Читать книгу: «Оно-но-Комати», страница 6
Наши взгляды скрестились наподобие двух сабель.
– А для чего её проверять, г-жа? Кимико всегда бы была привязана ко мне, если бы я жила рядом. А теперь она забыла свою Оно-но…..
– Не думай об этом. Твоя сестра не стоит твоих чувств, и потом, – Наоми подошла к окну и посмотрела вдаль, туда, где высился роскошный особняк Акиры-сан, – я подозреваю то, что твоя тётушка настроила против тебя твою сестру.
– Но для чего ей это?
Наоми пожала плечами, она была мудрой женщиной.
– Зависть.
– Зависть?
– Ну, да, зависть. Твоя тётушка уже идёт к закату, а ты – ты сама весна, цветущая сакура, диковинный цветок. Ты ещё можешь стать намного ближе к императору, чем она.
В комнату вошла служанка и, низко мне поклонившись, протянула мне новое кимоно красного цвета с нанесённым на нём рисунком в виде белых цветов цветущей сакуры.
– Нам пора собираться, – произнесла г-жа Наоми, – Император Ниммё проявляет признаки нетерпения. Одень это кимоно и посмотри, как ты хороша. Соблазнив императора, ты можешь отвратить его от этих коварных Фудзивара. Я верю, придёт время, и наш древний род Эмиси вернёт своё главенствующее положение при дворе.
– Моя тётушка и Кимико тоже будут в собрании? – спросила я.
– Возможно, – уклончиво ответила Наоми-сан, – во всяком случае чиновники и их родственники приглашены на такое грандиозное событие.
– Грандиозное событие? – удивилась я, – в чём же его грандиозность, Наоми-сан?
– Давно в Киото так не славили богов и искусство, лишь много веков назад, когда эмиси были приближёнными к императору, но, увы, эти времена уже прошли.
Наоми грустно вздохнула. Я одела кимоно, служанки нанесли мне грим, украсили цветами. Приближался вечер.
Когда мы ехали в повозке ко дворцу, я рассказала Наоми о своём детстве и о том, как несколько лет назад я так хотела увидеть императора, что даже спорила со своей сестрой Кимико и проиграла ей свой ужин.
Наоми улыбнулась:
– Но теперь твоё желание исполнится, ты увидишь нашего молодого императора.
– В тот день я встретила лишь императорского самурая Тэкэо.
– Так значит, ты уже была во дворце?
– Нет, это случилось в саду сакур в небольшой беседке.
– Я думаю, все эти годы ты вспоминала самурая Тэкэо, – предположила Наоми.
Я смутилась.
– Да, так иногда бывает, когда ты уже близка к тому, чтобы мечта твоя исполнилась, ты не жаждешь её исполнения.
Лицо Наоми вытянулось от изумления:
– Неужели ты уже не хочешь видеть нашего императора? – просила она.
Я пожала плечами:
– Не мучайте меня, г-жа. Я не хочу, чтобы мысли мои блуждали, подобно диким зверям.
Она сжала мою руку:
– Не волнуйся. Я уверена, всё пройдёт хорошо, и мы ещё покажем этим выскочкам Фудзивара.
Она думала, что я волновалась перед встречей с императором Ниммё. Однако я думала о Кимико, о том, как она встретила меня, и боль ещё сильнее окутывала мою душу.
Развратная женщина….Да, Кимико была права, я и есть развратная женщина. Нет больше скромной мечтательной Оно-но, так любившей слушать пение Океана.
Во дворце, где собралась многочисленная публика после танца, посвящённого семи богиням, я была представлена императору Ниммё. Вместо императора я увидела на его месте самурая Тэкэо (который так внимательно смотрел на меня что я покраснела от смущения).
«Самурай Тэкэо-Ниммё» изменился за эти годы. Некоторая стыдливость, свойственная юности, исчезла; на меня смотрел уверенный в себе человек, обладающий жёстким взглядом. Этот взгляд пронзил меня, словно, копьё.
Ему исполнилось тридцать пять лет; по правую сторону от него сидела императрица-мать Татибана-но-Катико; по левую – две его официальные супруги (как я узнала позже их звали: Фудзивара-но-Набуко и Фудзивара-но- Такуси). Я вздрогнула и низко склонилась, как и полагалось подданной.
– Я наслышан о Вас, Оно-но-сан, – произнёс Тэкэо-Ниммё знакомым мне голосом, который я столько раз слышала в своих снах, – Вы могли бы стать гордостью моего гарема.
Все эти ничего не значившие дворцовые фразы являлись лишь соблюдением этикета. Они не трогали меня. Моё сердце было разбито, и я пожелала удалиться.
– Хорошо, – произнёс Ниммё, – но сначала Вы усладите наш слух декламацией Ваших стихов.
Потрескивали факелы, освещая роскошное пространство императорского дворца, я вновь поклонилась и начала читать свои стихи.
…..
«Он на глазах
Легко меняет цвет,
И изменяется внезапно.
Цветок неверный он,
Изменчивый цветок,
Что называют – сердце человека.
.
От горестей мирских
Устала….корни отрубив,
Плакучею травою стану.
Нашлось б теченье,
Что вдаль
Возьмёт.
.
От студёного ветра
Краснеют и осыпаются….
Тихо, словно, тайком,
Слой за слоем
Ложатся на сердце
Листья горестных
Слов…..
.
Печальна жизнь,
Удел печальный
Дан
Нам, смертным всем,
Иной не знаем доли.
И что останется?
Лишь голубой туман,
Что от огня над пеплом
Встанет в поле……
.
Погоди,
О, кукушка,
Летунья в сумрак заочный,
Передашь известье:
Что я в этом дольнем мире
Жить осталась доле.
.
Пусть скоро позабудешь ты
Меня, но людям ты
Не говори ни слова……
Пусть будет прошлое
Казаться лёгким сном.
На этом свете
Всё недолговечно!
……..
Я присела в поклоне, окончив стихи; мне было грустно, несмотря на множество горевших здесь факелов. Грусть совсем не исчезала, хотя я надеялась, что она развеется при таком скоплении слушающих и смотревших на меня.
В этом воцарившемся молчании было что-то философское. Казалось, замер весь мир. Где-то среди присутствующих в этой огромной дворцовой зале я разыскала глазами тётушку Акиру и Кимико, готовившуюся вступить в свиту фрейлин императрицы-матери.
Мне показалось, что Кимико смутилась и опустила глаза.
– Почему Ваши стихи так печальны?
Мой взгляд встретился со взглядом императора. Огонь факелов сделал его красивое лицо чуть желтоватым от отсветов.
– Стихи исходят не от языка, а от сердца, властелин мира, печальны не стихи, а моё сердце.
– Я слышал, Вы были рано разлучены со своими родителями и сёстрами. Возможно, эти события наложили глубокий отпечаток на Ваше сердце.
– Возможно, – уклончиво ответила я и попыталась разыскать глазами Кимико.
А затем были танцы, моё тело двигалось так, будто, в нём не было души, мыслями я витала возле Океана и огромного вулкана Фудзи, которые с детства обладали способностью успокаивать меня, уводить от превратностей этого мира. Я видела, что императрица-мать благосклонно наблюдала за тем, как я танцую; вероятно, она была непрочь получить меня в гарем своего сына-императора.
Татибана-но-Катико о чём-то шепталась со своими придворными дамами, они кивали в ответ на её слова и мило улыбались. Они кокетничали с присутствовавшими здесь чиновниками, большинство из которых были молодыми и сильными.
Ходили слухи, император был увлечён восточными единоборствами и учением Лао-цзы, поэтому своих чиновников он подбирал особо. Они должны были соответствовать его представлениям о мужестве и силе воина, в любое время готовых постоять за своего императора и Японию.
Я видела всё это, но была далека. Многие бы сочли меня странной, если б знали, каким было моё состояние. Уж они бы использовали предоставленную им возможность искать благосклонности императора. Здесь же за полупрозрачной завесой присутствовал весь императорский гарем. А затем был ужин со множеством заморских блюд, начинённых пряностями Индии и Китая. За общим весельем никто не заметил моего исчезновения, я покинула дворец, но велела носильщикам отнести меня на пустырь.
Здесь было тихо, как-то уединённо, я долго жаждала покоя. Я смотрела на краснеющий песок в лучах заходящего солнца. Я знала, пройдёт несколько дней, и моё имя будет на устах у всего Киото, многие царедворцы начнут добиваться моей благосклонности, ведь отныне ночь, проведённая с гейшей-поэтессой, прославляла….
Я утёрла слёзы и устремила свой взгляд на огромный красный диск Солнца. Лёгкий вечерний ветерок разгонял ночную жару. Я углубилась в свои мысли. Кто-то подошёл ко мне и присел рядом со мной на песок.
– Что Вы здесь делаете, и почему одна?
Голос был мне знаком и отражался в мучениях моего сердца. Я посмотрела на человека. Это был император Ниммё, которого я знала под именем самурая Тэкэо. Я была очень удивлена, потому, что вообразила себе, будто, никто даже не догадывался о моём исчезновении из дворца. Как же я ошибалась!
– Вы? Вы здесь, повелитель мира?
Я хотела встать и низко склониться перед ним, но он удержал меня от этого порыва.
– Не стоит. Я далёк от всех этих условностей и подчиняюсь им только по желанию моей матушки, императрицы Татибаны-но-Катико. Вам понравилась моя мать? – спросил император.
Я кивнула:
– Да. Императрица одобрила мои танцы. В её взгляде не было ни тени осуждения.
– Вы, ведь, были удивлены, когда увидели меня сегодня?
– Но почему Вы называли себя «самураем Тэкэо»?
– Что же я мог ещё сказать маленькой испуганной девочке, сбежавшей из дома в мой сад сакур?
– Простите, я тогда не знала, что этот сад принадлежит Вам.
– Сады создаются не для того, чтобы принадлежать кому-то, а для того, чтобы радовать многих.
Я посмотрела на его лицо.
– О чём же Вы подумали, красавица Оно-но?
– О том, что многие считают Вас философом, и теперь я вижу, что это действительно так.
Мне показалось, что император улыбнулся, уголки его губ поднялись кверху.
– Почему же Ваши глаза так печальны?
– Потому что когда-то чистая девочка Оно-но лишилась своей невинности.
Император незаметно завладел моими губами, после поцелуя мы долго молчали.
– Так Вы сбежали из дворца так же, как это сделала я?
– Да, мне претят эти многолюдные сборища и море пустых людей.
– И, значит, мой танец Вам не понравился?
– Я был поражён и восхищён, но Вы были где-то там….А знаете, я искал Вас, я думал о Вас все эти годы. Когда однажды Вы исчезли и не приходили в сад сакур к моей беседке, я не находил себе места. И вот, когда мне представили Вас….я, вдруг понял, что время повернулось вспять. Моя мечта сбылась, хотя я даже не смел молить богов об этом.
– Почему?
– Девочка с таким чистым сердцем, и я, хлебнувший роскоши, уже постигший разврат…..Вы изменились за эти годы?
– Я….я разочаровала Вас? – робко спросила я императора.
– Нет.
Император вновь улыбнулся. Красное солнце, как мне показалось, стояло ещё ниже, но оно совсем не слепило. Песок окрасился в охряно-розовый цвет.
Где-то вдалеке по пустырю брёл одинокий монах и что-то пел под звуки своей трещотки. Он был, скорее всего, буддистом, чем синтоистом.
Император, словно, прочёл мои мысли.
– Вы верите в Учение Будды, красавица Оно-но? – спросил он меня.
– Я имела возможность прочесть несколько страниц «Трипитаки». Я уважаю это учение, но я также верю в богов.
– Вы действительно верите в то, что боги существуют?
От пристального взгляда императора мне стало неловко, я смутилась.
– Нет, Ваше величество, и всё же, люди придумывают богов, потому что им так проще жить и на что-то надеяться. Когда люди умилостивят богов, они ждут от них воздаяний в виде благ.
– Я путешествовал много, был в Китае, Индии, где люди верят в существование богов, они строят богам храмы, также, как и мы, японцы.
– А их боги сильно отличаются от наших? – спросила я.
– Их боги другие, – вздохнул император, – и они были чуждыми для меня.
Он показал на пустырь.
– Здесь скоро будет город. Киото растянется до небывалых размеров.
В глазах императора я заметила искру, так обычно вспыхивает мечта, чтобы вновь погаснуть…..
– Приглашая меня в Киото, Вы знали, что это будет именно та девочка, которая однажды пришла в сад сакур?
– Нет, но слава о Вас прошла по всей Японии, и только один император не знал, существует ли в реальности эта загадочная гейша-поэтесса.
– Теперь Вы убедились, – грустно произнесла я.
– Теперь я убедился, – сказал император.
– Г-жа Наоми очень хочет, чтобы я вошла в Ваш гарем, но….
– Ты не хочешь стать одной из моих наложниц?
Я увидела во взгляде императора страсть, особенно в тот момент, когда она назвал меня на «ты»…..
– Разве я могу выбирать?
– Гейша твоего уровня может. Ты не любишь меня, Оно-но?
– Не в том дело, властелин мира, просто…..просто я никогда не смогу стать одной из многих.
– Одной из многих?
– Я хочу стать единственной.
Император крепко сжал меня в своих объятиях.
– Да, ты можешь выбирать, красавица Оно-но, но я никогда не смогу отпустить тебя.
Медленно на пустырь опускалась ночь, одинокая луна осветила две обнявшиеся фигуры, и только она стала единственной свидетельницей нашей близости.
Отныне при имени императора сердце моё билось чаще обычного, отныне я стала другой, хоть и не искала себя в ту ночь, наоборот, я хотела убежать от себя. Не смогла. От любви невозможно убежать…..
Под утро я ощутила прощальный поцелуй императора, он посмотрел в мои глаза и произнёс:
– Мне нужно вернуться к государственным делам, а потом я вновь хочу видеть тебя, пленительная. Я хочу, чтобы ты переселилась в мой дворец, и мы могли бы встречаться в саду сакур.
– Ещё не время, – уклончиво ответила я, одеваясь.
– Значит, я буду приходить к тебе под видом горожанина.
Я улыбалась:
– Я буду ждать Вас.
– Ты всё время далека, как луна, порой мне кажется, что я вот-вот приближусь к тебе, но вот ты вновь далека и пленительна.
– Как бы мне хотелось посмотреть выступление заклинателя змей. Однажды самурай Тэкэо пообещал мне это, так и не выполнил своего обещания.
– Выступление состоится.
…..Отныне весь Киото гудел, как улей. Поползли слухи, что гейша Оно-но стала возлюбленной императора Ниммё. Кого-то подобная новость радовала, кто-то открыто завидовал мне.
Однажды я решила прогуляться на рынок, чтобы самой выбрать себе украшения, несколько кумушек-торговок рыбой назвали меня разгульной девкой.
Одна девушка бедно-одетая злорадно уставилась на них и воскликнула:
– Нет пределов человеческой зависти! Госпожа очень красива и умеет танцевать, поэтому вы все завидуете ей. Никто из вас никогда не станет возлюбленной нашего императора.
Я догнала девушку и попросила её пересесть в мою повозку.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Мэзуми, – робко ответила девушка, внимательно рассматривая меня.
Она даже раскрыла рот от удивления.
– Так Вы и есть та самая Оно-но Комати, самая красивая гейша возлюбленная нашего императора?
– Почему ты заступилась за меня, Мэзуми? – спросила я.
– Потому что эти женщины действительно завидуют Вам, г-жа.
– Мне нельзя завидовать.
– Почему же?
Девушка, казалось, была очень удивлена.
– Я одинока, тех людей, которых я очень любила, уже нет со мной.
– А как же наш император? Разве….разве Вы его не любите?
– Это другое, Мэзуми, совсем другое.
Она пожала плечами, и я поняла, что эта девушка действительно была очень одинока, и, возможно, никогда не знала материнской ласки и родительской заботы.
– У тебя красивое имя. Так звали одну мою знакомую.
Девушка улыбнулась и рассказала мне свою историю. Она выросла при одном синтоистском храме в районе Киото. Монахини заботились о Мэзуми, потому что у неё не было матери. Настоятельница монастыря взяла её под свою опеку и обучила проводить обряды. Так Мэзуми стала монахиней при храме.
– Почему же сейчас ты здесь побираешься на этом рынке?
– Меня изгнали из монастыря, так как я однажды влюбилась и вышла замуж…..Это было сделано тайно, ведь по законам нашей религии непозволительно выходить замуж и иметь семью. Когда настоятельница узнала об этом, у меня состоялся с ней серьёзный разговор. Во всяком случае, на следующий день я собрала свой узелок и покинула монастырь.
– А где же твой муж? – спросила я.
Девушка опустила глаза:
– Он…он погиб в результате столкновения «эмиси» и «фудзивара». Мой муж являлся сторонником «эмиси».
Я едва опомнилась, потому что моя повозка была уже на выезде с рынка.
– Я хотела приобрести украшения, но….
Глаза Мэзуми просияли:
– Я смогу подобрать Вам отличные украшения. Настоятельница монастыря говорила, что у меня хороший вкус. Меня часто приглашали во дворец к г-же Хатико, смотрительнице гарема, чтобы я подобрала украшения фавориткам императора.
– У него есть фаворитки? – спросила я.
Казалось, мой вопрос немного смутил девушку.
– У любого императора есть фаворитки, но Вы не подумайте, г-жа, я видела этих фавориток, все они не стоят Вашей красоты.
– Ты хочешь пойти ко мне в услужение? – предложила я.
– В услужение? – Мэзуми была, казалось, озадачена.
В тот день на рынке я приобрела великолепные украшения с редкими драгоценными камнями, в тот же день у меня появилась новая служанка, но мы были больше подругами.
Вечером Мэзуми и я перебирали эти украшения и смеялись. Я видела, что г-жа Наоми всматривалась в мою очаровательную служанку, мне уже был знаком этот её взгляд. Я отвела в сторону свою хозяйку и прямо заявила ей:
– Мэзуми останется при мне. Она не станет гейшей.
– Но из неё получилась бы хорошая гейша, – возразила г-жа Наоми.
– Нет, я не дам калечить ей судьбу, г-жа. Мэзуми чиста, она знала лишь чистую любовь, а не продажную.
– Разве твоя судьба искалечена? Разве я искалечила её?
– Вы запретили быть мне рядом с моей семьёй и сестрой Кимико, и теперь я – отверженная всеми.
– Ты могла бы видеться со своей сестрой, как только пожелала бы, – возразила Наоми.
– Если бы на стала частью Вашего заведения, г-жа…..Нет, я не могла позволить себе этого. Кимико и Хакира – это всё, что у меня осталось в этом бренном мире.
– Ты до сих пор не разыскала свою старшую сестру?
– Нет, г-жа. Но я знаю, она жива.
Наоми с удивлением во взгляде посмотрела на меня:
– Разве ты можешь знать это наверняка?
– Я чувствую.
Наоми усмехнулась:
– Ты говоришь, что отвержена всеми, зато тебя любит сам император. Каждая бы пожелала быть отверженной на твоём месте.
– Но не я.
– Что за дерзость! Будь осторожна, Оно-но. Император может разгневаться, услышав такие слова.
Однажды под дверь в мой дом был подброшен букет роз, а в другой день ко мне постучался слуга в длинном балахоне, которого я приняла за странствующего нищего. Однако, когда балахон был сброшен, я увидела самого императора Ниммё.
– Я не мог дольше ждать, красавица Оно-но.
Ночью после сильной страсти он вдруг воскликнул:
– Одевайся!
– Но весь Киото спит…..
– Я приготовил сюрприз для тебя.
Сюрпризом оказался тот самый заклинатель змей, который прямо во дворце устроил нам своё представление. Шуджи очень изменился, на его голове появилось ещё больше седых волос, но он был счастлив, хоть и нищ. Под бой тамбуринов, производимый многочисленными слугами, я видела, как «танцевали» змеи. Одна из них подползла ко мне, полоснула воздух своим прямым, как стрела лучника, языком. Мы смотрели друг на друга: я и змея, будто, пытались проникнуть в суть каждой из нас. Затем змея уползла к своим змеиным подругам, а я услышала вздох облегчения. Император Ниммё крепче обнял меня.
– Как я испугался, дорогая моя, – прошептал он прежде, чем поцеловать меня.
– Испугались, Ваше величество?
– Змея…она, ведь, могла ужалить тебя, и в какой-то момент я был уверен, что это действительно произойдёт. Но ей что-то помешало. Поверь мне, я был готов убить её, но только не потерять тебя.
– Увы, мы все друг друга теряем….
– Возможно, и это очень жестоко, потому что когда мы привязываемся к кому-то, а потом этот человек навсегда уходит из твоей жизни….это очень жестоко.
О, если б я могла тогда только предположить, насколько слова властелина мира окажутся пророческими! Однажды мне суждено будет потерять императора….навсегда…..
….После представления за трапезой Шуджи ел много, будто, сотню лет ощущал голод.
– Почему же ты тогда исчез? – спросила я, наблюдая за тем, как заклинатель змей постепенно справляется с рисовыми шариками с соусом из ростков бамбука, – я, ведь, приходила в сад сакур. Я искала тебя, но ты не появлялся.
– Я был вынужден покинуть Киото. Но теперь Вы, наконец-то, увидели моё искусство, и я бы сказал, что Вы практически не изменились.
– Не изменилась?
– Ваша душа осталась прежней.
– Откуда ты знаешь, Шуджи?
Он пожал плечами:
– Достаточно заглянуть в Ваши глаза.
……Мне пришлось переселиться во дворец императора, потому что у меня не оставалось сил сопротивляться его просьбам, а они становились с каждым разом всё более настойчивыми.
– Не переживай, красавица Оно-но, скоро я построю отдельный дворец для тебя, и ты ни в чём не будешь знать нужды, а пока ты будешь жить в покоях рядом с моими.
– Но…..
Он прикрыл ладонями мой рот.
– И не возражай.
– Что я там буду делать, Властелин мира? Разве что наблюдать за тем, как в Ваши покои приводят многочисленных наложниц из Вашего гарема?
– Уверяю тебя, ко мне больше никого не приведут, красавица Оно-но, ведь у меня есть ты – самый лучший цветок в Японии.
– Ваша матушка, императрица Татибана-но-Катико……ей будут непонятны Ваши взгляды, Ваше величество.
Ниммё усмехнулся:
– Не беспокойся об этом. С моей матерью я смогу договориться.
– А как же Ваши законные жёны: Набуко и Такуси? Неужели они смирятся с Вашим решением?
– Набуко и Такуси знают своё место, а если это не так, я им напомню.
– Дело в другом, – сказала я.
– В другом? Так в чём же, дорогая? У тебя будет всё, что ты только можешь пожелать, и все мои подданные склонятся перед тобой также, как и передо мной.
– Я – свободная птица, и всё время буду мечтать о воле, а Вы хотите заключить меня в золотую клетку.
– Мой дворец не станет клеткой для тебя, обещаю тебе.
Когда я переезжала, и вещи уже были собраны, рабы таскали их в мою роскошную повозку, я поблагодарила г-жу Хатико и обнялась с Наоми.
– Вот и ты покидаешь меня, Оно-но Комати, – тихо едва слышно произнесла Наоми, – однажды Мэзуми сделала это и вот теперь ты…..
– Но, ведь, Вы же сами хотели этого, г-жа. Разве не Вы мечтали о том, чтобы я стала самой главной наложницей императора? Разве это не Ваше желание, г-жа?
Она кивнула, опустила глаза:
– Всё это так, Оно-но. Всё так. Но никому не хочется одиночества.
– Вы не одиноки, г-жа. У Вас есть гарем в небольшом городке Шайори, который позволяет Вам безбедно жить.
– Это так, однако мне всегда было приятно твоё общество, ты скрашивала моё существование, поэтому….если судьба вдруг приведёт тебя в Шайори, я всегда буду рада видеть тебя.
Мы ещё раз обнялись, я поклонилась г-же, на душе была какая-то пустота. Всё равно моё гнездо разорено, и оно всегда останется разорённым…..
В последующие месяцы я наблюдала за строительством своего дворца под недобрые взгляды двух жён императора, которые не получили подобных «милостей» от своего мужа.
Что же касалось императрица Татибаны, с моей помощью она хотела оказывать влияние на своего сына, поэтому она была более благосклонна ко мне, нежели остальные наложницы.
Через несколько месяцев император Ниммё сам ввёл меня в мой новый дворец.
