Читать книгу: «Эффект бабушки», страница 5

18.

На этот раз я проснулся с петухами. Вчера я петуха не слышал. Реально, петух! В городе. Во дворе. Наверное, голова стала приходить в себя, или я со вчера выспался. Молодой здоровый организм.

Когда умывался, обнаружил у рукомойника знакомый предмет – старинную бутыль с зеленой резиновой грушей – одеколон прадедушки Миши. Сейчас эта конструкция на даче валяется. Тоже возле рукомойника. Только там пустая, брошенная. А тут полная, рабочая. Я даже пшикнулся разок. Ничего так, запах.

Прапрадедушка Савва тоже уже проснулся. Оказывается, до работы он ходил на рынок, чтобы свежего молочка купить. Внученьке, детям. Я напросился с ним вместе. Интересно было увидеть свой город, когда он был моложе… Интересно было пообщаться с прапрадедом, о котором я даже разговоров не застал. Слышал, что он был большой, и что я, наверное, в него. Вот, теперь увидел. Большой и заботливый. Мы с ним на рынке напробовались домашнего копченого сала (хотя я его и не люблю, но оно здесь такое прикольное!), молока, вкусной колбаски, квашеной капусты, и я понял, что наелся. Вот и позавтракали. Деда Савва (ну, пусть хоть иногда будет просто деда! А то замучаешься с этими прапра…) домой пошел, остальных кормить – и на работу. А я отправился по городу погулять. Все равно до обеда дома только прапрабабушка Шура. А мне никаких ценных указаний не поступало.

Город был какой-то новый. Его недавно только после войны восстановили. И еще до сих пор восстанавливают. Вон, театр с еще выбитыми окнами стоит. Мне дед, который мне как младший брат, рассказывал, что он студентом Театральную площадь помогал восстанавливать. Тоже здесь, наверное, молодой, красивый, в институт ходит.

Я прошелся до самого Дона. Побродил по набережной, послушал гудки катеров и буксиров. Порадовался, как родным, старым кнехтам¹⁴, которые, я знаю, еще до революции были. И сейчас есть. И потом будут. Хорошо, хоть что-то остается неизменным! А вот чугунная решетка над водой была новая. Без дырок. И деревья были еще небольшие. Чего-то еще не хватало. Мост! Еще нет Ворошиловского моста!

С утра на реке было свежо. Рыбакам это не мешало. Рыбаков было много. С берега казалось, будто по воде кто-то рассыпал черные половинки шелухи от семечек и посадил в них малюсеньких бумажных человечков с палочками. И вдоль целой решетки рос, прямо лес из удочек. Пахло рекой и рыбой.

– Привет, парень! Как дела?

Неожиданно. Кто меня может здесь знать? Да это ж мой знакомый фельдшер из больницы! Я с большим удовольствием пожал протянутую мне руку. Все-таки, какой приятный добрый человек! И, как будто, я знаю его дольше, чем с момента выковыривания меня из машины.

– А у меня выходной сегодня. Вот, рыбачу. Ты рыбалку уважаешь?

Я хотел признаться, что не фанат, но не успел. У него заклевало, я не стал мешать, и попрощался.

– Будь здоров! – махнул рукой добрый человек. И я пошел от Дона вверх, домой. Чтобы меня не потеряли.

Но меня, конечно, потеряли. Лизка наябедничала прадеду Мише, что меня не было с завтрака до обеда, и я получил «втык» за то, что один шлялся по городу в форме. А вдруг патруль? А я без документов! Кто я, где я? В самоволке?

– Деда, ну скучно без дела дома сидеть! Все только днем появляются! И у меня куча вопросов к вам с дедом Вовой!

Прадед Миша почесал затылок: – Ладно, думаю, ты оклемался, завтра на работу со мной пойдешь. Возить меня будешь!

Час от часу не легче! Права-то у меня есть, но я же не ездил, практически!

Но все оказалось не так страшно, как я думал. Во-первых, вести надо было ту же самую «Волгу». А что мы тогда в ней починяем?

Во-вторых, движение в 1957 году было не настолько интенсивным, как в моем 202… И правила соблюдались. Я, конечно, все равно вцепился в руль и не отводил глаз от дороги, но в целом, справился. Правда, из-за того, что я был сосредоточен, не успел задать свои вопросы. А как приехали к деду на работу, он оставил меня в машине, а сам работать, работать!

На обратном пути домой за руль прадед сел сам. Может, я его, все-таки, напугал стилем вождения, а может, ему самому было интересно собственную машину поводить, но факт есть факт. Меня вез полковник! Летчик! И вел машину, как самолет – выпустить закрылки, отпустить тормоза, убрать шасси – полетели! Я чуть не поседел, честное слово! Ага, напугал я, ежа!.. Не, лучше я сам! Я так прадеду и сказал. Теперь мне на дороге вааще не страшно!

В общем, опять не задал я ему вопросов. Хорошо, что дед Вова потом в гараж пришел.

В конце концов, он машину времени изобрел?

– Дядя Вова (ну не буду же я его в глаза дедом называть!), а скажи, как я в машине с Лизкой очутился? Я вообще-то не туда направлялся, а к себе, назад, в будущее!

– Да она не на ту кнопку нажала – вот и весь ответ!

– А что мы починяем, если машина на ходу?

– Да эту кнопку и починяем!

Ну что ж, теперь более-менее понятно! Кнопку мы починяем, ага! Я так понял, если я про принцип действия спрошу, мне как-то так же ответят?

Не, ответили! Объяснение в моей интерпретации: машина времени – это не самолет СУ-27 и не автомобиль «Волга-21». А дополнительное оборудование к ним. Ну, типа блока дублирующего зажигания или антикоррозийной защиты. Или самолет с автомобилем – это дополнительные оборудование к устройству перемещения во времени? В общем, одно с другим монтируется. Не спрашивайте меня, как монтируется, зачем монтируется, и как это работает. Самолет, по моим ощущениям, вообще никуда не взлетал, и скорость в пространстве не развивал, возможно, во времени? Или в пространстве и времени? В общем, это из той области, которую и я не понял, и дед Вова внятно объяснить не смог. Домой я не попал, потому что Лизка нажала на кнопку, запустила какой-то важный процесс, временные потоки пересеклись, наложились, перемешались и запутались. И меня сюда, в это время, с дороги назад затянуло и выплюнуло. Прямо к ней на заднее сиденье. И вот теперь эта самая важная коробочка с кнопкой перестала работать. И дед Вова над ней бьется. Потоки распутывает, наверное. Пока безрезультатно.

На счет потоков, не знаю, что там распутывать, по-моему, мы распутывали провода у поврежденной фары. Может быть, это связано со скоростью света? Но фара уже работала, раз я на этой машине ездил уже. «Хорошо, что вы мне все объяснили. Плохо, что я ничего не понял!»¹⁵

Вечером, перед сном, после ужина, я все-таки прадеда подловил.

– Дед Миш, вот вы с Вовой такое глобальное открытие сделали, а почему вы не в Москве? И вообще, ты такой большой человек, полковник, летчик!

– Вот и Маня все: в Москву хочу, в Москву! – проворчал дед: – Дал я в морду одному… маршалу… – начал было дед. И замолчал. В себя ушел. Я понял, что ответа мне не дождаться.

– Ну, за дело же, наверное, дал? – осторожно продолжил тему я.

– Ну, до дела не дошло, дело не завели – задумчиво-уклончиво ответил он, и больше я от него ничего не услышал.

19.

Еще пару уроков автовождения от прадеда (да и я права не купил, а свои часы с инструктором отъездил по современному Ростову), и он стал отпускать меня в самостоятельные поездки. Точнее, я ему был нужен утром и вечером, в основном, ну, или по вызову. А днем я мог уехать на обед, или (что чаще) поступал в распоряжение прабабушки Мани. Она хоть и не работала, но электровеником носилась по дому, по двору, по городу, что-то доставала, помогала прапрабабушке Шуре, Лизке. В общем, обустраивала быт семье полковника. Поэтому в первые два дня я ее дома и не застал с утра.

Умела все! Шить, готовить, убирать, даже гвоздь вбить, а может даже, и дом построить! Машину и самолет водить не умела. Но думаю, захотела – смогла бы! Так что с прабабушкой Маней я быстро с городом освоился. Но вот в кого Лизка такая белоручка?

В принципе, если ее просили что-то сделать, она бралась, но лучше бы не бралась – выходило только хуже. Мама Маня ее ругалась – вот неумеха, ничего поручить нельзя! А бабушка Шура тут же вступалась – ничего, подрастет – научится! (Ничему она не научилась, к сожалению. Научилась на других все технично перекладывать.)

Правда, если быть до конца честным, в детстве ее проще терпеть было. Она же младше, если что, ей теоретически и подзатыльник можно было бы дать! Как младшей сестре. Не то, что в старости. От этой мысли становилось как-то легче. Теоретически. Ха, попробовал бы я! Меня бы тут же прапрабабушка Шура и прабабушка Маня похоронили бы! А прадедушка Миша добавил бы. Да, наверное, и дед Вова бы вступился. Она же девочка! Да и я джентльмен, понимаю, что женщин бить – это не по-мужски. Но руки почесывались. Чисто в воспитательных целях, для профилактики. За то, например, что я ее пальцем не трогал, может, ответил пару раз не так, как ей хотелось бы, а она орать начинала, что я ее бью. Хорошо, что, в первый раз, баба Маня в окно видела, что я не при чем, а второй раз – дядя Вова из гаража. Не прокатило. В общем, бабушка моя Елизавета, всегда вела себя как вредная младшая сестра. Хоть в 16 лет, хоть в 40, хоть в 70. Но в 16, в силу ее возраста, многое прощаешь. Кстати, а ее как-нибудь наказали за то, что она машину угнала? Что-то сомневаюсь… Любили, наверное

Лизку, я, кстати, часто теперь вместе с мамой возил – то к портнихе на примерку, то к репетитору, то в музыкальную школу. Да, да! Моя бабушка Лиза умела играть на пианино! Я об этом знал – пианино у нее в доме стояло (то самое, которое на нас с папой в 1989 году нападало). И она рассказывала, что оно очень крутое – немецкое! (ей папа Миша и мама Маня достали где-то). Но я ни разу не слышал, как она играет. Убедился – училась! А тут еще летом Фестиваль молодежи и студентов в Москве прошел. И по стране покатился. Скоро сюда должен был докатиться. И поэтому музицировать было очень популярно. Я даже случайно узнал, что прадед Миша играет на трубе! Раньше не знал. Я его на репетицию возил. В дом офицеров. Только, я так понял, женщины его в этом начинании не очень поддерживали, он только один раз при мне на репетицию съездил. А я послушал – мне понравилось. И, поскольку труба – не мой инструмент, так даже прадедом возгордился в душе. Как музыкант музыкантом.

Прабабушка Маня относилась ко мне, как к Лизке. Следила, чтобы я всегда вовремя покушал, например. Заботилась. Ни разу не попрекнула, что прадедушкин шофер с ними в одном доме живет. Не думаю, что ей прадед Миша рассказал, что я ее правнук, наверное, она просто такой добрый человек. Или за спасение Лизки (официальная версия) благодарна была. Или люди в пятьдесят седьмом году все к детям так относились, не знаю. Вон, и фельдшер из скорой помощи, как к родному, ко мне. Ну, в смысле, я уже не ребенок, но для прадедушки и прабабушки, у которых дочке 16, ребенок, конечно. Молоденький солдатик, папа, мама далеко, подкормить и поддержать надо.

Лизка ко мне относилась по-всякому. То высокомерно – ты шофер, а я дочь полковника! То делилась со мной своими девчачьими глупостями. У Лильки, ее подружки, новые туфли. А у нее нет. Но платье Лилькино новое – совсем не новое – его из старого бабушкиного перешили. А ей, Лизке, ко дню рождения новое сошьют, из отреза. Который мама на рынке достала. Вовка приглашает ее в кино – в кинотеатр «Спартак», который не так давно открылся. Но, она, скорее всего, не пойдет – за ней многие мальчики ухаживают. Или пойдет. Делилась, даже если я не хотел слушать. Ну что я, девчонка, что ли? Почему мне это должно быть интересно? Но, кто меня спрашивал?

Прадедушка Миша относился ко мне как к внуку, но без сюсюканья, как к товарищу, как к мужчине скорее. Это было очень здОрово. Не знаю, чего ему это стоило, но он выправил мне соответствующие документы (я же, не мог, например, без прав ездить?). Благодаря обширной географии перемещения прабабушки, я узнал город гораздо лучше из окна автомобиля. Но теперь я мог и пешком погулять безболезненно выйти.

Мне очень понравился мой родной город в это не мое время. Он был моложе, что ли. Деревья еще не высокие, но их гораздо больше. Многие здания не так давно отстроили после войны, и они выглядели совсем новенькими. В том числе и старинные, дореволюционные. В моем времени несколько культурных памятников стоят за нарисованными баннерами, а за баннерами – развалины. Жалко…

Мне полюбилась Театральная площадь. Театр еще не полностью восстановили, а фонтан работал, и в парке было приятно. И еще, мне показалось, что в городе очень много детей. Гораздо больше, чем в мое время. Любопытных мальчишек, мам с колясками, девчонок с косичками.

Я заметил, что почему-то нравлюсь маленьким девочкам и стареньким бабушкам. И там, на Театральной площади, возле фонтана, одна кудрявая малышка даже угостила меня мороженым. Просто так! Я его брать не хотел, но она сунула его мне, застеснялась, и убежала к маме. Я пошел за ней, чтобы отдать – ее мама сидела на лавочке рядом с другой дочкой, постарше – лет десяти, мелкая была совсем малАя. Оказывается, там и папа их присутствовал – мой старый знакомый фельдшер скорой помощи. Наверное, жили недалеко. Он меня, как старого знакомого поприветствовал, и попросил сфотографировать их всех вместе. И фотоаппарат свой протянул, «Лейку». Видел я уже где-то этот фотоаппарат.

И вдруг меня осенило. Я же их всех уже видел! На фотографии. Именно на этом самом месте, на этой лавочке. Маленькая кудряшка – моя средняя двоюродная бабуля, десятилетняя – моя родная бабуля, а их мама – моя вторая прабабушка. А папа – мой родной прадед! Который тоже из бессмертного полка, которого я не застал вообще. Где я раньше был? Почему сразу не понял? А – контуженый! Так он что, тоже чувствовал, что я ему родня? Или здесь все такие классные? Так это я же их еще и сфотографировал, оказывается?!

А фотоаппарат я в своем детстве видел. Он на старой ламповой радиоле «Дружба» всегда лежал, под прабабушкиным и прадедушкиным портретами в молодости. В старой кирпичной «Хрущевке» на Западном. Которую здесь еще не построили. Кстати, меня даже в гости пригласили. Пока еще на 6-ю линию. Просто так. Может быть, даже схожу.

Прапрадед Савва ко мне просто ровно относился. Мы с ним редко виделись, он на работе был в основном, а приходил – рано спать ложился. И вообще, он молчун больше. Медведь такой. Но мне с ним на рынок рано утром ходить очень понравилось.

Ну и прапрабаба Шура, в общем-то, так же. Хотя, она, в основном, все время дома была, теперь я редко в нем находился. А какие у нее котлетки получались! Малюсенькие, а вкусные! Она Лизку очень любила. И баловала. Немножко с прабабушкой Маней искрила по этому поводу, как мне показалось. Но это знакомо мне. Мы с моими родителями тоже с мамиными родителями живем. Практически с моего рождения. Бабушки внуков балуют, а мамы и папы воспитывать пытаются. И искрят по этому поводу. Я это только здесь понял, когда со стороны увидел.

Сентиментальный я стал какой-то. Добрый, расслабленный. Прижился в пятьдесят седьмом году. Уютно мне там было. Если только не знать, что в будущем, наверняка, все волнуются. И что неправильно все-таки как-то выдавать себя не за себя, хоть и за себя.

Что еще интересно, для меня время шло по правильному. На дачу в своем году я поехал осенью, в сентябре. В институт в восемьдесят девятом ходил тоже осенью, почти месяц, сентябрь в октябрь перешел, и в пятьдесят седьмом году осень продолжается – конец октября уже. То есть даты и месяцы идут линейно, только года наоборот. И прохладней стало. В мое время в конце октября бывает, что и жарко бывает. А сейчас прохладно.

Вечером дед Вова и я – в гараже. Гараж! Особое место для мужчин. Оба моих деда в гараж в галстуке ходили, это я помню. И сейчас дед Вова в нем приходит. В узеньком таком, стиляжном . Наверное, на Лизку хочет впечатление произвести, раз в кино приглашал. Хотя ей верить нельзя – ни сейчас, ни потом. Он же старше – зачем ему малолетка? Может, дядя Вова, по жизни, такой интеллигент.

Только что-то никак мы с ним пока временные потоки распутать не можем. У меня даже начало подозрение закрадываться, что дед Вова не сам закон временного перемещения открыл, а набрел на него методом «научного тыка». И на этот «тык» мы опять и рассчитываем.

20.

Сегодня с утра пригрело солнышко, и баба Шура постирала подушки. Я даже не знал, что так можно. Висят на веревке отдельно наволочки, точнее не совсем наволочки – наперники – мешочки такие, в которые содержимое подушки запихивают и зашивают. А рядом в марле – то самое содержимое – постиранное перо и пух. Надо же! То-то мне тут хорошо спится, удобно!

В кухне радио играет. Сегодня выходной, ехать никуда не надо вроде бы. Скоро дед Вова придет, будем опять над временной проблемой биться.

Лизка в последнее время активизировалась. Мы в гараж – она за нами. Вертится под ногами, а если начинаем ее деликатно спроваживать, прячется и подслушивает, и подсматривает. Думает, мы не замечаем. Это существенно замедляло работу. Любопытство, конечно, не самое худшее качество. Лишь бы на пользу. Вот я тоже из любопытства в самолет полез и кнопочки понажимал.

Если моя миссия – узнать, почему баба Лиза такая вредная выросла, и почему, она считает, что прадед Миша ей всю жизнь испортил, то тут я ничего не могу сказать, не понимаю!!! Все ее любят, балуют, и бабушки с дедушками, и мама с папой, и Вовка – верный друг. И даже я немножко. Может, как раз, поэтому? Но должен же у человека свой мозг работать, хоть немножечко? Даже в 16 лет? Или уже в 16 лет?

Вот сегодня, как только мы в гараже уединились, она тут как тут. Крутилась, крутилась, попой вертела, вертела, то в капот заглянет, то деду Вове под руку подлезет, то мне какой-то глупый провокационный вопрос задаст. То прижмется ко мне невзначай. И вдруг меня осенило, она ж нам глазки строит обоим! И смотрит, кто из нас как отреагирует – подеремся или нет? Ну нет у меня такого большого опыта, чтоб сразу догадаться! А-а-а-а-а!!! Она же мне бабушка!!! Я мигом выскочил из гаража просмеяться. Это у меня реакция такая на ситуацию. Ой, как я уже сильно в мое время домой хочу! Без всяких миссий и обязательств.

Когда я вернулся в гараж, Лизки уже не было. Неинтересно, наверное, стало. Да, с ней не соскучишься.

– Ты чего? – даже невозмутимый дед Вова удивился. Интересно, а он понял, что мы типа соперниками должны быть?

– Да ничего, – говорю – смешинка в рот попала.

Сегодня мы дошли до того, что в отсутствие длительного посильного вмешательства Лизоньки, коробочку перемещения с кнопочкой обратно к машине на место прикрутили. Из чего я сделал вывод, что дед Вова все-таки понимает, что делает. Только она все равно пока по назначению не работает.