Читать книгу: «Тайна агатового паука», страница 9

Глава 29

Связанного порукам и ногам мнимого Николсона бросили в подвал «пряничного домика». Он очутился в кромешной тьме, холоде и сырости; к тому же больно ударился коленом при падении на каменный пол. Полежав минуту без движения, Майкл почувствовал, как холодный камень вытягивает теплоту его тела, это означало, что через час-другой здесь будет валяться его труп. Постепенно глаза пленника привыкли к темноте, и он заметил, что слабый сумеречный свет льется из вентиляционного отверстия, и в его неверных бликах он стал различать очертания предметов. Каменные стены подвала были липкие и грязные, они пахли водяной гнилью, а на полу ровным слоем лежал ил, в котором Майкл извозил свой костюм.

Воздух, очевидно, все-таки свободно поступал через вентиляцию, потому что пленник не чувствовал удушья. Постепенно он стал задумываться о возможности побега: после того, как разъяренный Морстен пообещал расправиться с ним, это было единственное, что могло его спасти. Уиллоуби вспомнил расположение комнат в доме, местонахождения отверстия, в которое его запихнули, и осторожно, держась руками за стены, начал двигаться в направлении налево.

Он сообразил, что, если люк в подвал расположен в коридоре рядом со спортивной комнатой, то каморка Марка должна быть севернее, примерно в трех метрах от входа в подземелье. Он также вспомнил, что слева и справа от двери спортивной комнаты он заметил вентиляционные отверстия – в нынешнем полумраке они послужат отличным ориентиром.

Пока Майкл Уиллоуби разбирался с новой обстановкой, его подопечный одиноко сидел в своей комнате, покинутый всеми – и отцом, и воспитателями. Он размышлял о случившемся – о том, что мистер Николсон не является таковым, Марк почувствовал неладное в тот момент, когда мнимый учитель попросил его влезть в форточку и открыть дверь магазина на Сай-стрит. Это было всего лишь подозрение, не подкрепленное фактами, а сейчас после сцены, разыгравшейся в спортивной комнате, мальчик задумался о том, что настало время решить, на чьей он стороне – отца, отдавшего его воспитание на откуп негодяям, или мистера Николсона, то есть Майкла Уиллоуби, по словам отца, его злейшего врага.

Злейший враг – это звучит серьезно, однако мистер Николсон был так добр к Марку, поэтому мальчик никак не мог поверить в злонамеренность его поведения. Сказать можно все, что угодно, но никто не доказал Марку, что учитель собирался похитить его и потребовать от отца выкуп – это не вязалось с характером и поведением Майкла.

Марк растерянно перебирал в памяти подробности недолгого знакомства с мистером Николсоном и пришел к выводу, что мистер Николсон был, есть и остается его другом, а друзей не предают, а наоборот, помогают, если те оказываются в трудном положении.

За стенами гостиной компания во главе с Шэндоном играла в карты. Даже «Франкенштейн» оставил свой пост, а железные ворота запер на громадный крюк. Повар, обязанности которого никто не отменял, разрывался между плитой и ломберным столом. Вскоре из кухни потянуло дымом: на плите у незадачливого кулинара что-то горело, и громогласная брань Шэндона стала ему наградой за манкирование обязанностями.

Внезапно Марку послышался осторожный шорох, доносившийся из подвала. Он затаился, решив, что это ему почудилось, однако шорох повторился, и мальчик уже смог определить его источник – маленькое вентиляционное отверстие слева от двери.

В два прыжка Марк придвинулся от дивана к двери. Он лег на пол и прижал ухо к отверстию. Шум ненадолго затих, а затем возобновился снова. Казалось, кто-то осторожно передвигается по каменному полу, шаркая ногами, но иногда делая короткие передышки.

– Эдвард, Эдвард, это Вы? – позвал мальчик. – Это я, Марк.

Через несколько секунд, показавшихся мальчику долгими, словно часы, из глубины подвала донесся слабый призыв:

– Марк, ты слышишь меня?

– Да, Эдвард, я Вас слышу. – обрадовался мальчик.

– Где ты находишься, Марк? – сдавленным голосом поинтересовался пленник.

– Я в своей комнате.

– Ты знаешь, где находится люк? Я должен отсюда выбраться.

– Люк в коридоре рядом с гостиной, а там вся компания засела играть в карты.

– Они надолго засели?

– Боюсь, что да.

Майкл помолчал некоторое время, очевидно, обдумывая сказанное, а затем пожаловался с досадой:

– Я связан.

– Веревкой? – спросил Марк.

Вопрос был излишним: он своими глазами видел, что руки и ноги учителя связали именно пеньковой веревкой.

– К тому же здесь какие-то немыслимые узлы.

– Это морские узлы. Шэндон в прошлом моряк, он умеет их вязать. Я Вам брошу нож.

Но тут их ожидало разочарование: сброшенный сверху перочинный ножичек проскользнул прямо в мягкий ил, и сколько Майкл ни шарил руками, нож исчез, словно его и не бывало.

– Сожалею, у меня больше нет ничего острого, – пожаловался мальчик, – Хотя…

Четко выговаривая слова, он велел Майклу продвигаться вперед еще примерно пять метров. Там, под кухней, располагался винный погреб, где хранились запасы спиртного в бутылках и бочках.

– Бутылки грязные и противные, они лежат в таких гнездах. Разбейте одну и стеклом разрежьте веревки.

– Я так и сделаю. – пообещал Майкл.

Он пробирался вдоль липкой стены, и ориентиром ему служил запах горелого (ах, как вовремя у повара подгорела еда!). Майкл принюхивался, запах чувствовался все сильнее, и вскоре он уперся руками в громадную бочку.

Здесь тоже имелись вентиляционные отверстия, но свет сюда почти не проникал, и по сравнению с местом под комнатой Марка, в винном погребе царила темнота. Глаза пленника долго не хотели привыкать и отказывались различать предметы. В сердце Майкла проснулось отчаяние, смешанное со страхом, однако он встряхнулся, чтобы отогнать непрошенные ощущения, и вскоре овладел собой.

Он выставил вперед связанные руки и стал ощупывать все подряд. Его ждала удача: прямо за бочкой располагалась стойка с бутылками. Майкл облегченно вздохнул. Он разбил одну и осколком стал резать веревки сначала на руках, потом на ногах, и, наконец, освободился от пут.

Его костюм, вывалянный в иле, пропитался разлитым вином, и от него теперь доносился терпкий винный запах, смешанный с запахом тины.

– «Надеюсь, я не разбил что-нибудь редкое и дорогое, – подумал Майкл. – Впрочем, какое мне дело до винных запасов Морстена? Хорошо бы теперь выбраться и сбежать из этого негостеприимного дома.»

Марк не отзывался. И в этот момент, когда в сердце пленника блеснула искорка надежды на благополучный исход, послышался странный шум, доносившийся откуда-то снизу.

– «Неужели в этом проклятом подвале имеется еще один этаж?» – промелькнула мысль.

Он с ужасом ощутил непонятное движение у своих ног, догадавшись, что это бегут от неизвестной опасности подвальные грызуны. Майкл не боялся мышей, но, когда по твоим ногам скользят хвосты громадных крыс, становится не по себе. Вскоре стихли шаркающие звуки коготков – крысы и мыши свернули куда-то в темноту. Майкл догадывался, что там есть путь наружу, однако то, что подходит для грызуна, не годится для человека.

Наконец открылась причина шума и побега грызунов: Майкл обнаружил, что подвал заполняется водой. Был ли это злой умысел Шэндона и компании, или поломка в водопроводной сети, но вода прибывала, и уровень ее рос с каждой минутой. Вскоре Майкл обнаружил, что вода достигла колена.

– Марк! – в отчаянье позвал он, но сверху никто не откликался.

Майкл подумал, что вода прибывает так быстро, что навряд ли он успеет найти дорогу в гостиную, где в коридоре располагался люк. К тому же, где гарантия, что люк не заперт?

– Марк, здесь вода, я тону! – воззвал он снова и услышал тонкий голосок:

– В большой бочке потайной ход.

Глава 30

Пока Майкл Уиллоуби, запертый в подвале, предпринимал отчаянные попытки освободиться, а его воспитанник изыскивал возможность оказать помощь, бандиты развлекались игрой в карты, но в нужное время, оговоренное главарем, один из них в соответствии с приказом открыл сток, и вода начала наполнять подвал. Дело в том, что «пряничный домик» был построен на месте старой водяной мельницы, давно пришедшей в негодность. Жернова разбились, механизм поломался, а система стоков сохранилась в целости.

Раздобыв сведения об этом, Морстен приобрел участок и приказал построить дом, замаскировав в подземелье водные пути. До прибытия Марка «пряничный домик» нередко служил тюрьмой, а те несчастные, кому следовало исчезнуть в небытие, тонули и уносились в Темзу открытыми стоками. Иногда их тела не находили вовсе, однако порой то река, то море выбрасывали утопленников вдали от станции, но ни одному сыщику не приходило в голову связать гибель этих людей с красивым, словно нарисованным, домиком на окраине деревни.

Маленький Марк случайно узнал секрет подвала: Шэндон и компания, подвыпив, не стеснялись присутствия мальчика и открыто говорили о том, что в подвал «снова подавали воду», и о том, что вино можно брать из любого места, кроме большой бочки слева, которая на самом деле – водный сток. Еще до приезда Уиллоуби в тяжелые минуты Марк замышлял побег и обследовал бочку: он надеялся использовать ее в качестве тайного хода.

Побег не состоялся, а знания пригодились, и в тот драматический для Майкла день, когда мальчик расслышал его слабый призыв о помощи, он сообщил о возможности спастись через винную бочку. Узник сделал это вовремя, ибо вода поднялась уже по пояс, когда он сумел, наконец, отодвинуть крышку лежавшей на боку бочки.

Его взору предстала широкая труба, в которую мог пролезть человек средней комплекции. Вода из подвала стала заполнять трубу, и Майкл заторопился: ему нечего было ожидать в подвале, кроме смерти.

Воздух в трубе был свежий и прохладный, и Уиллоуби рискнул предположить, что где-то существует выход наружу, но поток воды становился сильнее и сильнее, и беглец уже продвигался вплавь. Вода поглотила его полностью, и он вынужден был плыть, задержав дыхание и отталкиваясь руками от бетонных стен.

Майклу казалось, что труба не закончится никогда, хотя позже выяснится, что задержать дыхание ему пришлось всего на минуту, но эти драматические шестьдесят секунд продолжались для него дольше суток.

Внезапно его руки перестали ощущать бетон, и, открыв глаза, он увидел, что вода посветлела. Он подтянулся наверх и вынырнул. Поток воды из трубы изливался в речушку, и Майкла вынесло вместе с потоком. Он с наслаждением вдыхал прохладный воздух, наполненный запахами прелой травы, сосновых иголок и морской соли.

Он доплыл до высохших зарослей камыша, и там рискнул вылезти из воды. Одежда промокла до нитки, находиться в ней стало нестерпимо. Майкл наломал сухих стеблей и бросил собранную вязанку себе под ноги. Он разулся и разделся до промокшего белья, а затем растер кожу этими же стеблями – она покраснела и разгорелась, а по жилам побежало спасительное тепло. Запыхавшийся Марк застал его за выжиманием мокрой одежды.

– О, мистер Николсон, я так волновался за Вас. Я принес Ваши вещи, прихватил из комнаты, как только Шэндон отвернулся, – мальчик протянул ему пальто, шляпу, шарф и портмоне.

Майкл подумал, что не помешало бы чистое сухое белье и костюм, ведь свой он вывозил в грязи, но спасибо и на этом.

– Я не Эдвард Николсон, ты теперь знаешь это, – вздохнул Уиллоуби.

Он поскорее набросил на себя пальто, ежась от пронизывающего февральского холода.

– Да, Вы – Майкл Уиллоуби, но мне к этому нужно еще привыкнуть.

Марк потупился и смущенно затеребил край своей куртенки. Глядя на него, Майкл почувствовал, что на него накатывает волна непрошенной жалости к этому ребенку, которому он теперь обязан жизнью.

– Спасибо тебе, Марк, за все, – с запинкой произнес Уиллоуби. – Ты спас мне жизнь, и я об этом никогда не забуду. Ты… был для меня сначала просто воспитанником, учеником, а стал братом.

И в то же мгновение братья обнялись.

– Ты не можешь вернуться назад, Марк. Я боюсь за тебя, эти негодяи могут сделать с тобой все, что угодно, а я этого не допущу, – продолжил Майкл, а затем попросил:

– Помоги мне натянуть на себя эти сырые тряпки. Ах, жалко, часы остановились, пока я плыл в воде, но, судя по солнцу, сейчас около четырех, скоро поезд на Лондон.

– Я… еду с Вами? – осторожно спросил Марк, не веря своему счастью избавления от шайки негодяев во главе с Шэндоном.

Майкл кивнул.

– Конечно, мы сейчас же поедем в Лондон. Моя рубашка мокрая и в грязи, но верхняя одежда, что ты принес, это скроет.

Он с отвращением надел выжатые тряпки, мгновенно прилипшие к телу. Ботинки хлюпали и натирали ноги, и лишь принесенное Марком пальто кое-как спасало ситуацию.

На станции уже собрались пассажиры в ожидании лондонского поезда. Майкл и его воспитанник остановились поодаль возле крайней платформы. Они осторожно оглядывались, предполагая возможность погони.

Наконец, свисток возвестил о прибытии поезда, и беглецы, смешавшись с толпой, вошли в вагон.

Глава 31

Уиллоуби не зря опасался преследователей: несмотря на то, что Шэндон и остальные были поглощены занятной игрой в карты, они обнаружили, что их подопечный Марк не дает о себе знать. Они обшарили весь дом, но мальчишка словно сквозь землю провалился. «Франкенштейн» заглянул в комнату так называемого учителя и не нашел ни пальто, ни шляпы последнего. Он не замедлил поставить в известность Шэндона.

Тот призадумался: в соответствии с обстоятельствами этот мнимый учителишка должен утонуть в подвале, а не разгуливать по улицам в верхней одежде. Мелькнула шальная мысль: а вдруг этот выскочка обнаружил сток? Нет, невероятно, к тому же со связанными ногами и руками не поплаваешь.

Беспокоило отсутствие этого щенка Марка – как они умудрились его прошляпить? Занялись картами, идиоты… Ведь было заметно, что мальчишка восхищается этим так называемым Николсоном, и даже слова собственного отца на него не повлияли.

Шэндон отправил двух «боевиков» проверить подвал, и те вернулись, сообщив, что вода сошла через сток, в подвале никого нет, а на полу валяется разбитая винная бутылка.

Бандиты незамедлительно бросились в погоню. Выйдя за ворота, они разделились на две группы: одна обследовала течение ручья, куда впадала труба, а вторая прибыла на железнодорожную станцию. Первой группе удалось обнаружить следы беглецов – поломанный и помятый камыш, оторванную грязную манжету и несколько мелких монет, втоптанных в грязь.

Второй группе повезло меньше: платформа пустовала, а поезд на Лондон отошел десять минут назад. Билетный кассир неуверенно сообщил, что, вроде бы молодой человек и мальчик покупали билеты и уехали ближайшим поездом.

Шэндон заскрипел зубами от досады: упустил! Что скажет главарь, когда узнает? Он называл этого Уиллоуби злейшим врагом – между ними имеются давние счеты. А теперь, упустив лжеучителя, Шэндон рискует навлечь на себя «монарший» гнев.

Отправив домой «Франкенштейна» и повара, (кто-то ведь должен остаться в «пряничном домике» и продолжить выполнять свои обязанности), дворецкий и остальные последовали за беглецами в Лондон. Бандит рассуждал так: доклад главарю об их промашке подождет, а они постараются все исправить.

Если Уиллоуби похитил сына Морстена с целью выкупа, то похититель сам свяжется с главарем, и не дай Бог кому-нибудь попасть ему под горячую руку в этот момент! Сам Шэндон считал эту версию наименее вероятной и рассматривал ее скорее теоретически, но вторая версия выглядела правдоподобной: это не мнимый учитель похитил ребенка, а ребенок помогал ему в побеге и ушел с ним добровольно.

Встает вопрос, куда? Затеряться в большом городе не составит труда, но должны же беглецы где-то заночевать, есть, пить, переодеться, наконец… Если одежда этого Николсона испачкана и изорвана, его остановит первый же полицейский.

Магистр рассказывал, что его злейший враг недавно приплыл в Англию из Южной Америки и поселился в доме дяди в Кэмдене. Шэндон прекрасно ориентировался в этом районе: здесь селились семьи низкого и среднего достатка, и много лет назад здесь имел честь появиться он сам.

В Лондоне он направился на стоянку кэбов и поинтересовался, не садился ли к кому-нибудь в экипаж мужчина в грязной одежде и мальчик лет двенадцати. И снова его постигла неудача: эту запоминающуюся парочку никто не видел! Шэндон призадумался – Уиллоуби ускользнул, и он не представлял, что делать дальше и как предстать перед хозяином?

Внезапно его осенило: рано или поздно этот тип вернется к себе домой, вернее, в дом дяди, а это означало, что проклятого Уиллоуби можно подкараулить где-то поблизости. Память услужливо подсказала ему номер дома – об этом в сердцах упомянул сам Морстен, когда узнал, кто поступил в учителя к его сыну.

– Кэб! – вскричал Шэндон.

Бандиты, не мешкая, отправились в Кэмден «организовывать засаду».

Поздним вечером зажглись газовые фонари, их свет отражался в лужах, подернутых хрупким ледком. За низкими каменными ограждениями кое-где пробивалась зеленая травка, земля на клумбах была взрыхлена для посадки однолетних цветов, а кусты во всех садиках были одинаково подстрижены, и спрятаться за ними было невозможно.

Дом Джереми Барнета ничем не выделялся в ряду себе подобных, лишь входная дверь, выкрашенная дрянным суриком, делала его заметным. На противоположной стороне улицы притулились несколько магазинчиков, пекарня, парикмахерская и скудный по-зимнему сквер с парой отсыревших скамеек.

На одной скамье уже восседала компания, по виду «дети рабочих окраин» – шумные и полупьяные, одетые в соответствии с царившими в их среде представлениями о шике. Главной фишкой являлось короткое полупальто, яркие шарфы и неизменные кепи, клетчатые, в крапинку и в полоску, приплюснутые и широкие. Молодые люди сосредоточенно осваивали благородную игру в шахматы, путались в фигурах и ходах, и постоянно спорили по любому поводу.

Соседство не понравилось Шэндону, однако выбирать не приходилось, и вновь прибывшим ничего не оставалось, как занять вторую скамейку. Шахмат у них не было, не было даже завалящих карт, и постепенно «боевики» заскучали. Никто не выходил из дома и не входил внутрь, и лишь в окне промелькнуло задорное личико совсем юной девушки.

Наконец, они догадались принести булочки из местной пекарни, взяли газеты у разносчика и по очереди посетили парикмахерскую.

Вскоре стемнело настолько, что играть в шахматы стало невозможно, и соседи, сложив доску и собрав фигуры, тоже сбегали за булочками – кажется, они тоже не собирались уходить.

Лишь через два часа, проведенных в напряженном ожидании, в поле зрения появилась высокая нескладная женщина, одетая ярко и безвкусно. Она подъехала к дому Барнета в кэбе и, отпустив его, энергично постучалась в дверь. Рассмотреть ее лицо и не выдать свои намерения, оказалось невозможно, также неясно было, кто открыл даме дверь. Вроде бы у входа произошла небольшая заминка, но в итоге гостью впустили.

Внезапно Шэндон заметил, что за домом наблюдают и соседи, с аппетитом уминающие булочки. При появлении дамы они прекратили жевание и стали поочередно толкать друг друга локтями, кивая в сторону незнакомки.

Один из них, по виду главный, повернул голову в сторону Шэндона и компании и удивленно промычал:

– А это тут чего?

И тут все встало на свои места: обе группы имели в этом квартале один и тот же интерес – они следили за домом жадины Крота. После секундного замешательства оба главаря засвистели в два пальца, и команды выстроились для боя стенка на стенку.

Глава 32

А что же наши беглецы? Они добрались до Лондона в вагоне второго класса без приключений, а дальше разделились: Майкл предполагал, что их колоритная группа запомнится, и преследователи без труда разыщут их. Он написал записку своим приятелям в «Веселой лошади» с просьбой приютить на время мальчика и дал ему подробные инструкции, как доехать и к кому обратиться. Марк отправился пешком, так как нужный адрес находился в соседнем квартале.

Майкл ни секунды не сомневался в том, что Шэндон, обнаружив побег, последует за ними в погоню. Вопрос был лишь в том, когда бандиты соизволят оторваться от карт, ведь игра бывает так заразительна! Ну, допустим, бандиты приедут в Лондон, а дальше?

А теперь возникают варианты: либо они явятся с повинной к Морстену, и тот попытается их схватить у дома Джереми, либо Шэндон, имея на руках адрес Барнета, тоже будет караулить их с Марком в Кэмдене, желая скрыть от главаря собственную оплошность.

Возвращаться в Кэмден было опасно, но становилось жизненно необходимо избавиться от грязной и мокрой одежды, пока он не подхватил воспаление легких.

Майкл шмыгнул носом: кажется, насморк его все-таки достал! Еще не хватало разболеться в такую сырую погоду! Кроме того, мокрая одежда причиняла массу неудобств, а ноги застыли так, словно он ходил по льду. Наконец Майкл сообразил, к кому может прийти и попросить помощи: Пилар жила неподалеку в отеле, и к ней он проберется незаметно, запутанными проходными дворами. Черное пальто снаружи выглядело прилично, хотя внутри основательно отсырело и от холода – увы! – не спасало. Медлить было нельзя, Майкл повернул в сторону отеля, а четверть часа спустя уже входил в нарядный холл.

Пилар открыла дверь номера и замерла. Приход Майкла стал для нее полной неожиданностью, кроме того, он появился в таком виде, словно его только что вытащили из воды. Отсыревшее пальто скукожилось, на костюме и рубашке виднелись следы грязи, к разбухшим ботинкам прилипли сухие травинки и частички речного ила.

Мексиканка всплеснула руками:

– Что с тобой, Майкл? Ты вроде бы уже и дорогу ко мне позабыл, а сейчас явился, как будто тебя пытались утопить.

– Меня действительно пытались утопить, – ответил Майкл, дрожа всем телом. – Я спасся чудом. Могу я войти?

– Входи, – она уступила дорогу, и молодой человек поспешил к камину.

Пилар захлопнула дверь и последовала за ним. В комнате она достала из буфета бутылку рома, принесенную Гарсиа (впрочем, мачо уже успел выпить половину ее содержимого), и наполнила стакан до половины.

– Выпей, согрейся, – она протянула ром нежданному гостю, и тот выпил, поморщившись.

Пилар была озадачена, ведь она уговорила себя забыть неверного англичанина, и, кажется, преуспела в этом. И надо же – он приходит, как будто в трудную минуту ему не к кому обратиться во всем Лондоне. Что ж, может быть, она поторопилась, и роман не закончился, а только временно приостановился, и с этого странного происшествия их отношения возобновятся?

Она выжидательно смотрела на Майкла. Он поймал ее взгляд и продолжил:

– Я спасся чудом, Пилар. Мне некуда идти, меня ищут. Помоги мне, Пилар, хотя бы в память нашей дружбы, помоги.

Если бы он был немного повнимательней, он заметил бы, как потускнел ее взор, и медленно погасли разгоревшиеся при его появлении огоньки надежды. Тем не менее Пилар кивнула в знак согласия.

Майкл совершил фатальную ошибку, назвав их отношения дружбой, и Пилар не собиралась прощать ему ни разбитого сердца, ни дурацкой оговорки.

Внутри мексиканки все кипело: так принизить ее чувства!

– «Ты мне ответишь за это. Я тебе устрою такое… Я тебя… убью!» – думала она, а сама в это время ободряла Майкла, хлопотала вокруг него, готовила горячую ванну и доставала чистые полотенца.

– Я не спрашиваю, что с тобой случилось, ты мне потом расскажешь, если захочешь. А пока иди, отмокай, – Пилар кивнула в сторону ванной комнаты.

Оттуда шел пар и витали запахи дорогого мыла. Порозовевший от рома Майкл поднялся, взяв из рук Пилар купальный халат. Он был смущен заботой бывшей возлюбленной, хотел поблагодарить ее, по почему-то медлил.

– Иди, – подтолкнула его Пилар, изобразив недовольство. – Иди, вода остынет. А о твоей одежде я позабочусь.

Она подтолкнула Майкла к двери, и, как только он вошел в ванную комнату, оглядела все вокруг.

А Майкл в это время с наслаждением опустился в горячую воду и принялся смывать с себя грязь. Он, не спеша намыливался, нырял в воду, а затем долго лежал без движения. Он закрывал глаза и размышлял о случившемся и боялся только одного: как воспримет Джереми появление сына заклятого соперника.

Про себя он решил, что, даже если это не понравится боссу, он не бросит мальчишку на произвол судьбы. Довольно мальчик настрадался от невнимания родного отца и издевательств так называемых воспитателей. И потом, разве семилетним ребенком он сам не остался сиротой и не очутился на улице? Страшно подумать, что могло бы случиться с маленьким беспризорником, если бы не Джереми. Теперь настала его, Майкла Уиллоуби, очередь отдавать долги. Он не сомневался в том, что ребята из «Веселой лошади» позаботятся о его приятеле, и на ближайшую ночь у Марка будет крыша над головой.

Пока Уиллоуби отмокал, вернулась служанка, и Пилар поспешила выставить ее, отослав с необязательным поручением к Энрике Маркосу, находящемуся в театре. Гастроли подходили к концу, и ловкий импресарио уже подписывал новый контракт. Служанке идти не хотелось, она собиралась не спеша, а Пилар ходила из угла в угол, выражая нетерпение, но, как только за девицей закрылась дверь, сгребла в охапку лохмотья, еще сегодня утром бывшими одеждой неверного поклонника, и вышвырнула вон через окно.

Оно выходило на улицу, по обеим сторонам тротуара которой росли высокие деревья, и вскоре штаны и рубашки Майкла повисли на ветвях продрогшей липы. Пальто и шляпа спланировали прямо в лужу.

Сотворив это, мексиканка потерла ладонь о ладонь и начала быстро одеваться для выхода. Она уже прикалывала булавками шляпку, когда из ванной комнаты вышел Майкл, закутанный в купальный халат.

– Ты куда-то собралась? – спросил он, – А где же моя одежда?

Он провел пятерней по влажным чистым волосам, и они рассыпались в картинном беспорядке. Он улыбнулся, и от его улыбки у Пилар защемило сердце – так он был хорош! Но уже через мгновение она вернулась к реальности: Майкл ее не любит, и незачем поддаваться иллюзиям. Если он не принадлежит ей, то пусть не будет принадлежать никому.

– А я выбросила твою одежду в окно, – с милой улыбкой ответила мексиканка, продолжая прихорашиваться.

Майкл опешил.

– Как выбросила? Ты с ума сошла?

Он все еще не верил в возможность подобного поступка, однако, открыв окно, он увидел свои модные брюки на дереве, и местные вороны с интересом их изучали. Они каркали, вероятно, решали, как их можно приспособить?

При виде плавающей в луже шляпы Майкл взъярился:

– Как ты могла так поступить, Пилар? За мной гонятся, а ты оставила меня без одежды. Чем я заслужил такое отношение? Ты предала меня, Пилар, это так называется.

– Чем заслужил? – переспросила знойная красавица, не отрываясь от зеркала, – А ничем. Ты отверг меня, мою любовь, ты не появлялся у меня несколько недель, а теперь ввалился, словно спелый арбуз, и требуешь доброго отношения? Я поражена твоей наглостью, Майкл.

Она наконец соизволила посмотреть в его глаза, но не нашла в них ни страха, ни беспокойства. Возможно, он полагал, что Пилар поможет ему несмотря ни на что, и это разозлило ее окончательно.

– Пилар, – прошептал он, но мексиканка остановила его.

– Нет, Майкл, нет. Того, что было, не вернешь, но за твою холодность, за твое безразличие я отомщу тебе: отомщу за все унижения, испытанные мной по твоей милости – теперь твоя очередь ползать передо мной и унижаться. Ты в моей власти, и без одежды никуда не убежишь. Я сейчас уйду, закрою тебя в номере, а вернусь с твоим добрым другом Морстеном. Я полюбуюсь на тот бифштекс, в который он тебя превратит.

Она еще раз взглянула в зеркало, взяла с полочки перчатки и сумочку и медленным шагом пошла к двери. Там она потрогала замочную скважину и заявила, добавив презрения в голос:

– Впрочем, дверь можно и не запирать – куда ты денешься без подштанников?

И тем не менее ключ в замке повернулся, а сама негодяйка уже бойко стучала каблуками, направляясь к лифту.

Оставшись один, Майкл в отчаянии закрыл лицо руками и со стоном опустился в кресло. Какого же он свалял дурака, решив довериться Пилар! А она изображала заботу, сочувствовала, а сама внутри упивалась своей властью над ним и вынашивала коварные планы предательства! К тому же, оказывается, она хорошо знакома с Морстеном. Возможно, они больше, чем друзья.

Больше всего Майкл боялся показаться смешным и представил радость Морстена при обнаружении противника в купальном халате на голое тело.

– Надо найти возможность выбраться отсюда, – сказал он сам себе и энергично принялся осматривать номер.