Читать книгу: «Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас», страница 5

Немного веры!

Ему хотелось знать, куда бросит корабль хотя бы в ближайшую минуту, хотя бы направление, хотя бы на одно мгновение. Но стихия каждый раз преподносила ему сюрприз за сюрпризом. Бога не могло быть, он просто не мог существовать, ни одно существо, обладающее разумом, не придумало бы это. Молния раз за разом освещала их лица, на которых не было ничего, кроме отчаяния. Мир рушился и поднимался заново, они тонули и всплывали. Кого-то унесло за борт, кому-то разнесло голову реей, кто-то отделался ушибами. И они, несмотря на это, куда-то двигались, и в его голове не укладывалось, как и зачем. Зачем в этом хаосе куда-то двигаться, что-то делать, куда-то рулить, куда-то направлять эту скорлупу из дерева и металла. Но раз за разом мы налегали на канаты, капитан кричал что-то про руль, волны яростно пытались утащить нас к себе, а мы, казалось бы, и рады были перестать бороться, но этот голос возвращал нас в мир боли, страданий и борьбы.

Он давно замерз, холодная вода проникла между досок палубы, в одежду и пропитала их душу. Он не ощущал равновесия, он был готов упасть в каждый момент этой своей жизни. Рождались какие-то образы, и мелькали какие-то моменты прошлого, которые казались ему чем-то далеким и каким-то неестественным, не имеющим ничего общего с тем, кем он себя ощущал – то ли мелкой палубной крысой, то ли мухой, забредшей куда-то, где заканчиваются тучи и начинаются звезды. Холодная вода в очередной раз сбила его с ног, в очередной раз он не захотел подниматься, а просто стал лежать на мокрых досках, чувствуя, что его легко бросает из стороны в сторону как половую тряпку. Голос Капитана теперь приобрел какую-то физическую силу, которая поднимет его и заставит возненавидеть владельца этой силы. Только этот голос переставлял ноги моряков в команде и заставлял мышцы рук тянуть снова и снова за канаты – жилы парусов. Другой воли на этом куске дерева не было.

А потом наступит момент, когда за черными тучами промелькнет солнце всего на миг, всего на секунду оно коснется нас своими лучами. Но этой секунды будет достаточно. Все волны разом потеряют весь свой яростный шарм, нас больше не остановить: надежда пустила в нас свои корни. Немного веры, просто немного веры, и мы теперь знаем, что сегодня мы не утонем и завтра не утонем. Мы замерзнем, исхудаем, кто-то вылетит за борт, но мы доберемся до солнца. Наверное, каждый из нас потерял свою ценность, но мы стали чем-то абсолютным, непоколебимым, тем, что нельзя утопить, тем, что нельзя сломать. И голос Капитана стал вдруг каким-то бессмысленным и смешным, и вскоре он и сам замолк. Мы знали, куда нам плыть, и этот корабль сегодня не утонет. Я посмотрел на бушующий шквал и понял вдруг, как он прекрасен. Или это Она?

Два мира

Никто не знает, как я ее нахожу, или не хочет знать. Это мой секрет – одни думают, что это ветер, другие моряки думают, что я – вообще морской демон. Недоумевает и мой Кок каждый раз, когда он и сам начинает ощущать ее присутствие. Ветер мне, конечно, помогает, но и он прячется, когда мы совсем близко. Вода! Ее выдает вода… Я ни с чем не спутаю эту воду. Ее холодный глубокий блеск – она рядом. Этот блеск скоро сменится грозой. Грозой, как самым ярким выражением ее красоты. Ему нужно следить за каждым ее раскатом и вспышкой. Эта игра на очень жестких правилах. Между стенами воды он ведет дом своих зверей. Звери охвачены паникой, им страшно, ему тоже страшно. Его человеческая часть кричит, она вопит во все горло. А его половина, которая общается с тем миром и тайными именами, тоже вопит, но от восторга. Его голову начинает разрывать нечто похожее на музыку. Но музыкой наслаждается та его часть, которая не боится ее. А его человеческая часть всем своим существом, всеми органами чувств ухватилась за темную дорогу сквозь стены холодной воды. Над этой дорогой он видит ее черные глаза в оправе из белого золота гроз. Его зверям кажется, что они умирают, наверное, так и есть. Ему же тоже иногда кажется, что он потерял рассудок. Под эту музыку одна его половинка потеряла разум, ей хочется броситься в холодную воду и уйти туда, в глубину этого холода, там его счастье. Вторая половинка собрала воедино все свое самообладание – глаза вцепились в темную дорогу на воде, а руки сжали штурвал до крови в пальцах, его разум со стороны слышит свой голос. Голос ругается, голос дает команды. Человек знает, что пока он видит дорогу – мы сегодня не погибнем, а завтра он встретит ее, добрую, красивую другой красотой. Но это будет для человека. Человек выводит этот дом с парусами на широкую дорогу, с которой ему уже не уйти. Теперь он может отдать свой разум.

Кок когда-то боялся этих бурь, как животное боится огня. Его охватывал животный страх. Животный страх существа, который наблюдает, будто муравей, а через мгновение понимает, что он сам муравей. Муравей, сидящий на сухом желтом листе и несущийся на нем по горной реке. И сознание муравья скукожилось до ощущения страха, до одного-единственного чувства. Теперь его сознание не может даже посчитать, сколько мешков картошки ушло сегодня на завтрак матросам. И хочешь не хочешь – взгляд поднимается к небу, а ближе всех к небу всегда был Капитан. Кок сотни раз наблюдал, как менялись глаза этого человека в эти грозы. Как сознание их покидало и заменялось сначала легкими отблесками страсти. Такой красивой, как первая юная любовь. Но постепенно невинная страсть выжигалась другим огнем – звериным пламенем. И вот уже два пламени кидаются то на палубу, то на горизонт, то на грозу вокруг. Они вгрызаются в действительность вокруг и поджигают ее. Коку много раз казалось, что в эти моменты в них нет ничего от этого мира. И однажды Повар устал бояться. И когда-то первый раз посмотрел на эту грозу без страха, отчаяния и паники. Посмотрел первый раз, потом второй раз, потом третий, и стал ее узнавать. Узнавать эти ноты раската, рисунки молний. Не грозы их преследовали, это мы их преследовали, вернее, один человек на этом корабле, не сам же корабль так помешан.

Увидел Кок, что человек в капитане проигрывал каждый раз, потом Повар и уловил законы грозы. Они появлялись, когда человек исчезал окончательно. Человек их находил и давал своему зверю погулять. И зверь резвился. Стены воды обрушивались на палубу, корабль носило, как осенний лист в лесу. И зверь был, и ему нравилось на воле.

Человек устал, он нашел дорогу. Она такая широкая, такая ровная. Человеку непонятно, почему ему понадобилось столько времени, чтобы ее отыскать. И теперь, когда она видна, он направил корабль по ней. Он так устал, он каждый раз устает. И теперь хочет отдохнуть. Жаль. Он стал рассматривать пространство вокруг – волны стали приобретать очертания узоров лепестков, а молнии – очертания цветков. Его человеческое сознание устало улыбаться про себя, устало наслаждаться. Еще чуть-чуть – и оно полностью заснет. Сквозь смертельную усталость он слышит, как вторая половина его разума ликует. Она рвется, откуда у нее силы? У него нет сил с ним бороться, у него не осталось воли совсем.

Дом под парусами

После шторма и страха он задумался, что держит его на этом корабле. Почему ему не хочется сбежать в ближайшем порту отсюда, и даже не возникает такого желания. Он стал вглядываться в людей вокруг него. Ладно – он, а вот эти люди, все эти гости в этом месте – почему они все здесь в замкнутом пространстве посреди воды.

Мы ворчим, ненавидим друг друга, враждуем, но даже не пытаемся покинуть наш дом на воде под парусами. Может, мы все любим здесь кого-то? Здесь можно любить только корабль, а ненавидеть всем можно только Капитана. И, наверное, трое на всем корабле знают, что эти двое безмерно любят друг друга и уважают. Им вдвоем интересно. Они не знают, зачем пришли в этот мир, но знают, что им преодолевать эту бесконечность вдвоем проще. Иногда они даже начинают верить, что нет им замены на всем белом свете. А может, понимают, что времени не хватит узнать так уже кого-то другого. Привязаны вдвоем, смирились вместе, но это не любовь – может быть, дружба. А что тогда у Капитана с Коком – тоже, может быть, дружба? А со всеми нами остальными – сожительство?

Есть такой вот дом под парусами, который всегда куда-то движется, в котором иногда месяцами ничего не происходит, и ты месяцами рассматриваешь свое отражение в синем зеркале. В такие дни кто-то сходит с ума, а кто-то заглядывает за отражение и разглядывает: что за звери на глубине. Бесконечность сводит с ума, поэтому в дни безветрия матросы драют палубу, бесконечно поют и пьют ром. В отражениях начинают появляться звери, и это отнюдь не грациозные кошки. Эти звери трусливы, слабы и беспомощны, когда наступает шторм. А шторм рано или поздно придет, потому что глаза, скрытые в облаках, пристально следят за всеми нами. А пока на бесконечном пространстве спокойно – доза рома удваивается, ссоры становятся жестче, обиды острее. Рано или поздно Юнга задаст вопрос Коку, что держит его на этом корабле, но похоже, он уже знает ответ на этот вопрос.

Вор

Капитан всегда непостижимым образом выводил их из шторма или сказать точнее – заставлял океан выдохнуться раньше, чем он сам раскромсает их паруса на лоскуты. Шторм еще был здесь – Кок ощущал его всеми фибрами того, что святоши назвали бы «душа», но он был похож на слабую тень самого себя, вернее – самой. Кок при этой мысли улыбнулся кому-то в дали горизонта, и его улыбку приняли и ответили. Волна с белым гребнем мягко ударилась о борт, у которого стоял корабельный повар. Но настоящая гроза уже покинула эти пространства, оставила только после себя промозглый холод, который пробирает до самых костей, и пустоту. Еще несколько мгновений каждый метр пространства был наполнен штормом. Тысячи соленых капель летели во всех направлениях, и с ними соревновались невидимые нити больших и малых ветров. Ветра обвивали все, что было на этом корабле, невидимыми нитями и не давали никому ничего сделать без своего согласия. Все, что видел человек своими глазами, ветра затянули в свою невидимую паутину: реи, паруса, веревочные лестницы, мачты, перила. И когда им что-то приглядывалось на палубе – эта паутина оживала и уносила с собой в небеса. Еще несколько часов назад люди боролись с этой паутиной за каждый свой шаг к жизни, ведь они боролись за жизнь с водной стихией. Но ветра, которые двигали их корабль, которые помогали людям выживать в этом водном мире, показывали в шторм, что им, вроде, и по пути с людьми, но это не значило, что они хоть на долю секунды отказались бы от своей свободы. Вместе с океанской водой они заливали волнами палубу солью и обтесывали деревянные доски дома под парусами, сотни их мелких следов составляли замысловатый узор на деревянных перекрытиях, балках, мачтах и перилах корабля. В спокойное время Кок подолгу рассматривает эти узоры – в них он видит отпечатки волн, застывших во времени. И вот сейчас все эти призраки другого мира испарились и оставили людей наедине с самими собой. Их взорам предстал океан, который не оставил больше суеты. Нет, он все еще поднимал их корабль в небеса, все еще огромные волны заставляли человеческое сознание Кока содрогаться в ужасе, если, не дай бог, он начинал представлять, как это волна обрушится сверху на них. Но теперь их будто пустили в огромный лес многовековых исполинов, где солнце надежно спрятано за кронами деревьев, где сотни лет уже поселилась многовековая прохлада. И человеку позволили погулять в этом лесу, но не взбираться наверх. Нет, конечно, гость может попробовать, но одно мерное покачивание ствола исполина – и незадачливый Икар улетит вниз. И между этими стволами иногда проскальзывает одинокий ветер. От сотен маленьких ветров слишком много суеты, и этим гигантам они надоели, сюда к ним прорвался только самый бесстрашный и сильный. Так и их корабль теперь тихо гулял между спокойными в своем гигантизме водными исполинами, а те, в свою очередь, вывели его на тропинку между этих «водных деревьев». И сходить с этой тропинки людям не хотелось. Сейчас все приняли этот договор гармонии. И пока они гуляли среди исполинов, незаметно наступила осень.

В океане нет осени. И он не мог определиться – не хватает ли ему ее. Он часто чувствовал ее дыхание, но Капитан уверенно уводил их дом из тех краев, где Она правила бал. И теперь только воспоминания о крике ворон, желтых кронах деревьев и каком-то холоде, который может дотянуться до твоей души. Он уже много лет пытается для себя это понять – душа?! Это тема, до которой не получается дотянуться в этой текучке дней. Он вспоминал здесь, как болело что-то внутри него, когда наступала эта пора желтых деревьев. Крик вороны, казалось, заглядывал ему в глаза, а каждый желтый листок оставлял отпечаток на теле. От этого тела хотелось избавиться, чтобы дать чему-то внутри спокойно страдать со всем миром вокруг. Он уже не сомневался, что мир страдал, когда наступала осень. Но мир смирялся со своей участью и просто делал всем праздник. И только холод и крик ворон говорили нам, людям, что миру больно. Нам всем было больно вместе с миром. Каждый из нас понимал, что, в конце концов, окажется на месте этого мира. Так же наденет самое лучшее и будет страдать, а вместе с телом и что-то внутри. Но здесь, где не было осени, все потерялось. Как будто что-то внутри него украли, как будто этой души у него и нет, а только сосуд из костей ходит по дому, и ищет, сам не знает, чего. Иногда океан дышит осенью, но Капитан всегда быстро уводит их оттуда. Может, Капитан и есть их вор душ? Если бы это было так, то что ему с ними всеми делать? Только дьяволу столько нужно. Он засмеялся про себя. В дьявола легко было верить на берегу, здесь же дьявол потерялся бы. Чем бы он пугал, если ты сам не ощущаешь ничего внутри! Жги меня, только пусть кто-то рядом со мной говорит! Нет! Капитан не дьявол. Но кто-то же всех нас здесь опустошил!

Глаза в ночных облаках

Звездное небо. Он первый раз его видел после бури. Он видел его много раз до этого, но тогда оно было антуражем, интерьером его ужина. Теперь же ему показалось, что вместо его привычного собеседника вторым здесь было это звездное небо – кто-то его рассматривал, но при этом спрятался за свет звезд. И он стал смотреть, вглядываться, рассматривать своего гостя, гость ли он. Где-то там вдалеке остались люди, которых он знал. Он лежал на мокрой палубе, а его окружали незнакомцы, которых он не видел еще пару часов назад, они были похожи на тех старых. Но те старые ему казались теперь нарисованными картинками. Черты их лиц, их повадки, их немногие мысли выглядели искусственными подделками. Подделки рассыпались и теперь лежали грузом на палубе, жадно вдыхали воздух мирного моря. Звезды погаснут через несколько часов, и вновь выйдет солнце. А пока я позволю небу себя рассмотреть. На палубе не было темно, звезды отражались в лужах, на мокрых досках и лицах матросов, тем самым создавая невидимый свет, по крайней мере, он себе выдумал такое объяснение, почему ему приходилось щуриться от света ночью. Кок мирно сидел в центре палубы и раздавал какую-то похлебку из бочки всем желающим – невиданная щедрость. Капитан на мостике за всеми нами наблюдал. Я же не мог заставить себя пойти спать, или хотя бы закрыть глаза. Мне было страшно. Я не мог отделаться от ощущения, что это не бескрайнее пространство с парящими в нем огненными шарами, а глаза, которые сейчас рассматривают песчинку, то есть меня. И что эта песчинка неожиданно стала их забавлять так же, как мы рассматриваем лепесток с росой под лучами солнца, наслаждаясь одним нам известной красотой. Потому что у всех она была и есть разная. И эти глаза сейчас смотрели на меня, а мне стало как-то неловко, что эта бесконечность уделила внимание столь глупому существу, как я. Лучше бы они уделили внимание Капитану. Словно услышав мои мысли, Капитан задрал голову на небо, удивленно на небо посмотрел и Кок. И теперь настала очередь разинуть рот и мне. Что это за корабль? «Звезды его подсветили», – мне собственное объяснение показалось глупым. Кок и Капитан теперь заметили уже меня. Две пары глаз буравили меня, четыре звезды светили теперь прямо на меня. Я испугался. Испугался больше, чем пару часов назад, когда думал, что мы утонем. Теперь я мог разглядеть морщины на щеках и возле губ этого старого корабельного повара. Он улыбнулся всем лицом, Капитан улыбнулся только глазами. Страх! Перед чем? Перед этим пространством вокруг меня? Или перед этими двумя существами, к какой-то тайне которых я прикоснулся. Мне показалось, что если я сейчас брошусь в воду, то мне ничего не будет стоить присоединиться к этим звездам. Может, это когда-то сделали эти двое, просто вернулись, и теперь указывают путь заблудшим морякам? Тем временем, небо гасло, светило этого мира вступало в свои права, две фигуры встали ему навстречу, встал и я. Мы так долго ждали когда-то эту надежду, хотя сами этого и не подозревали. Тогда нам не нужна была бесконечность, тогда нам нужен был всего луч надежды. И немного веры. Свой выбор между бесконечностью и надеждой я, похоже, еще буду делать.

Тропинка

Ветер – это тропинка, которая меня ведет. Никто не знает о нем, никто не догадывается, как я нахожу путь в этом бескрайнем пространстве воды. Воды, которая иногда обжигает холодом, иногда усыпляет теплым молоком далекой родины. Иногда я поднимаю хитромудрый механизм и направляю его по направлению к горизонту. Моя команда думает, что я ориентируюсь по звездам. Наивные, я уже много раз видел, как новые звезды вспыхивали, а старые гасли. И с ней на звезды надежды мало – она их прячет, когда ей охота повеселиться. Но ее брат меня всегда спасал, мне кажется, я ему всегда нравился. Он мне сочувствует, он меня ведет – иногда холодом, иногда теплом, иногда штормами, иногда штилем. И куда бы она ни пряталась, и как бы она не играла со мной, ее брат меня выведет к ней. И сейчас я смотрю на горизонт – ищу глазами свою тропинку, которую он оставил мне. Звезды снова скрыты в ее облаках. Она истинная, Она такая, какая есть – любит играть, любит обижаться, любит не любить. Мои попутчики на корабле волнуются, когда небо скрыто – им начинает казаться, что мы все под колпаком в ее тюрьме. Страх с азартом – коктейль, который пьянит меня больше всего, но он явно не для всех. Дайте мне еще. Я пьян, я жив или давно мертв. Ветер – он здесь, я его слушаю.

Свидание

Корабль стоял на якоре на расстоянии морской мили от берега. Еще несколько часов назад он казался ему деревянным гробом для всех них, сейчас же Юнга смотрел издалека на свой дом и чувствовал легкий неуют, когда находится не в нем. Издалека он стал различать морщины его деревянных стен. Вспоминая, как они на нем взбирались куда-то на водные горы, он стал ощущать по-другому каждую его морщину. Их дом устал немного от ветров, гроз и неспокойных вод, но внезапный порыв ветра вернул ему совсем другой облик. Теперь моряк увидел, как корабль преобразился, забыв про секундную слабость, показав всем своим видом, что сгниет за пару дней, если они еще пару дней провозятся в этих спокойных водах. Их дом позвал его! Юнга оглянулся – на берегу с ним стояли только Капитан и Кок, они втроем смотрели на их корабль, остальная команда упивалась ромом под пальмами. Где-то на горизонте за кораблем виднелись грозовые тучи, постепенно переходящие в белые пушистые облака. Ветер теплел, а солнце стало клонить его разум в дрему, но почему-то юноше не хотелось уходить с берега. Капитан с Коком не отрываясь смотрели на море.

А потом Капитан заулыбался какой-то зловещей улыбкой, а Кок нахмурился ни с чем несравнимой грустью. И Юнга увидел… Увидел идущую по берегу девушку… Она был в белом платье цвета облаков, волосы напоминали цвет грозовых туч вдалеке и струились локонами, похожими на грозы. Мальчишка почувствовал себя неловко, такой грязный, немного сгорбленный от усталости, в лохмотьях, да еще этот насморк. Она не была высокой, немного ниже его и Капитана, бедра двигались в такт с прибрежными волнами, казалось, не касаясь них, вода сама расступалась брызгами сотен фонтанов. Платье должно было быть на ней мокрое, но из-за солнца он не мог разглядеть. Вообще Юнге хотелось скрыться, исчезнуть из этого мира – он понял, что им с Коком уместней пить ром вместе с остальной командой. Девушка улыбнется ему солнечной улыбкой, на которую способны только маленькие девочки. Юнга заметит, что Кок после ее улыбки лишь усмехнется горьким сарказмом в его сторону. Моряк понимал, что сегодня здесь он лишний, но никак не мог оторвать от нее взгляд. Так бывает, он смотрел маленьким мальчиком на самую красивую девочку на свете, а теперь смотрел мужчиной на самую красивую женщину в этом мире. Он не заметит, как к нему подойдет это угрюмый бородач, который ходил с Капитаном дольше всех, который готовил еду сотням морякам, и потянет его в сторону. В его руке будет бутылка вина – неслыханная роскошь для корабля, это вам не ром.

– Пойдем, мальчик! – скажет старый морской наблюдатель.

– И долго они вместе? – какие-то глупые слова вырвутся у юноши из уст.

– Кто они? – его морщинистые щеки улыбнутся, но только не глаза.

«Я хочу» произнесет Юнга про себя, подумает, пожелает. Кок положит руку ему на плечо и поведет вдоль берега. Вино было вкусным, даже очень. И ему будут мерещиться локоны платья в тихих волнах прибоя. Падая, он почувствует кусочек счастья, он устал, в волнах прибоя будет уютно, они не такие холодные, как те, что были в грозе, в шторм. Они быстро убаюкают его, он укроется ими. Последним он увидит солнце, опоясанное белоснежными облаками, или это лицо?! Женское лицо.

«Устал. Он молодец. Кто бы мог подумать», – будет думать Кок, глядя на упавшего Юнгу. Ему было много лет, он устал от этих свиданий, и не знал, откуда у Капитана берутся силы на эти встречи. Он отхлебнет вина и посмотрит в сторону этой парочки. В этот раз в ее образе был налет грусти, Капитан, наверное, все-таки устал. «Бедный Капитан, разве ты не знал, что все кончается так?»