Читать книгу: «Смирение», страница 5
– Ого, какой раритет, – усмехнулся Саша.
– Для меня настоящая ценная реликвия! – заявил Робертс, – и раз уж вы гость в моей скромной обители, а я вас спас, то, может, подпишете фото? – американец протянул Быкову журнал и маркер.
Тот их взял, улыбнулся и ответил:
– Без проблем.
А потом подписал журнал и протянул обратно Робертсу. Тот почти подпрыгнул от радости.
– Спасибо, сэр! Спасибо! Буду показывать детям. У меня их четверо: два мальчика и две девочки.
– Поздравляю, поздравляю! – улыбнулся Быков, – но ты же меня спас не потому что хотел, чтобы я тебе плакат подписал, верно?
– Это да, – отвечал американец, – на самом деле мы за вами следили, только вошли в торговый центр. Да и узнали сразу. Пока вы покупали себе очки, мы долго думали, что с вами делать. Одни предлагали ждать полицию, другие – задержать своими силами. В итоге был выбран второй вариант.
– Ого… – присвистнул Быков, – а если не секрет… – прищурился, – сколько за мою голову дают?
– Насчёт стоимости ничего не знаю, – пожал плечами Робертс, – но у меня друг в полиции есть, зовут Милтон. Так вот мы с ним созванивались минут за 15 до вашего появления здесь. Милтон говорит, что на вас написал заявление ваш сокомандник Развозжаев за порчу имущества и какой-то таксист откуда-то из Восточной Европы, мол, вы ему нос разбили. Спецназ SWAT за вами ещё не отправили, но Милтон говорит, что полиция точно на взводе. Ещё пара таких неприятностей, и если цены всё ещё нет, то рано или поздно появится.
– То есть я правильно понимаю, что до идеи отправить по мою душу кого-нибудь из ФБР, если потребуется, осталось недолго?
– Абсолютно верно, сэр! – кивнул Робертс.
– Какой же бред всё это…
Быков устало помотал головой. Американец подал ему стул, и тот сел, так как ноги то ли от волнения, то ли от усталости уже отказывались его держать.
– Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации… – подытожил Саша. Робертс подал ему воды.
– Я бы никогда не подумал, что моя страна превратится в это антиутопическое недоразумение, где плевали на презумпцию невиновности. И мне сейчас чертовски стыдно, что вы переживаете таки трудности именно в США. Простите… – американец поник головой.
– Да чего тут извиняться? Не ваша вина… – смутился Быков.
– Ещё как наша. Каждого американца со школьной скамьи учат, что Америка – образец для подражания у всего прогрессивного мира, что мочить без суда и следствия могут только кровавые диктаторы, что человека не могут называть виновником преступления, пока вина его не доказана судом. Это азы демократических свобод, будь они неладны! И теперь мы превратились в такое же авторитарное болото, как и остальные страны третьего мира! И всё потому что закрывали глаза на попрание нашей демократии, не пользовались прописанным в американской Конституции праве на восстание. Теперь пожинаем плоды.
– Это грустно.
– Ещё бы, ведь я это на своей шкуре прочувствовал. Оказался в той же ситуации, что и вы.
– Серьёзно?
– Да. Я тогда работал в службе безопасности одной достаточно известной компании с просто огромной зарплатой. Нереальной по нынешним меркам! На те деньги я мог без проблем содержать семью, у жены и у каждого ребёнка по машине, жили в хорошем доме, ни в чём себе не отказывали, спокойно оплачивали все страховки, и ещё на патроны оставалось на выходных на стрельбище с пистолетом потренироваться. Кого из американцев ни спроси, почти для всех такая жизнь – мечта. Как в кино. А потом всё это счастье, всё благополучие… Превратилось в прах. Буквально. У нас была сотрудница Рейчел то ли из Гватемалы, то ли из Мексики. Уже не помню. В принципе приятная девушка, но не сказать, что нравилась мне, тем более она была феминисткой всё-таки. Я хоть в то время ничего против этой хренотени не имел, но даже в те годы не сильно привлекала вся эта тема. Мы тогда с напарником шли по коридору, и тут она проходит перед нами. Тот меня толкнул, я чуть не упал и машинально схватился за неё. Так вышло, что одна моя рука легла ей на грудь, и она посчитала это домогательством. После к начальнику пошла с жалобой, и тот вызвал меня на разговор. Я всё ему объяснил, говорю, что это был не харрасмент, а чистая случайность, и он, выслушав, мне навстречу пошёл, увольнять не стал. А Рейчел не успокоилась и расписала свою версию в Твиттере. И тут такое началось! Мне стали угрозы приходить, компании бойкот объявили, весь интернет буквально закипел, требуя меня отменить. Директору делать было нечего, репутация важнее. И меня уволили. Извинились, что так вышло, конечно. Но всё равно неприятно. А после я долго не мог устроить жизнь, так как буквально через месяц началась пандемия коронавируса – работу не найти. Жена мои неудачи долго терпеть не стала, развелась и увела детей с половиной имущества. И вот буквально полгода назад я устроился сюда охранником. Сильно повезло ещё, что взяли. Вот как-то так… – Робертс пожал плечами и постарался улыбнуться, но грустные глаза ясно показывали, что бодрость духа в такой ситуации поддерживать ему было невероятно тяжело.
Быков сначала без слов понимающе покивал в ответ, потом похлопал Робертса по плечу. А затем осмелился сказать:
– Я раньше относился ко всей этой культуре отмены довольно снисходительно. Не думал, что сам стану жертвой. Теперь понимаю, как ошибался, понимаю твою проблему и… Соболезную.
Они крепко обнялись.
– И я вам. Это хорошо, что в таком гнусном и лицемерном мире находятся те, кто понимает друг друга. И после этого вы ещё спрашиваете, почему я помог…
– Теперь понимаю. Спасибо.
– Вам спасибо, мистер Быков за то, что не прогибались под повестку. Вы русские теперь нас во многом вдохновляете своим консерватизмом, тем, как вы почитаете подвиги и заслуги предков и не принимаете всего этого левацкого мусора. Мы так же сейчас не можем. Нашим героям прошлого теперь памятники сносят, а нас заставляют каяться за преступления, которых мы даже и не совершали. Ведь ни у меня, ни у моего деда даже не было чёрных рабов и плантаций. Почему я, чёрт возьми, должен каяться за то, к чему отношения не имел?! – надрыв в речи Робертса становился всё сильнее. Было видно, что ему всё происходящее в его родной стране искренне и что самое главное до крайности осточертело.
– Знакомо… – кивнул Быков, но уточнять почему не стал. Как житель страны, некогда бывшей коммунистической, он прекрасно понимал каково это, когда на тебя навешивают ярлыки и обвиняют в том, чего не совершал. Как приехал играть в НХЛ, Саша много раз становился объектом нападок со стороны тех, для кого Холодная война не закончилась, а русский был синонимом слова коммунист. И даже клюквенное прозвище «Красный бык» у него родилось не просто так. Он то был уверен, что противостояние между США и СССР давно закончилось. А, как оказалось, некоторые американцы до сих пор свято верили, что стоит только дать слабину, как та самая серия из «Симпсонов», где Россия вновь превращается в Советский Союз, станет не фантазией, а реальностью, посему зверя нужно или держать на цепи, или добить окончательно. Так Быков с болью в сердце наблюдал, как Сауле Омарову травили в высших эшелонах власти в США за то, что та в юности состояла в комсомоле, от участия в котором тогда нельзя было отказаться. Так он сам однажды стал объектом нападок за то, что его отец, будучи офицером Советской армии, участвовал в событиях в Вильнюсе в январе 1991 года. Тогда он с раздражением и неприязнью оправдывался, сетуя на то, что его отец непосредственно участия в подавлении беспорядков не участвовал. И вновь делал это по просьбе руководства клуба. И снова корил себя за то, что согласился ради карьеры, ради стремления достичь новых спортивных высот. Ведь клевали его не абы из-за чего, а из-за отца. Честь родителей отстаивать нужно, кулаки в ход пускать, если потребуется. А он терпел…
И теперь этот американец жаловался, что историю и его героев, и его предков начали пересматривать мягко говоря не в лучшую для них сторону, хотя до этого он наверняка, будучи, очевидно, консерватором, готов был за малейшие связи с коммунистами мешать людей с грязью. Какая же ирония вышла, что теперь мешают уже его…
Да и вообще Быков за десять лет в Америке неоднократно сталкивался с мнением о том, что не просто Россия, но даже и вся Восточная Европа – это целиком одно коммунистическое болото, из которого бывшие страны соцлагеря так и не вылезли, несмотря на гибель оного после распада СССР и роспуска Варшавского Договора. Первое время Быков пытался указать подобным идиотам на очевидные вещи, а потом перестал это делать, ибо какой смысл… Да пусть лучше боятся сухого пороха в русских пороховницах!
– Значит мы понимаем друг друга… И пусть тогда мрак не страшит нас, если вера и поддержка станет нам опорой! – подытожил Робертс, ещё раз крепко, по-братски обнял Быкова и посмотрел на часы, – ну что ж… Вам тут задерживаться больше нельзя, так как скоро меня придут сменять. Надо идти.
– И как я пройду мимо охраны?
Робертс снял с вешалки своё пальто и подал его Быкову.
– Вот! Держите!
Саша посмотрел на производителя.
– Бен Шерман? – присвистнул он, – дорогой подарок… Не жалко?
– Вам в помощь ничего не жалко, мистер Быков. Одевайтесь, и двинули! Ах, да! Очки свои наденьте, и… – подал свою бейсболку, – и это.
Саша повиновался. Надел пальто, бейсболку, очки и двинул за охранником по коридорам в сторону торговых рядов. Маскировка была, конечно, так себе. Более того Быков шёл преисполненный уверенности, что его раскроют. Но Робертс вёл его вперёд столь беззаботно и, казалось, уверенно, что это и Саше придало душевных сил столько, чтобы от волнения не грохнуться замертво посреди торгового центра.
Так к его удивлению они дошли до самого первого этажа. Там американец повёл русского через подсобные помещения и вывел через служебный вход на подземную парковку.
– Ну вот и всё! Вы свободны, мистер Быков! – улыбнулся Робертс.
– Даже не знаю, как благодарить тебя…
– Не стоит. Мы – представители двух великих христианских народов, потому должны помогать друг другу.
– Тогда я тоже постараюсь тебе помочь, чем смогу, как только всё это закончится. Пиши в директ моей Инсты, если что.
– Хорошо! – кивнул улыбающийся Робертс, – но уверен, что помощь ещё потребуется вам и не раз. Но не сомневайтесь: мы вас не бросим! – у Быкова эти слова вызвали неприятное послевкусие. Он почувствовал, словно они пророческие. После короткой паузы Эдди добавил, – ну что ж… Удачи вам!
– И тебе.
– Ах, да! Совсем забыл. Можно у вас кое-что спросить?
– Что?
Робертс смущённо отвёл глаза в сторону и полушёпотом спросил:
– А это правда, что в России строятся города-ковчеги для белых американцев, чтобы спасти их от негров и геев?
Быков, услышав вопрос, даже немного растерялся. Он про эту легенду слышал ещё пять лет назад, когда в баре пил пиво с одним американским дальнобойщиком. Бред бредом, разумеется, но разве станет он разочаровывать того, кто ему только что так помог?
– Да. Я слухи такие слышал. Вроде да.
– Отлично! – обрадовался Робертс, – тогда коплю на билеты и переезжаю в Россию!
– Удачи тебе!
– И вам!
Под конец русский с американцем пожали друг другу руки, и Быков двинулся дальше по дождливым улицам Нью-Йорка, с улыбкой проматывая в голове только что пережитое в торговом центре.
Он, когда в Америку уезжал, ехал за амбициями и деньгами. Хотя даже, возможно, наоборот – сначала за деньгами, а потом уже за амбициями. За новостями в России, антипутинскими протестами тоже следил пристально. Отлично знал мем про деда, доедавшего мужской детородный орган без соли, так что про нищету и гонения на оппозицию был в курсе. Как жестоко полицией подавлялись протесты, тоже видел. Возвращаться домой на этом фоне вообще не спешил. Более того, после окончания карьеры рассчитывал остаться в Америке навсегда.
На этом фоне разговоры многих американцев о прекрасной России, где нет геев, а белокурые, девственные женщины всё ещё готовы быть посудомойками, а не вечно выпендривающимися феминистками с разукрашенными волосами, визжащими будто хрюшки об ужасах патриархата – всё это вызывало у Быкова искренний смех. Ведь выбирать между Америкой демократов и Россией Путина было равносильно попытке дать рациональный и логичный ответ на тюремные загадки по типу двух стульев, где один из них с пиками точёными, или парашютиста в море мужских детородных органов.
В одной стране заклюют ЛГБТ-активисты, борцы за права женщин и национальных, расовых меньшинств, а в другой спецслужбы, полицейские, коррупционеры, люмпены, всякая нерусь и бандиты. И у тех, и у других теперь можно сесть за слова в интернете. И там, и там судят политических оппонентов, попутно выискивая внутренних террористов. Только у первых это сторонники теории заговора Qanon и белые супрематисты, а у вторых борцы с коррупцией и кумовством во власти, а также националистические имперцы.
Какой смысл в итоге переезжать? Да и почему в Россию? Лучше бы покупал акции компаний Илона Маска, чтобы в будущем переселиться на другие планеты! Вот там будет раздолье, одни сплошные неизведанные планеты и никакого государственного вмешательства! Тот самый либертарианский Фронтир, как в эпоху покорения Америки! Вот за чем будущее, а не за США с Россией!
Хотя Быкову сейчас смешно было рассуждать про переселения на другие планеты, когда его весь Нью-Йорк ищет, чтобы подать Оксане на блюдечке. Здесь бы спастись, или…
И тут Сашу осенило, что переезд в Россию на самом деле был бы не такой уж и плохой идеей. Только не для американца, а для него. Дело против Оксаны он всё равно вряд ли здесь выиграет, как Развозжаев, кстати, и говорил. И если посудить, то в таком случае Быков является жертвой американского лево-либерального режима, какими были и Бут с Бутиной. Как вернётся, его дома наверняка встретят как героя, мол, в тылу врага не поддался на вражьи искушения типа бургеров и кока-кол. Сразу дадут героя России небось! И депутатский мандат ещё. А после сразу дачу на Рублёвке. Да чего уж там – в Геленджике! Будет тусить на аквадискотеке в том самом апарт-отеле Роттенберга. А потом авось его Путин своим преемников сделает! Ну или подарит губозакаточную машинку…
С другой стороны было реально страшно стать новым гульфик-фюрером, если посмеет преступить тот или иной неписаный закон кремлёвских элит. Так что, несмотря на все позитивные представления в связи с возможным переездом в Россию, Быков всё ещё был преисполнен сомнений, что ему делать можно, а на какую затею даже размениваться не стоит. Может, всё-таки остаться, испытать судьбу? Или вернуться туда, где берёзки шумят?
В итоге всё свелось к вопросу: а где русскому жить хорошо. А он, знаете ли, риторический.
Глава 6
Позже Быков, продолжая шастать по Нью-Йорку, стал замечать уж совершенно неладные вещи, ведь жители Большого Яблока стали всё чаще собираться в небольшие группы по паре, другой десятков человек, вооружаться вилами, бейсбольными битами и патрулировать улицы города в поисках Быкова. И на его счастье уже начало темнеть, поэтому в сумерках, да в маскировке от Робертса его никто не мог узнать.
Но это не снимало с повестки главного вопроса. А чего весь город так всполошился, желая поймать Быкова? Неужели Оксана решила назначить награду за его голову? Ненадолго забежав в одну из кафешек, где был бесплатный Wi-Fi, он сразу залез в интернет на телефоне и прочитал, что теперь не просто был вне закона со статусом, похожим на отлучение от церкви. Сейчас его должно было поймать, связать верёвкой или цепью, посадить в клетку для больших собак и привезти к Оксане, если, конечно, тот после встречи с разъярённой толпой вообще выживет. И что самое главное, теперь любая помощь Быкову каралась смертью, а имущество убитого, решившего помочь, обобществлять в пользу репараций для негров за рабство и расизм.
Когда вышел из кафе, то, глядя на улицу, в его голове стали возникать образы сравнимые с тем, как он из описаний в учебниках истории представлял себе охоту на ведьм, когда повсюду горят костры инквизиции, священники читают католические молитвы на латыни, а суеверный народ с факелами и вилами бегает с криками: «Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!» Также происходящее можно было бы сравнить с зомби-апокалипсисом или сюжетом книги «Я – Легенда», где ставшие на новую ступень эволюции вампиры охотились на последнего на земле живого человека, представлявшего для них опасность. Только происходящее было не очередной фантазией впечатлительного писателя, а чудовищной реальностью.
Глядя на происходящее словно на какую-то галлюцинацию, Быков поморщился, резко зажмурил глаза и так же быстро открыл их вновь, думая, что сразу после мир снова станет прежним. Нормальным. Но лучше не стало. Только хуже, так как реальность уже начала вырисовываться в какие-то апокалиптичные картины, сравнимые с «Триумфом Смерти» Брейгеля. На площадях уже пылали первые костры для каждого, кто был замечен в симпатиях к русским, палачи вили верёвки для виселиц, деревянные эшафоты уже окрашивались в алый цвет крови, крутились «Колёса Екатерины», а те, кому повезло меньше всего, мучили тех, кого пока ещё не тронули, криками от невыносимой боли, будучи посаженными на кол.
Беснующиеся толпы врывались в каждый дом, в каждый магазин в поисках «ведьм» – американцев или иностранцев, уличённых в связях с Россией, в симпатиях к России. Вытаскивали людей на улицу, избивали их, раздевали до гола, пороли кнутами, отрубали им конечности в качестве трофеев. Кто ещё надеялся выжить, тот каялся и отрекался от России в надежде спастись, но с ними расправлялись особенно жестоко, ибо предали русских – предадут и американцев, потому церемониться нечего.
Если же находили самих русских, то их, априори приравнивая к коммунистам, решали убивать по аналогии со старой пиночетовской забавой. Только вертолётов у них не было, потому беснующиеся затаскивали любого попавшегося русского на вершину небоскрёба и скидывали его с крыши. Тех же русских, кто удумал отречься от России в надежде спасти свою жалкую и никчёмную жизнь, заживо хоронили в бетоне, а коль его не было, закапывали в землю, аки японцы расправлялись с китайцами в Нанкине.
«Да что тут чёрт вас всех подери такое творится?!» – подумал Быков, не в силах поверить собственным глазам, что это происходит с ним здесь и сейчас в XXI веке, да в самой демократичной стране в мире, где люди должны были стать более свободными от предрассудков и первобытного, дикого варварства, где не было места торжеству закона и всем прорывным для своего времени законотворческим, либеральным идеям французских просветителей. Наблюдая за происходящим, он оцепенел от первобытного ужаса, с каким, вероятно, сталкивался человек при встрече с очередным доисторическим монстром, от которого ни спрятаться, ни убежать прочь, но только беспомощно трястись от страха и отдать себя в руки судьбе в надежде, что высшие силы в последний момент каким-то чудом да и уберегут от неизбежного. Либо же писана тебе на роду смерть от клыков жадного до крови и мяса саблезубого тигра.
Оцепенел Быков так, что сдвинуться с места не мог, тело его буквально перестало слушаться всяческих команд спинного и головного мозгов. Он пытался двинуть рукой, но всё было тщетно, настолько его изумило и ужаснуло происходящее. И так он стоял до тех пор, пока не услышал где-то сбоку от себя выкрик:
– Вон! Видите? Там кто-то стоит! Проверим, может это тот самый ужасный и дикий русский!
Быков тут же рванул прочь как ошпаренный. Пробежал до полукилометра остановился и обернулся проверить, нет ли за ним погони. Увидев вдали огромные чёрные тени на фоне тусклого оранжево-красноватого цвета, кричавших что-то по типу: «Он побежал туда!» – Саша рванул прочь дальше. Благо бегал он хорошо, тренировки и звание самого быстрого хоккеиста НХЛ вновь пригодились как нельзя кстати. Ещё сильнее оторвавшись от преследователей, Быков решил подыскать место, где можно скрыться.
Тут на глаза ему попала ещё работавшая в столь поздний час забегаловка, где готовили китайскую лапшу. На вывеске изображена фунчоза в коробке и палочками для еды, рядом подсвеченные красным неоновым светом иероглифы.
Саша мигом залетел внутрь, сел за барный стул и постарался выглядеть естественно, будто он обычный посетитель, а не убегавший от бесноватых пару минут назад тот самый ужасный и дикий русский.
Только сел, сразу же вздрогнул. Откуда-то то ли спереди, то ли снизу прозвучал записанный голос с характерным китайским акцентом:
– Ну и ну! Новый посетитель! Вы обрадовать партия! В дар от нефритовый стержень Си и Компартия Китай один миска рис и плюс один гимнастка кошкожена!
– Чёрт! – схватился за сердце испуганный Быков.
Тут же откуда-то из подсобных помещений прозвучал звонкий, немного даже детский женский голосок опять же с характерным китайским акцентом:
– Кто бы к нам ни пришёл, мы закрываемся.
Быков посмотрел на часы работы забегаловки. Времени до закрытия оставалось ещё пять минут.
– Я сейчас ухожу! Одну минуточку пожалуйста! – попросил Саша, поглядывая через витрину на улицу, где толпа уже приближалась к забегаловке.
И вдруг из подсобки выходит китаянка в красном платье эпохи Гоминьдана с пошитым сбоку золотистым драконом. Лицом больше даже походила на кореянку или японку, чем на китаянку, хотя Быкову сравнить было разве что с Мишель Йео либо японскими, корейскими актрисами, потому что китайский кинематограф на экраны российских или американских кинотеатров попадал весьма нечасто, потому китайских актрис никаких он и не знал. Но выглядела та азиаточка мило, или как ныне модно говорить, няшно. И голосок её почти что детский словно музыка. На голове красовался запрятанный под чёрные волосы ободок с приклеенными к нему кошачьими ушками, вырезанными из поролона. В общем не просто азиатка, а мечта любого фаната аниме, игравшего в «Genshin Impact» или в «Бесконечное Лето».
– Я же сказала, что мы закры…
Быков тут же перебил её, посмотрев жалобными глазами, будто Кот в сапогах из Шрека:
– Пожалуйста, помогите мне!
Та спорить или пытаться сдать Быкова не стала. Только приглушила свет, чтобы извне забегаловка выглядела закрытой.
– Если они не пройдут мимо, то ничем не могу помочь! -отвечала она нахмурившись.
– А может я у вас там в подсобке спрячусь?
– Нет! Они меня убьют, если поймут, что помогаю! А так хоть сделаем вид, что я тебя просто не узнала!
А дальше Быков с китаянкой просто затаились в надежде, что толпа пройдёт мимо, при этом даже не дышали, будто находились на подводной лодке, над которой проплывал эсминец с глубинными бомбами, и любой звук, многократно отражённый от металлических стенок корпуса мог выдать их на локаторе. Так и вышло в итоге. Люди проскочили мимо чуть дальше, даже не обратив внимания на забегаловку. Как только стало спокойнее, китаянка облегчённо вздохнула и снова включила яркий свет.
– Пронесло…
– Спасибо вам! – улыбнулся Быков.
– Не за что, – мило улыбнулась в ответ китаянка и смущённая пожала плечами, – это же по существу даже и не помощь в вашей то ситуации…
– А вы в курсе моих проблем? – удивился Саша.
– Каждый, кто читает посты в интернете, в курсе. Весь день это главная новость Нью-Йорка. Не припомню даже, чтобы город так сходил с ума… Разве что только в 2020, когда Джорджа Флойда убили.
– Да и тогда, кажется, было не так жутко… – отвечал Быков и встал с места, – ну да ладно. Не буду вас задерживать, раз сейчас закрываетесь. Ещё раз спасибо и до встречи.
– Не уйдёте, пока не угощу вас кофе, мистер Быков, – настояла китаянка.
– Я бы не отказался.
– Кстати, меня зовут Джиао Чэнь. Для близких просто Джи.
– А я для близких просто Саша, – кивнул Быков.
– Приятно познакомиться, – преклонила голову Джи, – Какое кофе приготовить?
– Обычный капучино.
– Я могу ещё салат могу сделать, если хочешь.
– А мы уже на ты?
– О, простите… – смутиласт китаянка, но Быков её тут же перебил.
– Я, наоборот, совсем не против. На ты, так на ты. А салат… Только если небольшую порцию.
– Хорошо, – улыбнулась Джи.
Быков полез за дебетовой.
– Сколько с меня?
– О, нет! Нисколько! Это подарок самому крутому хоккеисту Нью-Йорка.
– Ого, ты смотришь хоккей?
– Матчи Нью-Йорк Рейнджерс никогда не пропускаю! Последний гол в ворота Тампа-Бэй у тебя вышел улётный! – у китаянки глаза загорелись от восторга.
– Да, он красивый был… – выдержал паузу Быков, – повезло, что клюшка сломалась уже только потом.
– Да, – кивнула Джи, – большое везение. Может будешь к кофе булочку?
– Нет, салата хватит. И давай всё-таки заплачу. Мне кажется, что ничем не заслужил, чтобы ты меня так щедро угощала. Думаю, наоборот, это я должен, раз ты мне помогла.
– Ну… – протянула Джи и начала тыкать кнопки терминала оплаты, – ладно, раз так. С тебя 1 доллар и 90 центов. Прикладывай.
Быков приложил карту. Платёж не прошёл.
Джи помотала головой.
– Пишет, что у тебя заблокирован счёт, – и пожала плечами.
– Что? Да ну его на фиг… Попробуй ещё раз.
Прикладывает карту. Джи мотает головой.
– Снова не прошло. Карта заблокирована…
– Чёрт… – рассмеялся Саша, – да как такое возможно?! Давай ещё раз!
Прикладывает карту.
– И вновь не прошло. Тогда я угощаю? – спросила Джи.
– Ну да, если можно… – отвечал огорчённый, но сумевший выдавить из себя улыбку Быков. Этим он изрядно удивил Чэнь. Ему бы кричать сейчас в его ситуации, психовать, рвать на себе волосы, а он спокоен, будто крепкая скала в чудовищный шторм. Даже улыбается как тот самый тысячеликий русский герой из книжек о Великой Отечественной войне, презирающий смерть настолько, что не боится встретить её грудью, потому сам требует от трусливого фашиста застрелить его, а немчура ломается, потому что изумлён духом русским, а потому страшно его боится. Её это поразило до глубины души, ибо разве можно бояться хоть чего-то в этой жизни, хоть каких-то невзгод за спиной у такой безмятежной глыбы? Конечно, она понимала, что может банально обманываться его безмятежным видом. Вдруг Быков на самом деле всего лишь истощён до такой степени, что попросту больше не может сопротивляться вызовам судьбы, потому и спокоен? Тогда это не глыба, рассекающая девятый вал, а колосс на глиняных ногах, медленно, но верно подтачиваемый даже самым маленьким ручейком. Но по крайней мере в тот момент Быков не казался для Чэнь слабым. Наоборот, в чём-то забавный и даже неуклюжий, но добрый и заботливый для своих, и при этом злой и яростный для врагов – тот самый легендарный русский медведь, которого запад так сильно боится.
Пока готовила кофе и салат, Джи решила поговорить с Быковым, чтобы поддержать его.
– Ты как?
Он пожал плечами.
– Пытаюсь вспомнить, бывало ли хуже, чем сейчас. Но держусь, стараюсь.
– Ты очень сильный, я чувствую это! – улыбнулась Джи, – уверена, что у тебя всё наладится, и ты победишь.
– Правда? – удивился Быков, – ты действительно так думаешь?
– Да. Ведь ты русский, у вас крепкий дух! Сколько несчастий пережили, а вы так и не пали! И ты не сдавайся.
– Стараюсь. Но вот мой некогда лучший друг сказал, что нет никакого смысла бороться, хотя казался мне самым крепким и упрямым. Духом иногда казался сильнее меня. Но именно он и сдался. Это бьёт по морали…
– Значит он уже не русский, наверно…
– Нет, он русский. Просто при деньгах, которых до этого не имел. Вот и не хочет терять то, что с таким трудом заполучил. А так обычный человек. Как и все во всём мире, скроен из крови и плоти.
– Получается, ты на него не обижен?
– Огорчён, – уточнил Быков, – огорчён, но не обижен. За последние месяцы я уже просто устал обижаться. Мне на всех желчью плеваться до старости нервов не хватит, а я ещё так-то хочу дожить до бородатых времён. Конечно, неприятно вышло, но Бог с ним. Да и что с него взять? Он всё, что у него есть, не за красивые глаза заработал. Тоже старался, трудился. А теперь просто боится всё это потерять. Я кто такой, чтобы осуждать человека за его страхи?
– У тебя великое и большое русское сердце… – отвечала Джи с блестящими от восторга глазами, – всегда поражалась тому, как вы не стёрли в пепел всех немцев после войны. Сложно сказать, как можно поступить иначе в этой ситуации и остаться человеком после всех тех страданий. Я раньше не понимала. Теперь смотрю на тебя и всё осознаю.
– И что же ты осознала?
– Ваша власть всю историю России обделяла русский народ благами. И ярость ваша на поле боя, знаменитое русское упорство, русская храбрость заключались в том, что враг извне приходил забрать даже то малое, что у вас ещё оставалось от того, что барин или комиссар забирали. И бросались вы всегда на амбразуры, только чтобы защитить те ничтожные крохи, что у вас ещё были. Русские побеждали своих врагов, приходили на их землю и в отместку за их злодеяния могли сделать с ними всё, что угодно, но не делали. Я знаю почему. Потому что только русский, не имеющий за собой ничего кроме ничтожных крох, увидит разорённую землю своего врага, сжалится над ним и простит, ибо только русский знает, что такое потерять всё и не иметь ничего. Именно поэтому вы такие щедрые и великодушные. А если дать вам больше, чем имеете, то вы накормите весь мир, и наша планета больше никогда не будет знать голода! Теперь я понимаю.
Быков рассмеялся.
– Приятно, конечно. Ещё хотелось бы, чтобы власть имущие и олигархи это самое больше, чем имеем, не разворовало по пути на обеденный стол всему остальному миру. А то они могут, поверь.
– Это ты думаешь от неуверенности в себе! Вам русским просто нужно вновь поверить в себя!
– Ой, да что ты заладила?! Русские! Русские! Такие же мы как и все – из плоти и крови. Боимся, когда страшно, голодаем, когда нечего есть. Нет в нас ничего удивительного!
– В этом и есть суть! Кто ещё кроме вас об этом бы сказал?
Быков пожал плечами.
– Кто угодно…
– Нет! – Джи отвлеклась от готовки и взяла Сашу за руку, – Только ты бы так и сказал, потому что русским родился. Тебе только осталось научиться вновь верить в себя, и тогда всё будет хорошо. Это ведь не трудно! Вот я в тебя, например, верю, и у тебя всё получится! Видишь, как просто?
– Спасибо, – отвечал тот.
Джиао и Быков улыбнулись друг другу. Китаянка сжимала его руку всё крепче и, кажется, совершенно не хотела отпускать. Казалось, она забыла про салат и кофе, да и про всё остальное, что было ей важно до прихода Быкова. Сейчас больше всего хотелось касаться его руки, смотреть ему в глаза и утопать в них. Она почувствовала, что стала сама не своя. Внезапно словно очнулась, отпустила его руку, потом невольно погладила волосы и смущённая сказала:
– Ладно… Салат уже почти готов, кофе тоже.Сейчас закончу, нужно просто не отвлекаться. Посмотри пока телевизор.
