Читать книгу: «Формула», страница 11
– Правильное решение.
После разговора с Ритой я почувствовал сильное возбуждение. Впрочем, в чём проблема – Зина, как будто, где-то рядом?
– И как эта самая обстановка?
– В общем, нормально. Не без шероховатостей, но об этом можно и потом.
– И всё же?
– Я понимаю генеральную линию, но …вы явно перегибаете с этим мышиным гардеробом. А также гарнитуром. Народ не любит чужой роскоши – и, тем не менее, она его впечатляет.
– Ты хочешь сказать, нам понадобится десяток стульев из дворца?
– Возможно, и вся дюжина.
– Я подумаю.
– Галстуки поярче, юбки покороче. Ты понимаешь, это всё-таки не странноприимный дом. Деньги у вас есть, и все об этом знают. Следовательно, признают и ваше право быть привлекательными.
– Несомненно. Мне это в голову почему-то не пришло.
– Охотно верю. Иначе моя была бы вам без надобности.
– Не преувеличивай. Точнее говоря – не преуменьшай свои таланты.
– Это просто навыки, Эдуард. Все мы знаем, у кого здесь талант.
Пожалуй, стоит позвонить Самсонову. Парень уже начал отрабатывать своё жалованье – а оно ещё даже не назначено.
Дверь распахнулась. Их было несколько, но первым, разумеется, вошёл Шеффер. С «Калашниковым» наизготовку. (Да-да, мы постоянно перевооружались, благо возможности для этого пока были. Конечно, в основном, это распространялось на стрелковое оружие). Магда нырнула под кровать. Возможно, она сделала это даже на секунду раньше?
Я посмотрел в сторону тумбочки, перевёл взгляд на Шефера. Он всё понял и шагнул вперёд, перекрывая полуоткрытый ящик и не переставая целиться.
– Не вздумай дурить, Отто. Иначе…
Иначе – что?
Я выстрелил в него из-под одеяла, Карла отбросило назад. Автомат он тут же выронил и схватился обеими руками за живот. Да, ты мне никогда не нравился. И я испытываю удовлетворение, видя, как ты сучишь ногами и зажимаешь свою брюшину пальцами в красных перчатках.
Им не следовало действовать так топорно. Им не следовало забывать, с кем они имеют дело. Разумеется, мои рефлексы не те, что прежде. Но у кого из нас они за это время улучшились?
Шеффер продолжал корчиться, остальные благоразумно скрылись. Магда оставалась под кроватью.
– Послушайте, генерал!
Доктор Рудель. Похоже, наша встреча состоялась досрочно. Терпением они не отличаются.
Кто такие «они» и сколько их? Нас оставалось от силы четыре десятка – включая экипаж последней субмарины. Должен ли я считать, что взбунтовались все?
И так ли необходимо подавлять этот бунт?
– Генерал, мы хотим уйти. Всё это потеряло смысл. Что касается наших испытаний…
– Продолжайте, герр профессор.
– Мы практически закончили. Осталось нажать кнопку. Вы же сделаете это?
На ложь непохоже. Впрочем, профессор может добросовестно заблуждаться. Я мало что знаю о его исследованиях. Кроме того, что на них ушли десятки лет и бездна ресурсов. Так или иначе, у меня появился повод.
– Вам придётся её показать.
– Разумеется. Вы отпустите нас?
– И какой в этом смысл, если я действительно нажму кнопку? В том случае, если она сработает, разумеется.
Рудель задумался.
– Не делайте этого сразу. Подумайте – сколько нам осталось? Несколько лет? По крайней мере, большинству из нас. Мы хотели бы прожить их другой жизнью – и подальше отсюда.
В разговор вмешался Клейст – командир субмарины.
– Генерал, я способен гарантировать от силы один рейс. Вы можете присоединиться. Знаю, вы не захотите. Но разве это причина, чтобы угробить нас всех?
Шеффер затих. Его глаза ещё жили, но в них не было ничего, кроме боли и недоумения. Он считал себя крутым парнем. Наконец, стал лидером. И не мог понять, почему смерти вздумалось сбить его на взлёте. Я мог бы объяснить это – но ради чего?
– Здесь достаточно припасов. На несколько лет. Системы работают штатно. Вы можете оставаться.
– Желающих исполнить волю фюрера больше нет?
Разумеется, я лукавил. Воля фюрера истаяла в его умирающем теле. Все мы были свободны. И достаточно богаты, чтобы начать новую жизнь. Достаточно короткую, разумеется.
Например, Шеффер уже практически умер.
– Бригаденфюрер, не вынуждайте нас пойти на крайность.
О чём он говорит? Я могу перестрелять их в течение считанных минут.
Но, разумеется, не стану этого делать.
– Хорошо. Отойдите от дверей. И приготовьтесь показать мне эту кнопку. Надеюсь, она действительно существует.
Под шорохи отступающих заговорщиков, я достал второй пистолет из тумбочки. Естественно, не той, на которую пялился Курт.
Постучал по кровати.
– Вы можете выходить, фрёйляйн.
– Уважаемый учитель! Меня опять хотят использовать?
Тамсанарп отвёл глаза в сторону. Кивнул.
– В определённом смысле…. Но, поверьте, соблюдая ваши интересы. Как она их понимает, разумеется.
– Это не может не утешать. …Что такое «Мир Посвящённых»? Или к данной теме у меня тоже нет допуска?
Гномон неохотно посмотрел на меня.
– Можно подумать, что вас это сможет остановить.
Понятия не имею. В последнее время мне вообще сложно определять границы своих возможностей. А также – степень уязвимости. Прибавьте к этому путаницу реальностей – и станет ясно, что живётся мне нескучно.
– Как вы уже, несомненно, поняли, Посвящение приносит не только новые возможности, но и принципиально новые искушения. Весьма опасные искушения, должен я сказать. Зачастую, разрушительные.
– То есть, со смертельным исходом?
– Необязательно. То есть – почти всегда нет. Но кому от этого легче? Потеря способностей, даже слабо выраженных… Вы можете себе представить, насколько это, не побоюсь этого слова, болезненно?
Пожалуй, да. Вообще-то, и до появления этого дара, жизнь не давала мне особых поводов повеситься. Но это – до того. После вернуться назад, и в самом деле, как-то не хочется.
Точнее сказать, даже мысль об этом более чем отвратительна.
А что, если я сейчас возьму и проснусь? И обнаружу, что визит гномона и все дальнейшие события – не более чем алкогольный бред?
Нет. Слишком банальная концовка.
– Понимаю. Но… почему так происходит?
Гномон пожал плечами.
– Трудно сказать. Точнее, трудно обобщить в нескольких словах. Если очень коротко, то…. Как вам известно, людям свойственно всеми силами добиваться признания у себе подобных…
Я кивнул. С чего бы он так затруднялся, выдавливая из себя настолько общие места?
– …Многим этого оказывается мало. Им хочется поражать воображение. Вызывать изумление, граничащее с боязнью. Поверьте, это очень опасно. Особенно, если вы слишком привыкли к своим способностям и перестали воспринимать их как часть некоего договора.
Тамсанарп сделал паузу и вздохнул.
– Однако устоять перед соблазнами практически невозможно. Разумеется, кроме тех случаев, когда они отсутствуют.
– А так бывает?
Гномон потупил глаза.
– Очень редко. Понимаете, встречаются такие …самодостаточные люди…
– … Которым на всех наплевать?
– И это тоже.
– Например, я?
– Да. Вы удивительным образом умеете воспринимать жизнь, как, не побоюсь этого слова, данность.
– То есть, без усилий к ней приспосабливаться. Другими словами, я ленив, малопредприимчив и неприхотлив.
– …В хорошем смысле слова. Что касается принцессы…
Так-так. Очень рад, что мы к ней вернулись.
– …то, с момента Посвящения, она просто радуется жизни.
– Беззаботно порхает с цветка на цветок?
– Что-то вроде этого.
– И ей не надоело – за все эти годы?
– Насколько я могу судить, нет. Да вы и сами это видите.
– Тем не менее, некая идея у неё имеется. И эта идея – Мир Посвящённых. Кстати, мы никак до него не доберёмся.
Гномон десятого разряда вздохнул.
– Не то чтобы это была личная идея принцессы. И не то чтобы она была так уж всецело ей поглощена. Однако…
Он сделал паузу и, вроде бы, прокашлялся. Иногда эти гномоны бывают удивительно похожи на нас с вами. Хотя… точнее будет просто сказать – похожи на людей.
– В общем, как мы уже выяснили, существование любого Посвящённого не так уж безопасно – при этом угроза исходит, не побоюсь этого слова, от него самого. Теперь представьте себе некую вновь созданную реальность, в которой он сможет находиться постоянно. И лишь время от времени являться в человеческий мир.
– Под той или иной личиной удовлетворяя свою низменную тягу к возбуждению масс?
– Да.
– После чего всегда можно безопасно скрыться, оставляя за спиной вопящих от ужаса и восторга простецов.
– Совершенно верно.
– Никак не нарушая наш грозный и вездесущий Принцип?
– Вы всё правильно понимаете. Однако, для создания такого, назовём его убежища, необходима очень высокая концентрация способностей.
– И некто, обладающий этой концентрацией единолично. То есть, похоже, я. …Принцесса спит со мной из-за этого?
Если я хотел его подловить, то ничего не вышло.
– Разумеется, нет. Из-за этого она вас нашла. Принцесса, э-э-э, занимается любовью только с теми, с кем ей хочется.
– И она в состоянии понять это с первых минуты знакомства?
– Понятия не имею. Наверно. Разве это так необычно?
Я призадумался. Не над тем, что и как бывает. Я попытался вспомнить, кто за последнее время спал со мной просто так. Назовём это, по причине личной симпатии. Ритка и принцесса? Разве что. Но и эти имеют на меня какие-то виды. …Собственно говоря, разве так бывает не всегда и не со всеми?
Если вдуматься, в моём случае исключение, вроде бы, имеется только одно.
В общем, надо позвонить бывшей жене.
И слетать к ней в эфирном образе; посмотреть как дела, не надо ли чего.
Гномон поднялся. Принял какой-то официальный вид и стал заметно выше ростом – иногда с ним такое происходит. Причём исключительно по особым случаям.
– Вообще говоря, я и сам собирался к вам с визитом, Эдуард Сергеевич. Дело в том, что…
Кажется, я понимаю, о чём он. Судя по вполне доброжелательному виду…
– …вы удостоены десятой степени. Она же – высшая и последняя. Примите мои поздравления.
Я кивнул.
– И что это для меня означает? …То есть, спасибо и так далее…. Но это что-нибудь меняет?
Тамсанарп сощурился, как мне показалось – не вполне одобрительно. Вероятно, следовало взять глубокомысленную паузу, а не лезть вот так с расспросами. Но интересно же, зараза…
– Это меняет многое, Эдуард Сергеевич. Но, если вы не против, поговорим об этом позже. Тем более что кое-что вы скоро сможете понять и так.
Он приветливо помахал мне и начал таять.
– Рит?
Нет ответа.
– Рит?
Тишина.
Куда же подевался этот негодный мальчишка?
Ритка не очень похоже на мальчишку. Сиськи у неё маленькие, но достаточно задорные.
И вот она появляется, держа в одной руке сигарету, а в другой две чашки кофе. Естественно, растворимого.
Журналист Строева не слишком заморачивается в быту – я бы сказал, даже слишком не заморачивается. Не будучи большим авторитетом в этой области, вынужден заметить, что такое количество беспорядочно разбросанных предметов на квадратный дециметр площади встречалось мне в жизни считанные разы.
С другой стороны, сама Ритка каким-то образом прекрасно разбиралась во всём этом хаосе. Вот и сейчас, она сунула мне в руку горячую чашку одновременно с какими-то распечатками, извлеченными, вроде бы, из-под дивана.
«Частный фонд удваивает социальный бюджет региона…. Хотелось бы верить, что это не новая пирамида…. Некоторые факты биографии господина Самсонова… Председатель фонда согласился на интервью, но не сказал практически ничего…. Удивительное единство бизнесменов… Намерен ли «Фонд Сопричастности» открывать филиалы по стране?».
Две московских газеты, пять региональных. Несколько сайтов.
– Насколько я понимаю…
– …Должна же я отрабатывать ваши бабки.
Ритка села полулотосом, отхлебнула из своей чашки.
– Конечно, мы скромные провинциальные писаки, но кое-какие знакомства у нас имеются.
Я кивнул.
– Продолжайте в том же духе, миледи. Вас ждёт блестящее будущее в лучших столицах мира.
Ритка скривилась.
– Честно говоря, не уверена, что оно мне надо. Ты оценил общую тональность?
Разумеется. Именно то, что нужно. Скепсис, приправленный лёгким удивлением – неужели такое бывает? И полное отсутствие выводов. Все вопросы повисают в пространстве, оставляя широкое поле для пересудов.
– Не слишком ли тонко?
Ритка пожала плечами.
– Это вы затеяли тонкую игру, любимый. Я тоже считаю, что народ больше верит тому, что ему объясняют недвусмысленно. Считала, по крайней мере…. Отчасти ты смог меня переубедить.
– Договоримся на том, что, если мы ошибаемся, коррективы можно будет внести позже. …И тебе действительно всё это не стоило ни цента?
Ритка отмахнулась.
– Нам, писакам местного значения, приходится держаться друг дружки. И, время от времени, обмениваться небольшими услугами. В рамках рубрики «А как у наших соседей?»
– Понимаю. Кстати, вам велено передать…
Я дотянулся до пиджака, выудил конверт. Ритка приняла его и небрежно сунула под диванную подушку.
– Премного благодарна, кардинал.
Иногда бескорыстие хорошо оплачивается. Я понимаю строевский интерес. С нами она может пойти далеко. Но гарантий никто не давал. Более того – не заключалось никакого соглашения.
– Давно хотел тебя спросить…. Откуда такой комсомольский задор?
Ритка пожала плечами.
– А что, я казалась тебе холодной расчётливой сукой?
Сука – это вам не сучка. Это что-то масштабное, я бы даже сказал, внушающее почтительность.
– И потом, что толку подписывать пакты? Моя жизнь вполне небезнадёжна. Так что, если ничего не выйдет…
– … Или мы окажемся неблагодарны…
Ритка посмотрела на меня внимательно. Встала и подошла к окну.
– Не думаю…. Почему-то нет у меня такого предчувствия. И потом – вдруг мне просто нравится с тобой трахаться?
Насколько я могу понять, да. Собственно говоря, почему бы и нет?
Ритка примостилась худым задом на подоконник, скрестила руки.
– К тебе у меня тоже есть вопрос.
– Я весь внимание.
Мне не приходилось видеть Строеву настолько серьёзной. И, почему-то, беззащитной.
Пожалуйста, нет. Не надо. Я слишком дорожу беззаботной лёгкостью наших отношений.
Как ты сказал? Мне не послышалось?
Дорожу?
– В самом начале… я подумала: кто он такой, откуда взялся? Что делает в команде Самсонова?
– И?..
– Не нашла объяснений. Только новые вопросы.
– Например?
Ритка потянулась за сигаретой. Я высек огонь, подождал, пока она прикурит, затянется, выпустит дым. Проводил взглядом его неспешное восхождение к потолку.
В сущности, продолжать разговор не хотелось.
– Вы никак, никогда и ничем не были связаны. Это очевидно. Тем не менее, каким-то образом пересеклись. И полностью изменили свои судьбы. Совпадение?
Я согласно покивал. Строева сломала сигарету в пепельнице. Чуть начатую сигарету!
Вы будете смеяться, но такая расточительность продолжает вызывать во мне раздражение. Возможно, сказываются воспоминания о студенческой молодости. О стройотрядах, например.
Не буду рассказывать, что это такое… тема достаточно обширна и, если начинать с нуля, разговор может затянуться на неопределённое время.
– Надеюсь, …ты не думаешь, что твоя биография – такая уж тайна за семью печатями?
Я пожал плечами. Бог с вами, кому я нужен? Встал и молча двинулся к объекту своего вожделения, раскрывая объятия.
– Ты меня не слушаешь.
Строева не принимала игру. Опустила руки.
– Мне-то на все эти странности наплевать. Но… есть и другие.
Я надвигался.
– Они опасны?
Ритка сделала движение назад. И упёрлась спиной в стену.
– А как ты сам считаешь? Предположим, кто-то вздумает это разворошить…
Я подошёл к ней вплотную. Нагнулся. Шумно принюхался.
– Не успеют, – сказал я уверенно. – Мы воткнём их перья в их же задницы.
Как будто, Ритка слегка расслабилась. Положила руки мне на плечи.
– Приди в себя. Какие перья – сейчас все пишут на компьютерах.
– Да?
Я изобразил тяжкое умственное усилие.
– Тогда… Мы воткнём им в задницы клавиатуры. Да! Так будет даже убедительней.
Ритка обняла меня. Возможно, не совсем так, как обычно. Возможно, как-то слегка по-матерински.
Не совсем то, но разве это не шаг к выздоровлению?
– Возможно, твой зад защищён лучше, чем кажется. Всё-таки – иногда оглядывайся.
Почти совсем хорошо.
В общем, мне придётся овладевать навыками человека-невидимки.
Или вплотную заняться проектом принцессы Чунь.
– Вы знаете, профессор – технические подробности мне неизвестны.
– Они вам и не нужны.
Поистине, люди науки способны внушать уважение. Он разговаривает со мной, как с каким-то лаборантом. И он единственный, кто сохранил полное спокойствие во время последних событий. Я, например, слегка поволновался. Правда, задним числом – когда осознал, что Курт мог просто открыть огонь с порога. Или, того хуже, просто бросить гранату. Разумеется, выстрелить я бы успел. Но контролировать ситуацию…. С дыркой в собственной шкуре это делать гораздо сложней, чем без неё.
Мы шли по коридору. Пистолет я держал в руке, автомат бедняги Курта повесил на плечо. Особой необходимости в этом, впрочем, уже не было. Бывшие мятежники оставались там, где им было сказано, и продолжали надеяться на благоприятный исход дела.
Собственно говоря, что им оставалось?
– Тем не менее, я хотел бы в общих чертах знать, что произойдет.
Кнопка представляла собой солидных размеров тумблер. Рудель вывел его за пределы своего бункера. Весьма разумно – если учесть, что весь его персонал, друг за другом, скончался – быстро, но в таких страданиях, что я вспомнил горящих заживо танкистов. Собственно говоря, это зрелище было ещё более неприятным.
– Вы нажмёте. И, тем самым, запустите реакцию. Затрудняюсь сказать точно, сколько пройдёт времени – к сожалению, у нас не было экспериментов. Однако…
– …Вы уверены в том, что это произойдёт, профессор? Или просто торопитесь вернуться в большой мир?
Рудель вздохнул.
Он выглядел усталым – сутулый, костлявый, с остатками волос на голом черепе.
– Мне нет смысла обманывать вас, генерал. Тем более – обманывать себя. Сомневаюсь, что дотяну до этого самого мира. Я думаю, остальные смогут. И наши исследования действительно закончены. По крайней мере, мы не можем их продолжать.
Старея, я становлюсь сентиментальным. Но не сегодня.
– Итак?..
– Заряд смонтирован примерно в трёх километрах отсюда и пятистах метрах под поверхностью. Полагаю, это вам известно.
Я кивнул.
– Теоретически, взрыв будет иметь достаточную силу, чтобы сдвинуть в океан несколько тысяч квадратных километров ледяного массива. Дальнейшее понятно.
И неоднократно обсуждалось.
Никто не успеет построить ковчег. Никто не принесёт Ною известие.
– Вы можете идти, профессор. Желаю вам…
Кашель пришёл некстати. Непонятно его происхождение – хотя, так ли это важно, если наши системы продолжают работать. И проработают ещё какое-то время – может быть, несколько лет, в автономном режиме. Именно столько отмерено мне на размышление.
Хотя, о чём тут особенно размышлять?
Я сделаю это совершенно бездумно.
Рудель отвернулся. Весьма деликатно с его стороны. Или это просто боязнь заразиться?
– Спасибо…. И, послушайте, может вы тоже… Отто?
Никто не называл меня так со дня смерти фюрера.
Я покачал головой. Между нами есть сходство, профессор. Каждый из нас может распоряжаться чужими жизнями. Но вышло так, что обе – моя и ваша, – находятся только в моей компетенции.
– …Желаю, чтобы новый мир пришёлся вам по вкусу. И не вздумайте продолжать свои исследования – там.
Совещание происходило у меня – Самсонов прекрасно понимал, что это наиболее защищённое место; остальные просто привыкли тут бывать.
– Мы мельчим, – Эдгар подпирал колени локтями, подбородок он уткнул в обе ладони, но речь оставалась отчётливой.
– …эти акции в духе «Тимура и его команды» хороши, но сегодня никто не читает Гайдара.
– И не может, соответственно, обвинить нас в плагиате. Тем не менее, в прессе мы имеем очень неплохую реакцию.
Политтехнолог обернулся к Ритке. Я понимаю раздражённое выражение на его лице. В своё время она переспала с ним раз – допустим, даже два. И он не знает, когда это произойдёт ещё, если произойдёт вообще.
Со своей стороны, имею ощущение, что в последнее время Строева расходует свою сексуальную энергию только на меня. И собирается поступать таким же образом в дальнейшем. Эти домыслы ничем не подтверждаются – я не копался в её мозгах, точно так же, как до того не пытался вызвать у неё искусственное желание. Я вообще не задействовал в общении с ней свои пресловутые способности.
Надеюсь, спонтанно это пока не происходит, – всё-таки надо произнести Формулу, будь она неладна.
Гольдман согласно кивнул носом.
– Совершено согласен с Маргаритой…. До такой степени, что …э-э, мне надо будет, Роман Ильич, сделать вам просьбу…
Самсонов кивнул.
– Об увеличении штата, полагаю.
– И телефонных линий.
– Только штата. Добровольцев – на обычных условиях.
Обычные условия заключались в том, что мы набирали студентов, а также их преподавателей и никому из них не платили официально. В том смысле, что платили неофициально. А я уж делал так, чтобы они не могли об этом болтать.
– Тем не менее, – Самсонов развёл руками. – Возможно, прав наш гений политтехнологий? …Что скажете, Михаил Львович?
Бельский сделал неопределенный жест кофейной чашкой.
– Так или иначе, Рома… н Ильич, я здесь только на правах старого друга. Может быть, нам нужен свежий взгляд?
Эльвира Разумович, сибирская бизнесвуман и полпред своего мужа – нефтемагната или что-то вроде того, затушила сигарету идеально наманикюренной ручкой без признаков лака на ногтях. В свои пятьдесят с чем-то, она выглядела моложе лет на десять, притом не красила волосы и, похоже, практически не корректировала лицо. Надолго ли?
В нашей компании она была своего рода «guest star». Естественно, её притащил Львович. И теперь не сводил с гостьи старательно плотоядного взгляда. Разумеется, без всяких этаких намерений – просто как дань уважительного восхищения. Возможно, что-то у них и происходило, – но достаточно давно. Исчерпанная история. И, всё же, чем не повод для обоюдного доверия?
– Наше участие… Допустим, вы его получили. Тем не менее, остаётся вопрос о дальнейших целях. Если они есть, разумеется.
Зина внесла напитки. Одета она была максимально целомудренно.
На что не пойдёшь ради такого высокого гостя.
Хотя, обычно, высоким гостям нужно совсем другое.
Эльвира посмотрела на меня. Один из тех, взглядов, которые равносильны пинку под столом. Или это тоже произошло?
Естественно, я провёл некоторое время в её мозгах. Но совсем с другой целью.
– Собственно говоря…
Я закашлялся. Повертел перед лицом сигаретой.
– …Давайте выслушаем Эдгара… Э-э, пока что, мы не знаем, о чём идёт речь.
Политтехнолог кивнул мне с хорошо скрываемой благодарностью.
– Собственно, мы растём вширь даже быстрей, чем предполагали. И нам начинает не хватать глубины, если вы понимаете, о чём я. Пенсионеры, юные дарования, какие-то калеки… Не то чтобы это плохо. Но быть добрым гномом – не политическая позиция. Я предлагаю сгустить краски. Больше металла в голосе, так сказать.
– Страна в руинах, власти воруют…
Ритка подала голос. Все уставились на Эдгара.
– А разве нет?
Ритка оперлась руками о колени. Это выглядело так, словно она собиралась встать, но действия не последовало.
– Об этом и так говорят. С чувством. На всех каналах. Почему-то мне кажется, что электорат отлучается в это время по малому. Или даже по большому.
Гольдман довольно закивал. Не пойму я эту Строеву. Кому, как не ей распинаться о всемогуществе четвёртой власти? Или Ритка настолько явно увидела себя в новом качестве?
Нет, она просто увидела концепцию. Я ничего ей не говорил. Половым путём это тоже, вроде бы, не передаётся.
Эдгар:
– Незначительная часть, допускаю. Оригинальные мыслители, вроде тебя. Но масса… основная масса смотрит то, что ей показывают. И, соответственно, думает, что ей надумают.
Ритка (разведя свои колени руками):
– Я думаю, эта пропорция меняется. Каждая бабушка знает, почём нынче минута эфира. Очень приятно догадаться: такой-то распинается на бабки такого-то – и совсем необязательно догадаться правильно. Было бы, о чём высказать суждение. Причём, своё. Электорат ведётся всё меньше – сначала на печатное слово, потом на телекартинку. Наступают времена, когда слова «в газете пишут», или «вчера показывали» перестают звучать, как абсолют истины. Скорее так: «пишут-то они пишут, но лично мне кажется – на самом деле…».
Эдгар (молчит, курит, делает вид, что думает).
– Да и поздновато нам проталкиваться к этому тазику. Проще гнуть своё: «мы не такие, мы – другие; больше дел хороших и разных; бла-бла-бла». Это же «ноу хау». И гораздо дешевле обходится.
Меня таки пнули под столом – впрочем, не слишком чувствительно. Собственно говоря, нога не была обутой. Её высочество соизволили сбросить туфлю.
– Мне хотелось бы знать ваше мнение, Эдуард.
Эльвира извлекла сигарету, я расстарался своей «Зиппой». Она приняла её, прикурила, держа на максимальном расстоянии от лица. Выпустила ноздрями тонкие струйки дыма.
Даму действительно интересует моё мнение – в общем, с интуицией у неё всё в порядке. Я посмотрел на Самсонова – он сделал отстранённый вид, но выглядел крайне заинтересованным.
– Моё мнение…. Назовём его объединительным. С одной стороны – права Рита, и пиар нам нужен нетрадиционный. С другой – платформу пора расширять, как говорит Эдгар. Но, вы сами понимаете, что для этого нужно…
Эльвира кивнула.
– Наше участие я уже обещала. Думаю, обговаривать условия необходимости нет.
– Собственно говоря, ясность отношений… – Гольдман поочерёдно осмотрел присутствующих. – Разумеется, понять друг друга никогда не поздно, но, может, лучше осуществить это заранее?
– Не тот случай, – её высочество посмотрело на меня. – К чему омрачать какими-то расчётами наше благородное дело? И потом, если я правильно понимаю ваши цели, дивидендов хватит на всех. Надеюсь, я действительно всё правильно понимаю?
Она вкруговую обвела общество взглядом. Задержала его на мне.
Итак, похоже, что мы только что приросли Сибирью.
Принцесса Ю появляется ниоткуда и пропадает никуда – это истина, которая не нуждается в доказательствах. Собственно говоря, она не нуждается даже в том, чтобы её высказывали вслух.
На этот раз она ждала меня у подъезда. Я предложил ей подняться, но принцесса покачала головой, и мы неспешно двинулись по улице, сопровождаемые служебной машиной. Я позвонил Михаилу и сказал, что найду его позже. Погода была превосходная – как раз то время года, когда лето готовится к зиме и перестаёт быть безответственно жарким. Осень и весна, возможно, имеют значение для сельского хозяйства, – но я никогда не осознавал их как полноправные времена года.
– Ты хорошо выглядеть.
Ещё бы нет. Ни черта не делаю, много сплю и хорошо питаюсь. А самое главное – для того, чтобы выглядеть и даже чувствовать себя хорошо, всё вышеперечисленное мне абсолютно не нужно. Мне даже не нужно самостоятельно шнуровать ботинки. Правда, я почти никогда об этом не помню.
– Жаль, что я не уметь странствовать по времени, как ты.
– Это ненастоящее время. И потом, рано или поздно…
Чунь покачала головой.
– Это особый дар. Не зависеть от уровня.
Кстати, об уровнях. Насколько понимаю, стремиться мне теперь не к чему. Впрочем, не то, чтобы я особенно к этому стремился. Как и ко всему остальному в своей жизни. Вообще-то, вы не находите, что меня продвигают подозрительно быстро? Принцесса, например, остаётся в одном звании третье тысячелетие…
Вероятно, на то есть какие-то причины. Но мне как-то неохота их доискиваться.
Может, это одна из них и есть?
– Ты больше не хотеть освободиться?
О чём это она? Ах, да, моё пресловутое рабство у Самсонова. Не знаю, что и сказать. С самого начала оно было каким-то надуманным. Теперь, я, пожалуй, даже вовлёкся в процесс. Да что там – давно мне уже не удавалось пожить так интересно и, притом, в своё удовольствие.
Самсонов отчасти раскрыл карты. И познакомил меня с теми двумя, что должны были, так сказать, спустить курок. Вероятно, понял, что заряд у него на руках практически холостой, и моё искреннее сотрудничество полезней. В сущности, своего он добился. Произвёл необходимый толчок в моих инертных мозгах. Так что, обиды я не затаил, и вполне доволен ситуацией. Тем более что, при желании, вроде бы, могу её корректировать.
– Мы идём в какое-то определённое место? Я к тому, что быстрее было бы доехать.
– Определённое? Нет… Просто идти.
Мы помолчали.
– Как твои… как наши приготовления?
– Скоро. Но ты ещё подумать.
– Я подумал. Так сказать, готов внести свой скромный вклад в общее дело.
Принцесса посмотрела на меня через плечо, быстро перевела взгляд куда-то под ноги.
– Я иметь в виду – подумать потом. Когда узнать всё. Твой вклад не быть такой уж скромный.
Вот как? Я всё ещё чего-то не знаю. И, как обычно, чего-то важного.
Что ж, всему своё время.
Они могут наврать нам с прогнозом погоды, но саму погоду скрыть не удастся.
Возможно, я оттягивал этот момент, но рано или поздно придётся что-то делать. Или не делать ничего.
Рано или поздно…. Какой идиотизм. Мне как-то больше по душе делать всё вовремя.
Так или иначе, через месяц-другой я просто ничего не смогу делать. Разве что лежать и ждать прихода другой реальности. Забавно, если там меня окружат толпы приятелей с криком: «Наконец-то! Ну и подзадержался ты, парень! Конечно, ты не мог знать, что здесь так здорово. Там этого не может узнать никто. Нам запрещают об этом рассказывать…. Некоторые пытаются – но там, у вас, их не видят. Или принимают за чудовищ. Наверно, какой-то смысл в этом есть. Иначе, никто не захотел бы задерживаться».
И щебечущие стаи новорождённых младенцев.
У них, ничего не успевших натворить, есть крылья – всем прочим приходится передвигаться на своих двоих. Правда, говорить они так и не научились, но какая в том необходимость здесь?
Интересно, будут ли мне рады те люди, которые пошли ко дну после взрыва нашей последней субмарины? Им следовало понимать, что отпустить их я не мог. Они просто позволили надежде затуманить свои стареющие мозги.
С другой стороны, если новый мир окажется настолько хорош, они с лёгкостью простят.
Да что там – даже будут мне благодарны.
Остаётся один вопрос – почему я не тороплюсь встретиться с этим новым миром? У меня остались недоделанные дела? Вздор. Не думаю, что это можно считать делом.
При условии, что чёртова штуковина работает – или вообще когда-нибудь работала…
Припасов осталась прорва. Они кончатся не раньше, чем я стану достаточно немощен, чтобы заняться охотой на пингвинов. Или не двинусь мозгами, – а в такие моменты, как сейчас, мне начинает казаться, что к этому дело и движется. Впрочем, вряд ли. При наличии соответствующих склонностей, за последние сорок лет жизни я оказался бы в дурдоме уже раз пятьдесят. Что-что, а мозги у меня достаточно крепкие. Что касается здешних систем жизнеобеспечения…. Похоже, они отключатся только тогда, когда до них внезапно дойдёт, что уже сколько-то лет никого не обеспечивают.
