Читать книгу: «Тайна агатового паука», страница 6

Глава 19

Дом, в котором проживал «наследный принц» империи Морстена, располагался на окраине небольшой станции возле живописной рощицы, в полумиле от железнодорожного вокзала. Здесь было холоднее, чем в Лондоне, даже слегка подмораживало, а белый снег не таял в воздухе, а достигал земли, расстилаясь по окрестным полям и укутывая крыши домов. Он укрывал огромными шапками верхушки сосен и вековых елей, и пейзаж от этого убранства походил на слащавые рождественские открытки. Особняк, построенный в континентальном стиле «фахверке», отличался от безликих английских коттеджей и походил на пряничный домик в витрине немецкой кондитерской.

Однако в сказочном домике обитали вовсе не сказочные персонажи – об этом можно было судить по привратнику, выглядевшему словно Франкенштейн из романа. Майкл, назвавшись Николсоном, сказал, что прочел объявление в «Таймс» и надеется получить место домашнего учителя по французской борьбе.

«Франкенштейн» молча пожал плечами и знаками пригласил Уиллоуби следовать за ним. Они вошли в узкий коридор, ведущий в полутемную гостиную, где их поджидал невысокий спортивного вида шатен, одетый в строгий костюм и белую рубашку.

– Мистер Шендон, этот джентльмен прибыл по объявлению. Он хочет наняться учителем к мистеру Марку. – пояснил «Франкенштейн».

– Да неужели? – скривился шатен. – И чему Вы собираетесь научить ребенка? Хорошим манерам? Или чистописанию?

– Хорошим манерам, похоже, следует научить Вас, – разозлился Майкл.

Он уже не сомневался в правоте Хэнстеда: с этим типом надо держать ухо востро.

– Что у Вас в папке? – словно не замечая настроения вошедшего, спросил Шэндон.

– Документы. Диплом об окончании спортивного колледжа.

Нужные бумаги изготовил вездесущий адвокат – если было бы необходимо, то его клиент стал бы обладателем всевозможных титулов, дипломов любых университетов и академий, председателем палаты лордов и помощником местного нотариуса.

Шэндон усмехнулся.

– Ну, давайте сюда Ваш… диплом.

Майкл пристально посмотрел на своего работодателя и полез в папку, но внезапно заметил быстрое движение, направленное в его солнечное сплетение. Реакция его была молниеносной: тяжелая папка обрушилась на руки нападавшего, а в следующий момент двое мужчин сцепились в схватке, топча брошенную на пол папку.

«Франкенштейн» стоял поодаль, наблюдая за дракой. Он не вмешивался в происходящее, и Майкл догадался, что это и есть тот самый экзамен, который негодяй дворецкий устраивает незадачливым соискателям места домашнего учителя.

– «Врешь, не возьмешь,» – Майкл не намерен был уступать.

Он чувствовал, что Шэндон сильнее его во французской борьбе, но это уже дело чести – не быть положенным на обе лопатки, и Майкл сопротивлялся, как мог. Он даже сам не заметил, как перешел на джиу -джитсу. Соперник удивился, и это удивление стоило ему победы – он потерял преимущество, завоеванное в ходе боя. Как только он отвлекся на полсекунды, Майкл положил противника на спину и послал его коротким сильным ударом под дых.

– Ты, придурок, – задыхаясь, проговорил побежденный, – где твоя… французская борьба?

Он сел на пол, сплевывая и подавая знак «Франкенштейну» не приближаться. Майкл поправил костюм и ответил, сдерживая шумное дыхание:

– Тебе чемпион нужен или умение драться?

– Где твои рекомендации? Ты… – Шэндон проглотил ругательство, вспомнив, что новый претендент сильнее.

А Майкл мило улыбнулся и изобразил удивление:

– Рекомендации? Я согласен, выдайте мне их сами: полагаю, это будет уместно после нашего знакомства.

Побежденный скривился, как будто проглотил горькое лекарство вместо сладкой конфеты.

– Ты дрался не по правилам, наглец! – заявил он, буравя Уиллоуби взглядом.

– Правила? Они существуют для слабых и неуверенных в себе, не так ли?

Он продолжал улыбаться, вербуя Шэндона на свою сторону, и это ему удалось. Тот вскочил с пола и уставился на победителя: нагловатый молодой человек, одетый с иголочки; самоуверенный и недалекий. Подобные типы полжизни проводят на стадионе или в спортзале, не прочитав ни одной книги. Вместо этого они наизусть выучили имена чемпионов всех прошедших соревнований, помнят результаты важных футбольных матчей. Самоуверенность ведет их по жизни и заводит их в такие дебри, что заставляет пересмотреть устоявшиеся взгляды на происходящее вокруг.

– А ты мне нравишься, – отозвался работодатель. Он обошел вокруг Уиллоуби, словно работорговец на невольничьем рынке, и вынес окончательное решение:

– Пожалуй, ты нам подойдешь.

– Подойду, – заверил Майкл. – Но для начала я жду извинений за «наглеца» и за «придурка». Я же тебя не обзывал.

– Хорошо, прими мои извинения, – поморщился Шэндон, подумав про себя, что новенький не так прост и выставляет свою наглость, чувствуя за собой силу, поэтому неплохо понаблюдать за этим экземпляром вблизи.

– Так я могу считать себя принятым? – уточнил Уиллоуби.

Шэндон подтвердил это кивком и повел утвержденного кандидата в свой кабинет, попутно приказав «Франкенштейну» позвать воспитанника.

Внутри «пряничного» домика царила спартанская обстановка – никакой роскоши, простая деревенская мебель, дешевые занавески и скатерти. В кабинете – грубый письменный стол, самодельные полки с книгами и огромный сейф. Ни ковров, ни безделушек – присутствие женщин в доме не ощущалось.

– «А кухарка? Поломойка? Неужели к ним никто не приходит? – размышлял Майкл. – Они живут здесь, как в крепости. Можно подумать, сам Щэндон моет полы, а «Франкенштейн» варит овсянку.

Его размышления были прерваны возвращением привратника. За ним бесшумно, словно тень, двигался исхудавший бледный мальчик лет десяти – двенадцати, обреченно смотревший на Шэндона.

– Подойди, дитя мое, – с притворной лаской позвал его дворецкий.

Мальчик напрягся и осторожно приблизился к нему. Он остановился в двух шагах от Шэндона и покосился в сторону Уиллоуби. Внимание ребенка не скрылось от Майкла, он слегка улыбнулся в ответ, но мальчик опустил голову.

– Поздоровайся, Марк, это твой новый учитель мистер Эдвард Николсон, – торжественно провозгласил дворецкий.

– Здравствуйте, – прошелестел ребенок почти беззвучно. Он по-прежнему не поднимал взгляд.

Дворецкий поморщился.

– Неправильно, Марк, повтори еще раз.

– Здравствуйте, мистер Николсон, – равнодушно повторил мальчик и заморгал часто-часто, словно собирался заплакать.

– Здравствуй, Марк, тебя ведь так зовут? – приветливо проговорил Майкл, но мальчик не спешил отвечать. Настала его очередь разглядывать нового учителя, и он долго всматривался в симпатичное лицо незнакомого молодого человека.

– Да, – еле слышно прошелестел ребенок.

– Давай попробуем подружиться, так нам легче будет на занятиях, не так ли?

Мальчик промолчал, а Майкл обернулся к Шэндону:

– Полагаю, мы с Вами обо всем договорились?

Шэндон почувствовал обидный намек в словах этого Николсона, но решил выяснить все до конца:

– А если мы попросим Вас, мистер Николсон, иногда задержаться и переночевать у нас? Как Вы посмотрите на это? Не бесплатно, конечно.

– Странно, я, кажется, не гувернер, – поднял бровь Майкл, однако, покосившись на согбенную фигуру мальчика, согласился на все.

Договорились проводить занятия дважды в неделю – по понедельникам и четвергам. Наконец, Майкл покинул дом, чувствуя спиной злобный взгляд Шэндона, сверливший между лопаток.

Если бы он знал, насколько глубоко он задел гордость негодяя-дворецкого, положив того на лопатки в честном бою. Шэндон поклялся отомстить обидчику, поэтому новоявленному Эдварду Николсону предстояло выдержать груз придирок.

Маленький Марк никак не отнесся к появлению нового учителя – сколько их перебывало, он уже устал их считать и даже не старался запомнить их имена. Они приходили и уходили, а Шэндон оставался и продолжал «воспитывать» мальчика, унижая его ежедневно, ругая за каждую провинность и постоянно запугивая. Марк грустно перелистывал учебник, сидя в своей комнате, скорее похожей на тюремную камеру, чем на детскую – ничего лишнего, только самое необходимое. Вероятно, с появлением нового учителя в жизни Марка ничего не изменится, а потому лучше заняться немецким – с языком у него всегда были нелады.

– Lesen. Las. Gelesen. Gehen. Gang. Gegangen. – он заучивал неправильные глаголы, как молитву: сам Шэндон обещал вечером проверить его знания.

Глава 20

В Лондоне Майкла ожидало неприятное известие: Энди Паркер, которому он несколько дней назад поручил следить за колоритным мачо, избит и находится в общественной больнице. Досадуя на неудачу, Майкл немедленно отправился навестить его.

Паркер лежал в огромной палате, где на соседних койках маялись такие же, как он, бедолаги, получившие травмы, побои, ушибы, и чей тощий кошелек не позволил занять отдельную палату. Припухшее от побоев лицо раненого казалось бледным на фоне серого больничного одеяла, похожего на грубый войлок. Увидев товарища в таком печальном положении, Майкл тяжело вздохнул – ему были известны порядки в подобных учреждениях.

– «Надо договориться, чтобы Паркера перевели в отдельную палату», – подумал Уиллоуби, покосившись на обед, принесенный больному – протертый гороховый суп и серую склизкую кашу.

Он сел на краешек кровати и поздоровался, пожав руку товарища, лежавшую поверх одеяла.

– Как ты нас напугал, дружище. Вся команда переживает за тебя.

– Спасибо, – растроганно прошептал раненый.

– Что говорит доктор?

– Сотрясение мозга, рука сломана… правая. Там такой толстый хряк меня… чем-то тяжелым, я закрывался от ударов, – разволновался Паркер, и его лицо исказила гримаса.

– Осторожно, – остановил его Майкл. – Как это случилось?

Пожилой мужчина, лежавший на койке в углу, стонал от боли; рядом двое громко спорили о чем-то, а индус с перевязанной головой сосредоточенно ел принесенную кашу. Пахло едой, лекарством, немытым телом.

Майкл поморщился:

– Тебя переведут в отдельную палату, Паркер, уж я об этом позабочусь, а то здесь любой твари по паре. Как можно поправиться в таких условиях?

Неожиданно Паркер разрыдался.

– Ты что? – растерялся Уиллоуби.

Он не понимал, почему вдруг разразилась истерика, и как себя вести, когда физически крепкий, хотя и побитый молодой человек вдруг начинает вопить и кликушествовать?

– Оставь меня, Майкл, оставь, – причитал Паркер, хватая Уиллоуби за рукав. – Я же выдал тебя, а ты… мне… Я предатель.

– Поподробней, Паркер – расскажи-ка мне о своем предательстве.

Майкл произнес это таким тоном, что истерика прекратилась на половине всхлипа.

– Я следил за ним, – начал свое повествование раненый, – За этим проклятым латиносом, который даже здесь, в Соединенном Королевстве, не расстается с сомбреро. Я помнил твои уроки, Майкл, и вел слежку по всем правилам. Очевидно, мне недостало опыта… Он меня засек, вернее, не он: где этому самодовольному борову догадаться о том, что кто-то следует за ним по пятам.

– Между прочим, этот боров – один из богатейших людей Венесуэлы, да и сам по себе опасен, – прервал его Уиллоуби, – Прости, но мне кажется, что ты его недооценил.

– Это не так, клянусь тебе всем святым. Я точно знаю, что он меня не заметил, – запротестовал Паркер. – Я попал на глаза людям Морстена, это они меня избили.

– Ну вот, – вырвалось у Майкла. – Не говори, что я не предостерегал тебя: у них какие-то совместные дела. Как же так, Паркер? Теперь наш заклятый конкурент использует твой промах.

Майкл сдерживал себя – все-таки он находился в больнице, а переполненная палата не место для разборок. Стало ясно, что Паркер не справился с заданием, а это обстоятельство требовало выяснений. Скорее всего Морстен воспользуется их промахом, и, кто его знает, не приведет ли это к новой междоусобице между криминальными кланами.

В настоящее время в делах двух главарей царило напряженное равновесие, и эта слежка может быть расценена противником, как вмешательство в его внутренние дела.

Паркер прекрасно это понимал, поэтому изо всех сил старался оправдаться перед Майклом.

– Гарсиа шел на встречу на Кинг Кросс Роуд, там такие особняки, небольшой сквер, дрянной магазинчик. Мы прибыли туда в омнибусе: если ты помнишь, там остановка в двух шагах от Сай-стрит.

– Помню.

– Мы вышли, он направился в сквер и уселся на скамейке, а я затерялся среди выходящих пассажиров, а когда они разошлись, двинулся в сторону магазина и там наблюдал за объектом через витринное окно. Потом хозяин стал смотреть на меня подозрительно, что я брожу и ничего не покупаю. Я тогда вышел и спрятался за угол.

– Ну? – воскликнул Майкл, теряя терпение.

– А за углом меня поджидали люди Морстена. Подрались, конечно, но, Майкл, их было больше, и сам Морстен прибыл туда. Он-то в драку не лез, но меня допросил.

Паркер вновь приготовился закатить истерику, но Майкл не оставил ему ни одного шанса.

– Расскажи, о чем он тебя спрашивал на допросе. Вообще, как это происходило?

– Они затащили меня в экипаж, – прошептал Паркер, оглядываясь по сторонам, словно вездесущий криминальный главарь мог проникнуть и в больницу.

– Экипаж Морстена? -уточнил Майкл.

– Очевидно. Он же в нем приехал. Так вот, затащили меня, связанного, а этот Морстен уже там. Пристал ко мне. «Кого ты, говорит, пасешь?» – Я говорю, мол, никого, что, мол, зашел за угол по малой нужде. Ну, это самое, отлить… А он говорит: «Врешь, мы видели, что ты шел за этим фруктом в сомбреро. Мол, мы давно твою морду срисовали.» Клянусь тебе, Майкл, я не понимаю, как это получилось…

Паркер немного подождал, думая, что Уиллоуби что-нибудь скажет, но тот молчал, и несчастный продолжил свое повествование:

– Позвали этого, в сомбреро, тот вылупил глаза. «Нет, грит, этого стручка ни разу в жизни не видел и не понимаю, с какой это радости он за мной вытанцовывает.» Тут они и принялись за меня.

Майкл помолчал – картина была ясна, но к пострадавшему он не чувствовал сострадания.

– Ты плохой ученик по жизни, Паркер, – мало того, что попался, так еще и дал себя избить.

– Ругай меня, Майкл, ругай. Это за дело! Они все время допытывались, кто меня послал следить за этим… Гарсиа. Мол, такой столб безголовый не мог сам додуматься…

Паркер залился краской, собираясь приступить к заключительной части печального рассказа, но Уиллоуби уже догадался обо всем.

– Ты выдал нас Морстену? – выдохнул Майкл. – Ты сказал, что тебя послал Барнет?

– Нет, я не называл имени Вашего главаря. Я сказал…

– Ну? – в голосе Майкла чувствовалось нетерпение.

– Я сказал, что работаю на Майкла Уиллоуби.

Ну что поделаешь с таким олухом? Испортил все, что мог, спугнул двух хищников – слежка за ними отменяется: они будут настороже некоторое время. Похоже, придется похоронить притязания на дело с контрабандой камушков. После возвращения из Южной Америки Майкл предпочитал не высовываться. Он держался в тени, готовя месть Морстену. То, что Паркер выставил его зачинщиком слежки, было неосторожно и преждевременно. Майкл мысленно подвел неутешительные итоги и холодно заметил, глядя на смущенного Паркера:

– Я не бросаю своих слов на ветер и переведу тебя в отдельную палату.

Он встал и, коротко кивнув, направился к двери.

– Стой, Майкл! – закричал Паркер в отчаяньи, – Ты так и уйдешь и ничего не скажешь мне?

Секунду Уиллоуби рассматривал носки своих штиблет, собираясь с мыслями.

– А что говорить? Я уже пожелал тебе скорейшего выздоровления, не так ли? После всего, что произошло, слежка бесполезна, а с Морстеном я разберусь, придет время.

Он вышел на улицу и направился к Пилар, благо сегодня она наконец-то была свободна, а завтра начиналась его работа в качестве домашнего учителя у сына злейшего врага. Он досадовал на Паркера, а больше всего на самого себя, но что-то изменить в данной ситуации уже не мог.

Глава 21

Вот уже вторую неделю Майкл пытался научить своего воспитанника хотя бы азам французской борьбы, но напрасно. Хрупкий пугливый мальчик замыкался в себе, если учитель начинал говорить немного громче обычного и сжимался, ожидая удара. Отработка приемов шла еще хуже, чем теоретические объяснения – бедный ребенок не умел сопротивляться и позволял себя бить, ломать, сгибать в позвоночнике сколько угодно – и все без ответа.

Но ведь борьба подразумевает сопротивление, а к нему-то уступчивый характер мальчика не располагал.

– И зачем я в это ввязался? – спрашивал себя Майкл, сожалея о растраченном времени и о том, что позволил себе пойти на поводу у чувства мести.

Он понимал, что, обучая сына врага, готовит себе нового врага, однако, если Майкл Уиллоуби брался за что-то, он делал это хорошо, поэтому, вопреки логике, продолжал заниматься с мальчиком. Он постоянно был занят для Пилар, и их отношения медленно, но верно начали сходить на нет. Мексиканка не уставала упрекать его в безразличии, и Майклу приходилось оправдываться, но оправдывался он лениво, словно делал одолжение, и уже всерьез подумывал, а нужна ли ему головная боль по имени Пилар?

Поведение Майкла побудило к действию еще одного претендента на благосклонность знойной дивы: толстый Гарсиа продолжал осаждать крепость, забрасывая цветами и подарками. Он видел растерянность Пилар, когда Майкл опаздывал или не приходил вовсе; видел, как жадно она вглядывается в зрительный зал во время выступления, разыскивая англичанина среди публики. Сколько раз Гарсиа приглашал ее поужинать после концерта, и сколько раз она отвергала приглашения, лелея надежду на приход Майкла.

Гарсиа недоумевал, чем вызвана такая снисходительность красивой мексиканки к этому негодному Уиллоуби – он же совсем мальчишка и не может похвастаться весомыми достоинствами, каковыми обладал Гарсиа, но разве поймешь женское сердце? Сколько раз он просил Пилар послать к черту англичанина и обратить внимание в другую сторону, а именно на него, но красавица злилась, и спасибо, что не прогнала.

Неприятности, доставленные Уиллоуби пылкому мачо, были связаны не только соперничеством в любви: наглый англичанин сунул свой любопытный нос в дела Гарсиа, а этого он не прощал никому. По правде говоря, мачо даже не понял, как это получилось, но компаньон по контрабанде, некий Морстен, обнаружил, что дрянной соперник отправил своего шпиона следить за ним, и слежка не была связана с Пилар. Ясно, что мальчишка каким-то образом проник в его секреты и принялся раскручивать их до конца.

Компаньон впал в бешенство, узнав, кто стоит за незадачливым шпионом – Гарсиа показалось, что скверный мальчишка насолил когда-то всесильному боссу. Он испугался, что тот разорвет недавно налаженный бизнес, но, слава Богу, все обошлось. После того, как Морстен прекратил «плеваться огнем» и затих, Гарсиа некстати пожаловался, что, кроме всего прочего, они соперничают из-за прекрасной Пилар. Морстен посмотрел на него с непонятной жалостью и посоветовал отбить певичку.

– Или я это сделаю сам, – заявил он. – Тем более, я имею честь быть знакомым с сеньоритой: познакомились в вечер Рождества, когда вы оба устроили безобразную драку после ее выступления, и она прогнала вас, обоих. Что оставалось бедняге Морстену? Мне пришлось развлекать девушку. Нехорошо оставаться одинокой, когда все едят рождественского гуся и пудинг.

Гарсиа поморщился.

– Так что, если Вы будете медлить или не преуспеете в ухаживаниях, я сам ею займусь, – добавил Морстен.

Мачо чуть было не взорвался от ревности, однако его остановила заинтересованность в сделке, и он промолчал.

На следующий день Уиллоуби тоже не появился, и Пилар грустила одна в гримерной. Она жалела себя, негодуя на ветреного поклонника. Ну, от непостоянного Майкла ничего другого она и не ожидала, но куда подевался Гарсиа?

Он тоже не пришел, вероятно, ему надоело быть козлом отпущения во всех ее жизненных неудачах. Пилар чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной, не понимая, что необходимо сделать, чтобы вернуть расположение Майкла.

Она долго сидела в почти полной темноте, пока осторожный стук в дверь не прервал ее размышления. При виде огромной корзины бархатистых пурпурных роз, на листьях которых дрожали капли влаги, сердце мексиканки радостно забилось.

– Это Майкл, он помнит обо мне, он любит меня, – прошептала она, взяв в руки букет. Среди цветов белела визитная карточка:

– «Чарльз Морстен, эсквайр». – прочитала девушка напечатанное с одной стороны визитки.

А с другой ее владелец собственноручно написал:

– «Очаровательной сеньорите Каварубия от верного поклонника. Жду Вас у выхода».

– Ах, это всего лишь Чарльз… – капризно протянула красавица.

Она позвала горничную и велела ей заняться цветами, а затем, сказав несколько слов импресарио, направилась к выходу. На губах мексиканки играла довольная улыбка человека, сделавшего правильный выбор. Морстен ожидал ее, сидя в экипаже. Заметив ее, он поспешил открыть дверь, и девушка, не говоря ни слова, поднялась внутрь.

Морстен, словно бес-искуситель, снова пообещал ей приятный вечер, осыпал комплиментами, и Пилар подумала, не последовать ли ей совету Гарсиа, и не послать ли ей к черту Майкла: любовь любовью, но так пренебрежительно, как он, с ней никто не обращался.

А экипаж свернул на Пикадилли, где газовые фонари горели, смешиваясь с блеском витрин. Галантный кавалер взял руку Пилар в свою, и она не выдернула ее.