Читать книгу: «Тайна агатового паука», страница 7

Глава 22

А у Майкла была причина, по которой он не явился к Пилар: случилось то, о чем его предупреждал Шендон – заболел гувернер, и срочно понадобилось, чтобы кто-то остался вечером и на ночь с мальчиком. Майкл согласился, скрепя сердце. По правде говоря, он не испытывал симпатии к подопечному, но не потому, что тот был сыном заклятого врага – его раздражала безвольность «наследного принца». Майкл помнил, как он сам остался сиротой в семилетнем возрасте, и старался выжить среди жестокости и нищеты.

Так получилось, что кривая дорожка в поисках куска хлеба привела его в криминальный клан Барнета, и отныне его жизнь сплелась с жизнью Джереми. Перебирая события детства, Майкл не припомнил ни единого случая, когда бы он праздновал труса или пасовал перед трудностями. Он дрался с мальчишками постарше и посильнее и не отступал, несмотря на синяки и шишки. Может быть, поэтому он стал признанным ребячьим вожаком и остается таковым и сейчас, когда большинству его товарищей минуло четверть века.

А живущий в пряничном домике, окруженный слугами Марк Сэливэн рос слабаком, хлюпиком, не умеющим постоять за себя. Майкл подозревал, что и в будущем он поведет себя так же, ведь от слабости и трусости до подлости и предательства один шаг.

Постепенно в душе Майкла стали закрадываться сомнения: а так ли уж виноват мальчик в том, что он вырос таким, и не правильнее ли будет предъявить претензии к его отцу? Это был тот случай, когда спартанское воспитание могло привести к совершенно противоположному результату, и вместо сильного человека без нервов мог получиться типичный трус.

Майкл удивлялся недальновидности Морстена, однако он удивился еще больше, когда, оставшись на ночь в «пряничном домике», он обнаружил, что ребенок попросту недоедает, и это обозлило его еще больше. Накануне у них с Марком вышла размолвка: на очередном уроке мальчик вновь показал такую беспомощность, что «мистер Николсон» не выдержал и наорал на воспитанника. Он тряс его за худые плечи и приговаривал:

– Всегда давай сдачу, если тебя бьют, понял?

Детская голова болталась из стороны в сторону на тонкой шее, глаза вылезли из орбит, рот открылся, и вдруг Марк оглушительно завыл. В промежутках между всхлипами он приговаривал, зажмурив глаза:

– Не бейте меня, мистер Николсон, только не бейте меня…

– Да не собираюсь я тебя бить, с чего ты взял? – опешил Майкл при виде неожиданной истерики.

Он остановился, взял ладони мальчика в свои и посмотрел долгим взглядом в его заплаканное лицо. Теплота и тяжесть ладоней учителя подействовали на ребенка успокаивающе – всхлипы становились все тише и тише, и, наконец, он замолчал. Некоторое время ресницы его были опущены, но потом он осторожно перевел взор на учителя.

Взрослый нарушил молчание первым:

– Я хочу, чтобы ты верил мне, Марк. Я не собираюсь бить тебя, а, наоборот, научу приемам защиты в драке. И тогда ты не будешь плакать и просить, чтобы тебя не били. Тогда никто не посмеет подумать о том, что тебя можно побить.

Шестым чувством маленький человек понял, что новый учитель не похож на Шендона и других мучителей. Возможно, он когда-нибудь ему поверит, а пока… слишком много побоев он вытерпел, и это сделало его крайне осторожным. И тем не менее мальчик прошептал в ответ:

– Я… Вам доверяю, мистер Николсон.

– Я не трону тебя даже пальцем, – пообещал Майкл.

– Я знаю, – голос ребенка звучал так тихо, что Уиллоуби скорее угадал, чем услышал его ответ.

Майкл уже в который раз задумывался над происходящим – над тем, какая тяжелая атмосфера царила под крышей «пряничного домика». Получается, сведения Хэнстеда были верны, и с молчаливого согласия Морстена над мальчиком издеваются под видом воспитания, и только ленивый не бьет его.

– Отец знает о том, как с тобой обращаются? – внезапно спросил он, поразившись чужой низости и способности топтать ближнего, более слабого.

– Отец никогда не приходит сюда, – потупился Марк. – С тех пор, как он привез меня из Америки, он приезжал дважды, да и то ненадолго. Он даже не поговорил со мной, да гувернер и не позволил бы.

– Что собой представляет твой гувернер?

– Я… боюсь его.

Майкл вспомнил липкие руки и бегающие крысиные глазки мистера Вэлша, так называемого гувернера Этому типу более подходила роль тюремщика или палача, а воспитанием ребенка он вынужден заниматься по ошибке, поэтому заявление мальчика о том, что он боится Вэлша, вполне соответствовало произведенному на Уиллоуби впечатлению.

– Я здесь для того, чтобы научить тебя драться, и тогда никакой Вэлш не запугает тебя, – заявил Майкл. – Но ты должен помочь мне.

– Как? – спросил мальчик.

– Ты не должен бояться боли, не должен трусить, прятаться и подставлять спину для битья. Научись увертываться от ударов и сам наноси точные удары.

Чувствовалось, что маленькому Марку нравятся перспективы научиться драться и отплатить обидчикам, но соглашаться с Уиллоуби он не спешил.

– Их много, а я один, – вздохнул он с недетской грустью. – Вы уедете, мистер Николсон, а я останусь, и Ваша французская борьба мне не поможет.

– Почему они к тебе цепляются?

– Плохо учусь, плохо веду себя за столом, отвечаю невпопад. Они вообще считают меня тупым.

– Докажи, что это не так. – с жаром предложил Майкл.

Марк вздохнул и посмотрел в сторону.

– Мистер Николсон, я, наверное, и в самом деле тупой. Например, немецкий язык – думаете, я его не учу? Зубрю целыми вечерами неправильные глаголы, перфект, имперфект, плюсквамперфект…

– Что-что? – перебил учитель.

– Давно прошедшее время, – объяснил мальчик. – В немецком языке очень трудная грамматика.

– Не трудней английской, – возразил учитель.

– Да, но, как только мистер Вэлш начинает опрос, я внутренне замираю и забываю все. Он очень больно дерется указкой.

– Ну уж нет, – возмутился Майкл, – Этот Вэлш – сам давно прошедшее время, и я клянусь тебе, что скоро, очень скоро та же указка погуляет по его спине.

Марк представил, как это будет выглядеть, и сдержанно улыбнулся.

– Ого! – обрадовался Уиллоуби, – Ты, оказывается, умеешь улыбаться?

Мальчик, спохватившись, засмущался, но ненадолго и не всерьез: присутствие учителя Николсона вселило в него уверенность, и окружение уже не выглядело мрачным.

– Не бросайте меня, мистер Николсон, – неожиданно попросил ребенок. – Я буду очень стараться на Ваших уроках.

– Ну вот еще, – смутился «Николсон». – Кто тебя бросает? Идем-ка лучше потренируемся – от разговоров сильнее не станешь.

Глава 23

Наконец-то в занятиях наметился сдвиг: маленький Марк поверил в себя и нового учителя, и это принесло плоды. Мальчик начал выкладываться в спортивном зале и, хотя захват, подсечка и другие приемы еще не совсем получались, но прогресс был налицо. А после занятий случился конфуз: когда после душа, уставшие и голодные, они оба прибыли в столовую поужинать, выяснилось, что поданная еда оказалась остывшей и несъедобной.

– Что это значит? – удивился Майкл, оглядывая слипшиеся серые макароны рядом с крохотной разваливающейся тефтелькой. – Это называется ужин?

– Да, мистер Николсон, я такое ем каждый день, – огорошил мальчик, берясь за столовые приборы.

Майкл впервые остался в доме на ночь и раньше никогда не трапезничал в «пряничном домике», но ему приходилось видеть, какой стол сервировали для Шендона и других.

– «Грязные свиньи, – с негодованием подумал он, – Мало того, что издеваются над мальчишкой, так еще и объедают его.»

– Положи приборы обратно, – яростно шепнул он воспитаннику. – Мы это есть не будем.

Я не стану описывать скандал, который Уиллоуби закатил вызванному повару и заглянувшему на шум Шендону. Еще немного, и тарелки с неаппетитной едой полетели бы на пол. Возразить было нечего, и через некоторое время обоим принесли новые блюда – тушеные овощи с мясом и нежной подливой с розмарином, черничный пирог и компот.

– Я никогда так вкусно не ел, – радовался мальчик, уплетая еду за обе щеки. – Только… скоро вернется мистер Вэлш, и все пойдет по-старому.

Он заметно опечалился, припомнив издевательства, которые он претерпел от своего гувернера.

– Как знать, – отозвался учитель, загадочно улыбаясь. – Вэлш ухитрился заболеть, у него инфлюэнца. Проболеет он недели две, а за это время многое может измениться.

Две недели пролетели незаметно, однако за это время изменилось отношение к мальчику в доме, благодаря заступничеству Уиллоуби. За обедом повар без напоминаний подал Марку нормальную порцию, памятуя о вечернем скандале. Он даже пожелал ребенку приятного аппетита, чего раньше никогда не делал. Шендон сладко улыбался при встрече с обоими, спрятав старую ненависть глубоко внутрь.

Марк, поверивший в себя, обнаружил замечательные способности к занятиям спортом, так что к моменту возвращения гувернера, мистера Вэлша, это уже был другой человек.

Майкл сделал перерыв в делах у Барнета и не появлялся в его доме, проводя сутки напролет рядом с воспитанником. Он не виделся с Пилар и не знал, что ждет его по возвращении. А Барнет проводил Еву в пансион – каникулы закончились, и она продолжила учебу. С одной стороны Майкла обрадовал ее отъезд: он уже достаточно пострадал от ее выходок, а с другой – без шалостей Евы в доме было скучно.

Вэлш, приступивший к своим обязанностям, поразился уверенности в глазах и движениях Марка. К сожалению, он не сделал из этого соответствующих выводов – годы издевательств над беззащитным ребенком притупили его не слишком выдающиеся от природы умственные способности, к тому же его самонадеянность переросла в апломб. Он ошибся, когда попробовал вести себя с Марком по-прежнему. В первый же день он протянул руку, чтобы открутить мальчику ухо – «милая» забава, проделываемая не один раз на дню, но дальше произошло то, о чем он не мог предположить: Марк поймал его руку в движении и ловким приемом заломил ее за спину. Вэлш удивился и напрочь потерял инициативу, а расхрабрившийся маленький негодяй, окрыленный первым успехом, подставил ему подножку и отточенным движением толкнул его на пол.

Удивление гувернера переросло в злость – он был готов растерзать мальчика, не считаясь с последствиями. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не появление на сцене Эдварда Николсона, который, будучи осведомлен о скверных привычках гувернера, специально задержался в доме, чтобы в случае чего прийти на помощь воспитаннику. Вэлш поднялся, изрыгая ругательства, и стал медленно наступать на Марка, а тот осторожно отступал к стене, не отводя взгляда от искаженного лица противника. Как только спина мальчика коснулась стены, Вэлш приготовился ударить его и уже сжал кулаки, как вдруг за его спиной послышался спокойный голос:

– Одну минуту.

Майкл, одетый в элегантный костюм, сшитый точно по фигуре, стоял в дверях и наблюдал за разыгрывавшемся действием. Внешне он казался невозмутимым, только бледность и недобрый прищур глаз выдавали его состояние. Вэлш встрепенулся.

– Какого черта ты тут делаешь? Ты мне мешаешь, – прорычал он, досадуя на внезапную помеху.

– Мешаю? – холодно переспросил Майкл. – А позвольте поинтересоваться, мистер Вэлш, для чего Вас нанимали – для того, чтобы учить мальчика или издеваться над ним?

Оторопевший Марк переводил взгляд с одного «гувернера» на другого, а затем решительно шагнул в сторону Уиллоуби, как будто сделав выбор. Поравнявшись с Вэлшем, он смерил его глазами с головы до ног – и это тоже считалось наглостью: раньше мальчишка ходил тише воды, ниже травы и не смел смотреть на своего педагога.

– Что ты вмешиваешься, Николсон? Не слишком ли много ты на себя берешь? А может быть, ты метишь на мое место? – предположив это, Вэлш впал в неистовство и не переставая орать благим матом, бросился на Майкла.

Через пару минут стало ясно, какую опрометчивую вещь он сделал – нетрудно было догадаться, что победа была предопределена – учитель владел французской борьбой в совершенстве. Лежа на полу – (во второй раз за сегодняшнее утро!) – Вэлш уже не орал, а тихо скулил, приговаривая:

– Я позову людей.

Выполнить же свою угрозу он не спешил, очевидно опасаясь позора. Он попытался освободиться из железных объятий Уиллоуби, сжавших его на манер кандалов, но это ему не удалось, и он еще сильнее задергался.

– Ах, ты еще и трепыхаешься! -возмутился Майкл.

– Эдвард, – взмолился Вэлш, – отпусти меня. Ну что тебе до этого хлюпика, если он безразличен собственному отцу.

– А вы, негодяи, пользуетесь тем, что за мальчика заступиться некому. Только знаешь, за все в этой жизни нужно платить, и за глупость и самонадеянность тоже.

Далее произошло невероятное: неуловимым движением Майкл вытащил нож из кармана и молниеносным движением разрезал одежду гувернера по длине шва на спине.

– Это тебе за Марка, – заявил Уиллоуби, закончив самосуд. – Попробуй еще хотя бы раз обидеть или унизить мальчика. Он поднялся и вышел, уводя за собой Марка.

– С победой, малыш, – сказал он, пожимая детскую руку. – Теперь твой гувернер поостережется обращаться с тобой, как раньше.

– Благодаря Вам, мистер Николсон, – улыбнулся Марк.

Он понял, что мистер Николсон – не просто его союзник; впервые в жизни у него появился взрослый друг – надежный, словно крепость. И мальчик дал себе клятву стать таким же, как Эдвард, и так же, как он, бороться за справедливость.

Уиллоуби уехал четырехчасовым поездом, но Марк уже не боялся оставаться один на один с Вэлшем и другими мучителями. Настала их очередь бояться.

Глава 24

Прямо с поезда Уиллоуби забежал в паб «Веселая лошадь» – там по вечерам собиралась его команда, чтобы получить сведения о текущих делах. Он был приятно поражен, увидев среди друзей Мэри Келли. Когда-то давно он влюбил в себя эту девушку – последовал короткий роман, а по его окончании Мэри органично вписалась в команду Майкла. Время от времени она выполняла его поручения, затем переехала в Брайтон, бывая в Лондоне лишь наездами. Майкл доверял девушке: именно она хранила документы, разоблачающие Морстена и его приближенных в изготовлении фальшивых банкнот. Эти бесценные бумаги добыла Берта – единственная любовь Майкла, заплатившая за это жизнью. Наличие этих бумаг помогало Барнету держать в рамках заклятого соперника. Последний же мечтал вернуть документы, след которых он считал потерянным.

Мэри Келли выглядела спокойной и отдохнувшей – воздух побережья явно пошел ей на пользу. К тому же, судя по элегантной дорогой одежде, финансовые дела бывшей подружки обстояли блестяще – на ней было приталенное платье черного шелка, широкополая шляпа в тон платью и меховая накидка. Шею украшал белый матовый жемчуг – просто и достаточно дорого. Волосы были уложены в замысловатую прическу, а в ушах поблескивали бриллиантовые серьги. Она кивнула Майклу и закурила тонкую пахитоску, вынутую из портсигара, отделанного перламутром.

Казалось, заштатный паб – не место для такой изысканной дамы, но Мэри, знавшая худшие времена, не обращала внимания на неудобства. Майкл сел рядом с ней.

– Ты приехала в Лондон очень кстати, – сказал Майкл обрадованно. – Мэри, мне крайне необходима твоя помощь в одном деле.

– Я никогда не отказывала тебе в помощи, Майкл, – ответила Мэри. – Что тебе нужно, кого -то обольстить или за кем-то проследить? У меня это получается лучше, чем у кого бы то ни было.

Ресницы Мэри дрогнули: Майкл по-прежнему оставался недосягаемым для нее – такой красивый, умный – лучший из лучших. Как бы ни хотелось ей вернуть назад их роман, она четко осознавала, что это невозможно. А Майкл придвинул стул поближе и вполголоса, так, чтобы услышать его слова могла только Мэри, рассказал ей о Гарсиа.

– Не знаю, где этот человек перешел тебе дорогу, но что конкретно ты хочешь от меня? – деловито осведомилась девушка о цели задания.

Майкл не сомневался в ее повиновении, поэтому коротко уточнил:

– Меня интересуют цели контактов с Морстеном.

– С кем же еще, – вздохнула его сообщница. – Иногда мне кажется, что это чудовище до конца своих дней будет замышлять козни. Итак, где я могу познакомиться с Гарсиа?

– Ресторан при отеле «Эксцельсиор», кафе на Пикадилли, пара борделей. Но, Мэри, никакого вульгарного заигрывания – ты должна играть роль не содержанки, а бизнес – леди.

– Не понимаю, – удивилась Мэри. – Разве леди может заниматься бизнесом?

Она загасила пахитоску и внимательно посмотрела на собеседника.

– Вполне может, если у нее хватает на это мозгов. Таких женщин еще очень мало в Великобритании, но они существуют. А для Гарсиа этот образ послужит приманкой. – ответил Майкл.

– Но ты же говорил, что он типичный мачо…

– И типичного мачо притягивает непонятное, поэтому не сомневайся, он клюнет.

Подбодренная его уверенностью Мэри перестала сомневаться в успехе предприятия и в ходе беседы лишь уточняла технические детали.

Едва дождавшись вечера, Майкл поехал к Пилар. Его мучила совесть: за две недели он ни разу о ней не вспомнил, всецело занятый Марком. Букет прекрасных свежих роз должен был стать весомой добавкой к тому, чтобы вымолить прощение. Он предвидел заморочки со стороны гордой красавицы – то, что она способна взбрыкнуть и устроить спектакль с швырянием вещей и битьем подвернувшейся под руку посуды, но у него не было иной возможности помириться с ней.

Он приехал задолго до начала выступления и, не заходя в зрительный зал, помчался прямо в гримерную. Пилар была потрясена его появлением и, казалось, не слишком обрадовалась.

– Ты случайно не заблудился, Майкл? – насмешливо поинтересовалась она. – Благодарю тебя за цветы, они прелестны.

– Пилар, я был жутко занят, – вздохнул он, целуя ей руку. – Я скучал по тебе, дорогая.

Он произнес это так неубедительно, что Пилар взбесилась.

– Прекрати валять дурака, – закричала она и замолотила кулаками по туалетному столику. – Скучал он, как же! Ври больше! Убила бы тебя, убила.

На нее накатила волна истерики, и сеньорита принялась подвывать и раскачиваться всем телом. При виде этой сцены Майкл почувствовал неловкость, но предпочел не вмешиваться, дабы не вызвать новый всплеск эмоций. Но лишь только всхлипы затихли, решился вставить словечко.

– Но, дорогая, я говорю правду, – вкрадчиво начал он. – Ничего не случилось, и мы по-прежнему любим друг друга. Миллионы женщин иногда подолгу ждут своих мужчин и не делают из этого трагедию.

Она перестала рыдать и с глубокой печалью посмотрела на бывшего поклонника.

– Уходи, – выдавила из себя Пилар, смахивая слезы. Майкл не слишком серьезно отнесся к ее словам: не в первый раз она его прогоняла.

– А ты не пожалеешь, если я уйду? – спросил он, пытаясь выглядеть непрошибаемым и наглым. – Извини, но сейчас ты себя повела, словно глупая вздорная девчонка. Поверь мне, Пилар, я не бесчувственный сухарь, и однажды могу сделать все буквально.

– Ты меня не любишь, – снова заплакала мексиканка.

В дверь постучали. Вошел посыльный, доставивший корзину цветов.

– Для мисс Каварубия, – торжественно произнес он. – Распишитесь пожалуйста.

Пилар расписалась в получении, бросив на Уиллоуби презрительный взгляд. Проводив посыльного, она вытащила из красивой упаковки визитку с золотым ободком. Уиллоуби покачал головой.

– Оказывается, в мое отсутствие ты не теряла времени и обзавелась поклонником, – Майкл чувствовал себя задетым, и мексиканке послышался упрек в его голосе.

– А тебе не все равно? – дерзко произнесла она. – А если я признаюсь тебе, что я никогда не любила тебя, а только спорила с Гарсиа и выиграла этот спор?

Она сунула ему под нос руку с надетым на палец перстнем.

– Что ты сказала? – насторожился Майкл, признаваясь себе, что его партнерша не так проста, как он о ней думал.

– То и сказала. – повторила Пилар. – Я поспорила с Гарсиа, что закручу с тобой роман, ну… и выиграла.

Она тут же пожалела о сказанном, ибо мужчинам вредно знать правду о них самим. Понимания от них не дождешься, к тому же они слишком непредсказуемы в ответных действиях. Вот и Майкл Уиллоуби, самолюбивый красавчик, то краснел, то бледнел, узнавая подробности пресловутого спора. Он кусал губы от досады, осознавая, что был в то время притчей во языцех для пассажиров парохода. Лучше бы Пилар не рассказывала о споре.

– Ты по крайней мере не продешевила? – разозлился он. – Перстень того стоит?

– Конечно, здесь больше одного карата, – улыбнулась она, и Майкл понял, что ему лучше уйти.

Глава 25

Мэри Келли с энтузиазмом отнеслась к выполнению задания, полученного от Уиллоуби. Несмотря на то, что их роман остался в далеком прошлом, в ней продолжала жить надежда на его возобновление, поэтому она старалась стать незаменимой в делах своего экс-возлюбленного.

Влюбить в себя Гарсиа не составило труда: по наводке Майкла Мэри отправилась в ресторан отеля, где проживал мачо, и без труда отыскала его среди посетителей – этому способствовало ужасающих размеров сомбреро: пока его хозяин пил аперитив, оно висело на спинке стула. Гарсиа ужинал в компании телохранителей, и они шумели так сильно, что другие гости – строгие англичане, хладнокровные скандинавы, чопорные немцы – то и дело оглядывались на них. Их постные лица вытянулись бы еще сильнее, если бы они, в добавок ко всему смогли перевести их оживленную беседу, в которой не было недостатка в сальных шуточках, но к счастью, никто из присутствующих не говорил по-испански.

Гарсиа, более других жестикулирующий во время беседы, раскраснелся и вспотел, и теперь вытирал пот носовым платком необъятных размеров. Официант только что подал главное блюдо – настоящий английский ростбиф, дразнящий аппетит румяной корочкой. Мачо застыл на несколько секунд, обозревая блюдо, а потом зарычал, как сердитый бык при виде красного полотна.

Он брызгал слюной, топал ногами, размахивал руками и кричал, что ни за что на свете не станет есть эту гадость, даже не прикоснется! Разве можно, это не мясо, а сухая подошва. Где соус? Где приправы? Где любимый перец чили, зажигающий огонь во рту? Пусть же сию секунду приведут шеф-повара, и Гарсиа собственноручно покажет, как нужно готовить.

Официант молча слушал, изредка кивал головой и вставлял «да, сэр» – мачо проживал у них в отеле почти месяц и каждый вечер устраивал представления в ресторане, критикуя местную кухню. То он требовал седло барашка, политое соком гуаявы, то приправу из бразильских трав, то сушеных особым способом кузнечиков, а затем, после скандала, уминал раскритикованное им блюдо.

Вот и сейчас, упомянув об остром перчике чили, мачо приготовился высказать нелицеприятные вещи о ресторане, однако внезапно споткнулся на полуслове и застыл, как вкопанный. Официант, ожидающий продолжение представления, и телохранители проследили за его взглядом и поняли, что его выпученные глаза пялятся на незнакомку, вошедшую в обеденный зал и расслабленной походкой продвигающуюся по проходу в сопровождении услужливого метрдотеля.

Она была необыкновенно красива, эта стройная дама в сверкающем парчовом платье, которое чудно облегало ее идеальную фигуру. Ее отливающие золотом волосы прикрывала модная в этом сезоне шляпка, украшенная страусиными перьями; боа из тех же перьев обрамляло лилейную шею красотки. Дива выбрала столик напротив того, за которым восседал мачо. Она взяла из рук официанта меню в бархатном переплете и углубилась в его изучение.

Гарсиа беспокойно задвигал головой – он так всегда делал, когда волновался. Сколько воды утечет, пока он добьется расположения сеньориты Каварубия? А в настоящее время нет причин для одиночества, тем более такая нимфа появилась на горизонте – настоящая английская леди! И тут он смутился: бедняга не знал, как начать разговор с очаровательницей, и не получит ли он от ворот поворот, как в случае с Пилар!

А незнакомка изучила карту вин и заказала бокал розового вина. Она отпила глоток и достала из сумочки перламутровый портсигар.

Гарсиа понял, что его час настал, увидев в ее руках тонкую пахитоску. Он резво подскочил к девушке и протянул огонь. Незнакомка подняла на него небесно-голубые глаза, чуть подернутые поволокой, и прикурив, поблагодарила.

– Антонио Гарсиа, торговец из Венесуэлы, – представился он, решив сразу брать быка за рога.

– Из Венесуэлы? – переспросила красавица. – А Вы неплохо говорите по-английски.

– Да я уже месяц живу в этом чертовом городе, холодном и мокром, как гнилое болото, и травлю себя безвкусной едой, – проворчал он, а затем, спохватившись, выпалил, – Да вот только местные девушки очень хороши.

Лицо незнакомки исказило недоумение.

– Вам не понравился Лондон, мистер Гарсиа? – поинтересовалась она.

– Не то, чтобы не понравилось – жить везде можно, но… У нас в Венесуэле жарко, можно круглый год купаться в теплом океане и пить кокосовое молоко. Мне там даже зонтик не нужен, клянусь Вам. И зимняя одежда не нужна.

Гарсиа неожиданно потупился, а незнакомка жестом показала ему на свободный стул рядом с собой.

– Как я завидую Вам, мистер Гарсиа, – вздохнула она, как только Гарсиа уселся за столик, – Вы живете в экзотической стране, купаетесь в океане – как это романтично! А я ничего не вижу, кроме серых стен и непогоды.

Она картинно закатила глаза, а Гарсиа улыбнулся.

– Не хотите ли и Вы назвать свое имя, сеньорита? – осведомился он, подвигая стул ближе.

– Почему же? – повела бровью красавица. – Меня зовут Мари. Мари Бейль.

– Судя по имени, Вы француженка?

– О, да! Я родилась во Франции, но уже давно проживаю в Брайтоне. А в Лондон меня привели дела.

Официант принес заказанное блюдо, и Гарсиа поспешил к своему остывшему ростбифу. Он ел, картинно оттопырив мизинец, резал мясо на маленькие кусочки и успевал перемигиваться с Мари. Читатель уже догадался, что под этим именем вышла на сцену Мэри Келли. А после ужина Гарсиа вызвался проводить новую знакомую: номер красавицы располагался этажом выше.

На следующий день Гарсиа пригласил новую знакомую покататься, и они направились в Кэмден парк. Мэри Келли вспоминала события прошедшего вечера и загадочно улыбалась. Итак, мачо последовал за ней, не позабыв водрузить на голову сомбреро. В номере он сразу же отбросил приличия и с первобытной силой полез обниматься.

– О, какой напор! – воскликнула Мари. – Но куда же Вы торопитесь, сеньор Гарсиа? У нас впереди вся ночь. Будем наслаждаться ею, как будто мы пьем божоле нового урожая – глоток за глотком, чтобы полностью насладиться букетом.

Она понизила голос и предложила:

– А не выпить ли нам по глотку? У меня есть чудесное французское вино.

Мари выскользнула из его объятий, оставив в руках мачо шелковую шаль. Из дорожного шкафчика она достала бутылку вина и два бокала. Было видно, что мачо не заставит просить себя дважды: кавалер облизнулся и сел в кресло. Перемежая улыбки и словечки, они взяли по бокалу. Мэри во все глаза следила за Гарсиа, как он, поощряемый ее касаниями и ласковым шепотом, допивает бокал до дна – сама она только пригубила – а потом, отставив в сторону пустой бокал кавалера и полный собственный, прыгнула ему на колени, как ласковая кошка.

Проницательный читатель догадался, что шустрая Мэри Келли что-то подмешала в вино. Что она могла подмешать? Ну, конечно, снотворное. Именно поэтому любовные поползновения мачо проходили вяло, словно он отрабатывал давно надоевшую программу, а потом и вовсе заснул в том же кресле.

Его соблазнительница под мощный храп неторопливо обшарила карманы Гарсиа. Ее внимание привлек клочок бумаги – обрывок письма или счета. Чернила расплылись, адрес на печати невозможно было разобрать, и единственное, что удалось прочитать, это «…ндаль и сын». Мэри решила, что это название фирмы.

Опечаленная незначительным уловом, Мэри осмелилась подняться в номер Гарсиа. Он проболтался, что телохранители отдыхают в соседнем номере. Мэри бесшумно повернула ключ в замочной скважине и осторожно вошла внутрь. Документы и деньги лежали в ящике стола – она пересчитала купюры, их было около пятисот фунтов.

Она обратила внимание на то, что часть купюр лежали отдельно, и, ничуть не сомневаясь, положила одну купюру в карман. Не обнаружив больше ничего интересного, Мари вернулась к себе, тщательно закрыв за собой дверь.