Читать книгу: «Эффект бабушки», страница 4

13.

У папы талант угадывать с музыкой в тему. Мы ехали, а из встроенного в приборную панель кассетного магнитофона(!) лилась песня. Явно не мой стиль, не люблю «попсу», но песня очень хорошо описывала то, что со мной сейчас происходило, отражала мои мысли, мое настроение. Пелось от имени человека, который где-то «в холодных глубинах космоса потерялся во времени». Там были такие слова:

Пусть на миг капризной судьбой

Забыт и ты, и я в случайном дне

Мир порой бывает чужой

И приносит в привычной своей суете час сомнений,

Я устал от волнений,

Мне надо снова мир потерянный найти

Волшебное такси сумеет мне помочь в пути…¹⁰

В общем, мелодия была такая веселенькая, и в продвижении по загородному шоссе на «Волге», которые здесь, как раз, чаще всего использовались, как такси, отлично пелась хором. И я даже поверил, что все у нас получится. Но вдруг музыка стала тревожной, и на ее фоне певец перестал петь, а стал жалобно просить: «Я потерялся во времени, я хочу домой, спасите меня!» И меня от этого что-то так «вштырило», что я чуть не прослезился, испугался, прочувствовал важность момента, и необыкновенный подъем сил, независимо от конечного результата.

Дорогу показывал я, конечно. Дорога на дачу – это в памяти на всю жизнь! Машину мы оставили на противоположной стороне шоссе, в лесополке. Планов, определенных, так и не возникло. Как говорит моя взрослая мама, «люблю экспромты». Главное, что уже стемнело, а темнота – друг молодежи. Труднее было найти дырку, из которой я выкатился – я ж из нее в состоянии аффекта выкатывался! Но и с этим мы втроем справилась. Ну, в общем-то, мама эту дырку нашла. Случайно.

Ну вот. Теперь пан или пропал. Мы обнялись. Молча.

– Надеюсь, до встречи, – пробормотал я про себя, опустился на четвереньки, осознанно спустился, а не скатился, как в прошлый раз, и прилег прямо под забором, выжидая тишину. Оглянулся через плечо. Они стояли рядышком, голова к голове, держась за руки, и смотрели на меня. Серьезные такие! Никогда не думал, что я смогу так подумать: «Какая милота!»

Но, пора. Прополз под забором. Тишина. Теперь бы не заблудиться. Так, с какой стороны я по канавке полз? Вспомнил. Пополз. Тишина. Чтобы понять, когда остановиться, пришлось высунуть голову над канавкой. Где там мой невнятный хлам? Тишина. Вон он. Еще чуть-чуть ползти осталось. Та-ак. Высовываем голову. Хлам прямо, напротив. Где-то под ним люк. Тишина. Голова, плечи, пояс, ноги. Я весь. Правая рука, левая нога. Левая рука, правая нога. Хлам. А где люк?

– Стой, кто идет! – дежавю, какое-то.

Ну, вот и все…

– Я! – из-за забора неожиданно очень громко и звонко прозвучал девичий голос. Мамка моя!

Пока дяденька с ружьем отвлекался, я моментально наткнулся на люк, кувыркнулся в него и замер с крышкой на голове. И все это прозвучало намного тише, чем тот топот «стада животных», который донесся оттуда, откуда кричали.

Если бы в подземном ангаре кто-то был, тут бы я и кончился. Но, нет. Никого не было. Тишина. Стараясь ее не нарушать, я опустил люк. Вытер лоб. Зажег фонарик на предварительно, под завязку, заряженном у Тушки телефоне, нашел самолет, дальше – по прадедовой инструкции. Опознал все приборы. Тщательно выставил все циферки. Молодец, прадедушка! Жалко больше не увидимся, и я не смогу тебе сказать осознанное душевное спасибо. И папка молодец. Приехал, и все порешал. И получилось!

На этот раз я попробовал не терять сознание, когда яркий свет впереди стал сворачиваться в одну точку. Но не вышло…

А в 1989 году, двое, взбежав на пригорок, тяжело дыша, упали в высокую траву под деревом, и там притаились. Долго слушали ночь вокруг, но дыхание и биение собственных сердец заглушало все другие звуки. Меньшая темная фигура наползла на ту, которая была длиннее (это она осторожно положила голову ему на бок) и перевела дух: – Фу-у-ух…

Длинную фигуру вдруг осенило:

– Это НАШ сын!

И Сашка Лавров, наконец, крепко прижал Таньку Полуянову к себе, и поцеловал ее долгим страстным поцелуем.

А их сын (то есть, я) пришел в себя на заднем сиденье просторного легкового автомобиля. За рулем скорчился кто-то небольшой, макушку из-за сиденья было еле видно, а из зеркала заднего вида на него (то есть, на меня) глянули перепуганные глаза девчонки – подростка.

– А-а-а-а-а-а! – заорали мы оба, девчонка бросила руль, не знаю, как, я бросил себя вперед, успел схватить его, машина обо что-то стукнулась, и я опять потерял сознание…

14.

Снова открыл глаза, потому что меня кто-то щупал. Оказалось, мужик в докторском халате. Я дернулся.

– Тихо, тихо, не шевелись! – посоветовал он добрым голосом. Я так и лежал, пузом на спинке переднего сиденья, намертво вцепившись в руль. Снаружи кто-то, рыдал с подвыванием:

– Это не я-я-я-я-я! Это он!!! Не трогайте меня! У меня папа полковник!

А другой голос, спокойный и четкий, докладывал:

– Если бы не парнишка, товарищ полковник, дерево, в аккурат водителю бы досталось! В последний момент отвернул! А так – по касательной. Он ей практически жизнь спас!

Подвигал глазами. В голове отозвалось болью. Впереди, справа, очень близко к капоту торчало дерево.

– Так. Потихонечку пальцы разжимай! – продолжал, между тем, доктор. Получилось не сразу. Потом меня аккуратно вытащили. И я увидел кучу народу вокруг. Машину скорой помощи какую-то старинную. То ли ЗИС, то ли ГАЗ. В которой на переднем сиденье в истерике билась девчонка лет 14-15 – водитель – вокруг нее все суетились. Милиционера (!) в фуражке и форме из старого фильма, который, вытянувшись, стоял перед человеком в полковничьих погонах… и лицом моего прадедушки Миши, с которым я недавно мысленно попрощался. Только намного моложе!!! Я сильно ударился головой? У меня галлюцинации?

Вытаскивали меня, оказывается, из 21-й «Волги». Э-э-э-э. Вроде, самолет же был? Или ГАЗ-24?

Полковник с прадедушкиным лицом наклонился ко мне:

– Ты кто?

– А ты?

Видимо, мысль о последствиях удара головой пришла в голову не только мне. И она была здравой. Сначала нас всех (меня, девчонку и полковника) забрали в больницу на обследование. Там я правдоподобно изобразил потерю памяти. Не рассказывать же правду! А то и до психушки недалеко. Тем более, память, действительно, невнятная какая-то.

Потом там появилась мама девчонки – водителя. Она мне тоже кого-то смутно напомнила. Но я ее так увидел, мельком. А потом они трое домой уехали. А я остался. Себя вспоминать.

Ночью я не спал. Пытался думать. Интересно, срослось, все-таки, у моих родителей? Наверное, раз я еще существую. Анализировать, куда я попал, пока не имело смысла, но это был явно не мой 202… год. Хотя, лежал я в ЦГБ (центральная городская больница № 1), узнаваемой, но, какой-то не такой… Она, правда, старая-старая больница, но не настолько же! Стены темные – серо-зеленые. Халаты у врачей – на завязках сзади. Маски, сшитые из марли, не одноразовые. Одежду у меня отобрали, выдали какую-то пижаму страшную. Правда, не такой культурный шок со мной случился от путешествия во времени, как в первый раз, но… Телефон! Где мой телефон?

Под утро, видимо, я все же тревожно забылся, потому что, когда открыл глаза, в окошко вовсю светило солнышко. Голова почти не болела. И ко мне пришел посетитель.

– Ну, здравствуй, боец – полковник с лицом молодого прадедушки присел на стул рядом с кроватью: – Вспомнил, кто ты?

– Здравствуй – ответил я, и задал ключевой вопрос: – Какой сегодня год?

Мой посетитель, как будто, не сильно удивился:

– 1957 с утра был.

Я не смог сдержать тяжелого вздоха. Помолчали. Будто разведчики: каждый ждет, кто первым скажет пароль, но ни один, ни другой не уверен, друг перед ним, или враг.

Полковник вдруг полез в карман и достал… мой телефон!

– Твое?

Я не смог сдержать радости, и от него это не укрылось:

– В машине нашли.

– Как Вас зовут? – напрямую спросил я.

Посетитель слегка улыбнулся краешком рта, и отрапортовал:

– Морозов Михаил Саввич! – только каблуками не щелкнул.

– Очень приятно, – я протянул руку для знакомства, – Денис Александрович Лавров, твой правнук. 2… года рождения…

15.

То есть, я получил возможность сказать прадеду спасибо. Правда, за то, что он еще не сделал. Снова пошли в ход фотографии для «Бессмертного полка». Я рассказал все, абсолютно. Включая последние события 1989 года.

– Ну что, веришь, что я не японский шпион?

Прадед подержался за подбородок.

– Ну, такое нарочно не придумаешь, наверное. Да и сейчас не тридцать седьмой год. Ты или большой фантазер, или большой артист. Лизка говорит, что, наверное, ты заранее в машине прятался, угнать хотел… Так говоришь, Володьке Лаврову моя Лизка достанется? Да, не повезло…

Про кого это он? – А, про деда Вову! То есть, все-таки, мне верят? А Лизка… баба Лиза, Елизавета Михайловна… моя бабушка?

– Так это она в машине за рулем была?!

– Ну да. И ты ей жизнь спас!

Без комментариев.

– А сама она как в машину за руль попала?

– Ну, это уже другой вопрос. Но правильный.

Больше прадедушка Миша мне ничего объяснять не стал. Сказал, чтобы готовился к выписке завтра. И куда ж мне выписываться, интересно?

– У нас поживешь, – объявил прадед. Ну, и в качестве кого?

– На службу тебя оформлю. При мне будешь. Он что, мои мысли читает?

– Прическа у тебя подходящая, армейская (ну да, я коротко стригусь, почти налысо), и машину водить умеешь. Будешь меня на работу возить.

– ???

– Отставить вопросы! Будем их решать по порядку!

Ну что же он все время про армию? Настоящий военный!

Перед выпиской меня навестил добрый доктор из скорой помощи. Точнее, он, оказывается, фельдшер, по правильному. Просто так, узнать, как у меня дела. Кого-то он мне смутно напомнил… И, кстати, поскольку с прадедом Мишей я определился, вспомнил, где я видел маму моей бабушки Лизы. На памятнике, на кладбище. Прабабушка Маруся. Она умерла еще до моего рождения.

Домой меня забрал прадед. Сам. Привез мне форму солдатскую. На трамвайчике поехали. Еще более старом и прикольном, чем в 1989. Машину, наверное, еще не починили. Прадедушка Миша, прабабушка Маня с бабушкой Лизой, а также мамой и папой прадедушки Миши жили в частном доме на 20-й линии. Круто! Я еще и с прапрародителями познакомился! С прапрабабой Шурой и прапрадедом Саввой.

Дом был большой. Ну, в смысле много комнат. Мне выделили маленькую узенькую комнатку с маленькой узенькой кроватью и одним маленьким темным окном не на улицу, а на веранду. Она и располагалась сразу за верандой. Между ней и остальными. Одна комната на меня одного!

Никогда не жил в частном доме. Правда, Лизка тут же выпендрилась: показала мне язык и сообщила, что скоро они с папой и мамой будут жить отдельно, в многоэтажном пятиэтажном доме – его уже строят. А мне казалось, что в частном круто! Попробуем…

Да, Лизка, а не бабушка Лиза, потому что ей сейчас 16 лет. Младше меня! Мелкая, поэтому я и подумал сначала, что ей меньше. И вообще, я в возрасте девчонок не очень разбираюсь. Может быть, здесь я пойму, почему она такая вредная выросла?

16.

Спал я хорошо. За ужином меня никто не обижал. Утром никто рано не разбудил. Думаю, дед Миша просто всех «построил» за то, что я Лизке жизнь спас, и напомнил, что я слегка после аварии, и меня пока трогать нельзя. Поэтому, когда я проснулся, позавтракал (прапрабабушка Шура накормила) и вышел во двор, оказалось, что мы с ней в доме одни. Все в школе или на работе, или еще где. Ну, и некому меня трогать.

Я прошелся по двору. Обнаружил гараж, небольшой курятник с пятью курами, сарайчики всякие. Прапрабаба Шура меня особо общением не баловала. Она была все время чем-то занята. В общем, даже скучно. Но я не расстроился.

Скоро пришла из школы Лизка. Такая, вся из себя, в школьной форме – фартучек, воротничок! Деловая колбаса. Вот кому было скучно! Баба Шура накормила нас обедом, и после этого мне вынесли мозг глупыми разговорами абсолютно про все на свете и даже без переходов: про новое платье и туфли, про соседских девчонок, про новый фильм «Девушка без адреса», про то, есть ли у меня невеста, и про то, умею ли я целоваться. Неисправимая. Что в старости, что в детстве. Одно на уме! И еще, она спросила, конечно, откуда я в машине взялся. А что ей ответить? Правду? Лучшая защита – нападение и правильные вопросы:

– А ты в ней, откуда взялась? Насколько я знаю, права с 18 лет выдают! Ты водить-то умеешь? И вообще, тебе уроки делать не надо? – не выдержал я. Как я этот вопрос про уроки ненавидел, когда сам в школе учился!

– Сам дурак! – Лизка обиделась, фыркнула, надула губки и ушла в дом. А я остался во дворе.

Вот как она так умеет, а? Вывести человека из внутреннего равновесия. Ну ладно, она машину без спроса взяла. Но, может, если бы я в ней так неожиданно не появился, она бы тогда и в аварию не попала? Или попала бы, потому что водить не умеет? – Не умеет, я-то знаю! Так и не научилась. Вот и не знаешь, то ли не виноват, то ли, правда, виноват! И все-таки, почему я не в свое время вернулся, а сюда, да еще в машину из самолета! Это тоже правильный вопрос. Но вопрос без ответа.

Вскоре открылась калитка, и во дворе появился светловолосый паренек, чуть старше и чуть ниже меня, и просто протянул мне руку для знакомства:

– Владимир. А ты Денис? – Дед Вова! Офигеть! Ну, похож. Только маленький.

– А откуда ты про меня знаешь?

– Михаил Саввич рассказал.

Интересно, и что же он рассказал? И что могу рассказать я? И вообще. «Теперь мы разведчики»¹¹. Но, слава богу, дед Вова никогда не был многословен, ни, когда был мне дедом, ни в молодости. Он не стал задавать вопросов, не стал мне ничего объяснять, а просто пошел к гаражу. Ключи у него, оказывается, были. А он еще даже не прадеда Миши зять! И, в свете предыдущих событий, когда моя мама не за папой замужем оказалась, я уже ни в чем не уверен!

Тут вообще, если не быть эгоистом, то лучше бы деду Вове на Лизке и не жениться – может, дольше проживет. Он еще не знает, что ему придется тащить на себе все – уборку квартиры, готовку, детей, дачу и кафедру. А Лизка будет только стирать в стиральной машине и командовать. И попрекать тем, что его на улице подобрали и осчастливили. (При этом я сам присутствовал, когда вместе с ними на море был. Даже по губам получил за то, что за дедушку вступился. Это мама еще не знает. Она бы тогда никогда больше меня с бабушкой на море не отпустила). И, может быть, у него было бы больше шансов дольше прожить после третьей операции, если бы бабушка за ним ухаживала, а не истерики ему закатывала (а это я случайно подслушал, когда папа маме тихонько жаловался. Он пришел деду Вове уколы делать, и эту истерику услышал. Глупенькие, думали я не знаю, как бабушка истерики умеет закатывать.)

Но тогда не родится мой папа? И не рожусь я? Этот дурацкий временной парадокс! Не зря про него во всех фантастических историях про путешественников времени упоминают. А тут жизнь!

Я почувствовал, что у меня опять начинает болеть голова. Поэтому я поскорее заглянул в гараж, чтобы отвлечься. Там стояла уже знакомая мне 21-я «Волга». Ну, целая фактически. Она ж железная!

Откуда-то снизу дед Вова попросил инструмент. Так это он ее починяет? Ух ты! И мне интересно! Впрочем, с ним, с дедом, всегда не скучно. Может быть, здесь научусь хоть что-то руками делать?

Мы так увлеклись, что я не заметил, как пришел с работы прадедушка Миша. Он заглянул в ворота, увидел нас, перемазанных, и обрадовался:

– Уже познакомились?

Мы подняли головы, и одинаковым движением вытерли носы, добавив разводов на лице.

– Умываться и ужинать! – скомандовал прадед. Настоящий военный.

17.

За ужином я снова узнал, что дед Вова – сын очень хорошего друга прадедушки Миши, фактически лучшего, тоже летчика, который погиб на войне. И знают они друг друга давно.

Слава богу, спиртного за ужином не было. Потому что прабабушка Маня хлопнула потянувшегося было в буфет за графином прадеда Мишу по затылку: «Еще чего, детей спаивать! А у одного еще и сотрясение мозга!» И он послушался. Но права же, правда!

А еще дед Вова такой молодой, а уже в технике – асс! Я даже не выдержал, еще, когда в гараже вместе машину делали, спросил, откуда он так хорошо в ней разбирается? И он мне рассказал (как всегда, в двух словах), что его с детства техника интересует. Еще когда война была, они рядом с аэродромом жили, и как только наши пригоняли трофейный немецкий самолет, они с пацанами, вооружившись отвертками, бросались на него, и свинчивали, все что успевали свинтить. Как рано они взрослели-то все, кто застал войну!

После ужина мы пошли в гараж уже втроем – я, дед Вова и прадед Миша. И прадед Миша заново представил нас друг другу:

– Ну, парни, знакомьтесь – Денис, первый путешественник во времени. Владимир, изобретатель машины времени!

Челюсть у меня мысленно отвисла, но, почему-то я не был удивлен. Дед Вова – всегда умка!

И ничего он не молчаливый. Как только узнал, что я оттуда (из будущего), засыпал меня вопросами. Но не о своем будущем, а о технике, конечно. Опять же, мой телефон помог (где ж его здесь зарядить? – Ничего – молодой дед Вова что-нибудь придумает!)

– А мы тут скоро спутник запустим¹²! – чтобы я не зазнавался достижениями техники будущего, похвастался он.

– В точку! Еще и в космос скоро полетим!¹³ – поддержал его я.

Засыпая на своей узенькой кровати, переполненный эмоциями, я констатировал, что прадед Миша, которого я в настоящем почти не застал – мой старый знакомый. Хоть и молодой. И в 1989 году, я с ним, можно сказать, только познакомился, а в 1957 он меня вроде уже почти как знал. Вот прикольно-то! И хоть и достала вся эта путаница во времени и, конечно же, я очень хочу домой, но уже даже как-то интересно.