Читать книгу: «Когда на небе нет звёзд», страница 20

Пару секунд я думаю о том, что думать большее не о чем. Потом, я шарю рукой в кармане своих джинс. Достаю зеленый мелок и пишу под рисунком: Это Аврора.

Кладу мел на пол.

– Прощай. – глухо произношу я маленькой смышленой девочке, которая никогда не повзрослеет.

Меня пробил озноб.

Руки, все в разноцветном меле, прижались к туловищу.

– Прощай. – повторил я. Уже для себя. А потом, просто вышел из комнаты страха, оставив дверь открытой нараспашку.

Жар спал. Стало даже прохладно. Серые облака облепили палящее солнце. Наверное, будет дождь.

Я направляюсь к выходу из парка аттракционов, и понимаю, что никогда больше сюда не вернусь.

Пятьдесят седьмая глава

Она

Мика услышала, как подъезжает машина. Первой же ее мыслью было – побежать навстречу. Потом махать руками, пока ОН не выйдет и не поздоровается со всеми. На выдохе рассказать свою историю. Обняться.

Что-то внутри остановило девочку. Голос разума, может страх.

Мика не стала вылезать из своего укрытия; не издала ни звука. Наоборот, притихла, и внимательно рассмотрела кустарники, что росли поблизости. Когда ее глаза приметили наиболее выгодное для пряток, а главное, удобное для подглядывания, место, девочка маленькими, тихими шажочками, перебралась туда. Пусть лучше все расскажет Агата, думала Мика, и уже после, она познакомится с папой.

Тем временем, в черном, похожем на похоронный, костюме, из машины вылез мужчина. Мэр Аквариума, собственной персоной. Мика наблюдала, как вместо того, чтобы подойти к Агате, он стоял и ждал, что она сама подойдет. Так и произошло. Девушка чуть ли не подбежала к мэру. Радостная и взволнованная. Больше взволнованная. Мика со стыдом смотрела на мать, которая, либо наплевала на самоуважение, либо вовсе забыла о нем.

– Привет. – протянула Агата не привычным для Мики, голосом и по дружески приобняла мэра.

– Привет. – сказал мэр улыбаясь скорее вежливо, чем дружелюбно. – Отлично выглядишь.

Отвечать на объятие он не стал, чему Мика не придала особого значения. И Агата тоже.

– Позвонил бы ты мне два года назад. – сказала смущенно, Агата. – Вот тогда я действительно отлично выглядела.

– Два года назад я не еще знал.

Не знал? Так он знает? Думала Мика. Сердце девочки забилось чаще. Ведь это потрясающе! Получается, Агате нужно лишь объяснить ему, почему она все скрывала.

Девушка отступила на шаг и, на секунду повернула голову в сторону, куда отходила ее дочь.

– Чего ты не знал? – медленно, проговаривая каждую букву, спросила Агата.

Мика знала – мама всегда отчеканивает слова, когда волнуется, чтобы подавить дрожь в голосе.

– Что бесплоден. – ответил мужчина.

Над парой повисла пауза, продолжительностью почти минуту. Агата недоумевающе смотрела на мэра, беззвучно шевеля губами. Лица же мэра, Мика со своего положения, не видела.

– Я не совсем понимаю. – наконец произнесла девушка. – Ты меня за этим сюда позвал?

– Да. Я не могу иметь детей.

Девушка повела плечами.

– Это… печально, но я не могу понять…

– Причем здесь ты?

– Именно.

– Ты вроде, училась на врача.

– Я провалила экзамены.

– Есть ряд болезней, которые могут вызвать бесплодие. – сказал мэр. За все время разговора, его тон никак не изменился. Мужчина говорил спокойно, отстраненно. Казалось, он ведет лекцию. – Одной из этих болезней, Агата, очень давно, ты меня заразила. – продолжил мэр. – Помнишь? Такое сложно забыть. Ты испортила мою жизнь.

Снова пауза. Тело Агаты будто сковало параличом. Словно каменная, она стояла и не двигалась, не в силах выговорить и слова.

В любой другой ситуации, Мика бы выбежала из укрытия, и высказала своему отцу все, что она о нем думает. Но, в этот раз ее охватило любопытство, которое охватывает читателя, наткнувшегося на интересную историю. Девочке не хотелось встревать; выругаться или отстоять честь мамы. Лишь узнать, чем все это дело кончится.

– Такой реакции я и ожидал. – сказал мэр, по прошествии нескольких секунд, и зачем-то запустил руку в пиджак.

Агата, отошедшая от ступора, вдруг налетела на мэра и ударила его в висок. Мэр пошатнулся, прижал руку к голове и собрался что-то сказать, как Агата ударила его во второй раз; по ногам. Глава города упал.

Мика улыбнулась. Такого он точно не ожидал, подумала она, и заметила, что из пиджака мэра что-то вывалилось. То же заметила и ее мама.

Агата нагнулась к земле а, когда выпрямилась, девочка, чьи ноги уже начало сводить, увидела пистолет в ее руке.

– Ты собирался убить меня? – выкрикнула девушка. – Встань.

Мэр не пошевелился.

– Встань! – снова крикнула девушка, тряся пистолетом.

Мэр поднялся.

Дыхание Мики перехватило. Она не моргая смотрела на маму, впиваясь руками в грязный снег.

Агата переспросила, тыча дулом пистолета мэру в лицо: – Ты собирался убить меня?

– Если отвечу «нет», ты поверишь?

– Ты позвал меня сюда, потому что в другое место я бы не поехала… Какой же ты ублюдок.

– Я? – спросил мэр, чуть приподняв бровь над левым глазом, и добавил, придав голосу жесткости – Ты. Лишила. Меня. Будущего… Я пришел за справедливостью.

Из уст Агаты вырвался не веселый, ядовитый смешок.

– Ведь я хотела… – чуть было не вырвалось у девушки. – Не важно. Отойди.

– Что? – не понял мэр.

– Три шага назад. Быстро.

Глава города повиновался и, сделав три шага, оказался прижатым к дереву.

По телу Мики пробежали мурашки. Ее охватила странная гордость за маму, и, столь же странное предвкушение.

Четвертая часть

Пятьдесят восьмая глава

Диана

Диана сидела у себя, не занималась ни чем особенным, как вдруг, к ней в кабинет вбежал низенький, кудрявый молодой человек – один из ее секретарей. Парень не счел нужным ни прикрыть дверь, ни извиниться и с ходу принялся тараторить что-то совершенно глупое и нелепое, похожее на несмешную шутку.

Женщина прогнала секретаря. Затем включила телевизор, и немного пощелкав каналы, наткнулась на срочные новости:

«Мэр открыл стрельбу по толпе, возле больницы. Четверо раненых, а один убит. В данный момент мэр обезврежен. Подробности выясняются»

Не сказав никому ни слова, Диана выбежала из офиса, и села свою в свою машину.

Доехала она быстро. Меньше, чем за десять минут. Не смотря на то, что многие дороги были перекрыты.

Припарковаться было куда сложнее. Проникнуть в больницу и вовсе оказалось невозможным. К ее счастью, Диана наткнулась на Марка.

Бармен успокоил женщину, сказав, что видел Мира убегающего из больницы, еще до того, как началась стрельба. Почему произошла эта стрельба, бармен не знал. Что случилось между Миром и главой города, тоже. Да и это было нет важно, по крайней мере, в тот конкретный момент. Диана была слишком рада, что ее сын не пострадал.

Женщина поблагодарила Марка, сжав в крепких объятиях, и снова села в машину.

Следующие полтора часа, мать Мира не спеша ездила по городу, надеясь встретить сына блуждающим вдоль какого-нибудь проулка; по пути заглянув в ненорбар, дом Лизы, гостиницу Лизы и работу Лизы. Последним пунктом, в мысленном списке Дианы, был парк аттракционов, а именно комната страха.

Она осмотрела коридор. Мира там не было. Зато были пятна крови, ведущие к большой кровавой луже. Специфический запах. Обломок какой-то железки, так же запачканный кровью. Стертые рисунки.

Диана впала в ступор. Перестала дышать и даже моргать. Единственное, чего она не могла перестать, так это думать. Мысли посещали ее голову, одна хуже другой… Мир не справился. Сдался. Решил со всем покончить. Он напуган и зол. В ярости. В бешенстве… Он один. И, возможно, он уже… Нет!

Диана выбежала из комнаты страха, дабы отдышаться, прийти в себя.

Прижав руку к груди, надеясь таким образом успокоить щемящее сердце, женщина зашептала: – Нет. Тела нет… Его тела там нет… Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста… – голос ее дрожал.

Прошел час.

Заброшенный парк аттракционов, равнялся площадью с небольшим стадионом. Диана обошла каждый его киоск; каждую карусель; каждую кабинку бешенного паровозика, но все равно не отыскала своего сына.

Ее идеи кончились вместе с силами.

Внезапно серое небо над головой женщины разверзлось. Засверкали молнии. Полил дождь. Диану намочило в считанные секунды. Она побежала к машине. Затем залезла в нее, закрыла дверь и разрыдалась.

Прошло пятьдесят минут.

Диана подъехала к дому.

Заехала в гараж.

Поднялась по маленькой лестнице на крыльцо.

Открыла входную дверь…

В гостиной горел свет. Она не заметила этого снаружи, из-за зашторенных занавесок.

Мир сидел в полной тишине, на диване, укутанный в коричневый плед. Свою мать, он встретил улыбкой. Произнести же, ничего не смог. А, это нужно?

Диана почувствовала, как нечто темное, тяжелое, с острыми краями, упало с ее души. На замену пришла легкость и, вместе с этим, отчаянное мрачное безмолвие Дианы, стало безмолвием счастья. Она подбежала к сыну.

В Аквариуме творилось, нечто безумное, но им было наплевать. Диана и Мир, обнимались, пока их плечи не свело судорогой. А, когда высвободились, женщина взяла, кое-как перемотанную бинтом руку сына, и сказала: – Я вызову доктора на дом. Он тебя заштопает.

Как я разберусь со всеми делами, мы уедем из Аквариума. С тобой все будет хорошо?

– Да. Я, кажется, выздоровел. – произнес Мир, и шутливо добавил он. – А вот мэр спятил.

– Это точно.

– Кто знал, что так будет.

– Я должна была знать. Я доверилась ему. Доверила ему тебя. А в итоге, еще один провальный кандидат в мужья. Провальней не придумаешь… Я всю твою жизнь искала нам защитника, в то время как сама должна была им быть. – проговорила Диана, глубоко вздохнув, и принялась поправлять волосы Мира, словно ему снова восемь лет.

Мир же посмотрел на маму взглядом мудрого старца, и спросил: – А ты разве не была?

Пятьдесят девятая глава

Мэр

Он стоял, прижатый спиной к дереву. В живописном лесу, что по весне приобретал красоту поистине волшебную. В лицо ему смотрело дуло пистолета. По лбу текла кровь. Руки рвались стереть красную лужицу, прежде чем она достигнет брови, а затем стечет прямо в уголок глаза. Мэр сдерживался, зная, что любое движение может стать фатальным.

– Ты не выстрелишь. – сказал мэр женщине, что держала пистолет.

– Ты бы выстрелил.

– Да. Но, ты лучше меня. По крайней мере так считаешь.

Мэр поморщился – кровь все-таки попала в глаз.

– Я не знала, как сильно тебя ненавижу, до этого момента.

– Агата, опусти пистолет. Ты не убийца.

– Я не прочь стать. – отчеканила девушка, выпятив острый подбородок, хотя словам своим верила едва ли.

Агата была высокой женщиной, с изящными линиями стройной фигуры, и грубоватыми чертами лица. Напряженная кисть, той ее руки, что держала оружие, была исполосована частыми белыми шрамами (напоминание о худших днях жизни). Растрепанные, каштановые волосы, спадали на плечи, комом спутанной шерсти. Кари глаза не моргая, смотрели на мэра.

– Прощай. – сказала Агата, смотря на мэра.

И вот уже указательный палец ее руки, приготовился надавить на спусковой крючок, как вдруг, неподалеку раздался чей-то крик. Затем выстрел. Послышался звук сломанных веток. С деревьев, спрыгнули и разлетелись, испуганные птицы.

Агата вздрогнула и отвела взгляд в сторону, на долю секунды…

Этого оказалось достаточно, чтобы мэр успел толкнуть женщину и выхватить из ее рук, свой же пистолет.

Земля отпечаталась на ладонях Агаты, ее одежде и обуви; земля, с которой, женщине было суждено так и не подняться.

Мэр наставив оружие на женщину. В отличии от нее, его рука не дрожала.

– Моя мать была права. Нам с тобой не нужно было встречаться. – произнес мэр. – Что поделать, мне нравилась твоя открытость. Кто же знал, что ты будешь открыта не только мне.

– Даже странно, что ты пошел наперекор маме. – насмешливо сказала Агата. – Она тебя по щечкам не отхлестала?

Мэр выстрели ей в левую ногу.

Из уст Агаты вырвался вопль. Она вцепилась руками в кровоточащее бедро, и озираясь по сторонам, словно ища кого-то, крикнула: – Нет!

– Брось. Есть вещи куда больнее. – декламировал мэр.

– Ты будешь гореть в аду. – не слыша его, отрезала девушка.

– Ада нет.

– Будет. – дрожа выговорила Агата, все еще зажимая рану. – Твоя жизнь станет им. Клянусь тебе.

Мэр выстрелил Агате точно между глаз. Затем убрал пистолет в кобуру и присел на корточки, чтобы понаблюдать, как земля впитывает кровь мертвой женщины. В этот момент, глава города считал себя милосердным – смерть вышла быстрая (быстрее, чем он задумывал) А еще, он считал себя Богом. Бог ведь тоже решает, жить человеку или умереть, так?

Спустя десять минут, Агата уже лежала в багажнике своей маленькой, желтой машины с ржавыми дверцами, а мэр решил пройтись дальше в лес. Чувства возвышенности, какого-то вдохновения и, конечно, любопытства, распирали его.

Идти далеко не пришлось. Глава города не успел толком прогуляться, как увидел двух детей, лежащих без сознания. Окровавленных. Имеющих больше сходства с брошенными марионетками, нежели с живыми людьми.

Мэр задрал голову, и взглянул на обрыв, задавшись вопросом, могли ли эти дети, видеть сверху его и Агату?… Потом он наспех осмотрел обоих, и проверил пульс.

– Аврора! – послышалось позади.

Мэр обернулся. Перед ним стоял мужчина лет тридцати, чей сильный, насыщенный запах алкоголя, бил наповал прямо в ноздри. Он стоял в футболке и домашних шортах. Босой.

– Так это ты выстрелил в мальчика?

– Да! – отчаянно выкрикнул безумец. – Я не знал… Не знал! Не хотел, чтобы так вышло! Я думал, он пытается ее похитить!… Аврора! Как она? Она жива?

Глаза мужчины, наполненные ужасом, таращились на детей. Не дождавшись ответа мэра, он рванулся к ним, но глава города его остановил.

– Дети живы. Пока.

Мужчина рванулся снова, и снова был задержан.

– Они упали с огромной высоты. Если ты не знаешь, как в такой ситуации оказать первую помощь, лучше не трогай.

– Ты врач?

– Я смог бы помочь им. – сказал мэр, но не сдвинулся с места.

– Чего ты тогда ждешь? На счету каждая секунда!

– Ты прав… Как тебя зовут?

– Винир.

– Ты видел машины, когда бежал сюда?

– Что? Да.

– Водить умеешь?

– Да.

– Так вот, Винир, мне нужно, чтобы ты залез в желтую пуму, и уехал на ней по адресу, который я напишу.

– Уехать?! Это моя дочь! Я никуда не поеду!

Мэр схватил Винира за плечи и прижал к себе.

– Здесь ты не нужен. – сказал он, глядя в отрезвившиеся от страха, глаза. – Ты ничем не можешь помочь своей дочке. А я могу. Но и мне нужна помощь.

– Я не могу ее бросить.

– Ты уже это сделал. Буквально. Не лишай ее шанса спастись.

– Кто ты вообще такой?

– Мэр.

Глава города порылся в кармане пиджака; вытащил смятый чек из обувного магазина, простой карандаш; и, прижав бумажку к груди Винира, что-то на ней написал.

– Вот. – сказал мэр, кладя в руку Винира чек и пару зеленых листиков. – Это на автобус. Когда встретишься с полицией, говори, что ничего не помнишь. Дождись встречи со мной. Потом что-нибудь придумаем. Теперь иди.

Незадачливый стрелок неуверенно отступил назад.

– Спаси ее. – сказал он.

– Это то, что я собираюсь сделать.

– Спаси ее. – повторил Винир, и убежал к машине.

Прошло два дня.

Пребывая в полной беззащитности и бессознательности, маленькие дети боролись за свою жизнь, пока виновник их несчастья, Винир беседовал в полицейском участке с главой Аквариума.

Прежде чем начать беседу, мэр убедился, что их никто не прослушивает. Винира это, в легкой форме, позабавило. На долю секунд он, даже забыл, что его дочь умирает. Многие в участке призирали Винира. Многие сочувствовали ему.

Разговор проходил в маленькой комнатке для допросов. На столе, что разделял мэра и задержанного, лежали пепельница и чашка горячего кофе. Мэр был одет в один из своих обычных костюмов. Винир же сидел в черной толстовке и в широких штанах, что были выданы ему завхозом.

– Она держится? – спросил Винир.

– Да. Аврора сильная.

– Я вряд-ли увижу ее в ближайшие несколько лет… но это не важно. Главное, что бы с ней все было хорошо.

– Не волнуйся на счет тюрьмы. Лишь следуй моим указаниям.

– Это я могу… – пробурчал Винир. Затем добавил. – Я видел труп девушки в багажнике.

…

– Это была самооборона. Она пыталась убить меня. Твой выстрел меня спас.

– Мне плевать. Я не собираю болтать. Просто сделай все для моей Авроры. Все, что можешь.

Мэр молча кивнул. То, что он и так уже сделал все: оказал первую помощь; вызвал скорую; созвал лучших врачей со всего города, он говорить не стал.

На счет мальчика по имени Мир, прогнозы были более-менее обнадеживающими. Чего нельзя было сказать об Авроре. Считалось чудом то, что она не умерла на месте. Если выкарабкается, это будет вовсе божье провидение. В которое конечно, никто из врачей не верил. Хоть и надеялись все.

Аврора боролась пять дней, пока жизнь не оставила ее в теплый, безветренный день.

– Она умерла. Мне жаль, Винир. – сказал главный врач глядя во влажные, красные глаза безутешного отца.

Они стояли у окна на лестничном пролете, между первым и вторым этажами.

Мэр продолжил смотреть, наблюдая по лицу Винира за тем, как что-то в нем, возможно, самое его нутро, безвозвратно ломается.

– Что ты будешь делать? – спросил мэр города.

– Попрощаюсь с дочкой.

– А потом?

– Боишься, что я сдам тебя?

Я бы действительно боялся, будь у тебя, хоть какие-то доказательства, подумал мэр.

– Если бы это оживило ее, – продолжил Винир. – я сдал бы тебя в эту же самую минуту…

Затем, он ушел.

Мэр же еще постоял у окна минуту или две, и направился в кафетерий.

***

Кто бы мог подумать, прошло уже пятнадцать лет, а он так живо помнил, представлял свои деяния, начиная с восемнадцати лет, заканчивая последними неделями. Назвать свои поступками «злодеяниями», у него не поворачивался язык. Для, так сказать, жертв ситуаций, может, его действия были злом. Но для него самого это было либо необходимой мерой, либо порогом, переступив который, он оттачивал мастерство; совершенствовался. Либо же, это было справедливостью; высшим удовлетворением… Взять хотя бы его родителей. Насилие, ругань, жестокие уроки. Все это было не просто так. Родители учили мальчика понимать то, чего не понимают другие дети, быть умнее других, быть лучше других. Уроки помогали ему. От жестокости и насилия была польза. Поэтому, он принимал это; терпел. Но ад, сопровождающийся болью и унижением, обрушившийся на юношу в восемнадцать лет из-за противной, не такой уж редкой болезни… в нем не было пользы, морали, урока. Лишь ярость, стыд и презрение двух родителей к их некогда, любимому, послушному мальчику.

«Не смей плакать» говорила мама, пока отец рассекал плоть сына холодным скальпелем «Со своими шл**ами ты не плакал! Ну, ничего. Больше ты такого не совершишь. Теперь у тебя будет напоминание»

Такое мэр не мог, ни принять, ни забыть (когда какую-то часть тела украшает длинный шрам, сложно забыть воспоминания, связанные с ним)… Это требовало справедливости. Справедливость злой быть не может.

Что на счет Агаты? Ее, мужчина пытался простить. Во имя их бывшей любви. И, наверное, не смотря на все, что он пережил, Агата даже была прощена. Ровно до того момента, как он узнал о своем бесплодии.

Бывшего мэра, под руководством Марка, поместили в старой ратуше.

Он сидел на углу кровати, пересказывая всю свою жизни себе же. Чем еще можно заняться, сидя в маленькой запертой комнатушке без окон, с голыми стенами и холодным полом? Места, впрочем, было бы куда больше, не занимай почти половину ее пространства огромный стол и кресло, что совсем недавно находились в кабинете мэра.

– Хотел разнообразить мой интерьер? – спросил заключенный у своего посетителя.

– Ты пока официально мэр. Нужно будет подписать еще очень много бумажек. И да, мне хотелось как то украсить это место. – ответил Марк. – В будущем, тут станет намного комфортнее. Обещаю.

Марк был облачен в свою обычную одежду. Говорил в той же манере, что и всегда. Мимика, язык тела, привычка закидывать руку за спину. Ничего в бармене не было подвержено явным изменениям, и все-таки, близкие и друзья Марка, глядя на него, видели, абсолютно другого человека.

– Кажется, я выстрелил в твоего друга. Он жив?

– Умер.

– Мне жаль.

– Ничего. Я боялся, что ты вообще никого не убьешь.

Заключенный ухмыльнулся, потер лоб.

– Правильно ли я понимаю, что ты новый мэр?

– Да. – ответил Марк. – За мной были люди. Главам администраций ничего не оставалось. Жаль, не получилось стать самым молодым мэром. Ты здесь пока бесспорный лидер.

– И все произошедшее, твоя работа?

– Да.

– Даже не похвастаешься, как ты это провернул? Я бы похвастался.

– Я не ты… Но, если так интересно, мне много кто помог. В том числе и твоя секретарша Лина. Но больше всех конечно, помог ты. Порой мне казалось, ты нам подыгрываешь. Особенно, когда получил последнюю записку и поехал за Миром. Тебя, правда, нисколечко не волновало, что это произошло в тот же день, что и наша прогулка?

Заключенный не ответил, вместо этого спросил: – Как ты узнал?

Марк на несколько секунд задумался, потом ответил: – Мир мне рассказал… Еще в больнице, когда был не в себе.

– Ясно. Ясно… Я ведь пытался полюбить его. Их обоих.

– Почему? – спросил Марк. Глаза его загорелись. Он подошел ближе к решетке.

– Почему именно их? – усмехнулся заключенный. Но отвечать не стал, лишь подумав про себя: Потому что в какой то момент, я решил – если уж не смогу полюбить мальчика, спасшего меня и его маму (самую красивую женщину на всей Земле) мне вовсе не суждено испытать этого чувства.

Затянулось странное молчание. Заключенный погрузился в дремоту на яву. Глаза его были открыты, а мысли блуждали, словно по затуманенному полю. Ища толи свет, толи самый темный, укромный уголок.

– Мне кое-что интересно. – произнес Марк, выведя тем самым из тумана, своего собеседника. – Тесты П.И.Э.С… Пять лет назад под твоим руководством почти все больницы Аквариума обязали пройти их тысячи человек. Почти у всех нашли те или иные отклонения.

– У всех без исключения. – сказал заключенный, взбодрившись. – Чтобы П.И.Э.С ничего у тебя не вывел, нужно быть либо очень везучим человеком, либо одним из тех, кто этот тест составлял.

– Но зачем?

– Я тогда загорелся одной идеей… Надо было кое что проверить.

– Что за идея?

– Сколько людей в Аквариуме имеют желтые справки?

– Двадцать один процент.

– Я хотел увеличить этот процент до девяноста девяти и девяти и девяти… Представляешь, официально быть единственным нормальным во всем городе?… Я быстро понял, что это слишком даже для меня. Но, провал П.И.Э.С признавать было нельзя. Я просто спустил все на тормоза. А те, кто уже их прошли так и остались психически нездоровыми. Я жалоб не слышал. Так что наверное, им и так неплохо.

– А стерилизация?

– Твоя невнимательность начинает раздражать. Я уже говорил, стерилизация – это лишь занятный эксперимент. Было интересно посмотреть, что люди сделают с тем, кто обрел их на отсутствие будущего… Никто из них не попытался убить меня, можешь в это поверить?

– Я рад, что ты теперь за решеткой. Ты же ненавидишь собственный город. И его жителей особенно.

– У каждого своя правда.

– Это не моя правда. Просто правда.

– Я люблю власть, Марк, и мне очень нравятся люди, над которыми ее легко обрести. – заключенный многозначительно, с усмешкой посмотрел на Марка. – Во мне нет ненависти. Ни к тебе, ни к остальным. Скорее, иногда мною овладевает любопытство… Если тебе больше ничего от меня не нужно, я бы хотел побыть один.

– Вообще-то нужно.

Марк позвал охранника. Тот отпер стальную дверцу и, после того, как Марк вошел в камеру, запер ее и удалился.

Посетитель постоял секунду, осмотрелся. Затем сделал пару шагов, сел в кресло и придвинулся к столу.

– Что ты делаешь? – спросил заключенный.

– Не знаю… Стало интересно, каково тебе здесь. Вообще-то, я всегда хотел посидеть на этом кресле. А еще у меня сегодня особое настроение.

Прошло десять секунд, прежде чем, заключенный понял.

– Я тебя ни к чему не принуждал. – тихо произнес он, как бы между прочим. Но в голосе легко улавливались злобные нотки.

– Знаю. – сказал ему мэр, откидываясь на спинку, и устраиваясь удобнее. – И тем не менее, я бы попросил тебя поторопиться. У меня важная встреча через полчаса.

Шестидесятая глава

Мир

Серые облака плывут по небу, защищая нас от безжалостного, палящего солнца. Легкий ветерок колышет тряпочные навесы веранд; разноцветные ленточки детских велосипедов, подолы платьев и бутоны душистых цветов, разнося по Аквариуму запах лета. Гогочущие чайки перелетают с судна на судно, в поисках еды. Мы стоим на причале. Я и мама. Смотрим на наш белый, с зелеными полосами паром, который отбудет через полчаса.

Много чего произошло за последние пару недель. Мама развелась с мэром, то есть, уже с бывшим мэром. Не знаю, как его теперь называть… Еще мама продала свой бизнес (оказывается, она давно хотела это сделать) и наш дом.

Вик А устроился на телевидение, ведущим передачи «Доброе утро».

Я все это время ходил по врачам, доказывая, что я теперь здоров. Это заняло намного меньше времени, чем я предполагал. Подозреваю, не обошлось без влияния моего лучшего друга – нового мэра, но допытываться я не стал. Марк – человек теперь очень занятой. Он даже не расстроен моему отъезду. Я рад. Я надеюсь, что по мне вообще никто не будет скучать.

Иногда, засовывая руки в карманы, я машинально пытаюсь нащупать желтую справку и, когда не нахожу ее, на секунду меня охватывает страх, а потом я вспоминаю, что она мне теперь не полагается.

– Я боялась, что не успею. – окликнул нас голос запыхавшейся девушки.

Мы повернулись.

– Привет. – сказал я Лизе, и потянулся с объятьями.

– Здравствуй. – сказала мама, сделав тоже-самое.

Лиза стоит в ситцевом зеленом платье и розовых, хлопковых тапочках. В руках, маленькая сумочка, в которую может поместиться, разве что кошелек. Вид у нее вымотанный и грустный слегка, хоть она и пытается это скрыть.

Несколько секунд мы стоим, глядя друг на друга, не зная о чем говорить дальше.

– Я пожалуй пойду. – сказала мама, и вложила мне в руки билет. – Осталось двадцать минут. Не задерживайтесь.

Мама ласково попрощалась с Лизой и ушла.

Мы остались одни.

Моя подруга улыбнулась мне, затем опустила голову.

– Надо было покутить на прощание. В ненорбаре, например. – проговорила она, убирая выпавшую прядь волос, за ухо.

– Ну, мы же будем в Свирепе, а не на другой планете… Не представляешь, сколько мама заплатила тамошнему начальству, чтобы я смог официально жить в их городе. – Улыбнулся я, затем спросил. – Как ты? Выглядишь уставшей.

– Потому что я устала.

– Работа?

– Книга.

– Я думал, ты ее дописала.

– Так и есть. Но, меня попросили кое-что поменять.

– Кто?

– Издатель.

Я опешил. Потом взял Лизу за руку, и спросил чуть громче, чем планировал: – Так, тебя что, напечатают?

Лиза кивнула.

– Потрясающе! Когда ты узнала?

– Пару дней назад.

– Почему не сказала сразу? – спросил я.

– Тогда не было бы этого диалога. – ответила она заговорщицким тоном.

– Хочу поднять тебя.

– Может, обнять?

– Нет.

Я подхватил Лизу на руки, закружив. Она вскрикнула и задергала ногами. На ее громкий смех, похожий на мультяшный, лаем откликнулась маленькая собачка, что гуляла с хозяином неподалеку от нас.

– Когда я прочту книгу? – спросил я, ставя Лизу на ноги.

– Когда ее издадут. Вышлю тебе почтой. Может, упрошу издать маленький тираж в виде графического романа. Специально для тебя.

– Было бы здорово. – бодро произнес я, и вдруг вспомнил, что через пятнадцать минут навсегда покину Аквариум.

Сердце с болью екнуло. Я надеялся, что до этого не дойдет.

Вздохнув, я задал своей лучшей подруге наиглупейший вопрос: – Не хочешь с нами?… Знаю, что не хочешь.

– Тебе пора. – сказал Лиза. И нежно прикоснулась губами к моей щеке.

Я увидел, как ее глаза печально заблестели. Она пробубнила что-то вроде: – Ну, разумеется… – и смахнула слезы.

– Будешь по мне скучать? – спросил я. Лиза легонько пихнула меня в бок.

– Можно было обойтись и без глупых вопросов.

Лиза снова поцеловала меня в щеку, и произнесла: – Я хотела… Хотела напроситься, отплыть с вами. Но, потом позвонили из издательства.

– Зачем ты мне это сказала?

– Затем… Я точно не знаю… Может быть, мне нечего больше сказать тебе? Это, ведь, все.

– Я уплываю, а не умираю.

– Точно. Совсем забыла. – сказала Лиза, и легонько хлопнув меня по плечу, добавила. – Пока Мир. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Лиза. Пока.

Мы обнялись с ней в последний раз. И разошлись.

Паром двинулся в путь, стремительно сокращая не маленькую дистанцию между нами и Свирепом.

Я стою на палубе. Смотрю то на небо, то на реку. То, на Аквариум. Здесь шумно, ветрено и очень красиво. Мама решила остаться в каюте. Она видела то, что вижу я очень много раз.

Интересно, каким окажется Свиреп? Мама говорила, там строят здания на двадцать и, даже тридцать этажей. А, я даже пятиэтажные дома никогда не видел… Надеюсь, мне понравится этот город.

«Если не понравится, можешь переехать куда-нибудь еще» произнес Второй, стоящий у самого носа с широко расправленными крыльями; как всегда, появившийся из неоткуда. «Планета большая, в курсе?»

– Когда ты уже перестанешь вмешиваться в мои монологи? – шепотом спросил я, прикрывая рот рукой.

«Вообще-то, я пришел попрощаться»

Я приблизился к носу парома.

Второй выглядит, как я. Белая футболка, джинсы, сланцы. Волосы растрепаны на туже сторону. Такого же цвета глаза. Единственное отличие – его кожа. Она бесцветная. Почти прозрачная.

– Где ты теперь будешь? В каком уголке моего мозга?

«Ни в каком»

– Но, я смогу вызывать тебя?

«Нет. Я не джин. А, твоя голова не лампа. Хотя, на счет последнего можно поспорить»

Я подошел к нему впритык.

– Ты… умрешь?

«Скорее, исчезну… Мне так больше нравится»

– Я думал, такое происходит незаметно. Как у детей с воображаемыми друзьями.

Второй приподнял одну бровь и назидательным тоном сказал: «Ну, знаешь, я больше, чем воображаемый друг»

– Хах. Ну и самомнение у моей второй личности. Рано видимо я отдал справку.

«Нет. Наоборот, ты с этим сильно затянул. Да ты и так уже знаешь… Мне не хотелось уходить незаметно. Мы столько всего прошли»

– Думаешь, у таких как ты, есть рай?

«Избавиться от тебя уже рай»

Я обернулся. Рядом прошла пара людей.

Когда за углом, скрылись их спины, я спросил: – Тебе страшно, да?

«Да»

Я посмотрел Второму в глаза, силясь сказать, что-нибудь ободряющее, но ничего не смог придумать.

«Не нужно бояться за меня, Мир. Это странно» сказал Второй, подмигнув мне. Его крылья зашелестели, будто приготавливаясь к полету. Но я понял, что этого не произойдет, по тому, как стремительно стали они исчезать, прямо на моих глазах. Вслед за ними, все прозрачнее становятся его руки и лицо.

Я понял, что осталось несколько секунд.

– Что скажешь на прощание? – спросил я, когда Второго стало почти не разглядеть.

Он улыбнулся (я почувствовал это всей своей сущностью), и иронично произнес: «Это конец»