкий проход вслед за друзьями.
Через несколько минут беготни и петляния по улицам под удивленными взглядами редких прохожих, мы наткнулись на спуск в метро и тут же ринулись туда. Проскочив через турникеты, мы выбежали на платформу и запрыгнули в последний, почти пустой вагон уходящего поезда.
Двери вагона закрылись и поезд быстро умчался в темный тоннель.
– Проклятье! – Максим с силой злобно ударил ногой по одной из пассажирских скамеек. – Дневник, алкафест – всё теперь у них!
– Это что, черт возьми, был за взрыв? – накинулась на него Ольга.
– Радиовзрывчатка, – небрежно сказал Максим. – В рюкзаке у меня лежала. Прям как чувствовал, что пригодится.
– Ты вообще рехнулся? Нас могло убить! – Ольга начала кричать на Максима.
– Не могло, – отмахнулся Максим. – Я специальное заклинание наложил – в нас бы не попало.
– Идиот, – Ольга раздраженно села на скамейку.
– Твою же мать, – выдохнул я и сел рядом.
Такого поворота событий никто из нас не ждал.
Ольга
– Спасибо, Роза, – Ольга на прощание улыбнулась уходящей няне и закрыла за ней входную дверь.
Ей всегда было немного стыдно перед собой, что воспитание собственной дочери периодически приходилось перепоручать в руки чужого, наемного человека. Но что было поделать? Рабочие смены Ольги длились по двенадцать часов, а за маленькой полугодовалой Соней должен был кто-то приглядывать.
И Роза оказалась идеальным кандидатом – эта немолодая женщина с чистой голубой аурой любила детей и с трепетом относилась к девочке. Ольга чувствовала доброту и заботу няни – и понимала, что может доверить ей свою дочь.
С момента бегства из Алкеона прошло почти полтора года. Ольга тщательно запутывала следы, меняла города как перчатки – и старалась нигде подолгу не засиживаться. Ирина, Клаудия, Бенедикта – какие только имена уже не пришлось ей на себя примерить.
Шли ли иберийцы по её следам? Ответа она не знала.
Ольга достала из манежа свою улыбающуюся дочь и легко обняла её. Разве в мире могло быть что-то приятнее и милее, чем улыбка этого маленького человека? Соня смотрела на маму большими, счастливыми глазами.
Именно такие моменты напоминали Ольге, что сделанный ею выбор был правильным. Она не зря бежала прочь из замка, пожертвовав тем, к чему так долго стремилась. Не зря променяла Союз Иберии на возможность растить и воспитывать собственную дочь.
Конечно, работа официанткой в задрипанном кабаке на окраине очередного не менее задрипанного города выглядела не так привлекательно, как статус иберийской чародейки – но Ольга всегда умела довольствоваться малым. К тому же легкие манипулятивные заклинания позволяли ей легко очаровывать многочисленных хмурых клиентов, вынуждая их оставлять щедрые чаевые – и этих денег более чем хватало на неплохую безбедную жизнь.
Ольга аккуратно положила засыпающую дочь обратно в манеж – и ребенок, закрыв глаза, тут же тихо засопел. Мама, склонившись, продолжала смотреть на мирно спящее дитя – и её сердце всё больше наполнялось радостью и счастьем.
И кажется, для Ольги не существовало большего счастья, чем быть матерью этого ребенка.
– Твой талант прятаться выше всяких похвал.
Ольга вздрогнула и тут же повернулась на знакомый голос, раздавшийся со стороны входных дверей. Она знала – и больше всего на свете боялась – что рано или поздно этот голос может снова прозвучать в её ушах. Страх, притупившийся временем, снова запылал в её сердце. Только лишь Ольге начало казаться, что прошлое безвозвратно осталось в прошлом, как оно решило напомнить о себе.
Неужели, спустя столько времени, иберийцы всё ещё жаждали совершить своё безумное правосудие?
В прихожей, держа руки за спиной и пристально смотря на девушку стоял Настоятель. С момента их последней встречи он ничуть не изменился. Разве что в бороду добавилось немного седины.
Ольга рефлекторно закрыла от него дочь спиной.
Настоятель смотрел на бывшую послушницу с разочарованием в глазах.
– Я не осуждаю тебя, – сказал он, приближаясь. – Поверь – я хорошо понимаю боль, с которой нужно было столкнуться. Ты не представляешь, как тяжело мне было отказаться от своего первенца и отдать его на воспитание в Союз. А теперь…
Он перевел взгляд на спящую Соню.
– Теперь мне предстоит отдать Союзу ещё и свою внучку.
Настоятель посмотрел на Ольгу и кивнул в ответ на незаданный вопрос.
– Евгений мой сын.
Ольга с презрением смотрела на визитера. Ей было плевать на прозвучавшее откровение.
– Черта с два я отдам тебе дочь, – сказала она.
Настоятель лишь вздохнул в ответ.
– С твоими талантами ты могла бы стать великой чародейкой, – словно не слыша её слов сказал Настоятель.
– Идите вы, вместе с вашим орденом, – процедила Ольга. – Оставьте нас в покое.
– Не могу, – приближаясь, сказал Настоятель. – Поверь, я сам желал бы того же. Но судьба первенца – это древнее правило, преступать которое нам не суждено.
– Убирайся прочь! – прокричала Ольга.
Соня проснулась, и комната тут же залилась детским плачем.
– Я бы хотел, – Настоятель продолжал приближаться, – правда хотел. Но есть вещи, которые гораздо выше наших желаний.
Ольга подалась, чтобы телом укрыть ребенка от наступающей угрозы, но не успела.
– Уверен, твоя дочь станет достойным рыцарем Иберии, – Настоятель вскинул ладонь и принялся легкими круговыми движениями водить ей по воздуху. – Она станет одной из нас.
Веки Ольги тут же наполнились свинцом, ноги начали подкашиваться.
– Не ищи её, – окутанная чарами, Ольга погружалась в темноту. Теперь она не слышала плач ребенка, в её ушах звучал только голос Настоятеля. – Больше она не твоя дочь.
Девушка хотела закричать, но на это не было сил. Она лишь упала на пол, лицом вниз не в состоянии подняться и что-либо сказать.
– У тебя больше нет дочери. Смирись.
Эти слова стали последним, что услышала Ольга, прежде чем потерять сознание.
