Читать книгу: «Игры чародеев», страница 16
Ольга
Снег медленно падал к подножию спрятавшегося в горной ложбине замка Алкеон и белым ковром стелился по земле. Зима наступала, как всегда, внезапно. Ольга стояла у открытого окна и, глядя на далекие пики высокогорного хребта, медленно вдыхала в свои легкий табачный дым зажженной сигареты.
Прошло два года с тех пор, как она выдержала свое первое испытание и стала иберийкой. Тогда Ольге казалось, будто наступали радостные, долгожданные дни её жизни – что судьба, наконец, сделает крутой поворот и навсегда уйдет с тропинки, полной неудач, бед и бесцельных скитаний. Словно титул иберийца обязан был даровать ей заслуженное счастье.
И лишь теперь, стоя перед раскрытым окном и ощущая на лице морозные покалывания ледяного ветра, она окончательно поняла силу совершенной ошибки.
Зачем она только пришла сюда? Почему раньше не услышала предостережения собственной души? Почему не провалила свое испытание?
Несколько дней назад Ольга узнала, что беремена.
Романтические отношения завязались между ней и Евгением почти сразу после возвращения из Белграда. Постепенно симпатия перерастала в любовь, любовь – в страсть, а страсть – в ещё не рожденное дитя.
Евгений был рядом. Он сидел на стуле, скрестив пальцы рук, и пытался осознать новость, которую только что рассказала Ольга.
Ни ему, ни его подруге было не суждено стать родителями этому ребенку. Такова участь всех иберийцев: первый новорожденный всегда отдавался на воспитание слугам Союза. Ребенок не должен был знать своих настоящих родителей. Его отцом становился Настоятель, а матерью – твердыня Алкеон. Пройдя через многолетнюю учебу и магические практики, этот ребенок, скорее всего, пополнит ряды Союза. А затем, спустя годы, возможно, и сам станет родителем нового воспитанника Иберии.
Ольга с самого начала знала цену, которую придется заплатить за вступление в Союз. Впервые оказавшись под сводами замка, она не придала этому значение. Тогда мысли о будущем материнстве казались Ольге чем-то неважным, несущественным и слишком далеким, чтобы волноваться на их счет.
Если бы она тогда понимала…
– Ты будешь рожать ребенка? – спросил Евгений.
Что за глупый вопрос.
– Конечно буду, – она затянулась сигаретным дымом. – Это ведь наш ребенок.
– Не наш, – глядя на Ольгу, сказал Евгений. – И никогда не мог быть нашим.
– Он не будет знать своих родителей, – Ольга говорила скорее сама с собой. – Любовь и заботу матери. Разве это нормально?
– Не говори глупости, – немного раздраженно ответил Евгений. Похоже, слова подруги не были ему по душе. – Такова его судьба. Со временем он станет иберийцем, как ты и я.
– И ради этого он должен остаться один? Без мамы и папы?
– Конечно. И что с того? – холодно и однозначно ответил Евгений. – Я был таким же ребенком. И сотни других иберийцев – тоже. Немногие, как ты, пришли в Алкеон из внешнего мира. Большинство из нас не знает своих родителей – и это естественно.
– А мы? Что будет с нами? – её голос дрогнул.
– После рождения нам очистят память. Таковы правила, и ты сама их прекрасно знаешь.
– Но это ведь…, – теперь Ольга не находила правильное объяснение, которое совсем недавно казалось ей очевидным, – Безумие…
– Не смей так говорить! – Евгений приблизился к ней и положил руку Ольге на плечо. – Мы даруем Союзу наследника. Уверен, он станет сильным магом.
– И мы этого никогда не узнаем, – тихим, дрогнувшим голосом сказала девушка.
– Ольга, да что с тобой? – твердо спросил Евгений. – Первенец отдается на воспитание в Алкеон – такова плата всех иберийцев. Она была и всегда будет такой. Ты говоришь так, словно с самого начала не понимала, на что идешь.
«Действительно, не понимала, – молча согласилась Ольга. – И теперь очень сожалею о своей глупости».
– Ребенок будет одним из нас! – с фальшивой уверенностью в голосе сказал Евгений. – Одним из Союза!
Евгений всегда был верен Иберии и его принципам. С самого рождения ему не оставили иного пути, кроме как стать рыцарем. Он вырос в стенах этого замка под присмотром магов и чародеев, не видел по-настоящему другой жизни и не знал никакого другого мира, кроме мира Союза. И не было ни дня, чтобы Евгений хоть на миг пожалел о своей участи.
Ольга провела вместе с Евгением два года, хорошо изучила его мысли и чувства и понимала: он скорее умрет, чем откажется исполнять священное обязательство отдать первенца на воспитание в Алкеон. Ещё недавно Ольга была полностью уверена, что и сама в нужный момент с легкостью исполнит этот долг.
Но теперь, стоя у окна и чувствуя дуновения ледяных горных ветров, в душе Ольги укреплялось совершенно иное, противоположное решение.
Она ни за что не расстанется со своим ребенком. Чего бы это ни стоило.
Если ничего не предпринять, то ребенка силой заберут у Ольги после рождения. И даже его отец, вне всяких сомнений, не воспротивится этому, а, наоборот, уверенно встанет на сторону устоев Союза Иберии.
А значит, у Ольги оставался лишь один выход.
Бежать.
Бежать как можно дальше.
******
Когда я проснулся, Ольга стояла у окна и курила, сбрасывая пепел на стол, рядом с треугольной табличкой «No smoking».
– Штраф за курение в номере – тысяча евро, – улыбнулась она, заметив мое пробуждение. – Хоть так поднагажу этим мерзавцам.
Я посмотрел на часы – стрелки показывали без четверти семь. Солнце за окном уже встало и освещало черепичные крыши разношерстных итальянских домов. Ровно в семь утра в наш номер без лишних церемоний попытался войти знакомый охранник со шрамом на лице – но задвинутая с внутренней стороны щеколда помешала ему.
– Живо открывайте, а не то я выломаю эту дверь к чертям, – злобно прорычал он.
Мы с Олей переглянулись и улыбнулись друг другу. И действительно – ситуация с грозным головорезом, ругающимся на запертую дверь, выглядела немного комичной. Но долго искушать судьбу мы не стали и всё же впустили мужчину внутрь.
– Пошли, – лаконично приказал он.
– На завтрак нас отведешь? – пошутила Ольга и вместо ответа получила хмурый, недовольный взгляд.
Мы вышли на улицу, уселись в тонированный микроавтобус и в сопровождении нескольких машин быстро поехали по ещё пустым улицам города. Сквозь лобовое стекло изредка удавалось выцепить силуэты высоких, монументальных зданий, мимо которых мы проезжали. С каким бы удовольствием я бы прогулялся сейчас по закоулкам этого старого итальянского города, насладился его архитектурой и очарованием – а не трясся внутри микроавтобуса в сопровождении вооруженных охранников, терзаемый неприятными перспективами.
Мы ехали аккуратно. Судя по регулярным остановкам, водитель дотошно соблюдал все требования скоростного режима и сигналы светофором. Наверное, эти ребята не хотели рисковать привлечь к себе внимание полиции из-за банального нарушения правил дорожного движения. А ведь могло выйти очень забавно, если полиция остановила бы для проверки автобус с толпой вооруженных людей и двумя заложниками – и всё из-за проезда на красный свет или банального превышения скорости.
Минут через двадцать машина остановилась и нас с Ольгой выволокли на улицу. После полумрака, царившего в салоне микроавтобуса, я начал щуриться от ярких рассветных лучей солнца, но глаза быстро привыкли к свету. Мы очутились на большой, пустой площади, вымощенной булыжником, вокруг которой цепочкой тянулись ряды музеев и торговых центров, аккуратно вписанные в классическую архитектуру старых зданий. А над всем этим возвышался Duomo di Milano – величественный кафедральный собор, расположившийся на окраине площади.
Собор выглядел поистине великолепно: от его строгого облика захватывало дух. Ступенчатые стены храма смотрели на нас своими огромными витражами, устремленные ввысь шпили проходили во всю высоту здания и, вырываясь за пределы треугольной крыши, как будто задевали своими острыми краями небо, а некогда белая каменная кладка, приобретшая с годами желтоватый оттенок, словно служила напоминанием о богатой истории этого места.
«Адель делала свои записи в соборе?», – молча удивился я.
Тыча в спину стволами пистолетов, меня и Ольгу провели вдоль одной из сторон здания к находившемуся там лифту, и металлическая коробка за несколько секунд подняла нас на крышу.
Милош уже был на месте. Сложа руки за спиной, он, не отводя взгляда, смотрел с высоты на пустую площадь, раскинувшуюся у подножия храма. Рядом со стариком стоял знакомый азиат из Гильдии правды
– Приступайте, – магистр вонтов без лишних пояснений вручил мне в руки дневник и алкафест, а затем демонстративно бросил взгляд на Ольгу.
Его намек был предельно ясен: «Не делай глупостей – и она не пострадает».
– А зелье? – поинтересовался я, вспоминая маслянистую жижу, которую пришлось выпить в замке.
– Оно больше не нужно, – махнул рукой Милош. – действие эликсира продержится ещё неделю. Я ведь не садист, мне незачем заставлять вас пить эту гадость без нужды. Ну а теперь – займитесь делом.
Подойдя к массивным каменным перилам, через бетонные остроги собора я окинул взглядом крыши домов, единым слоем лежавшие передо мной, посмотрел на уходящую линию городского горизонта, а затем – на брусчатое каменное поле, расстилавшееся под собором. Я положил дневник и алкафест на перила, закрыл глаза, произнес заклинание и, набрав в грудь побольше воздуха, уже знакомым чутьем принялся улавливать возникающие колебания энергии.
На этот раз магия начала работать гораздо быстрее: пульсацию я почувствовал практически сразу.
Стараясь не растерять концентрацию, я осторожно открыл глаза и огляделся по сторонам. Я ожидал снова увидеть длинную вязь из слов, букв и знаков препинания – но на этот раз недостающие записи Адель проявились иначе.
Текст длинным свитком тянулся по площади у подножия храма, как будто невидимый киномеханик транслировал его с помощью видеопроектора прямо на каменные валуны, вбитые в землю. Ярко-зеленые буквы отчетливо светились на фоне серых камней и разборчиво виднелись с крыши собора.
– Читай, – гавкнул Милош.
Я посмотрел на Ольгу, затем – на вонта, лицо которого исказила гримаса нетерпения, и принялся вслух зачитывать раскинувшиеся записи.
Адель
«Милая дочка!
От того, что я сейчас расскажу, у тебя наверняка пойдет кругом голова!
С момента моей последней записи прошла почти неделя. За это время произошло столько событий, что я даже немного теряюсь, с чего лучше начать.
Поэтому сразу же скажу главное: я нашла его! Я нашла Великий реестр ордена Хранителей! Мои догадки полностью подтвердились – один из экземпляров книги действительно уцелел и долгое время хранился у людей, которые понятия не имели о его истинной ценности.
Но давай теперь я постараюсь умерить охватившее меня возбуждение и рассказать обо всем по порядку. Прошу, наберись терпения – история получится не самой короткой.
Как ты уже знаешь, став свидетелем странных событий в замке Корвинов, я начала активно искать следы ордена Хранителей и их Великого реестра – одного из экземпляров той самой книги, что Влад Цепеш ловко сумел сжечь в темнице. К сожалению, поиски продвигались медленно и практически безуспешно – путеводные нити путались, неудача следовала за неудачей. Но я не стану утомлять тебя описанием этих неурядиц.
Гораздо важнее, что в конечном счете фортуна улыбнулась мне! И благодарить за это нужно всецело твоего отца. Конечно же, я обратилась к нему за советом: острый ум Михаила уже не раз помогал нам во множестве вопросов – и этот случай тоже не стал исключением. Внимательно выслушав весь мой рассказ, твой отец, как всегда, проявил свое знаменитое нестандартное мышление и нашел необычный выход из тупика, в котором я очутилась.
Он предложил показать сделанную мной копию первой страницы Великого реестра одному из своих товарищей – талантливому лингвисту и языковеду, увлекающемуся древними языками. Вдруг этому ученому уже доводилось встречать подобные письмена прежде?
К счастью, знакомый твоего отца согласился уделить мне немного времени и посмотреть, что за странный текст я обнаружила – и не встречал ли он чего-либо подобного раньше. Представляешь, этот человек оказался священником, одним из служителей в кафедральном соборе Милана. Более того, хотя это очень необычно для священнослужителей, но отец Бартоломью – так его зовут – оказался ещё и практикующим магом. И весьма неплохим.
Для встречи с отцом Бартоломью я приехала в Милан. Конечно, я могла бы отправить копию страницы по факсу или экспресс-почтой – но предпочла сама нанести визит этому человеку. К тому же, как раз подошла к концу моя командировка в Румынии – и я была не против на пару дней посетить теплую Италию. Тем более, что ты и твой отец уже вот-вот присоединитесь ко мне здесь.
Позавчера вечером я прилетела в Милан и встретилась с отцом Бартоломью. Он оказался очень приятным пожилым человеком и с радостью принял меня в своем кабинете прямо здесь, в Миланском соборе. Я показала ему сделанную копию страницы и, на всякий случай, также дала её перевод.
И вот здесь началось самое интересное!
Увидев эти документы, глаза Бартоломью вдруг удивленно округлились. Ненадолго мне показалось, что священник вообще забыл о моем существовании – он взволнованно взял бумаги в руки и принялся старательно их изучать, переводя взгляд с одного листа на другой.
«Вы знаете этот язык?» – в его голосе сквозило плохо сдерживаемое возбуждение.
«Можно сказать и так, – ответила я. – Мне известен способ, с помощью которого его можно прочесть».
«Откуда?» – спросил Бартоломью.
Вместо ответа я предпочла любезно уклониться от объяснений.
«Разумеется, я уже не первый раз вижу эти замысловатые символы», – сказал священник.
Услышав его слова, я нетерпеливо наклонилась поближе.
«Если не секрет, где ещё вам доводилось встречать подобный текст?» – спросила я.
******
Громкие звуки выстрелов выбили меня из концентрации, когда я прочитал около половины записи. Яркие буквы, расстилавшиеся по земле, тотчас пропали. Я увидел, как частые, непонятно откуда летящие пули, начали высекать белую пыль из каменных фрагментов здания. Один из стороживших нас охранников, словно подкошенный, упал на землю, а телохранители моментально обступили ошарашенного магистра вонтов, уводя его в сторону от обстрела под укрытие бетонной арки.
– Бегом сюда! – раздался громкий знакомый голос.
Максим спрятался за колонной и прицельно стрелял по врагам. Схватив рукой оторопевшую Ольгу, я рванул в сторону товарища.
– Вниз! – прикрывая наше бегство методичной стрельбой, Максим махнул рукой в сторону прохода на лестницу, и мы немедля бросились по узким, винтовым ступенькам. Лестница казалась бесконечным круговоротом из серых, шершавых глыб, от которого начинала кружиться голова. Отдаваясь эхом, сзади доносились шаги преследователей – и подобно хлысту подстегивали нас не сбавлять темп.
Ступени вывели в просторный зал собора, богато обставленный позолоченной церковной утварью. Сумрак храма едва-едва нарушался небольшим дежурным освещением и уличным светом, с трудом пробивавшемся сквозь массивные мозаичные витражи. Под хмурыми взглядами каменных статуй, вырезанных в изголовьях многочисленных колонн, державших свод, мы бежали сквозь длинные ряды деревянных лавок.
Вонты не заставили себя долго ждать. Выскочив вслед за нами, они тут же начали стрельбу.
Максим, верно подгадав момент, резко толкнул меня в сторону, а сам отпрыгнул за колонну. Потеряв равновесие, я натолкнулся на Олю, и мы оба свалились под прикрытие одной из лавок. Пули пролетели мимо – и отколов куски от бетонных и деревянных декораций храма, рикошетом отскочили куда-то прочь.
– Вы что делаете, идиоты? – не покидая укрытия, прокричал Максим. – За убийство в храме на весь ваш род проклятие ляжет!
Он говорил правду: насилие в священном месте действительно могло обернуться многовековым сглазом. Но нападавшим, похоже, было не до суеверий, и над нашими головами прошлась ещё одна свинцовая очередь.
Сев на корточки, из заплечной сумки Максим достал и выложил перед собой несколько жестяных цилиндров зеленого цвета с черными маркировками. Я сразу узнал светошумовые гранаты и дымовые шашки – во время службы в армии мне доводилось держать похожие снаряды в руках.
– Закройте глаза и уши! – скомандовал он, и поочередно вырвав металлические кольца, бросил жестянки в сторону врагов.
Мы с Ольгой тут же послушно зажмурились и заткнули уши ладонями. Следом раздалась серия громких взрывов и ярких вспышек, а затем зал начал обволакивать густой дым. Максим открыл заградительный огонь, целясь над головами преследователей и стараясь выиграть время, пока едкий туман полностью не заполнит собор. Воспользовавшись образовавшейся завесой, мы незаметно добежали до небольшой приоткрытой двери, ведшей из храма на улицу.
В такую рань площадь по-прежнему была пуста. Собор, как и расположенные поблизости бутики и музеи ещё не работали – а значит ни туристам, ни местным жителям пока что нечего было здесь делать.
Выбежав на улицу, я чуть не споткнулся об мертвое тело охранника, рядом с которым лежало ещё несколько убитых. Немного в стороне, тихо журчал двигателем, стоял заведенный представительский Мерседес, на котором приехал Милош. Двери автомобиля были открыты нараспашку и словно манили нас быстрее сесть внутрь и уехать подальше от этого места.
Наверняка, это Максим перебил охрану и заранее позаботился о быстром отступлении.
– В машину! – проорал он.
Ольга запрыгнула на заднее сиденье, я сел спереди. Следом, умело проскользнув по капоту своей пятой точкой, в машину влетел Максим, и, включив передачу, с силой ударил по педали газа. Мерседес отчетливо застучал резиной по крупной брусчатке площади. Под удивленный взгляд оказавшейся рядом парочки прогуливавшихся подростков, машина сбила перегораживавшие выезд пластиковые конусы, резко выскочила на пустую проезжую часть и на полной скорости умчалась вперед, игнорируя красный сигнал светофора.
Я оглянулся назад: погони за нами не было.
– Проколол им колеса, – словно поймав мою мысль, пояснил Максим.
Сердце продолжало бешено стучать, но комок из страха и возбуждения, застрявший где-то в груди, начал понемногу рассасываться. Я постепенно приходил в себя – и только теперь заметил, что всё это время умудрялся сжимать в руках дневник и алкафест.
Похоже, в бессознательном от испуга состоянии я сам не заметил, как схватил их с того парапета.
– Мы думали, ты погиб, – Ольга дышала неровно, с трудом переваривая произошедшие события.
– Почти погиб, – Максим, как всегда, держался невозмутимо.
Ненадолго оторвав взгляд от дороги, он посмотрел сначала на меня, затем на Ольгу.
– Отдышитесь и придите в себя, – бросил он. – Поговорим чуть позже, в спокойной обстановке.
Я откинулся головой на спинку кресла и уставился в кожаный потолок. Максим был жив, дневник и алкафест – в наших руках, Ольга – рядом, а Милош и его армия головорезов на какое-то время остались позади.
Удача? Многие считают, что удача – это миф. Но так или иначе, Максим уцелел, он оказался в нужном месте и в нужное время. И кроме как удачей объяснить подобное было попросту невозможно.
Через несколько километров мы бросили машину и, пересев в такси, приехали на окраину города – в небольшой двухэтажный хостел. Максим кивнул сидящему на ресепшене сонному, с ног до головы татуированному парню с дредами на голове. Тот смерил нас взглядом, но вопросов задавать не стал. Мы прошли по коридору, свернули в самую дальнюю дверь, соседствующую с запасным выходом, и оказались в тесной комнате европейского общежития, рассчитанной на проживание двух человек.
– Добро пожаловать, – Максим подозрительно выглянул в окно, проверяя, нет ли слежки.
Я посмотрел по сторонам. Всё-таки у этого парня был особый талант выбирать для проживания замшелые клоповники, от которых так и сквозило чувством отчаяния и депрессии. И даже здесь, в сердце старушки Европы – колыбели изысканной архитектуры – он умудрился найти комнату, на которую невозможно было смотреть без слез.
– А теперь – рассказывайте, – он сел на одну из кроватей. – Что случилось, пока меня не было? Что там с этим треклятым дневником?
Зная, что сейчас даже любая мелочь могла иметь значение, я принялся максимально подробно излагать события, произошедшие после моего отъезда из школы Кюшуке. Стараясь не упустить деталей, я рассказал о случившемся со мной и Ольгой, параллельно вплетая туда историю Адель: как она оказалась в замке Корвинов, напала на след ордена Хранителей и их Великого реестра.
– Вот так мы очутились в Италии, – подытожил я, сообщив последние детали. – Тот священник явно узнал текст, который показала ему Адель.
– Что было дальше? – нетерпеливо спросил Максим.
– Не знаю. Начала стрельба и дочитать запись я не успел. Запись была длинная – я прочел примерно половину.
– Проклятье, – Максим раздосадовано стукнул кулаком в ладонь и поднялся с места. – Нужно узнать, что написано дальше. Чем закончилась вся эта канитель со священником и Реестром.
– Предлагаешь вернуться в собор? – удивился я. – Да после того, что ты там устроил, к нему, наверное, съехались все полицейские страны!
– За это можешь быть спокоен, – отвлеченно бросил Максим, – Вонты прекрасно подчищают за собой следы: никто и не узнает, что там произошло. Но готов спорить на что угодно – на площади теперь дежурят их люди, которые только и ждут нашего появления.
Максим, как всегда, оставался верен себе. Неожиданно воскреснув из мертвых, он всё с той же страстью был готов добиваться цели.
В комнате повисла короткая пауза.
– Есть другой способ дочитать текст, – неожиданно вмешалась Ольга.
Мы с Максимом вопросительно посмотрели на неё.
– Гипноз, – глядя на меня, сказала Ольга. – Ты же видел текст, правильно? Хотя бы мельком? Значит, он отпечатался у тебя в памяти. Надо только помочь вспомнить его.
– Звучит слишком просто, – задумчиво сказал Максим. – Ты можешь это сделать?
– Да, – неуверенно сказала Ольга. – Наверное, да. Я давно не погружала никого в гипноз. Надо пробовать.
Два острых взгляда пытливо уставились на меня, спрашивая одобрения.
– Опять меня вырубать будете? – скептически предположил я.
– Нет, не волнуйся, – успокоила меня Ольга. – Гипноз – это гораздо проще, чем тот ритуал в горах. Не знаю, сработает ли он – но попытаться точно стоит.
– Если ты так говоришь, – я неуверенно пожал плечами.
В любом случае, идея с гипнозом звучала куда лучше перспективы снова ехать на площадь.
Заручившись согласием, Ольга усадила меня на стул.
– Дай что-нибудь небольшое и блестящее, – попросила она Максима.
– Подойдет? – Максим передернул затвор пистолета и, поймав выпавший из ствола патрон, протянул ей в руки.
– Серебро, – тихо сказала Ольга, посмотрев на патрон, после чего привязала его к нитке и принялась раскачивать получившийся самопальный маятник перед моим носом.
– Расслабься, – она говорила уверенно и проникновенно. – Старайся не думать. Слушай только мой голос, сконцентрируйся на нем – так же, как ты концентрируешься на заклинаниях. Ты слышишь мой голос. Ничего в мире больше не существует. Есть только ты и мой голос.
Своими неспешными словами она постепенно погружала меня в забвение. Колебания маятника начали убаюкивать: мир вокруг стал меркнуть, я окунался в пустоту, и единственной связью с реальностью оставался теперь только мягкий голос Ольги.
Но скоро пропал и он.
Вокруг стало темно и тихо. Было непонятно, сидел я или стоял. Или же падал в невидимую пропасть. Затем темнота плавно начала сменяться белым светом, из которого проступали знакомые очертания.
Я снова оказался на крыше собора, в окружении застывших людей, больше напоминавших восковые изваяния. По бокам замерли вооруженные наемники, глава вонтов стеклянными глазами хищно глядел на меня. Ольга, зажатая между двумя охранниками, с каменным выражением лица ожидала, что же случится дальше.
Никто не двигался – будто всех их, подобно видеозаписи, поставили на паузу.
Свесившись на перилах, я посмотрел вниз, где по брусчатке площади ярким свечением тянулся знакомый текст.
Глазами я нашел то самое место, на котором остановил чтение в прошлый раз.
