Читать книгу: «Когда на небе нет звёзд», страница 17

– Она его ненавидит.

– Это еще ничего не значит.

– Я ей верю.

– Хорошо… Но, если я окажусь права, то дам тебе по голове за то, что не послушал мудрую женщину.

Герона снова скрылась за стойкой и через секунду поднялась с чашкой чая в руках.

– Он, хоть, вкусный? – спросил Марк.

– Ты мне скажи.

Марк взял в чашку в свою руку, и сделал маленький глоток.

– Не плохо. – констатировал Марк.

Герона вернулась к протирке бокалов.

– Завтра. – сказала она невзначай. – Нума похвастается тебе.

Марк проглотил еще несколько маленьких горсточек чипсов и спросил: – В чем?

– Один влиятельный человек, не прочь присоединиться к нам. Журналист.

– Ты с ним говорила?

– Нула говорил.

Рука Марка снова нырнула в тарелку, теперь уже, сжимая в кулак горсть орешков.

Журналист мог бы очень пригодиться, подумал Марк и спросил: – С чего вы взяли, что он влиятельный?

– Потому что он себя так назвал. Ты же, можешь убедиться в этом при личной встрече. – сказала женщина, затем взяла мешок мусора, что стоял в углу и направилась к черному входу.

Звук пустого или почти опустевшего ненорбара, в обычные дни действовал на Марка, как хорошее успокоительное. На подобную магию так же, были способны, голоса Мира и Винни; звуки сыплющегося песка; свист зимнего ветра и шелест конфетных фантиков… Сегодня магия не хотела действовать. Сегодня Марк не хотел спать. Он желал думать, размышлять. Не важно, что это причиняет боль. Боль может быть даже приятной. А, если она еще и оправданна; если сопровождается величием и успехом, какая же, это боль? Это настоящий экстаз.

Все же думать надо было о неприятной вещи. Мир.

План есть. Марк долго составлял его детали в своей голове. Странная авантюра; шероховатая и, во много зависящая от удачи… но хозяин бара был уверен – лучше он придумать не способен. Как и не способен никто из его знакомых. Оставалось решить, сможет ли Марк (как это ни странно звучит) решиться на это. Кто знает, на что способен глава Аквариума, доведенный до ручки? С Миром может произойти что-нибудь совсем скверное. Марк мог попросить совета у Героны… Жаль, она сказала бы вещи прямо противоположные тем, какие Марк хотел услышать.

– О чем задумался? – спросила вернувшаяся с улицы Герона.

– Я думаю о Нуле. – соврал Марк. – Зачем ты рассказала мне про журналиста, если Нула хотел? Он же взбесится из-за этого.

– Именно. – улыбнулась Герона чуть пьяными глазами.

Хозяин бара понимающе улыбнулся в ответ, затем опустил взгляд и увидел, что белая тарелка опустела. Кружка тоже.

Марк встал со своего места, и еще раз поблагодарил барменшу за все.

– Ты спать? – спросила она.

– Да. – снова соврал Марк.

– Я забыла сказать. – герона остановила хозяина бара, положив руку на его плечо. – Твой друг, Адам. Он в больнице. Психиатрической. На принудительном.

Пятидесятая глава

Диана

… – Это не честно. – пискнул Мир. – Мы-то с Авророй не ссорились!

Мать сцепила сына в крепкие объятия так, чтобы тот не смог вырваться.

– Если приберешься дома. – сказала она. – Я все тебе расскажу.

– Хорошо. – ответил мальчик.

– Хорошо. – повторила за ним Диана, облегченно вздыхая. За девять часов, она сможет придумать, что-нибудь убедительное. То, что не так расстроит ее Мира.

Диана накинула на себя красную куртку. Спрятала свои волосы под вязаным беретом. Взяла валяющиеся на полу сумку и пакет со сменной обувью. Затем, поцеловав на прощание Мира, вышла из квартиры и заперла за собой дверь.

Ключи громко звякнули, падая на дно черной сумочки. Диана заглянула в нее, дабы убедиться, что бейдж и контейнер с едой были на месте. Когда глаза Дианы подтвердили, что она ничего не забыла, рука девушки закрыла сумку, зажав между пальцами собачку молнии, в виде лепестка розы.

До начала смены оставалось тридцать две минуты. Опаздывать было нельзя. Но, вместо того, чтобы пулей вылететь из здания, Диана повернулась лицом к квартире напротив и принялась смотреть на ее дверь.

Простояв две минуты, Диана сделала три шага вперед и постучалась.

Дверь открыла миловидная, крашенная блондинка крепкого телосложения, одетая в зеленое, домашнее платье. На вид ей было лет сорок. За гнусавый голос и пренебрежительную манеру речи, женщина не понравилась Диане с первых секунд знакомства.

– Здравствуй, Лора. – сказала Диана, силясь скрыть недовольную гримасу, под глупой улыбкой.

– Что тебе? – спросила Лора, которая в свою очередь, прятать недовольные гримасы не любила.

– Окажи мне услугу, пожалуйста. Я знаю, что мы с тобой… не лучшие соседи, но мне сегодня не спокойно. Не хочу оставлять Мира одного. И с собой взять не могу, мой начальник, он…

– Хочешь, чтобы я посидела с Миром?

– Просто пригляди. Заглядывай время от времени, чтобы убедиться… что все с ним хорошо.

Дина открыла сумку, запустила в нее руку по самый локоть и, добравшись до ключей, протянула их соседке.

Рита брать ключи не торопилась.

– Тысяча. – сказала она.

– Что? – не поняла Диана.

– С тебя тысяча. Не так много за безопасность цыпленочка… Можешь попросить, кого-нибудь другого. Но, скорее всего, остальные тебе даже двери не откроют.

Дина заглушила все матерные слова, напрашивающиеся на язык, и произнесла: – У меня нет. Давай, я отдам потом.

– Мне нужно сейчас.

Диана повысила голос: – Я же сказала…

– Залог принимается. – перебила ее Лора и улыбнувшись, указала на кольцо, украшавшее средний палец Дианы.

… Пиииб!!!

Внезапный, сигнальный гудок, вывел Диану из дымки воспоминаний. Она вздрогнула и увидела, что на светофоре, ей загорелся зеленый.

Нога надавила на газ. Руки крепко вцепились в руль. Машина женщины поехала дальше по дороге.

День выдался тяжелым (ни одной свободной минуты). Может, поэтому, к его завершению, у Дианы возникло непреодолимое желание сесть в машину и ехать вдоль домов, больниц и киосков, пока не кончится дорога?

Диана каталась по городу, чуть меньше часа, слушая по радио музыкальные хиты прошлого года, и осторожно заглядывала за дверцы своей памяти, предаваясь сначала приятным воспоминания, а затем и всем остальным… С чего бы ей вспоминать Лору? Эту алчную лживую стерву? Может, потому что Диане нравилось винить ее в случившемся? Если бы Лора, взявшая самое ценное украшение Дианы, действительно приглядывала за Миром в тот день, кто знает, чтобы тогда произошло?

– Надо было ударить ее сильнее. – проговорила Диана сама себе.

Но, она знала. Где-то между глубиной души и ясным осознанием, Диана знала, что виновата была не Лора и даже не Винир. Нельзя было оставлять Мира одного, раз она чувствовала что-то неладное.

Машина повернула направо, и снова остановилась на светофоре.

Диана оглянула местность и поняла, что находиться в районе, который полностью застроен больницами.

Из окон выглядывали скучающие дети. На крыльце столпились курящие больные в махровых халатах. На лавочках, неподалеку, сидели люди в повседневной одежде. Кто-то гулял по узким каменным дорожкам. Кто-то наблюдал за птицами и цветами… Диана вспомнила, как вбегала в двери больницы, расталкивая всех на своем пути. Разумеется, происходило это не здесь…

Замигал зеленый, разрешающий женщине поехать дальше. Так она и сделала.

… Тяжелая дверь громко закрылась за ее спиной. Диана подбежала к регистратуре, бормоча девушке за стеклянным окошком, что-то бессвязное. Ее шея и лоб вспотели. Лицо побледнело, словно она сама была награни отправиться в небытие. Руки нервно дрожали. Зубы отстукивали ритм взбесившегося сердца. Ей не хватало воздуха, связных мыслей, сил.

– Я вас не понимаю. – сказала девушка из регистратуры. – Пожалуйста, успокойтесь и скажите еще раз.

– Мальчик! Крылатый мальчик! Где?…

Девушка открыла журнал, что лежал на столе, пробежала глазами пару строк и, спокойно сказала: – Он на операции. Я вас провожу.

Спустя пять минут, Диана уже стояла напротив серой двери, за которой, если пройти небольшой коридор, находилась операционная, где ее восьмилетний Мир боролся за жизнь.

Спустя двадцать минут, Диана стояла там же и почти не моргая, смотрела в одну точку (скважину двери). Никто из заходивших и выходивших из палаты врачей, не говорил ей ни слова.

Спустя еще сорок минут, девушка сползла по стене на пол, и на скважину смотрела уже снизу вверх. Ей казалось, что пока она смотрит – может контролировать процесс. Пока она не отворачивается – все будет хорошо. Пока она смотрит – ее сын жив.

Прошел еще час.

Два часа.

Четыре.

Пять.

Мимо не переставали проходить люди. Кто в туалет, кто в кафетерий, кто по каким-то другим делам. А Диана даже не знала, хочет ли она в туалет… Одно ей было известно совершенно точно – если выйдя из этой двери, врач скажет, что пациент не выжил, Диана захочет умереть, и ничего больше.

Из-за двери, в больничном, испачканном кровью наряде, вышла потрепанная, вымотанная женщина.

– Меридиана? – спросила она.

Молодая мама не сразу поняла, что обратились к ней. Тем временем врач спросила снова.

Девушка медленно моргнула и потупив взгляд, наконец, повернула голову вверх и влево.

– Да… просто Диана. А, вы? – тихо, безжизненно сказала Диана, будто произошло самое страшное.

– Рита. Я оперировала вашего мальчика.

– Так он…

– Он жив. Все будет хорошо.

– Спасибо, Боже! Спасибо! – громко сказала Диана, и встала с пола. – Как я могу вас?… Как я могу вас отблагодарить?

– Умойтесь. Поешьте. Отдохните. – сказала Рита, похлопав Диану по плечу. Затем ушла.

Не успела Диана опомниться, и до конца осознать хорошую новость, как к ней подошел еще один человек. Мужчина. Кажется, где-то она его уже видела. Может, по телевизору?…

Диана вздрогнула опять (уже из-за громкого крика певца, раздающегося из колонок машины). Пора перестать рыться в прошлом. Подумала женщина. Как бы не случилось аварии.

Или хотя-бы, делать это не за рулем.

Машина подъехала к маленькому кафе и остановилась. Женщина вышла из нее. Затем открыла дверь кафе, и села за первый попавшийся свободный столик. Через пять минут к ней подошел официант. Двадцатилетний высокий парень спортивного телосложения. Он сразу узнал Диану, потому меню предложил сбивчиво и, как-то неловко.

– Мне какао и шоколадный торт. – ласково сказала женщина.

Официант ушел.

Женщина сняла голубой пиджачок, и аккуратно сложила его на соседний стул. Сверху положила сумку. Вытащила из нее влажные салфетки. Тщательно протерла каждый палец, сначала левой, затем правой, руки. Выкинула салфетку в урну. Убрала волосы на одну сторону. И уткнулась локтями в стол.

Подошел официант.

– Какао и торт. – сказал парень, перекладывая заказ с подноса. – Что-то отмечаете? – поинтересовался он.

– Нет. – улыбнулась Диана.

И почему ее всегда об этом спрашивают? Разве, для сладостей нужен повод?

Дина оглянула зал и поняла, что все находящиеся в кафе, ее узнали. Кажется, совсем недавно, ей становилось от этого неловко. А, в самый первый раз… в самый первый раз, когда ее узнали, Диане было от этого невыносимо.

… Она сидела в кафетерии. Уставшая, дерганная. Залпом пила чай с ромашкой, мятой и еще с какой-то ерундой, которая должна была привести ее нервы в порядок.

Вокруг сидели десятки посетителей и больных, и все они знали, кто она (непутевая молодая мама, что не смогла уберечь своего крылатого сына). Паранойя ли, что девушка видела любопытство, осуждение, усмешку и презрение в глазах каждого встречного? Их мысли словно скрежетали у Дианы в голове.

Вдруг раздался чей-то голос: – Я взял вам салат.

Размытая тень, села напротив Дианы. Она хлопнула глазами и улыбнулась. Это был главный врач больницы, а так же мэр Аквариума.

– Спасибо. – сказала девушка, угрюмо стуча чайной ложечкой по белым стенкам кружки. – У вас там чая с имбирем нет случайно?

– Голова болит?

– Да. Наследственное… Надеюсь, я не передала это сыну.

– Может, лучше таблетку?

– Мои мигрени прогоняет только имбирь.

– Я поищу.

– Спасибо.

– Перестаньте.

– Что перестать?

– Говорить «спасибо». Устали, наверное.

– Нисколько. Вы ведь столько… – Диана резко умолкла. Заметила кое-что. Точнее, кое-кого.

Скулы девушки до боли, стиснулись. Руки сжались в кулаки. Кровь закипела гневом.

– Винир… – процедила Диана, уставившись в дальний угол кафетерия. Она встала со своего места. Главный врач остановил ее, взяв за руку.

– Диана… – тихо сказал он.

– Что?!

– Аврора не выжила.

Девушка села обратно, расстроенно вздыхая; растерянно глядя в пустоту. Ей было жаль Винира, хоть она все еще его ненавидела. А, на счет Авроры; этой милой девочки, которой Диана совсем недавно собиралась стать матерью… С ее смертью… и Диана никогда никому в этом не признается… с ее смертью, Диана почувствовала облегчение.

Спустя месяц Дина сидела на кресле, в одной из палат больницы и держала за руку своего сына. Рядом стоял мэр. Для поддержки.

Ее сын лежал на кровати. Порозовевший за последнее время. Даже набравший в весе. Он глядел на свою маму большими глазами и ждал ответа на вопрос, кажущийся ему совершенно простым.

Он просил не один день, и не одну неделю. Нет, Диане не надоело отнекиваться и увиливать. Она даже начинала думать, что может проделывать это вечно. Но мэр, чьи слова струились правотой из каждой буквы, уговорил ее сказать Миру правду. Он ее заслуживал, хоть и, как потом оказалось, совсем не хотел.

– Мир, Аврора…

– Да? – спросил Мир тонким, хрипловатым голосом, и слегка улыбнулся. Он всегда улыбается, слыша это имя.

– Ее не смогли спасти.

Улыбка с лица Мира, в мгновение пропала; появилась недоумение.

– Это невозможно. – сказал Мир. Он знал не так много невозможных вещей, но был уверен, что смерть Авроры точно является одной из них.

– Мир…

– Меня ведь, смогли спасти. Почему же ее нет?

Диана растерялась.

– Так… бывает. – сказала она.

– Нет, так не бывает! – отрезал Мир, повысив голос.

Мэр, в свою очередь молчал. Они условились с Дианой, что всо должна сделать она одна.

– Послушай… – Диана пыталась подобрать правильные слова, но Мир не прекращал перебивать ее.

– Аврора намного сильнее меня! Раз я выжил, значит и она должна! – голос Мира, наверное услышал весь этаж.

– Не кричи.

– Зачем ты меня обманываешь?

– Я тебе не вру.

– Нет, врешь! Ты все врешь. Лгунья!

Мир попытался встать с кровати. Диана схватилась за его плечи, пытаясь удержать сына, как можно более аккуратно.

– Отпусти меня! – кричал Мир.

– Успокойся. Пожалуйста. Мир!

В конечном итоге, пришлось вколоть мальчику успокоительное.

На следующий день Диана жутко волновалась, что стоит Миру проснуться, как он тут же снова впадет в истерику. Но все обошлось. Хотя, лучше бы не обходилось.

Мир пробудился, после четырнадцатичасового сна, нехотя. Широко зевая и лениво потирая глаза. Увидев маму, он попросил дать ему стакан воды а, затем поинтересовался, когда ему, наконец, разрешат увидеться с Авророй…

Она доела торт и допила какао. Затем встала. Заплатила по счету и вышла из кафе и залезла в свою машину.

Катаясь по городу, Диана ни как не могла перестать вспоминать.

Бесконечные вопросы Мира. Бесконечные попытки Дианы, и врачей донести правду. Бесконечное отрицание правды. Больница. Больничные коридоры. Врачи, сменяющие друг друга. Палаты, сменяющие друг друга. Вранье. Переезд домой, после которого, все было вроде хорошо и гладко… но стоило Миру случайно узнать правду – срыв, во время которого может произойти все, что угодно. Затем, возвращение в больницу. Снова коридоры и палаты. Снова переезд домой. Снова срыв. И так год за годом.

«– Я не хочу, чтобы он пробыл в больнице всю жизнь. – говорила она. – Так он еще больше замкнется в своей голове; своих фантазиях. Пусть ведет обычную жизнь. Пусть гуляет, учится, веселится, пьет. Да, что угодно! Он, в конце концов, о ней забудет. Может, ему станет наплевать. Так будет даже лучше…

– Если, пока гуляет или учится, Мир услышит чей-то разговор. Или от диктора по радио, узнает о мертвой девочке по имени Аврора… Произойти может все, что угодно.

– Сейчас почти никто об этом не говорит. Все эти случайности, маловероятны, ты же знаешь.

– Это возможно. Я знаю, Мир все забудет. Если честно, я восхищен его защитным механизмом. Но до того как этот механизм сработает, эти несколько минут…

– Я знаю. – сказала Диана и сделала короткую пауза. Затем произнесла. – Я хочу, чтобы он жил. И беру на себя полную ответственность за свое желание.

– Хорошо.

– Хорошо? – Диана удивленно приподняла бровь, голос ее чуть задрожал. – Так просто?

Мэр улыбнулся, и приложил ладонь ее щеке.

– Просто тебе никогда не будет. – сказал он»

Чем больше проходило времени, тем реже историю о крылатом мальчике и погибшей девочке вспоминали на телевидении, в газетах или журналах. Число людей, помнящих детали трагических событий, и знающих Мира в лицо, тоже сократилось. Он рос, и преставал походить на свои детские фотографии.

Если же Мир заводил друзей, или близких знакомых, с ними приходилось проводить коротенькие беседы; объяснять, что можно говорить Миру, а что нельзя.

Врать не нравилось никому. Ни врачам, ни знакомым, (даже самым дальним) ни, тем более Диане. Но мать Мира быстро привыкла, думая не о том, что она делает в данный момент, а о том, для чего она это делает.

Полная жизнь, думала Диана, увеличивая громкость, своей любимой песни, заигравшей из колонок. Счастливая, насыщенная жизнь.

Если бы еще, не вся эта ситуация с неким «крылатым мстителем», и аккуратными уговорами главы города вернуть Мира в больницу, чтобы «просто понаблюдать». На пару недель, не больше…

Диана поворачивала направо, налево; давила на газ; притормаживала, не задумываясь, куда в конечном итоге приведет ее дорога. И таким образом, когда на черных водах рек Аквариума, расстелилось звездное небо, машина Дианы оказалась у заброшенного парка аттракционов.

Диана выключила музыку, и застегнула верхние пуговицы пиджака.

– Знак свыше или… подсознание? – тихо спросила у себя женщина, и повернулась. – Если бы я только верила в знаки.

На заднем сидении, купленный на первом этаже маленького торгового центра, лежал фонарик и прилагающиеся к нему, две батарейки.

Пора было перестать игнорировать это странное место, и факт того, что Мир в нем ошивается. Если ее сын приходит сюда посидеть в тишине, и подумать – хорошо. Если это что-то серьезное, связанное с наркотиками, тайными клубами и беспорядочными половыми связями – не очень хорошо.

Диана должна знать. Просто должна знать.

В час ночи, Диана открыла дверь своего дома.

Мир лежал в подушках дивана, перед телевизором. Скрюченные пальцы его правой руки били по кнопкам пульта. На его белой футболке и штанах были рассыпаны крошки шоколадных печений, серебристая упаковка от которых, валялась на полу.

– Ты поздно. – сказал Мир.

– Каталась.

– Тяжелый день?

– Ты себе не представляешь.

Мир повернулся к матери, которая все еще стояла в дверях.

– Что случилось?

Диана молча прошла в гостиную и села на кресло.

– Видела твои рисунки. – произнесла Диана. – Я все гадала, зачем тебе столько мелков.

…

– Это было личное.

Женщина будто не слышала слов своего сына.

– Я думала, тебе душно дома. Хочется собственного места. Чтобы было только твое, и, никто бы не знал.

– Так и есть.

– Я не договорила!

– Место для… «подумать». Пить. Водить девушек. Устраивать бои без правил… Черт! Да хоть ширяться!

Диана резко встала. Прошла на кухню, и налила себе там сто грамм конька, из хрустального графина. Женщина думала, что вино, которое она купила в круглосуточном магазине, и выпила по пути домой, хватит, чтобы успокоиться. Оказалось, нет.

Мир недоумевал: – Что ты делаешь?

– Что ТЫ делаешь? – переспросила его мама. – Знаешь, на пару минут я обрадовалась. Я, наверное, даже была счастлива. Даже странно, как я сразу не поняла, что ты заштриховал все стены… Авророй.

Мир все еще ничего не понимал. Мама пояснила: – Неужели (думала я те пару минут), не одной только этой девочкой забита голова моего сына. Неужели, в ней таки нашлось место для чего еще. Как же… – Диана глотнула коньяк из граненого стакана. – Ты видишь сны с ней. Думаешь о ней. Планируешь с ней будущее. Рисуешь ее.

– Это всего лишь рисунки.

– Если б ты сам верил в то, что говоришь.

– Мам… – Мир встал с дивана и посмотрел в глаза матери. Он явно не ожидал такого окончания дня.

– Что? Что ты хочешь мне сказать? – громко спросила мать. Мир вздрогнул и отвел глаза. Диана сделала еще глоток и поморщилась. Затем, сказала спокойнее, не Миру (он все равно не поймет) скорее самой себе. – Вместо того чтобы принять правду, ты от нее спрятался. Вместо того, чтобы жить дальше, ты создал культ… культ несуществующей жизни! Та комната… наверное, ее алтарь?

– Ты хочешь, чтобы я вернулся в больницу?

– Я хочу уехать из Аквариума. Вместе с тобой. Навсегда. Похоже, только это может тебе помочь.

– Это не вариант.

– Почему? Наш город подстрелил тебя, покалечил. Подрезает каждый месяц. Запретил иметь детей. Пытается игнорировать твое существование. Ты ненавидишь Аквариум! Оставаться в нем попросту глупо! Ах да… Придется оставить здесь Аврору. – последнее слово Диана произнесла до того язвительно, что сам Мир начинал выходить из себя.

– Не надо о ней.

– Стоило бы. Ведь, именно из-за Авроры ты терпишь все. Плюешь на все. Бесцельно слоняешься из бара домой, и обратно. Ведешь себя, как будто в собственной жизни, ты проездом.

– Все изменится.

– Не измениться. Откуда взяться этим изменениям? Раз ты ничего не делаешь. Ничего не хочешь!

– Я жду! – истошно выкрикнул Мир.

…

– А, если то, чего ты ждешь, так и не произойдет? – спросила Диана, внутри готовая уже заплакать. – Что будет?

– Ничего не будет. – ответил Мир, повернувшись к матери спиной.

Диана глубоко вздохнула (что она еще могла сделать?) и произнесла: – Я часто думаю… погибни ты под тем холмом, чтобы было со мной? Я бы каждый день тебя оплакивала. Твою резко оборвавшуюся жизнь. То, кем ты мог стать, но не стал. То, в каких местах ты мог побывать. Какую семью завести. Какую карьеру построить… Потом спрашиваю себя, «И чтобы изменилось?»

Диана поставила стакан на столешницу. Молча вышла из дома. Залезла обратно в свою машину. И провела там всю ночь.

На утро, почти сразу после пробуждения, отправилась к мэру.

Пятьдесят первая глава

Лиза

Прошла неделя с тех пор как Лиза засунула конверт со своей рукописью в металлический ящик, а так же сообщила Рассу, что хочет развода.

Не самая лучшая неделя в ее жизни… Столько оправдываться и просить прощения ей ни разу еще не приходилось. В какой-то момент она даже готова была свести все ею сказанное в шутку и, если это сработает, жить с Рассом дальше, как ни в чем не бывало, но вовремя поняла, что дальше просто нельзя.

Нет, Лиза ни в коем случае, не извинялась за то, что не любит и, никогда не любила. Это было бы глупо; чувства нельзя заставить появиться или исчезнуть… по крайней мере Лиза этого делать не умела. А, вот за то, что она врала… нагло врала в лицо все это время… Красные следы, оставленные колючими языками стыда, еще не скоро сойдут с лица девушки.

Лиза ходила по своему номеру в гостиной, что была расположена на берегу реки, и проворачивала в голове слова Расса: «Зачем же ты встречалась со мной? Зачем ты за меня вышла?!»

Ответ был весьма короток, но как же сложно было его произнести: «Мы познакомились в тот момент, когда я обиделась на себя. На судьбу… На жизнь. Мне ничего не хотелось, кроме спокойствия и комфорта. С тобой, именно их я и испытывала». После этих слов Расс затих; не знал, что сказать. Как и Лиза. Они оба молча дышали в трубку, не решаясь ее повесить. По прошествии нескольких часов Лиза выдавила из себя последнее, на тот день, «прости», и отключилась. Затем встала, и принялась собирать свои вещи.

В десять утра, в номере внезапно стало очень холодно. Что-то с отоплением; обещали разобраться. Лиза надела теплые носки, спортивные штаны, толстовку и запрыгнула под одеяло, предварительно включив телевизор.

– Что у нас там новенького? – проговорила девушка, борясь с приступом зевоты (от холода всегда хочется спать).

« – Крылатый мститель словно взбесился! – вещала ведущая в строгом костюме» Лиза переключила канал.

« – Одиннадцать окон за пять дней. Куда смотрит полиция?» Лиза переключила снова.

« – Фильм с Никоном Асперским впервые не номинируется на престижные награды!» переключила.

« – Закон о стерилизации. Так ли мэр прав?» переключила.

« – Местного затворника нашли мертвым в…» переключила.

« – Новые работы Вика А…» Лиза выключила телевизор и вернулась к ходьбе по номеру.

В час дня, отопление, наконец, дали. Но Лиза не знала об этом, так как находилась на улице. Шла вдоль набережной, наступая на серую плитку, плоскими подошвами ботинок; разбавляя белые, потертые футболки прохожих (которые совсем недавно вошли в моду) своей зеленой рубашкой.

Погода стояла теплая, хорошая. Наслаждаться бы ею весь день, но через тридцать минут у девушки должно было состояться собеседование на должность продавца-консультанта, в магазин парфюмерии. Давно Лиза не была на собеседованиях. Обычно она их жутко боялась. Вся эта гипертрофированная вежливость; вопросы, ставящие в тупик. Сейчас Лиза была даже рада сбивчиво говорить и глупо улыбаться перед каким-нибудь менеджером по персоналу. Это хоть на короткое время отвлечет от настоящего.

Рассказала ли Лиза о случившемся Миру? Да. Сумбурно и не вдаваясь в подробности, но все же рассказала. По большому счету, за тем, чтобы лучший друг знал ее новый адрес и не звонил в старый дом.

Мир предложил Лизе пожить у себя, сколько будет нужно, уверенный, что Диана не будет против. Лиза отказалась. Конкретную причину назвать не смогла. Лишь сказала, что так будет правильно. К тому же, у нее оставалось еще много денег, бережно копленных еще со времен ее первой зарплаты. Которые впрочем, кончались с завидной стремительностью.

В половину второго, Лиза пришла на собеседование в маленький магазин, что находился на втором этаже торгового центра. Все закончилось, толком и не начавшись. Высокая ухоженная дама лет сорока, сходу задала Лизе вопросы, связанные с опытом и умением работать с людьми. Лиза положительно на них ответила.

Женщина похвалила внешний вид Лизы, и пообещала перезвонить в течение двух дней.

Выйдя из магазина, девушка не представляла, что ей делать весь оставшийся день. Вернуться в номер? Может, пройтись по магазинам и купить что-нибудь вкусненькое? Пожалуй, так она и сделает.

Лиза медленно шла по насыщенно освещенному коридору, почти каждый сантиметр которого, украшали яркие магазинные витрины. Маленькие манекены, одетые в сказочные платья принцесс и принцев – магазин детских товаров. Манекены, наряженные в пижамы и халаты – магазин нижнего белья. Манекены, в повседневной одежде, стоящие в окружении, по-королевски накрытых кроватей, шкафов и вычурных подсвечников – товары для дома.

– Лиза? – окликнул девушку кто-то.

Она обернулась. Это был Вик А.

– Здравствуй. – сказал Вик.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Лиза.

– Не очень то вежливо.

– Прости. Странно видеть тебя здесь. Вот и все.

– Странно? – Вик улыбнулся. – Знаю, мы с тобой все время общались, практически у тебя дома, но поверь, я бываю и в других местах.

Лиза невольно улыбнулась.

– Пройдемся? – предложил Вик.

– Почему нет? – ответила Лиза.

Они вышли из торгового центра, и неспешно направились к парку.

– Нус, как у тебя дела? – спросил художник, беря девушку под руку, когда они переходили дорогу.

– Лучше ты первый. Как твои дела?

– Отлично. Один критик сказал, может слышала, что мои новые работы даже лучше предыдущих.

– Здорово.

– Только вот, никто не торопиться их покупать.

– Почему?

– Не знаю. Может, мода на меня прошла?

Они свернули направо и вошли в парк, через высокую, украшенную искусственными цветами, арку.

– Давно хотела спросить. Почему ты вообще решил посвятить себя изобразительному искусству?

Вик А повел плечами.

– Моя мама была художником. – ответил он.

– Она хотела, чтобы ты пошел по ее стопам? – спросила Лиза.

Художник рассмеялся.

– Что? – не поняла Лиза.

– Она была гением. Или, по крайней мере, пыталась внушить это мне. – сказал Вик. – Имела огромный талант, ум и отвратительный характер. Чего она не имела, так это денег и признания. На моей памяти, у нее купили всего одну картину, и то, из жалости. Наверное, ей было очень обидно.

– Она срывалась на тебе?

– Да. Старалась сдерживаться, но… да. Я ее раздражал. Это было взаимно. Она считала меня нытиком. «Идиот» было самым милым прозвищем, которое она мне дала. Я ушел из дома в шестнадцать и поклялся, что в ее собственной нише, достигну таких высот, о которых мамочка даже мечтать не могла.

– Как она теперь к тебе относится?

– Никак… Аневризма. Она даже не успела застать моего успеха. Хах, может, умерла бы еще сильнее… Ее картины просто выбросили на свалку. Несколько, правда, я смог найти.

– Прости, что спросила про нее. – сказала Лиза.

– Ничего. Я решил тогда, что Бог ненавидит гениев. В отличии от дерзких красавцев. – Вик повел бровями и, нарочито самодовольно улыбнулся. – Теперь мне кажется, что он ненавидит вообще всех. – Вик задумчиво помолчал. Затем спросил Лизу. – Что ты делала в торговом центре?

– Устраивалась на работу. Продавцом-консультантом.

– Почему не в галерею? Тебя бы взяли. Ты произвела фурор в прошлый раз, помнишь?

– Пришлось бы отдать этому делу и голову и душу. Мне они нужны для писательства. А, в магазине нет ничего сложного, с людьми я работать умею. Кассу выучить проще простого, так же как и запомнить товар. Буду делать все на автомате.

– Зачем тебе вообще работа?

– На шее своего мужа, я больше сидеть не могу… Я развожусь.

– Неплохо.

– Это не из-за тебя.

– Охотно верю.

Лиза хихикнула, пряча улыбку в ладони. От чего-то ей стало легко и весело, хоть и говорили они, отнюдь, не на веселые темы.

– Правда, ты тут не при чем. – произнесла девушка, когда приступ смеха отпустил ее.

– Я правда верю. – сказал Вик А. – Мир… ты его любишь, да?

– С чего ты взял? – спросила Лиза.

Вик не ответил.

– Да. – недолго думая, сказала девушка.

– Зря. Я тебе больше подхожу.

Они прошли еще несколько шагов и сели на лавочку, что была точной копией той лавки, на которой они чуть не поцеловались.

– Как дела с книгой?

– Закончена. Жду письмо от издательства.

– Если ничего не получится, и ты захочешь утопить горе в вине, не забудь позвать меня.

– А, если получится? И я стану богаче тебя?

– Я не очень хорошо умею обращаться с деньгами. Так что, скорее всего ты уже богаче меня.

– Так это все? После одного провала?

– Индустрия весьма жестока.

– У тебя даже не было плана Б?

– С чего мне было думать про план Б, когда с планом А, все так хорошо получалось?

– Как же портрет Дианы?

– Его сочли забавной шуткой. Поговорили пару дней, и все… Может, податься на телевидение, в комедию? Всегда мечтал веселить народ.