Читать книгу: «Оно-но-Комати», страница 8

– Вы о чём-то хотели спросить меня?

Я посмотрела на г-на Юичи:

– Да, г-н, существуют ли какие-нибудь средства, чтобы восстановить увядшее раньше срока тело моей сестры?

– Подобные изменения бывают, если человек перенёс очень сильный стресс

– Несколько лет назад, когда умерли наши родители, и наш дом был разорён, мою сестру изнасиловали. Она всегда была очень чистой в мыслях своих и стеснительной девушкой. Родители мечтали выдать её замуж за одного феодала из соседней провинции, но никто не сватался к нам.

– Почему? – с интересом спросил доктор.

– Моя сестра хромала, и, возможно, для феодалов это считалось самым большим недостатком.

– Ваша ирония, г-жа, говорит о том, что Вы сами так, отнюдь, не считаете.

– Важна душа, а не внешность. Правда, люди не понимают этого. Они стараются украсить своё тело, забывая о душе.

– Странно слышать подобные речи от самой красивой гейши императора Ниммё.

Я пожала плечами:

– И, тем не менее, я считаю именно так.

Я заметила лёгкую улыбку на уже стареющем лице г-на Юичи.

– Кажется, я знаю, как помочь Вашей сестре, – произнёс он с надеждой в голосе.

– Знаете?

Он попросил меня дать ему небольшой клочок бумаги и написал на нём одно единственное женское имя – «Ми-юки».

– Кто это? – с изумлением спросила я.

– В нашем маленьком городке на побережье Океана г-жа Ми-юки содержит салон, где из самых уродливых женщин Японии делают красавиц. Иногда г-жа Ми-юки покупает у меня кое-какие составные части для её загадочных снадобий. Я слышал, даже члены императорской семьи обращаются к ней. Однажды в прошлом году к нам наведалась сама императрица.

– Вот как?

Я подумала об императрице и вспомнила о том, что её лицо выглядело довольно моложаво для её возраста. Оно, будто, сияло изнутри.

– Но услуги г-жи Ми-юки стоят очень дорого.

– Это не имеет для меня никакого значения. Здоровье моей сестры намного важнее денег.

– Вы не только красивы, но и великодушны, г-жа. Вы – самый красивый цветок в саду нашего императора.

На следующий день под вечер я наняла повозку, которая доставила нас в салон г-жи Ми-юко.

Это была невысокого роста женщина с невероятно притягательным лицом и сияющими добротой глазами.

– Что Вам угодно, г-жа Оно-но? – произнесла г-жа Ми-юки, низко поклонившись мне, – я слышала о том, что Вы решили украсить собой наш маленький прибрежный городок. Наш аптекарь, г-н Юичи, описал Вас так, будто, Вы являетесь богиней, и я теперь вижу, что он не ошибся. Наш аптекарь очень привереден к женской красоте. Неужели Вы хотите сделать совершенство ещё более совершенным, используя мои снадобья?

– Нет, г-жа, я здесь не из-за себя.

Я дала знак Мэзуми выйти из повозки и привести Хакиру.

Когда моя сестра предстала перед владелицей салона, я заметила, улыбка сошла с её миловидного личика.

– Это – моя сестра Хакира, – произнесла я, показав на неё, – я хочу, чтобы Вы вернули ей её былую красоту.

– Но….разве возможно такое?

– Попытайтесь, и я буду Вам очень благодарна. Я попрошу императора, чтобы он сделал для Вас салон в Киото, и Ваши доходы вырастут до небес.

– Хорошо, – произнесла г-жа Ми-юко, – оставьте здесь Вашу сестру и придите за ней после первого новолуния.

Я оставила сестру, однако ожидать мне не пришлось. На следующий день возле моей хижины на берегу остановилась императорская повозка, и оттуда вышли два воина-самурая. Они поклонились мне. Йошинори, игравший на своём самисяне, остановил игру и уставился в невидимую точку. Один из самураев поклонился мне ещё раз и заговорил:

– Г-жа, Вы должны последовать за нами в Киото. Император очень разгневан Вашим отсутствием и требует Вас к себе. Если наша поездка окажется бесполезной, мы будем казнены.

– О, боже! Неужели гнев императора так велик?

– Да, г-жа, Вы отсутствовали очень долго в Вашем дворце, а когда император возвратился после подавления мятежа эмиси и не застал Вас, он отправил нас, чтобы мы разыскали Вас, ибо Вы никому не сказали, куда направляетесь.

Я была вынуждена отправитсья в Киото, оставив сестру у г-жи Ми-юко. Я отправила со служанкой записку и деньги. В записке я просила хозяйку салона позаботиться о сестре до моего возвращения.

Итак, я снова отправилась в дальний путь, и на этот раз меня сопровождали два воина-самурая, Мэзуми и слепой музыкант Йошинори вместе со своим удивительным самисяном.

Сколько ещё дорог в этой бренной жизни мне предстоит преодолеть?

Глава 7
«Гнев Императора»

«Тот ветер, что подул

Сегодня,

Так не похож на ветер

Прошлых дней.

Далёкой осени –

Он много холодней,

И вот на рукавах уже дрожат

Росинки….

.

Пусть скоро позабудешь

Ты меня,

Но людям

Ты не говори ни слова…..

Пусть будет прошлое

Казаться лёгким сном

На этом свете

Всё недолговечно!

.

Печальна жизнь

Удел печальный дан

Нам,

Смертным всем.

Иной не знаем доли.

И что останется?

Лишь голубой туман,

Что от огня

Над пеплом

Встанет в поле…..

.

Огонь любви….

Нет для него запретов.

Я в ночь, как днём,

К тебе приду, -

За встречу на дорогах грёз

Кто может упрекнуть?

.

Наверно, засыпая,

Думала о нём.

И он явился,

О, если б знала,

Это – грёзы,

Как не желала бы

Я пробужденья».

(Оно-но Комати).

……..

Я предстала перед императором на следующий день после моего возвращения в Киото.

Ярко разгорелись ночные факелы из-за сильного ветра, когда император вошёл в мои покои. Мы долго смотрели друг на друга, я видела сдвинутые брови властелина мира, но несмотря на его грозный вид, это не испугало меня. Нам принесли горячих закусок и сакэ, но император продолжал пожирать меня глазами, так ни к чему не притронувшись.

– Неужели Вы не разделите со мной трапезу, Ваше величество? Очевидно, Вы с дороги и очень устали.

– Это ты с дороги. Оно-но!

Я пригубила сакэ и протянула ему, но глиняный бокал был разбит гневом императора, он с силой отстранил его от себя.

– Как смеешь ты!

– Прошу прощения, Ваше величество, но в чём моя вина?

– Ты разъезжаешь по всей Японии со своими любовниками, а я….я должен тебя ожидать и с надеждой смотреть на пустой дворец, воздвигнутый в твою часть!

– О, нет, Ваше величество. Кто сказал Вам эту ложь про меня?

– Неважно, ты слишком хороша для того, чтобы потешить своё тщеславие и принимать у себя всех желающих, кто больше заплатит за удовольствие провести ночь с тобой.

– Замолчите! Я…..я ездила за моей потерянной сестрой, которую все давно считали умершей, лишь я одна верила в то, что моя бедная Хакира жива.

– Я не верю тебе, Оно-но.

Император, как подкошенный опустился на многочисленные подушки, разбросанные вокруг низенького стола, уставленного всевозможными блюдами, отстегнул саблю и поставил её в угол. Он долго глядел на меня, чем поверг в смущение.

– Где же твоя сестра?

Я рассказала ему то, что произошло, вновь заиграл самисян, прерванный гневом императора. Выражение лица властелина мира постепенно изменилось по мере продолжения моего рассказа.

– Какой же я глупец! – воскликнул император, когда мой рассказ был окончен, – моя бедная Оно-но пыталась пасти свою сестру, а я, снедаемый ревностью, хотел казнить тебя, когда ты вернёшься.

Я вздрогнула, но мой мимолётный испуг исчез, когда я растворилась в любви властелина мира. В ту ночь император был особенно нежен со мной, нам постоянно подавали закуски, но они так и остались нетронутыми.

Разве может человека, так подверженного страсти, интересовать еда? Правда, в ту ночь было больше любви, чем страсти; это читалось в глазах императора, в его жестах и движениях, и я ощутила себя маленькой птичкой, готовой вот-вот взмыть в небо от избытка чувств.

Где же ласточки вьют свои гнёзда? Уж не на пределе ли мира? Мы – те же ласточки, только намного больше, потому что сердца наши больше сердец ласточек.

Под утро я призналась императору, какую большую тайну носила в себе. Глаза его выразили сначала изумление, а затем он едва не задушил меня в своих объятьях.

– О, моя красавица Оно! Неужели ты подаришь мне наследника?

– Даже если так, он никогда не станет императором, ведь у Вас уже есть наследники, – возразила я, – я подарю Вам радость, я подарю Вам новую жизнь, которая уже зародилась во мне.

На следующий день император настоял на том, чтобы я присутствовала на императорском совете.

– О, боги, для чего Вам это нужно, Ваше величество? Ведь все чиновники и Ваша матушка будут недовольны моим присутствием там. Разве не так?

Он нежно прикоснулся к уже округлившемуся животу, который с каждым днём становился всё больше и больше.

– Я объявлю всем, что ты станешь моей женой.

– Но у Вас уже есть две жены из рода «фудзивара» и череда многочисленных наложниц из императорского гарема.

– Ты особенная, и я никогда не считал тебя частью гарема. Ты – моя звезда, моя возлюбленная, и этим всё сказано.

Разве не льстит твоему эго, если тебя любит сильный мира сего? Любая женщина была бы счастлива, была счастлива и я, только я не пользовалась любовью, а просто любила.

Когда ты проходишь обучение, чтобы стать гейшей, наставники то и дело твердят тебе:

– Только не вздумай влюбляться в своего клиента, тогда всё пропало. Ты будешь подчиняться ему, а не он тебе.

Совет, разумеется, актуальный, ведь гейш обычно использовали хозяева, чтобы оказать влияние на кого-либо. Гейши всегда были «инструментами». Я одевалась, как гейша, я наряжалась в шелка, но в душе я никогда, в сущности, никогда не являлась гейшей. Я была просто влюблённой женщиной и купалась в этом счастье. Мне казалось тогда, что счастье будет длиться вечно…..Как же наивна я была!

Я исполнила просьбу Митсуко и её мужа и обратилась к императору, чтобы он подписал указ о запрете перепродажи имения Митсуко с торгов в пользу фудзивара.

Когда я вошла в заседание и поклонилась всем присутствующим, в зале воцарился шум, недовольные чиновники пожимали плечами. Я слышала, как императрица произнесла, обратившись к своему сыну:

– Ваше величество, разве возлюбленной императора гейше Оно место в Совете?

В зале на какое-то время стало тихо, потому что все ожидали то, что ответит император Ниммё.

Властелин мира улыбнулся мне. О, боги, как красив он был в этот момент, моё сердце забилось ещё сильнее, и я знала, это любовь подгоняла его. Затем император взглянул в зал, прошёлся взглядом по каждому из чиновников. Я не знала никого из них лично, но я часто видела этих людей на приёмах, где я танцевала и развлекала гостей.

– Отныне моя Оно-но – не часть гарема. Она больше не гейша, не жрица любви.

– Кто же она? – в нетерпении спросила императрица Татибана.

– Оно-но – моя будущая супруга, и я уже дал распоряжение, чтобы полным ходом шли приготовления к нашей свадьбе.

Татибана сжала губы.

Гейшу Оно-но Комати императрица Татибана могла использовать в своих личных интересах и даже подкладывать временами под того или иного чиновника, однако на супругу императора и властелина мира налагался уже иной статус.

– Но ты не можешь принимать такие решения единолично, сын мой! У тебя уже есть две жены и два наследника, не считая детей из твоего гарема. Зачем же тебе ещё и третья? Гейша может жить во дворце, ты выстроил ей новый, хотя я возражала, но не стоит делать её твоей официальной женой. Это вызовет волнения в народе.

– Волнения в народе? Народ благосклонен к моей Оно. Или, быть может, Вы боитесь гнева и недовольства влиятельных фудзивара?

Чиновники вновь завозмущались, многие из них являлись фудзивара. Возмущённая императрица встала, у неё тряслись руки.

– Сын мой, ты забываешься! Не стоит сбрасывать со счетов уважаемый и древний род фудзивара. Не следует, также, забывать, что твои жёны – потомки этого великого рода. Что касается этой красивой гейши, то она не принадлежит к древнему роду. Лишь её мать являлась аристократкой и имела очень дальнее родство с фудзивара. Что касается отца, то он был обычным феодалом без рода и племени, неотёсанный мужлан!

Ниммё нахмурился и зло посмотрел на совет чиновников.

– Замолчите, матушка! Вас интересуют лишь правила, мёртвые правила и ничего более! Вас никогда не волновали мои чувства.

– Потому что ты – наш император. Чувства не приемлемы для императора Страны Восходящего Солнца. Разве твой покойный дядюшка Дзюнна, отрекшийся от престола ради тебя, не говорил тебе об этом!?

– Мой дядюшка Дзюнна был благородным человеком, однако я не нарушу никаких правил, если Оно станет моей женой, тем более, она имеет некоторое, пусть и весьма отдалённое родство с фудзивара. Я согласен, этот древний род всегда являлся опорой для императоров Страны Восходящего Солнца. И всё же, последнее слово должно остаться за императором. Разве Вы не согласны, матушка?

Татибана села на своё место, бросила на меня колкий взгляд и произнесла:

– Продолжим наш Совет, сын мой. Дела личные пусть на время останутся в стороне.

Возвратившись обратно в свой дворец, я долго пребывала в печали, но судьбе было угодно в тот день послать мне мудрого собеседника. Мне доложили о том, что какой-то буддийский монах ожидает дозволения видеть меня.

– Пусть войдёт, – сказала я низко поклонившейся мне служанке.

Она удалилась, и через какое-то время в залу вошёл жрец и монах Акайо. На нём была одежда шафранового цвета и выглядел он посвежевшим и умиротворённым. Увидев его, я расцвела. Мы обнялись.

– Монах Акайо! Вы не представляете себе, как я рада видеть Вас! – воскликнула я.

Он огляделся.

– Теперь Вы живёте в роскошных апартаментах. Боги вознаградили Вас за Ваши страдания.

– Я очень счастлива, Акайою. И не думайте, что я привязалась ко всей этой роскоши и совсем забыла о своей душе. Я очень люблю императора, для меня он – не властелин мира, он – обычный человек.

Акайо закивал:

– Я согласен с Вами, красавица, Оно. Но не кажется ли Вам, что любовь – это тоже привязанность, и она порабощает душу?

– Разве может любовь порабощать? – удивилась я.

– Но эта любовь другого рода. Это любовь к мужчине, а она земная. Она исчезает со смертью тела.

– Моя любовь не исчезнет никогда.

Акайо философски выдержал паузу, затем продолжал:

– Я слышал, по всей Японии наш император приказал воздвигнуть множество храмов в Вашу честь.

– Нет, эти храмы вовсе не в мою честь, они принадлежат богине Гуань-Инь.

– Я посетил несколько таких храмов Богини, чей облик высечен в камне, является точной копией тебя, Оно-но.

– Если людям проще молиться богине в моём облике…., – я не знала, что ответить, – хотя, я сама не знаю; я думаю, не является ли подобное святотатством? Я обязательно скажу об этом нашему императору.

– Не стоит, я вовсе не осуждаю ни тебя, ни властелина мира, я лишь убеждён в том, что человеческий ум несовершенен. Он старается облечь безграничное божественное в узкие рамки своего разума, который ограничен.

Акайо что-то начертил на бумаге, которая как раз оказалась под рукой, затем протянул листок мне.

Я развернула листок и увидела следующее изображение:

– Что это? – спросила я.

– То, что Вы видите, красавица Оно.

– Я вижу круг с точкой в центре, – произнесла я.

Наша философская беседа начала принимать для меня неожиданный поворот.

– Верно, – согласился монах, – это – круг с точкой в центре. Как ты думаешь, что символизирует собой это изображение?

Я пожала плечами:

– Я не знаю.

Акайо улыбнулся, он всегда казался спокойным и радостным, как и остальные монахи-буддисты.

– Объясните же мне.

Он вздохнул и ещё раз посмотрел на изображение.

– Круг – это символ бытия, которое беспрерывно. Каждая душа, приходящая в этот мир, пребывает в любой части этого круга, но только не в его центре. Мы можем скользить по окружности, не осознавая того, что движение это будет всегда повторяться, и тогда ничего не меняется. Мы не осознаём того, где мы находимся. Люди обращаются к бесчисленному сонму божеств, не зная, что эти божества не сделают их счастливее, потому что они являются продуктом человеческого ума.

– Какой же Ваш основной совет для заблудшего человечества, монах Акайо? – спросила я.

– Это – не мой совет, г-жа. Так учил Великий Будда. Каждому нужно стремиться в центр, и тогда душе откроются тайны божественности. Человек поймёт, что и он является частью Универсума.

– Что же такое «центр»?

– Суть всего. Стремитесь к сути, красавица Оно, если хочешь понять, в чём причина, в чём заключается следствие.

– Вы очень мудры, Акайо, и в будущем я буду нуждаться в Ваших советах и философских беседах.

– Но меня может не оказаться рядом.

– Почему? Разве Вы не останетесь в Киото? Сюда стекаются все поэты и музыканты, а также художники Японии.

– Мне нужно совершить ещё одно паломничество, – признался Акайо.

– Куда же Вы направитесь?

– В Индию туда, где множество эпох назад жил Будда Сидхартха. Я хочу поклониться его гробнице.

– Но разве Будда Сиддхартха не оставил своего тела, и нужно поклоняться его Великому Духу, а не останкам?

Мои слова, казалось, несколько озадачили монаха.

– Ты очень мудра, Оно-но – сан. Я ещё не встречал ни одной женщины во всей стране Восходящего Солнца, которая была бы способна поставить в тупик изучавшего писания монаха. Ни одной кроме тебя.

– Что Вы, я лишь иду по Вашим стопам, учитель, – возразила я, – моя скромная персона не обладает такими знаниями, какими обладаете Вы.

– Если однажды ты примешь буддизм, я буду очень счастлив.

– Я надеюсь, совершив далёкое паломничество на родину Великого Будды, мы ещё встретимся, и наша философская беседа будет продолжена?

Акайо поклонился мне, я тоже, в свою очередь, выразила ему почтение.

– Буду счастлив видеть тебя снова, – произнёс монах.

Мои родители были синтоистами, но они принимали и буддизм, однако в то время ещё не перешли полностью в новую веру. Я помню, иногда по религиозным праздникам к нам в дом приходили буддистские монахи, чей монастырь находился неподалёку. Они имели беседы с матерью, затем с отцом и уносили с собой немного еды, приготовленной слугами заранее.

Что касается меня, то я приняла полностью буддизм через несколько лет после посещения монаха Акайо, тогда я даже вступила в женскую общину и какое-то время жила в лесу, медитируя каждый день. Я буду в большой нужде, но совсем не нужда способствовала тому, чтобы я приняла новую веру. Возможно, к тому времени моя душа уже была готова к этому. Когда душа готова, небо начинает дарить нам свои блага. Не помню, но, кажется, эти слова часто говорила мне моя мать, Мий-око, моя мудрая мать.

Где же всё это? Я, окружённая и пресыщенная роскошью, совсем забыла о своей душе…..

Дойдя до выхода, Акайо вновь поклонился мне.

– Я ухожу в паломничество и намереваюсь посетить святые места, чтобы поклониться им. Однако я – авантюрист по своей природе. Я хочу отправиться в путешествие и побывать в Греции, великой стране философов и художников.

– В Грецию?

– Да, это – великая страна, родина поэтессы Сапфо, чьим поклонником я являлся всегда с тех пор, как один приезжий путешественник обучил меня койне. От него я и узнал о Сапфо.

Я бросила взгляд на столик, украшенный цветущей сакурой. На нём в раме стоял портрет Сапфо, подаренный мне Акайо, ещё когда я была ребёнком. С тех пор этот портрет был всегда со мной.

– Может быть, Вы тоже хотели бы отправиться со мной, красавица Оно?

– О, боги! Как жаль, что Вы отправляетесь в путешествие именно сейчас, когда я не могу, ибо стеснена обстоятельствами.

– Вы станете матерью…..

– Да.

Я смутилась, моё положение уже стало очень заметным. Гейша Оно-но Комати должна была стыдиться своего положения, но возлюбленная императора гордилась им. Да, я гордилась.

Акайо сделал движение, чтобы выйти, но я задержала его ненадолго.

– Простите, уважаемый Акайо. Постойте….

Я посмотрела на портрет Сапфо.

– Если Вы побываете на могиле этой великой женщины, поклонитесь ей от меня.

Он кивнул.

– Я обязательно посещу её могилу на острове Лесбос. Я хочу разыскать также могилу моего брата, о судьбе которого я ничего не знаю.

Я видела в окне, как монах Акайо спустился по тропинке и пересёк сад, окружавший дворец. О, если б кто-то только знал, как сильно моя душа рвалась вслед за Акайо! Я, словно, растворилась в окружавшем меня пространстве. Я была здесь и в то же время не здесь. Я ещё раз посмотрела на портрет великой Сапфо, её огромные глаза, будто, о чём-то хотели мне сказать. Эти огромные глаза всегда успокаивали меня…..

….После завтрака вошла служанка и передала записку, низко поклонившись. Император смотрел куда-то вдаль, в последнее время он был каким-то задумчивым и много молчал. Две недели император почти не выходил из дворца.

Однажды, выйдя на балкон, он показал мне туда, где строились новые здания и храмы. В Киото работало много художников и архитекторов, приглашённых сюда со всей Японии и даже из-за границы.

– Смотри, красавица Оно. Это будет наш город, это будет наша судьба, о которой мы так долго мечтали.

– О чём Вы говорите, Ваше величество?

Я посмотрела в его печальные задумчивые глаза.

– Вы здоровы?

– В последнее время я стал чувствовать себя неважно, даже не упражнялся.

– Вас что-то угнетает?

Император отвлёкся от созерцания строящегося Киото, его взгляд стал каким-то напряжённым.

– Они против нашей свадьбы, но….я – император. Это будет моим решением. Матушка охотно подчинилась «фудзивара», заручившись их поддержкой.

– Ваше величество, Вы испытываете большое смятение. Отложите эту свадьбу, я не желаю, чтобы Вы страдали из-за меня.

– Милая моя Оно, какое же страдание? Для меня счастье каждый день, каждый миг видеть тебя, знать, что ты скоро родишь нашего сына. О, моё совершенство, прошу тебя, не думай ни о чём плохом. Я решу эту проблему, и ты станешь моей женой.

…..Этот разговор состоялся не так давно, больше я не возвращалась к нему, я сделала лёгкий массаж императору, видя, как он расслабляется. Затем, когда император уснул, я развернула записку и прочла:

«Г-жа Оно, можете приезжать за Вашей сестрой».

Эта короткая записка была от г-жи Ми-юко, которую я попросила изменить внешность Хакиры. Я посмотрела на Йошинори. Слепой музыкант прервал игру на своём самисяне, и стало как-то пусто на душе, ибо музыка заполняла эту пустоту.

– Играй, Йошинори, играй.

Жалобная музыка вновь зазвучала. Я погладила по голове спящего императора, поцеловала его в лоб. Вдруг он проснулся, открыл глаза и посмотрел на записку в моей руке.

– Что в этой записке?

Император кивнул в сторону бумаги.

– Ваше величество, мне нужно уехать за моей сестрой. Именно из-за неё я тогда покинула Вас.

– Ты не можешь ехать в таком состоянии, любимая. Я отправлю своего гонца, и твоя сестра скоро будет здесь.

Мне не терпелось увидеть её, но я смирилась – император был прав, срок родов уже подходил (мне следовало оставаться в покое и одиночестве).

За несколько дней до родов возле крыльца моего дворца остановилась повозка, и оттуда в сопровождении слуг вышла молодая миловидная женщина. На её миниатюрные ступни были надеты гэта на очень высокой подошве, так что её хромота почти не бросалась в глаза. Она была одета в ярко-жёлтое кимоно с огромными красивыми цветами.

Когда роскошная женщина предстала передо мной, я едва узнала в ней бывшую нищенку Хакиру. Только грустный взгляд её глаз оставался неизменным. Её кожа была цветущей, тронутая лёгким румянцем, как у персика; кожа была гладкой, свежей, молодой.

Мы обнялись.

– Г-жа Ми-юко сотворила настоящее чудо!

Явное преображение Хакиры так сильно потрясло меня, что только сейчас я поверила в чудодейственные средства, до сего времени я имела обыкновение относиться к ним не так серьёзно.

– Милая моя Хакира! Ты ли это?

Слёзы брызнули из её глаз.

– Благодарю тебя, дорогая Оно! Но….у нас же есть ещё одна сестра – Кимико. Ты не знаешь, где она?

– Кимико живёт здесь, в Киото, у тётушки Акиры. Я как-то раз видела её. Она превратилась в красивую девушку, она очень изменилась, дорогая моя Хакира.

– Я думала, ты тоже живёшь у тётушки, Оно, – сказала Хакира.

Она окинула взглядом роскошное убранство дворца, построенного для меня императором.

– Ты очень богато живёшь в этом дворце, – произнесла Хакира, рассматривая дорогие вазы, – здесь всё так красиво и немного торжественно.

Она вышла на балкон, где я часто проводила время с императором, созерцая сад.

– У тебя такой великолепный сад. Я уверена, ни у кого в Киото нет такого сада. За ним кто-то ухаживает?

– Да, разумеется, мой садовник Харуки. Правда, он ещё не очень опытный и нуждается в руководстве.

– Наверное, тётушка Акира и наша сестра Кимико часто бывают здесь? – спросила Хакира.

– Милая моя сестра, наша Кимико не желает общаться со мной.

– Но почему? Ты достигла таких успехов при дворе нашего императора.

– Успехов, которых добивается гулящая девка, прославленная гейша императора Ниммё!

Слёзы заволокли мои глаза, я вспомнила свой последний разговор с Кимико, когда я приехала в Киото, и мне стало больно. Ребёнок шевельнулся внутри меня, я присела, чтобы не упасть, отвернулась от Хакиры, уверенная в том, что сестра осудит, непременно осудит меня.

Хакира села на разбросанные подушки, обхватила голову руками, она была поражена.

– Так значит, ты и есть та самая гейша, любовница императора, о которой ходят легенды по всей Японии? С тех пор, как я пришла в себя, находясь в салоне г-жи из маленького городка, я слышала столько легенд о прекрасной гейше-поэтессе. Но….я никак не думала, что это – ты.

– Ты не думала, что император может полюбить меня, да, именно полюбить, а не просто использовать моё тело для своих утех?

– Не нужно так говорить, Оно. Ты действительно очень красива и похожа на Богиню Восходящего Солнца и…., всё же…..

– И всё же, мой образ жизни и то, чем я занимаюсь, не увязывается с твоими принципами о порядочности?

Молодое лицо Хакиры покраснело.

– Послушай ту историю, которую я расскажу тебе, и постарайся понять меня. Я стала гейшей, не имея изначально подобное мечты. Я стала гейшей волею случая.

Я рассказала ей про Наоми и её притон-гарем в маленьком городке Шай-ори, и о том, как однажды я пыталась спасти Кимико, но меня выследили охранники и самурая Наоми.

– Она предложила мне обмен: либо Кимико, либо я. Наоми хотела сделать из Кимико гейшу.

– И ты пожертвовала собой?

– Да.

Хакира встала передо мной на колени и обняла мои ноги.

– Прости меня, Оно, моя дорогая Оно. Пожалуйста, прости меня.

Я подняла её с колен и обняла.

– Милая, тебе не нужно просить прощения, ты сама оказалась жертвой обстоятельств, и я сожалею только то, что все эти годы меня не было рядом с тобой, ты была лишена любви. Когда человек лишается любви, он умирает. Несмотря на то, что Кимико обидела меня тогда, но я не держу на неё зла. Думаю, когда-нибудь она всё поймёт.

Хакира стала присматривать за садом, она поселилась в уютном домике, находящимся неподалёку от дворца. Она немного прихрамывала, когда не носила гэта на толстой подошве, но это совсем не бросалось в глаза. Я видела её милое похорошевшее счастливое лицо, и была так счастлива от этого.

Через некоторое время сад вокруг дворца преобразился, в нём возникли новые растения, которых я ещё никогда раньше не видела. Меня беспокоило лишь одно – приближался срок родов, а император всё ещё не появлялся в моём дворце. Я не могла узнать никаких новостей, потому что в моём положении мне не полагалось выходить в город, покидать свою резиденцию.

В тот день ко мне пришёл совсем другой доктор – пожилой человек с маленькой острой бородкой. Он с почтением поклонился мне и представился:

– Доктор Джеро.

– Но ко мне раньше приходил совсем другой лекарь.

После осмотра доктор уверил меня, что с моим ребёнком всё в порядке, и скоро приближается срок родов, но мне не нужно ничего бояться. Затем выражение лица доктора Джеро стало серьёзным, и я поняла, что он хочет поговорить со мной о чём-то важном. Я отправила Йошинори в сад, потому что приятные звуки самисяна могли помешать сосредоточенности. Одна из служанок принесла экибану и чай. Когда мы остались вдвоём рядом с благоухающими цветами экибаны, я спросила доктора:

– Что Вы хотите мне сказать?

– Вы уверены, что в этом дворце нет шпионов?

– Уверена, хотя в последнее время императрица не питает ко мне благосклонных чувств, и, тем не менее, беременная гейша не представляет интереса для политических интриг.

– Ошибаетесь, г-жа. Беременная возлюбленная нашего императора – это настоящий противник для «фудзивара». Г-жа Оно, я – не просто доктор, я – представитель нашей партии против фудзивара.

– Вы ненавидите фудзивара?

– Да, я хочу отомстить.

– Отомстить? Для этого должны быть какие-то причины. Месть не возникает на голом «месте».

– Фудзивара зверски убили моего брата только потому, что он хотел раскрыть их коварный заговор. У нас есть кое-какие подозрения.

– Подозрения?

– Кто-то хочет отравить нашего императора. Его недомогание явилось причиной того, что он не приходит к Вам.

– Говорите!

Я увидела, как доктор замолчал, он явно чего-то боялся.

– Говорите, доктор Джеро. Я уверяю Вас, в этих стенах Вы в безопасности.

– Фудзивара хотят совершить переворот и захватить трон. Они слишком властны, и им не нравится, что в последнее время император стал больше прислушиваться к эмиси. Он стал более самостоятельным, чем раньше.

– Возможно, фудзивара чего-то боятся?

Я налила чай в чашку Джеро.

– Естественно, император вот-вот подберётся к казнокрадству, и тогда полетят их головы. Чтобы предотвратить расследование, фудзивара решили уничтожить императора, прежде чем наступит развязка. Они, также, видят опасность в Вас, г-жа Оно.

– Во мне?

– Да, император очень любит Вас с тех пор, как Вы стали его возлюбленной, наш император изменился. Раньше он делал то, что ему нашёптывали эти коварные фудзивара. Поэтому, уничтожив Вас, они уничтожат и императора.

– Разве я претендую на власть, г-н Джеро?

– Не важно, на что Вы претендуете, г-жа. Император перестал быть покорным и податливым, как раньше, и это их насторожило.

Я вспомнила череду последних событий после моего возвращения.

– Я заметила, император стал плохо чувствовать себя, однако я связала это с его усталостью, ведь он очень занят.

– И, тем не менее, яд уже попал в его организм. Это – очень необычный яд. Он способен накапливаться в теле, отравляя его, очень медленно выводится.

– Я помню, в те дни, когда Властелин мира оставался у меня, он чувствовал себя намного лучше. Что же мне нужно предпринять, г-н Джеро?

– Следите за блюдами, которые подаются к Вашему столу, г-жа, а особенно за теми, кто их готовит. Это должны быть верные Империи люди, и они должны быть врагами «фудзивара».

– Но как же Вам удалось обнаружить яд? – спросила я.

Он пожал плечами:

– Врачебная интуиция. Недавно я осматривал императора, который жаловался на несварение. Что-то подтолкнуло меня к мысли, что это может быть непростое отравление, а именно яд. Я оказался прав. Повар во всём сознался, его подкупили фудзивара за очень большие деньги.