Читать книгу: «Мясник из Грин Лейк», страница 4
Первый свидетель был неправ. Мы не особенные. Мы все долбанные листики, которые рвутся на ветру.
– Здравствуй. – я кивнул Макдолану. Он сидел на корточках на столе. На плече висело кустарное подобие М14.
– Сядь за стол.
– Я пришел к тебе, как ты просил. Отпусти заложников.
– Сядь за стол! – он поднялся в полный рост и направил на меня оружие.
Я отодвинул стул и сел.
– Видишь клавиатуру? Ударься головой об нее.
– Это твоя месть?
– Делай, что я говорю! – Макдолан нервничал. Его лицо покрывала испарина. Автомат дрожал в неумелых руках.
– Я не собираюсь биться головой.
– Делай! Или я убью заложника! – он махнул дулом в сторону кучки работников.
– А смысл? Я все равно не ударюсь.
– Делай что он велит, Ирвин! Не спорь с ним! – приказал Дэн.
– Убьешь меня. Убьешь этих людей… Что изменится? Ты попадешь в тюрьму. Там не будет компьютера. Никакого. Будешь умолять о девяносто восьмой. О ДОС МС.
Он спрыгнул со стола, пересек офисное помещение и, схватив меня за затылок, приложил к клавиатуре. Пластиковые кнопки больной впились в щеку и губу. И еще раз. И еще.
– Правда, весело?!
– Нет. – посмотрел я на него снизу-вверх. Я прикусил губу во время удара, и теперь из нее шла кровь.
– Как тебе такое сопляк! Ублюдок!
– Извинись перед ним! – крик Дэна прозвучал не хуже очередного удара. – С тобой хотят поговорить! Передаю трубку!
– Ирвин! – я услышал перебиваемый шорохом голос Пенни. – Доктор Летсман сказал мне, что ты здесь!
– В нашем отделе ничего не утаить. Как теплую воду в заднице.
– Кончайте болтать! Пусть этот ушлепок закроет свой рот! Закрой ему рот Ирвин!
– Заткнись. – передал я Макдолану и тот слегка растерялся.
У него ведь оружие. Ему не могут заткнуть рот. Или могут?
– Ты не ошибся.
Да я не ошибся. Я просто недобдел.
– Ты можешь исправить это.
– Что червяк? Насладился? – спросил я. – Что изменилось?
– Я буду стрелять!
– Ты уже час обещаешь!
Макдонал не выдержал и выстрелил в потолок. Пока его рука была наверху. Пока Пенни говорила мне, что я могу. Я вскочил со стула и повалил его на пол. Раздались выстрелы. Я ударил его по руке. Затем по лицу. Я увидел кровь. Она была на лице Макдолана. На моих руках. На полу. На брюках одной из заложниц. Она кричала. Макдонал кричал. А я бил его голове. Я слышал голоса в наушнике. Шум сирен. Крики за дверями. Радостные вопли заложников. Свои удары. Макдонал не сопротивлялся. А я все еще бил его бил, потому что я могу. Я почувствовал руки, которые тянули меня за плечи и подмышки. Воду, которой поливали мое лицо, пытаясь напоить. Вонючее одеяло, которым накрывают всех пострадавших, и никогда не стирают.
– Ты молодец Ирвин! – Дэн хватал меня за лицо, своими потными руками. – Мы сделали это.
– Никто не пострадал?
– Ранена заложница, но врачи говорят, что ничего серьезного. Пуля не задела кость и артерии.
– Где Макдонал?
– Его уже увезли.
– Куда?
– В морг. Ты убил его, Ирвин.
– Убил? – холодный ветер на мокрое лицо и фраза «ты убил его, Ирвин.» выбросила меня в реальность, как рыбу на сушу.
– Ты сломал ему череп. Да не переживай ты так! Таких, обычно, убивают на месте. Ты спас людей.
– Я забил его насмерть? – спросил я. Мне не было страшно. Будто это был не я. Будто это был герой очередного сериала, что я смотрю, который убил очередного злодея.
– Теперь они поедут домой. Обнимут своих жен и мужей, родителей и детей!
Я был очень рад за них. Но не рад за себя. Дэн убежал. Он размахивал руками и быстро говорил что-то отъезжающим машинам.
Теперь ко мне подошла Пенни. Она скинула с моих плеч грязное одеяло и уселась рядом.
– Спасибо, что говорила со мной.
– Всегда пожалуйста. Дэн отличный парень. Хороший руководитель. Я рада, что ты работал с ним.
– Он воспринимает все как должное.
– Разве это плохо?!
– Посмотри на этого позитивного активиста! Уверен он так же радуется, если живы больше пятидесяти процентов заложников! Только представь все его провалы?
– Прости дорогая, я все! Но пятьдесят процентов из нас все же испытало оргазм! Мы будем над этим работать! – Пенни смешно повторила его голос, и я улыбнулся через боль в прокушенной губе.
– Я молодец, я спас людей. Но я мог остановиться.
– А хотел? – спросила Пенни.
– Не хотел. Но должен был…
–Ты никому ничего не должен, Ирвин. Никто никому ничего не должен. – люди боятся хаоса, но желают его. Люди рождаются в хаосе и до самой смерти пытаются его перебороть.
– Это вы? – женщина с перевязанной ногой, ковыляла в мою сторону. – Это вы! Боже. Спасибо вам большое! – странная дамочка обняла меня за шею своими пухлыми руками. – Спасибо! Вы герой! Если бы не вы, этот псих бы нас всех перестрелял.
– Не за что меня благодарить. Это моя работа.
– Нет есть за что. – спорила женщина.
– Тогда спасибо всем, кто участвовал в операции.
– Они были снаружи. Никто не знает, как бы повел себя в такой ситуации. Самые храбрые иногда бегут в страхе. А трусы наоборот. Спасибо вам. Именно вам. От всех нас.
Она благодарна мне. И все остальные тоже. Они считают меня героем, за то, что я забил насмерть человека у них на глазах. Странные люди.
Но даже то, что я сегодняшний герой не освободило меня от работы. Пришлось вернуться в офис, где меня ждала долгая беседа с Кордоном.
– Вы спасли заложников. Вы молодец, агент Маккинли, но все же, офис был захвачен из-за вас. Откуда Макдолан знал вас? Вы ведь были отстранены в том время.
– Он видел меня один раз. На приеме доктора Летсмана. Я зашел поздороваться, он как был на сеансе.
– Один раз? Может вы с ним родня? Знаете, анекдот про то почему в Ирландии не популярна групповуха? Потому, что есть большой риск трахнуть свою тетушку. – Кордон гадко рассмеялся.
Я выслушал еще пару колкостей в адрес моей национальности и был отпущен. Казалось, уже ничего не может сделать день хуже. Но нет.
– Привет Ирвин. – Скотт поймала меня прямо на выходе. – Рада видеть. – она густо краснела, и эти залитые краской щеки выглядели нелепо на одном лице с мужским подбородком.
Я наконец прочитал на ее бейдже имя – Джоанн.
– Привет, Джоанн.
– Слышала о твоем подвиге в Майкрософт. Поздравляю Ты герой. Как себя чувствуешь?
– Нормально. И я не герой, не надо меня так называть.
–Я хотела с тобой поговорить, но все некогда было зайти. По поводу вчерашнего.
–Да…
–Я надеюсь, это не повлияет на наши рабочие отношения? Ничего ведь нет в этом страшного. Мы оба взрослые люди.
Я выдохнул.
– Конечно, нет. Что ты Джоанн.
– Фух! Гора с плеч.
– Датсона не нашли?
– Пока нет. Я пробую твой метод мозаики.
– И как?
– Слишком мало паззлов. Но думаю, у нас получится.
У нас? Когда это она и я успели превратиться в мы?
Глава 9
Пенни говорила, что специи раскрывают ароматы и вкусы именно при нагревании. Но если просто посыпать ими холодные макароны, тоже ничего. На зубах разве что скрипят.
Свой скромный, ужин я запил пол литрами ромового напитка и провалился в сон. До сегодняшней ночи я не видел кошмаров никогда. Не после практик в судебном морге, не после преступлений. Даже в детстве ко мне не приходили под кроватные монстры.
Сегодня пришел Макдолан. Пятый этаж офиса Майкрософт. Я разбиваю ему голову руками. Снова и снова. А заложники радостно визжат. Некоторые даже аплодируют. Браво. Бис! Потом пришел Робертсон. Уже мертвый. И чувство, что убил его я. Так же как Макдолана. Я проснулся в холодном поту. На часах половина четвертого. Звонит телефон. Это Бен. Он назначает мне встречу, и я выезжаю. На улице хлещет дождь. Мы заходим с ним в парк. Я валю его на траву и начинаю душить. Он хочет мне что-то сказать, но не может, потому что мои руки перекрыли ему горло.
Я проснулся в холодном поту. На часах половина четвертого. Я проверил телефон, дверь, ботинки. Я никуда не выходил. Меня никогда не беспокоили сны. Обычно это чушь, которая забывается поутру или даже в своем сне я работаю. Позвонить доктору Летсману? Он конечно же спит. И к тому же я не слишком доверяю его врачебной тайне. Зато доверяю поварской.
– Да. – голос Пенни бодрый.
– Не разбудил?
– В ресторане был закрытый банкет. Я только домой зашла. У тебя все в порядке?
– Да… Нет. – я путал слова.
– Я сейчас приеду.
Я старался не засыпать, до приезда Пенни, но все равно задремал в прихожей. Когда в дверь постучали, мне было страшно открывать. Я не знал кто там? Я не знал сплю я или нет. Я не знал, что сделаю с тем, кто пришел.
– Пенни. – я был рад видеть ее, сон это или нет. Пенни была единственной кому я мог доверять.
– А ты ждал кого-то еще? Что случилось?
– Мне кажется я болен. Я схожу с ума.
– А кто не сходит? – Пенни уселась на пол напротив меня. – Это из-за сегодняшнего происшествия?
– Это из-за всего. Я себя не контролирую. Я превращаюсь в параноика и психопата, который будет ломать телевизоры и в конце концов…
– Нет. У тебя просто стресс. Я могу утверждать, что ты такой же, как и всегда. Просто пережитое, меняет твои взгляды на себя и окружающую действительность.
– Меня меняют убийства.
– Непривычно работать своими руками? Это как пересаживаться с автомата на механику.
– Хочешь сказать, что все в бюро убийцы?
– Это ваша работа.
– Если убить убийцу…
– Меньше их не станет… Да. Я смотрела Бэтмена.
– Я рассказывал тебе, когда первый раз стрелял в человека? Это было лет семь назад. Его звали – Филипп Корен. Он насиловал и убивал женщин. Когда мы вышли на него, было уже семь жертв. Ни в чем неповинные девушки. У которых могла быть долгая и счастливая жизнь. Мы ловили на живца. На нашу сотрудницу. Все было под контролем. Я так думал. Но когда он напал на нее, я не выдержал и спугнул его. Он начал убегать. Я бежал за ним. Я предупреждал, что буду стрелять. Я стрелял просто в пустоту и ни разу не попал. И он напал еще.
– Ты поступил правильно. Тебе стоило его застрелить на месте.
– Он был болен, а я нет! Он был животным, а я человеком.
– Люди убивают животных каждый день. Ради забавы или пропитания.
– Ради забавы. Это и отличает нас от зверей. У них инстинкты. Они убивают только ради пищи. Ради защиты стаи и потомства.
– Наш психолог Зимбаро, недавно доказал, что любой человек, при определенных обстоятельствах может стать зверем.
– Да. Доктор Летсман рассказывал мне.
– Знаешь почему нам снятся сны? Мы не успеваем. Мы засыпаем, но продолжаем думать. И получаем в ответ очень живые картины.
– Надо меньше спать…
– Я сплю четыре часа. Не больше. Но и не меньше.
– Как Наполеон. – усмехнулся я.
– Ты будешь спать? – серьезно спросила Пенни.
– Постараюсь.
– Ложись. А я буду здесь.
– Будешь охранять мой сон?
– Убью любого, кто его нарушит.
И последние два часа я спал как никогда раньше. Я проснулся самым выспавшимся человеком, каким можно проснуться в семь утра.
Паника в районе солнечного сплетения улетучилась. Легкий незримый покой сопровождал меня везде. Когда ездил осматривать изуродованный факс. Когда на нас орал Кордон. Когда Пол включал первого свидетеля. Когда мне продали эспрессо вместо американо. Я был спокоен. Потому что знал, что любому, кто нарушит мой покой – не поздоровится.
Мы с Пенни проводили много времени вместе. Я заезжал к ней в ресторан. Она торчала у меня в офисе, вместо сеансов у Летсмана. Мы вместе пили по вечерам и вместе спали. А утром я уходил в вонючие прокуренные квартиры, смотрел на разбитую технику и ее конченных хозяев. Я рассказывал Пенни все что видел. А она мне в ответ. Про очередного клиента с безудержным самомнением и наглостью. А вечером она кормила меня ужином. Мы обсуждали все подряд, от психических расстройств и политики до моей бывшей жены и того, что блески для губ делают из бычьей спермы. Мы пробовали вместе бросать курить.
Крушилась техника. Неукротимые порывы проецирования гнева не прекращались, но я был их укротителем. Джоанна Скотт держала меня в курсе всех ее дел. Просила советов. Ее напарник сел на больничный. Но судя по фото в фейсбуке, отдыхал со своей женой где-то в Норвегии.
– Я прикрепился к ветке.
– Или поймал нужный ветер. – доктор Летсман смотрел на меня поверх очков.
– Я самый счастливый лист. Вы встречали такое в своей практике?
– У моих пациентов, как правило, есть проблемы. У тебя их нет. А значит, во мне нет необходимости. Ко мне не ходят хвастаться.
– Я хожу. Вы хороший друг.
– Я искренне рад за тебя Ирвин. Ты на верном пути. В последнюю нашу встречу ты бы растерян и зол.
– И напуган.
– Тебе виднее, Ирвин.
– Я понял, в чем мои проблемы.
– В течении всей жизни мы познаем себя. Мы принимаем свои желания и боремся со страхами, чтобы оказаться на наивысшей точке своего душевного равновесия.
– Моя голова вознеслась. И не убоится сердце мое…
– Вы читаете Евангелие?
– Армин. – обратился я к врачу по имени. – Я пришел к тебе как другу. Не анализируй меня.
– Я не тот друг, которому ты можешь передать свою эйфорию и получить тоже взамен. Но я правда рад за тебя Ирвин. Не потеряй своей ветер.
– Постараюсь.
Мне хотелось творить. И я вытворял. Я пил прямо на работе и занимался всякой ерудной, от поиска в базах чужих убийц, до оригами из бумаги, и никакой директор Кордон, не мог меня остановить. Никто не мог. На моем столе стояла почетная грамота от отдела по борьбе с терроризмом и стопка благодарностей.
Один лишь президент не жал мне руку за то, что я размозжил голову террористу на глазах у заложников и закидал их его мозгами.
Я пристрастился к кулинарии. Началось все с кетчупа, потом я даже грел еду и вот сейчас я создал запеканку из слипшихся макарон и остатков колбасы, которые более-менее сносно пахли. И я понял, что Пенни меня любит. Иначе бы есть она это дерьмо не стала.
– Я впервые за последние полгода чувствую себя счастливым. – рассуждал я. – Даже на работе. И я даже не думаю о мертвецах.
– Тебе не интересно куда исчезло тело Датсона? – спросила Пенни.
– А какое мне до этого дело? Я убил его. Я знаю это. А розыск и исчезновение – дело рук бюро. Я видел, как они фабрикуют дела и улики.
– Ты тоже этим занимался?
– Джоуш занимался. Он слишком много знал, так что его смерть, чьих бы рук она не была, логичное завершение. – я сказал это. Я выдохнул это как пар из выходит из духовки. Тепло от вина разливавшееся по телу, осело под тяжестью осознания собственной правоты. Джоуш слишком много знал.
– Твои рассуждения параноидальны.
– То категоричны, то принципиальны, то параноидальны.
– Не думала, что ты человек крайностей.
– Я тоже. – я повернулся и поцеловал Пенни. – Ты знаешь обо мне больше чем я о тебе…
– Что тебе рассказать?
– Что угодно.
– А ты меня не арестуешь? – рассмеялась Пенни.
– Я подумаю…
– Что ж… Что ты хочешь знать? В детстве я не была толстой, надо мной не издевались в школе, и я не била себе татуировок по пьяни…
– И кто еще из нас категоричен… Почему ты стала поваром? Вот у меня родители всю жизнь проработали в полиции, я тебе рассказывал…
– Моя семья не гордится мной. Они люди творчества… Мой дед был коком на военном британском корабле. В сорок пятом он причалил к берегам Италии, оставил после себя руины и ребенка моей бабушке. Больше его не видели…
– Кулинария тоже творчество… Твои родители живут в Италии?
–Мать и бабушка да. У них там свое ателье. Мой отец живет в Германии, нюхает кокаин и рисует голых женщин. Мой брат бойкотирует цифровые технологии, живет в шалаше и собирает мусор с берега. Моя старшая сестра со своей женой путешествует по Азии. Мой второй брат фотограф – сейчас судится со своими моделями за домогательства…
– А я единственный ребенок в семье…
– Повезло тебе. – усмехнулась Пенни.
– Я не умею работать в коллективе.
– В твоем коллективе любой из основоположников коллективизма повесился бы на собственном галстуке. Где их набрали?
– Это экспериментальная программа. Ее организовали четыре года назад. Наш директор раньше работал в отделе финансовых преступлений. Я в особо тяжких… Кто где. Кого-то было жалко уволить и его переводили в проецирование агрессии, кому-то нужно было освободить денежное теплое местечко, в отдел проецирования…
– Но ведь создать целый отдел, платить агентам, экспертам, техническое обслуживание, транспорт… И за это я плачу налоги?
Мне было смешно и было грустно. А завтра надо было на работу.
Ничего не предвещало беды. Пенни сделал мне утром яичницу с беконом. Пол помыл машину, и теперь в ней пахло дешевым освежителем воздуха в форме елочки, а не памперсами. Кордон был на конференции. На улице прекратился дождь. Вместо него пошел мокрый снег. Даже первому свидетелю было, нечего сказать.
Но не у всех перед глазами была завеса счастья, благодаря которой на кучах дерьма расцветают ромашки, и ты перепрыгиваешь обдолбанных бомжей и остатки асфальта на крыльях любви. Были и сознательные граждане.
И ровно в час дня мы выехали. На углу Лантона и шестьдесят первой кто-то организовал целую свалку техники. Клубки разорванных проводов, колонки, микшеры, микрофоны, усилители. Все были вдребезги разбиты. Я ощутил, подступающую к горлу, тошноту. Мне было трудно заставить себя смотреть. Я не испытывал таких чувств, даже на берегу Грин Лейк, среди расчлененных трупов. Эта картина мне казалась куда хуже и развращённое. На сколько же ничтожным может быть человек, сотворивший такое с беспомощными предметами. Насколько слаба и убога его ярость, перед людьми. Мне было жутко, и было жалко. Жалко того, кто не может разобраться с причиной. Кто обречен расправляться с заведомо безжизненным, не имея сил забрать настоящую жизнь. Я присел на бордюр и закурил.
– Весь этот хлам был выброшен из окна. На десятом этаже расположен офис радиостанции. Это оттуда. – сказал Пол.
Лифт ехал медленно и жутко гудел. И мне не хотелось выжигать кнопки или испражняться на двери. Мне хотелось найти того строителя. Я наконец научился собирать мозаику целиком.
– Добрый день, агенты! – знакомый высокий голос приветствовал нас. – А вы шустрые. Я даже еще полицию не вызывал!
– Мистер… – у Пола перехватило дыхание. – Первый свидетель. Я рад с вами познакомится, жаль, что при таких обстоятельствах. – Пол тряс тощую руку пожилого мужчины.
– Можно просто Лиам.
– Я узнал вас по голосу. Я обожаю ваши криминальные сводки. И знаете, что… Вы имеете право оставить мне автограф…
Первый свидетель раскатисто рассмеялся.
– Можете использовать как образец почерка! Кому подписать?
– Может, займетесь этим на досуге. – вздохнув сказал я. – Спустись к экспертам Пол.
– Конечно. Вы агент Маккинли! – первый свидетель резко обратился ко мне. —Я слышал о вас и вашей работе в особо тяжких. И о том, как вы спасли заложников. Вы хороший специалист. Не думал встретить вас в живую. Соболезную по поводу вашего напарника. Вы многое пережили. – Лиам не закрывал рот не на минуту. Из этого отверстия слова лились под напором, и снесли бы любую дамбу.
– Мистер Маллоун. Расскажите мне, что случилось. – я сел, напротив.
Я бы с удовольствием уронил его на пол, несмотря на возраст, как-то радио с его голосом.
– Утром, я как обычно, пришел в студию. И обнаружил что замок сломан, все оборудование исчезло. Из соседнего офиса вызвали полицию. Вот собственно и вся история…
– У вас есть враги мистер Маллоун?
– В моей профессии есть скорее конкуренты и завистники, нежели враги.
– Кто, по-вашему, мог сделать это?
– Кто угодно. Но хочется думать, что другие радиостанции, не опустятся до такого. Мы ведь все же интеллигентные люди, а не продавцы в ларьках с хот-догами.
– Даже не знаю, кто хуже… Во сколько вы пришли в офис мистер Маллоун?
– К девяти. Как обычно.
– Во сколько вы ушли вчера?
– В восемь.
– Что вы делали все это время?
– Заехал в магазин. Затем домой, где пробыл до самого утра.
– Кто это может подтвердить?
– Я живу один. Единственный минус одиночества – некому подтвердить алиби. Согласитесь, вы ведь тоже один живете, агент Маккинли.
– А вы много знаете обо мне, я смотрю.
– Это моя работа – знать все про всех.
– Что же вы не знаете, кто вломился к вам в студию?
– А это уже ваша работа. Я не могу обвинять кого-то, полагаясь лишь на свою неприязнь.
– Тем не менее, вы выдвигаете в своих новостях очень серьезные обвинения, даете прозвища преступникам. Думаете, они им нравятся? Не боитесь, если это кто-то из них? Послал вам предупреждение, чтобы не болтали лишнего.
– Повторюсь. Болтать – моя работа. А преступники – ваша. Так защитите меня.
– Сделаем все возможное, а теперь дайте нашим экспертам поработать.
Лиам мне не нравился. Такого чувства уверенности у меня давно не было. И я не боялся, что на этот раз оно меня подведет. Нет, я не обвинял его в наглости, раздутом самомнении и хамстве. Я обвинял его в проецировании агрессии. Он сам сломал свою технику.
На камерах мы не заметили никого подозрительного. Охрана в один голос утверждала, что без пропуска, тут не проскочит даже таракан, но эти растолстевшие, вечно сонные мужчины за пятьдесят с хроническими заболеваниями и полным безразличием к происходящему, последние кому бы я стал доверять. Ожидая отчетов, я пересматривал записи камер. Вот соседка по офису Лиама. Она распространяет косметику. Она бы точно не стала выбрасывать его технику. Для нее любая деятельность – угроза новенькому маникюру.
Вот нотариус из офиса, напротив. Он слишком брезглив, к таким как Лиам.
Работник печати и ксерокопий. Взъерошенный и счастливый, в футболке с принтом из Звездных войн. Он, наверное, даже не знает о существовании Маллоуна, радио, других людей. На его лице написано, что он живет в своем мире, где нет проецирования агрессии, нет психов расчленяющих людей. В реальном мире он не видел зла. Все трудности, для него лишь квест. Он не нервничает из-за них. Он слишком счастлив, чтобы что-то ломать.
Вот дама из страхования. Она на бездушную технику не разменивается. Сердца мужчин и гордость соперниц – это она будет разбивать с удовольствием.
– Отпечатков нет, но зато эксперты нашли другой след. Тот, кто выбросил из окна оборудование Маллоуна оставил в студии карту звездного неба. На ней следы крови, преподавателя государственного университета Эверетта. Того самого которого убийца надел на телескоп. Громкое дело было.
– Астронавт. – сказал я.
– Звездочет. – поправил меня Пол.
– Дело передается в другой отдел.
– Отлично. – обрадовался Пол. – Не все же нам работать.
– Но вас могут вызывать на консультации, если это понадобится.
Пол расстроился. Работать все же придется.
– Если бы меня называли звездочетом, я бы тоже разозлилась. Стремное прозвище для убийцы. – рассуждала Пенни, пока я ужинал. – Я бы хотела что-нибудь грозное. Что бы вселяло страх. Вот Мясник из Грин Лейк звучит круто. А звездочет – это отстой. Тут Маллоун не постарался.
– О мяснике кстати давно не слышно. – я отправил себе в рот очередной кусочек стейка.
– Оно и к лучшему.
– Не сочти меня сумасшедшим. Но я помогаю агенту Скотт из особо тяжких с делом мясника. Я словно вернулся туда. На свое место. А сейчас он ушел в подполье, и нет никакой новой информации…
– Ну так договаривай. Ты хочешь, чтобы мясник снова проявил себя, а ты в ответ мог проявить себя? – уверенно спросила Пенни.
– Да. Это ужасно?
– Это честно. Честность не может быть ужасной.
– Я желаю смерти. Даже не конкретному человеку. Я желаю смерти как причины. Это чудовищно.
– Ты еще чудовищ не видел. – усмехнулась Пенни. – Ты хочешь бороться с преступностью. Это благородное побуждение. Значит и путь к нему благороден.
– В этой ситуации не уверен.
– Если дорога в ад вымощена благими намерениями, то значит в рай все с точностью наоборот.
– Если после того, что ты услышала, ты захочешь позвонить в полицию, я не обижусь. Я и сам себя боюсь.
– Ты себя накручиваешь.
– Это непроизвольная агрессия. То с чем я борюсь. Я ненавижу Маллоуна, за его сводки, хотя могу их просто не включать. Я ненавижу Уилсона, за то, что он занял мое место, но он не виноват. Не виноват, что зять директора, не виноват, что я не смог удержать свое место.
– Нет. Это не то. Мысль без действия, все равно что просто так лучок обжарить. Поехали к тебе. Выпьем.
– И как ты меня не боишься?
– Слышал анекдот про повара? Не зли его, только он знает, что в твоей тарелке.
– Надеюсь, ты не плюешь мне в еду?
– Я знаю более интересные способы обмена слюнями. – Пенни засмеялась и ее смех успокаивал. Если она меня не боится, то и мне не стоит.
