Читать книгу: «Дар Авирвэля», страница 3

– Тогда чем это рабство отличается от твоего?

– Ты можешь танцевать за деньги. Сама обеспечивать свою жизнь. Можешь ехать, куда душа пожелает, и делать, что тебе важно. А здесь ты живёшь в золотой клетке…

– В золотой клетке? Это как?

– Пусть ты имеешь роскошь и комфорт, но ты не можешь позволить себе ни гулять одной, ни ходить по любимым местам, ни купаться, ни слушать любимых исполнителей. Всё, что ты можешь – танцевать и повиноваться своему хозяину. Это же не настоящая жизнь! Это… подделка.

– Я не против таких подделок. Уходи. Уходи и не возвращайся. Мне не нужны твои советы и не нужна твоя помощь. Ты вообще никто! Не думай, что можешь руководить мной только потому, что считаешь себя выше и умнее!

Она готовилась перейти на самый настоящий крик, поэтому Артур предпочёл удалиться. Напоследок он сказал ей лишь, что она может положиться на его помощь, потребуй того случай, и ушёл. Ни с чем и ни с кем. Лишь Мерлин шёл бок о бок, постоянно поглядывая на своего двуногого друга с любовью и верой. Ах, если бы и люди глядели так же…

Когда выход с этажа показался прямо перед носом, юноша почувствовал на плече чью-то крепкую ладонь. Он повернул голову, скосился так, что зажгло белки глаз, и увидел перед собой бледного мужчину с короткими чёрными волосами и выразительным авгитовым взглядом. Незнакомец был неплохо слажен, пусть и не имел обилия мышц, и очень походил на стража. Говорят же, что первое мнение может или точно передать суть незнакомца, или явиться совершенной противоположностью этого самого мнения. Так вот, Артуру посчастливилось совершенно точно определить его род деятельности, некоторые наброски характера и чрезвычайную картавость. Всё это он вычислил, когда незнакомый мужчина с прищурым разрезом глаз потребовал указать причину пребывания конкретно в этом отеле.

– Я ходил к знакомой, – вырвалось само собой, и тут же оставило на лице стража неясный след.

– Так значит, это тебя госпожа Анкиаматше назвала Артуром? – в ответ кивок. – Проследуй за мной. С тобой хочет побеседовать мой наниматель.

Мужчина развернул Артура на сто восемьдесят градусов и повёл к одной из двойных дверей, на которой висела нечитаемая записка. Он произвёл стук-пароль, дверь открылась и удивлённому взгляду юноши предстала следующая картина:

Над потолком – облако дурнопахнущего дыма, на полу – сотни разнообразных ковров и подушек, под которыми потонули диванчик и кресло. На большой кровати с искусственно приделанными шторами – полная женщина с прямой продолговатой табачной трубкой в руке, окружённая снующими слугами. Её богатые одежды пропускали через себя несколько слоёв жира, и глядеть на это безобразие было просто отвратительно. Лицо данной особы, уничтоженное чревоугодием, заплыло и расплылось по широченной шее, на которую она каким-то волшебным образом умудрилась нацепить дорогое ожерелье из белых и чёрных жемчугов, и ещё одно, сделанное из разноцветных каменьев. Это бы добавляло ей шарма, не простилайся она на все четыре стороны комнаты. Бедные девушки – истощённые и не очень – то и дело услуживали ей. Несколько из них делали педикюр и маникюр, другие же – подавали документы, в которых толстенная женщина тут же расписывалась, неизвестным образом держа перьевую ручку в своих сосисчатых пальцах. И даже завидев незнакомого ей юношу, она не перестала требовать от слуг бумаги. Только причмокнула из-за горьких курительных трав и приказала подойти ближе, на что Артур ответил полным (даже более полным, чем эта женщина) безразличием. Поэтому нанятый охранник тут же толкнул его вперёд, но совсем слабо и мягко, будто боясь причинить какой-то значимый вред. Впрочем, Артур нехотя подчинился. Его интересовало, что же будет дальше. Поругание? Казнь? Рабство? А может, свободная вакансия?

– Выходит, это ты склонял мою девочку ко греху? Какой нехороший…

– Я не понимаю, о чём вы говорите.

– Я всё слышала. Она поступила благоразумно, отказавшись идти с тобой. И даже с тем условием, что наивно полагает, будто я сплю в том же режиме, что и она, – женщина хохотнула. – Благодаря своим наёмникам вроде этого эльрина – она указала на стоящего позади Артура мужчину, – я узнаю всё, о чём шепчутся мои подчинённые. А то, что ты называешь «освобождением» и «волей», в моём родном Селените называют грехом. И так и есть. Девушки вроде неё не заслужили свободу и волю. Она безродная и нищая простушка. У таких должны быть хозяева.

– У каждого есть род. Всё зависит от того, кем вы считаете её предков. И знаете ли их вообще.

– Мне всё равно на её родителей и дедов. Я нашла её грязной, в каком-то заброшенном районе. Значит, она моя собственность.

Артуру хотелось как-то едко прокомментировать это, но он решил, что это повлечёт за собой лишь новые неприятности. К тому же, он ещё не знал, чего ради эта огромная антиреклама фитнеса послала за ним охрану.

– Но я хотела видеть тебя не для того, чтобы доказывать свою правоту. На моей родине за склонение ко греху тебя бы повесили на мёртвой змее. Но здесь, в этом высокомерном государстве, я не могу позволить себе и толики справедливости. Так что, придётся действовать по здешним законам. За первый «проступок» я позволю тебе уйти. Но если это повторится снова, то у меня будет вся полнота власти, и я отвезу тебя в Селенит, чтобы судить относительно наших законов и справедливости. Ты понял свою ошибку? – она заговорила с Артуром, как со слугой.

– Надеюсь, что вы тоже поймёте.

После этих слов, вогнавших женщину в злую краску, юноша стал свободен. Однако эта «государыня» приказала черноволосому охраннику довести Артура до самых парадных дверей, на что он нейтрально согласился. Они вышли в коридор, прошли несколько номеров, и юноше захотелось узнать этого странного эльрина поближе. Надеясь на удачный диалог, он завёл свою шарманку. В ходе попытки выяснилось, что этот мужчина – гордость своей профессии, ведь он не ответил ни на один вопрос и даже не глянул на подопечного болтуна! Но когда они подошли к указанным дверям, он сказал лишь одно картавое слово: «Скоро».

Понять смысл этой нелепой фразы, да ещё и с акцентом, оказалось трудно. К тому же, мужчина очень быстро ушёл обратно, не давши Артуру и шанса на вопрос. Поэтому, ведомый негодованием, он отказался покинуть это место. И Мерлин охотно поддержал такое решение, прильнув к хозяину, рассевшемуся на недалеко стоящей скамье из резной стали и гладких досок. Их мысли (по крайней мере, с точки зрения Артура) вращались вокруг двух важных проблем: слова, нелепо брошенного охранником соответственно, и еды. Вторая стремилась заполучить всё внимание, отчего живот начал недружелюбно урчать, а потом и вовсе засосало под ложечкой. Но и этого не могло хватить, чтобы Артур перестал надеяться на ответы. Он сидел и сидел, дожидаясь чего-то, но ничего не происходило. И, чтобы хоть как-то унять растущий голод и свербящее любопытство, он согласился поиграть с Мерлином. И действительно: как давно он играл с ним? Прошло уже несколько дней, а этот активный, вроде бы, пёс не издал ни звука, ни малейшего шороха. Артур всерьёз забеспокоился насчёт здоровья своего любимца, и решил проверить собственную теорию в той самой игре. Но Мерлин будто специально вёл себя в крайне степени заинтересованно и так игриво, что несколько раз подпрыгнул прямо на плечи Артура. Мысли о болезни выветрились из головы, но вопрос его самочувствия так и остался витать где-то поблизости. После пропажи Мерлин вёл себя, не как Мерлин.

По прошествии часа или двух, которые Артур потратил на ожидание, двери с грохотом распахнулись, и из них вылетела зарёванная Киама. На её оголённых руках, ногах и животе появились броские синяки и даже царапины, а на щеке отпечатался красный след от жирной ладони. И думать не пришлось над тем, кто сотворил подобное с бедной девушкой. Она подбежала к Артуру, даже не задаваясь вопросом, почему он здесь появился, и вцепилась в него, как в последний оплот надежды. Она рыдала и рыдала, прямо в его пыльную футболку, и прижималась к нему в желании быть спасённой от тирании «господина».

– Ты сказал, что поможешь мне… если я попаду в проблемы… – она икала через каждое слово, и дыхание постоянно сбивалось. – Помоги мне… пожалуйста…

Почти сразу после этих слов двери вновь распахнулись, и в них появился тот самый мужчина. Его руки крепко сжимали два стальных трезубца, очень похожих на саи, которые Артур наблюдал во множестве фильмов. Взгляд мужчины был полон фокусировки на чём-то внутри помещения, и он ни разу не глянул в сторону девушки! А спустя несколько мгновений Артур осознал, почему: сверху, из окна второго этажа, спрыгнул воин, одетый подобно странному мужчине. Он имел иное оружие – меч, и с первого же удара оказался в крайне невыгодном положении. Один из клинков знакомца проткнул противника, вознамерившегося напасть незаметно. Меч выпал из дрогнущей от боли руки, а сам немолодой воин, как только оружие оказалось вытащенным из его живота, повалился на землю.

Артур увидел настоящий бой впервые.

Пока он глядел голубыми незрячими глазами на убитого негодяя, молодой мужчина убрал клинки и быстро подбежал к подросткам. Он спрашивал что-то, говорил и даже кричал, но Артур отказался воспринимать это. Всё, что он видел – поражённого воина с беспокойным лицом, застывшим и замороженным, как при нажатии паузы. Остекленевшие глаза заставили молодые плечи содрогнуться, а бледная кожа, ставшая почти белой, создала такую беспокойную атмосферу, что хотелось зажмуриться и представить себе нечто другое, более мирное и доброе. Но стоило сомкнуть глаза, и в неисчерпаемой черноте вновь замигал этот терзающий образ. Страх, непринятие, душевная боль и мнимое безразличие – всё это давило, давило очень сильно и так разобщённо, что чувство тошноты подступало от каждого органа, от каждой клеточки парализованного тела. Наверное, именно так ощущается присутствие смерти… А кровь… Кровь потекла из убитого незнакомца, заполняя прорехи между камнями, заливаясь в засохший песок и маленькие камешки. Алая, багряная, бордовая и бурая… Красная-красная кровь. Артур никогда не видел столько крови. Она текла из него, из его рта, она окрасила его щёки, тёмно-зелёную одежду…

Реальность проникла в разум, когда до ушей донёсся отдалённый лай Мерлина. Такой же суровый лай, какой слышался каждый раз, стоило обстоятельствам или людям угрожать жизни юноши. Сейчас же такой угрозы не было. Был только молодой мужчина, пытавшийся потащить Артура за шкирку. Но преданный пёс воспринял это по-своему, и без конца лаял, кусался и пинался, пытаясь доказать величину своего полуметрового роста.

Когда же рассудок окончательно прояснился, юноша задался несколькими весьма важными вопросами. Самым главным из них был вопрос о произошедшем в отеле. И о том убитом мужчине. Ведь вся эта ситуация – начиная от странного сообщения не менее странного мужчины, и заканчивая тем, что они вчетвером бегут куда-то или откуда-то – не давала бедной голове Артура ни секунды покоя. Любопытство лежало на нём тяжким бременем, а этот потрясающий мир словно чувствовал подлинное счастье, пытая незадачливого мальчика сплошными загадочными происшествиями и непонятными людьми!

Как сказал Айва – тот самый мужчина, что вёл двух своих подопечных и пса сквозь город, – они направляются к выходу. Но не к тем главным воротам, которые почти наверняка охраняются людьми «господина», а к запасному выходу, известному ограниченному кругу лиц. Этот небольшой проходик служил государству добрую службу, когда шла затяжная война: через него юркали гонцы с ценными сведениями и, по неподтверждённой информации, сама королевская семья воспользовалась этим ходом отступления, когда на кону стояли их ценнейшие жизни. Сейчас же он прозябал в безызвестности. Отчасти, потому что война завершилась несколько сотен лет назад, отчасти, из-за раскрытия этого лаза простыми людьми. Айва, как и некоторые другие, частенько посещавшие столицу, ещё с детства знал про это место. Он пользовался этими дверьми, чтобы прятаться от друзей, от матери с отцом и просто чтобы найти приключения на свою голову. И он так обрадовался, что давние знания могут помочь им спастись в этот трудный час!

Они сумели упросить кучера подвезти их до определённого места, которое мужчина оптимистично нарёк районом А́йвун – «районом страданий». Артур натужно улыбнулся, услышав подобное название, и поинтересовался его скрытым значением. Айва сначала не понял вопроса, сославшись на то, что про это место знает буквально каждый гость и уроженец, но вскоре осознал свой промах. Когда троица села в украшенное цветами ландо, мужчина достал из набедренной сумочки маленький блокнот и карандаш, и принялся писать что-то, что Артур, сколько ни пытался, так и не смог прочесть. Но, исходя из собственных познаний, сделал вывод: Айва составлял список. И писал – это самое примечательное – справа налево, по строчкам, расчерченным вручную. Когда же он закончил, то предоставил Артуру ответы на все интересующие вопросы.

– Этот район прозвали так в честь пленных горожан, которые были казнены за промахи своих правителей. Её Верховное Величество королева А́йзара Бельтайн, правящая в те годы, отказалась принять капитуляцию и позволила погибнуть нескольким сотням своих подданных. За это злодеяние её прозвали Айзарой Бескровной, и через несколько лет заставили отречься от престола в пользу своего старшего сына. Тот же, по итогу, решил почтить память убитых и возвёл в центре местной аллеи памятник. Вы его увидите.

– Получается, у вас не всё так гладко, как выглядит?

– Да. Не чета Йере, конечно, но и мы хороши в своих проступках и преступлениях. Даже самые лучшие из нашего рода хоть раз, да ошибались. Но главное, что мы помним места, где оступились, и не повторяем ошибок. Конечно, тоже с парой редких исключений…

– Я хочу задать кое-какой вопрос. О произошедшем… – юноша глянул на собеседника как-то исподлобья, демонстрируя тривиальность интересующей темы. Но тот удовлетворённо кивнул и произнёс что-то невразумительное. – Что случилось в отеле? И почему вы просили меня обождать некоторое время перед уходом? Вы сами спланировали всё это? – шквал вопросов так и сбил Айву с ног. Поразмыслив немного и погуляв глазами то по домам, то по пассажирам, он выпрямился и записал в блокнот ещё что-то. После этого спрятал его и карандаш, и повернулся к Артуру.

– Всем нам даны какие-то способности. Кто-то хорошо рисует, кто-то умеет строить дома, кто-то сражается всю свою жизнь без единого ранения. А кто-то вроде меня может предчувствовать будущие события. Я не ясновидец и не предсказатель, как некоторые, но моя интуиция работает не хуже их магии. В каком-то смысле, во мне тоже заложена эта магия. Я знал, что с моей госпожой случится нечто плохое и, исходя из вашей с ней повторной встречи, я предположил, что она имеет для вас какое-то значение. Но, за невозможностью говорить без разрешения нанимателя, я сумел выжать из себя только одно более-менее контекстное слово. Надеюсь, что это не поставило вас в затруднительное положение, – он осклабился и продолжил. – И я ничего не планировал. Всё произошло спонтанно. Знаете, ведь говорят, что у воинов вырабатываются рефлексы и инстинкт сохранения? Я знал, что буду защищать свою госпожу, потому что мы… близки. Когда мой наниматель распустила, извиняюсь, руки – я не мог просто смотреть на это. Но против меня вышел мой друг, который не был в таких тесных связях с рабынями. Мне было сложно… но бывает, что иного пути просто нет. Вы не пугайтесь! Я говорю о столь ужасных вещах так спокойно лишь потому, что учителя воспитали во мне решительность, и, быть может, определённую бессердечность. Но в капле зла нет ничего плохого, если оно сеет добро и справедливость.

– Значит, вы убили своего друга ради спасения Киамы?

– Нет, я убил его, чтобы выжить. Хотя, если отнестись к ситуации более романтизированно, то да. Я убил его ради неё, – он глянул на дремлющую после стресса подругу и задумчиво улыбнулся. – Да, думаю, так и есть. Я убил его ради неё. Но не могу сказать, что смог бы повторить это… В конце концов, Тайлин был моим хорошим другом.

– Вас и не заставляют переживать это снова, – Артур положил руку на соседское плечо и постарался приободрить собеседника. – Думаю, он понимает ваши терзания, и не имеет ничего против вашего раскаяния.

– Он умер. Теперь ему всё равно. В нашей трагедии остался лишь я один.

– Может, он наблюдает за вами сверху…

– Ах, понятно, вы верующий. Я встречался пару раз с людьми, которые говорили похожие вещи. Но мы – я имею в виду все народы альянса – больше приверженцы философий, нежели религиозных верований. И моя философия – Эодаки, – в которой я воспитывался с самого рождения, повествует о смертности личности. Именно смерть толкает нас на деяния. Мы все хотим оставить какой-то след в этой жизни, ведь она длится несравнимо мало.

– У нас тоже есть философии. Но сколько помню, у людей всегда были и религии. Они помогают в бедах и заставляют поддерживать огонёк надежды. Если бы не вера… – Артур вздохнул, вспомнив образ отца, навеянный матерью. И правда, лишь вера сумела укрепить юную душу, дать ей нужное направление и заставить жить дальше. Только этому потрясающему учению Артур обязан своей жизнью!

Большую часть пути их диалог представлялся обычным описанием своих мировоззрений, и пришлось удивиться тому, сколько же общего имел Артур с этим наёмником! Схожая вежливость, вычурная красота движений и слов, искренняя доброта и уважение ко всему сущему, видимые сквозь их незамысловатый диалог – это создавало идеальные условия для развития дружбы. Они чувствовали притяжение друг к другу, ведь так приятно найти собеседника, чьи манеры речи и движений столь точны и притягательны, а самая обычная беседа не вызывает чувство дискомфорта. А слова!.. Айва знал так много слов, так много действительно красивых и точных слов! С его языка, к прочим заслугам, не слетело ни одного бранного высказывания, ни одного оскорбления! Всё это доставляло Артуру невероятное удовольствие, и обычный диалог, призванный скрасить тишину долгой дороги, превратился в бархатное звучание двух мягких голосов. Но даже такая невинная радость должна была подойти к концу. И спустя несколько часов езды они всё же добрались до указанного Айвой района.

Район Айвун выглядел… неплохо. Не так броско и богато, как большинство мест в пределах мраморных стен, но всё так же уютно и привлекательно. Дома – преимущественно из камня и кирпича, обнесённые декоративными деревянными досками, располагались в таком порядке, что даже в узком переулке всегда оставался свет. Повсюду росли кусты, деревца и много-много травы, вокруг которой уложились большие и маленькие камни, преобразованные в дороги. Также, прямо перед глазами раскинулась аллея, обшитая крашеными светильниками. А в её центре, метрах в двадцати от ног Артура и его знакомых, стоял невысокий памятник. Его образы казались чёткими даже издалека. Юноша увидел на этом мемориале мужчину и женщину, одетых в старую домотканую одежду, изрядно потрёпанную временем. А в их руках, вдобавок ко всему, лежал укутанный младенец. Артур не сумел различить черты лиц этих людей, но подозревал, что в их каменных выражениях прячется лишь утомляющая тоска и щемящая боль. Та, которую пережили горожане много-много лет назад. Та, которая до сих пор давит на сердце и лёгкие, заставляя рыдать и убиваться неизгладимым горем.

Айва взял свою сонную подругу за руку и подозвал Артура, дабы вытащить его из размышлений о трогательно-угнетающем мемориале. Он кивнул головой в сторону одной из подворотен, как бы говоря, куда им идти, и они все заспешили к спасительному выходу из города. Мужчину всё ещё терзал один пугающий вопрос: почему за ними не устроили погоню? Но, тем не менее, он выглядел по-прежнему спокойно и уверенно, и вёл своих юных подопечных вперёд, влево, ещё раз влево, потом вправо и так далее… пока они, минуя уютные узкие улочки с выходящими друг на друга окнами, не дошли до нужной двери.

Она оказалась заколочена и завалена разным мусором.

Большие деревянные коробки, в которые складывалась мебель и всякая всячина; несколько бочек на разных стадиях гниения; коробки от фруктов и овощей, – тоже не в самом лучшем состоянии, и много чего ещё. И выход этот, исходя из состояния вещей и окружения, выглядел подобным образом уже довольно давно.

– Весь наш путь был бессмыслен… – выдал Артур, ничуть не улучшая обстановку. – И что теперь делать? Разгребать это всё?

– Думаю, если мусор набросан с этой стороны – то же постигло и противоположную. Придётся возвращаться…

– Прямо к «господину»? Ты шутишь, Айва? – спросила девушка, вклиниваясь в диалог. – По-моему, легче взобраться на эту стену и спрыгнуть с неё, чем вернуться назад. Если только ты не хочешь, чтобы мы попались в руки «господина». Но я знаю, что ты не хочешь.

– Я смогу отбиваться. В конце концов, я…

– Да знаю я, кто ты! Но это не значит, что мы можем сражаться, как ты. Особенно он, – Киама указала на Артура. – Я хоть знаю, как выглядит кинжал. А он, наверное, и меч от секиры не отличит!

– Вообще-то, я разбираюсь в оружии, как в своём имени, – возразил Артур. Но тут же, как и вспыльчивая Киама, был прерван Айвой.

– Никому не будет легче от вашей брани. Нам нужно думать о том, как выйти из города, а не разводить здесь выступление. Киама, ты очень наблюдательная: порыскай по углам и посмотри, нет ли здесь иной возможности выбраться. Артур, – он повернулся к юноше с весьма озадаченным видом. – Я не знаю ни твои способности, ни способности твоего фамильяра. Продемонстрируй же их и покажи, как следует относиться к вам обоим. Я же похожу по округе и спрошу горожан, а также прослежу, есть ли за нами «хвост». Приступаем.

После этих слов он ещё раз глянул на подростков, временно прощаясь с ними, и ушёл обратно, по той же тесной дорожке, льющейся среди близко поставленных домов. Одну из рук он беспрерывно держал на прекрасном небольшом оружии, что так помогало ему на протяжении многих лет (по крайней мере, к такому выводу пришёл Артур). Когда же силуэт мужчины скрылся за углом дальнего дома, юноша принялся думать над тем, как можно выпутаться из этой ситуации. Глядел на деятельность Киамы: она залезла на саму гору мусора, потом нагнулась и начала проверять камень на прочность. Он оказался непробиваемым. Она раздосадованно пнула подвернувшийся стул, и тот слегка нагнулся, сделав всю конструкцию неустойчивой. Но она, тем не менее, продолжила изучать стену в поисках какой-либо подсказки.

Артур отвёл от девушки взгляд. Стоило приняться за собственную работу. Он глянул на Мерлина, вопрошая о помощи, и тот, к невероятному удивлению и панике юноши, будто сумел понять его мысли! Ведь сразу после этого взгляда пёс начал принюхиваться – и к воздуху, и к каменной дороге. После недолгого ожидания, он прошёлся мимо искусственной горы и мимо Киамы. Разобрать значение этого Артур смог не сразу. Его пёс, по неясной причине, миновал даже алебастровую стену, и направился по узенькой улочке, вдоль неё самой и небольших домиков. Естественно, Артур сразу же заспешил за другом, волнуясь о его состоянии. Киама же, поразмыслив немного, направилась в иную сторону – туда, куда ушёл её друг.

Уже знакомые домики, знакомые повороты и знакомые лица, глядящие из окон на редких гостей. Девушка не обращала на них никакого внимания. Она шла и шла вперёд, по их прежнему пути, и уповала на то, что Айва найдётся в срок (мало ли, их новый знакомый уйдёт один?). Так, исходив не один поворот, она вышла к аллее, где трагически гордо возвышался мемориал в честь убитых горожан. А прямо под ним стоял опечаленный Айва… и кто-то ещё. Нет, не кто-то. Рядом с ним стоял товарищ Айвы! Они говорили о чём-то, что не внушило подозрительной Киаме доверия, и она попробовала пробраться поближе. Естественно, скрытность являлась одним из её достойных талантов, потому она сумела пробраться так близко, что бдительный Айва и его собеседник не повели ухом.

– …надо найти. Я знаю, что она сбежала с тобой, брат. Даже не отрицай этого! Если ты не сдашь её мне или ещё кому-нибудь из семьи, мне придётся убить вас обоих! И, учитывая то, что ты убил нашего брата Тайлина, у меня есть все законные основания поступить с тобой точно так же! Я не сделал это лишь потому, что всё ещё считаю тебя преданным нашей семье. Не подводи нашу веру и скажи, где прячется рабыня?

– Я бы с радостью, Когу. Но, как я считаю своим братом и не могу предать тебя, так и её я считаю своей названной сестрой. Я не могу предать её за веру семьи. Я не могу предать её ни за какие деньги и известность! Потому что, предав её или вас, я перестану быть опорой для нашего Отца и для самого себя. Ты же должен понять меня…

– Я понимаю. Но приказы на то и даны, чтобы исполнять их! «Господин» нанял нас на постоянную работу, чтобы мы оберегали его ценности. Мы не смеем предать чужое доверие, иначе вся наша наёмная работа посыплется прахом! Прошу тебя, Айва, брат мой, не заставляй меня прибегать к худшему! Я не хочу казнить тебя за предательство, не хочу окропить свой клинок твоей кровью!

Киама слушала всё это и невольно посмеивалась: ещё никогда ей не приходилось слышать столь литературной и вычурной речи, да ещё и во время перебранки! Но, тем не менее, она сильно волновалась за собственную судьбу, за судьбу драгоценного Айвы и за их освобождение из этой мраморной тюрьмы. Она не смела показаться на глаза, но должна была предупредить мужчину об уходе как можно понятнее и проще. И как раз кстати, мимо пробегал ребёнок со своим беспородным пёсиком. Она остановила пятилетнее создание, подвела его к себе и шепнула на ушко слова, которые он должен передать во-о-он тому дяде в чёрно-зелёной одежде наёмника. Для пущей уверенности, она сказала, что это дядя с маленькими клинками, заткнутыми за тёмный ремень, а не с длинным мечом в гармонично-чёрных ножнах. Ребёнок кивнул, явно не поняв ни слова, и направился к двум спорящим мужчинам. Киама наконец-то расслабилась, искренне веря в то, что побег почти удался!

Но ребёнок подошёл к дяде с длинным мечом в гармонично-чёрных ножнах. Вероятно, потому что это маленькое злобное дитя знало лишь как выглядят мечи, и не сумело построить в голове логическую цепочку.

«Проклятый пацан! – мысленно цокнула девушка, хмурясь на ребёнка, который раскрывал её местоположение врагу. – Вот доберусь до тебя, и ты пожалеешь, что на свет родился!»

К счастью, Айва тоже услышал данные, которые маленький мальчик, по случайности, выдал не той персоне. Мужчина повернулся в сторону одного из домов и, сощурившись, увидел в его тени свою подругу. Его наречённому брату Когу потребовалось немного больше времени, но вскоре и его постигла удача. Он крепко сжал рукоять своего меча и двинулся к пропавшей рабыне, намереваясь то ли убить её, то ли взять в плен и привести в жирные ручки «господина». Но в мгновение ока его шею тронула острая преграда – Айва грозился проткнуть горло брата, если тот не уйдёт прочь.

Наступило затишье. Полное молчание.

Даже ветер смолк. Осталось только дыхание раззадоренных воинов. Они знали, что придётся сражаться, но отсрочивали этот момент, как только могли. Они стояли, смотрели друг на друга – один через плечо, другой через длинные уши, – полные огня и камней в груди. Любой упавший поблизости листок мог начать бой. Любое движение. И любой шорох.

Испуганный ребёнок бросился прочь. И в этот момент клинок Айвы почти вошёл в чужую шею! Когу сумел увернуться и быстро выдернул длинный меч из ножен. Схватил рукоять обеими руками и встал в робко-угрожающую позу. В глубине души он боялся, что не сумеет убить своего давнего друга, что так бесстрашно взирал смерти в глаза. Ведь этот поединок – далеко не первый, в котором Айва убивал своих самых близких друзей…

Мужчина достал из-за пояса ещё один кинжал. Если он замахнётся и правильно рассчитает траекторию – это небольшое оружие принесёт либо мучительную боль, либо неминуемую смерть! Надо действовать – так решил Когу, – и со всей силы размахнулся мечом, но Айва отскочил прочь и молниеносно разрезал плечо противника! Тот издал тихое мычание, несколько притупляющее неприятное покалывание, и взял меч в здоровую руку. Это было тяжело, ведь оружие, пусть и являлось полуторным, но больше подходило под категорию неполноценных двуручных мечей. Жилистые руки удержали его, но израсходовали на это больше необходимых сил. Однако Айва подождал, пока его брат придёт в себя, и продолжил бой лишь после встречного удара мечом. Лезвие тут же оказалось зажато меж зубьями и совершенно потеряло всю свою мощь. Одним привычным движением Айва перевёл основное давление на свою сторону, толкнул Когу ногой и отбросил его оружие на пару метров вбок!

Мужчина резко превратился в растерянного мальчика, и лишь через несколько секунд сумел прийти в себя. Как раз в это время Айва собирался нанести критический удар. Но, во благо случая и рефлексов, Когу вновь увернулся и схватил меч.

– Хватит играться, брат! Я знаю, что ты способен на большее! Иначе бы тебя не послали за мной!

Айва рычал так грозно, а глаза его так сверкали, что Когу сковал лютый страх. Но вовсе не страх смерти, не страх боли и не страх разлуки. Его раздирал тот самый страх, из-за которого его руки не могли подняться на брата: он боялся услышать его предсмертный вскрик.

Прошло несколько мгновений. Айва прекрасно понимал всю ту кашу, что царила в голове юного брата. Он видел это по бегающему взгляду, по приоткрытому рту, по частому дыханию. Даже согбенная под грузом волнений спина будто пыталась придавить своего хозяина. Он лишился последних душевных сил. Меч выпал из дрожащей руки, а колени подкосились под невыносимым весом ссутуленной спины. Когу сел на колени, как садятся во время молитвы, и опустил на них уставшие руки. Айва понял, что выиграл этот бой. Потом его прошибло осознание того, что он убил слишком многих братьев и даже сестёр. И на какой-то миг он возненавидел себя. Возненавидел свою одежду, возненавидел свои клинки. Возненавидел свою суть.

Он подошёл к брату и опустился перед ним. Он всё ещё не стремился выпускать оружие из рук, но явно переборол взрыв энергии, что случался во время каждого серьёзного поединка. Сложил руки, сжимая клинки, и слабо поклонился.

– Прости меня, Когу. Я не хотел причинить тебе вред. Но я также не хочу, чтобы ты причинил вред моей подопечной. И если ты не набросишься на неё, когда мы пойдём прочь – я не трону тебя. Обещаю.

Когу не ответил. Только склонил голову и попрощался с братом. Айва сделал то же. После он встал, убрал клинки за пояс и двинулся к наблюдающей Киаме. Она вышла навстречу. Немного грустная, удивлённая и задумчивая, какой бывала крайне редко. Потому она отказалась болтать. Только указала место, куда нужно идти, и они двинулись вперёд. По улочкам, через дома с выходящими друг на друга окнами. По льющейся сквозь переулки дороге.